Дмитрий Быков. "Пастернак"-2
Прочитал. Это оказалось вполне возможно и даже нетрудно. Местами читается просто легко и весело. Несколько длинных и скучных (для меня!) разборов пастернаковских поэм и разных незавершенных произведений я пропустил. Но всё остальное одолел и осилил.
Автор субъективен, как и любой человек. Но не выпячивает своей субъективности. Дает свою точку зрения по нескольким спорным вопросам, но не настаивает на ней.
Вот например, такой фрагмент о позднем Пастернаке:
"Если кому-то покажется, что эгоистичный, молодящийся, кокетливый и слабый человек, отговариваясь написанием неудачного, с мессианскими претензиями романа, в последние годы своей жизни окончательно отгородился от людей и в своей нелепой гордыне походя ранил всех, кто его любил - возразить по сути нечего. Многие в самом деле думают, что Пастернак на своем романе сошел с ума - от гордости, от долгого непризнания, от старческой утраты самокритичности. Человек, предпочитающий жизнь - смерти, всегда рискует и подставляется. Человек, ставящий творчество - в том числе и свое - выше банальных, но трогательных проявлений милосердия, всегда этически сомнителен".
Если бы это был не Быков, а дефективнаядефектолог Тамара Катаева, то из этого пассажа она высосала бы такой "Анти-Пастернак", что мало не показалось бы. Но Дмитрий такой фигней не занимается. Героев своих надо любить, и он любит главного героя своей книги, однако не скрывает ни одного из моментов его биографии, которые могут породить сомнения или выглядят двусмысленными.
Ну и наконец, не напирая, показывает, что любой гений - живой человек, со своими слабостями и недостатками. Это естественно, казалось бы - да мало у кого так легко, связно и складно получается.
С какими-то оценками я, конечно, не согласен. Но углубляться в эти детали не буду.
Удивило только одно. Быков использует такой прием - дает своего рода сравнительные характеристики, помечаемые рубрикой "В зеркалах". В ней фигурируют наиболее значимые современники Пастернака - Блок, Ахматова, Мандельштам, Маяковский, Цветаева, безусловно - Сталин. И зачем-то приитянутый к ним Андрей Вознесенский.
Якобы "единственный ученик" Пастернака. Да, конечно, они много общались, это известный факт, и Пастернаку было приятно поклонение и внимание со стороны юноши, однако... Слишком разный масштаб - и просто личностей, и, извиняюсь за казенщину, "вклада в русскую поэзию". Я не так плохо отношусь к поэту Вознесенскому, люблю отдельные его стихи, но считаю, что Дима в данном случае вознес его на чрезмерную высоту.
Как и Окуджаву. Тот, слава богу, в "ученики Пастернака" не записан, но включен в ряд "крупнейших русских поэтов своего времени". Это уж совершенно напрасно. Опять-таки, я люблю его песни, очень люблю, но по части поэзии там слабовато. Стихи самого Дмитрия Быкова гораздо глубже, богаче, интереснее и значительнее.
Про "Доктора Живаго". Быков трактует этот роман очень своеобразно. Не навязывает своего мнения, а пытается его объяснить. Наверное, эти объяснения принять можно.
Но сам роман я все равно принять не могу. Не нравится. Это при том, что читал я его в самиздате, задолго до публикации в 1988 в Новом мире. Однако запретность плода не сделала для меня сей плод более сладким и съедобным.
Вппочем, эти наши стилистические разногласия не умаляют достоинств самой книги. Пока всё.
Автор субъективен, как и любой человек. Но не выпячивает своей субъективности. Дает свою точку зрения по нескольким спорным вопросам, но не настаивает на ней.
Вот например, такой фрагмент о позднем Пастернаке:
"Если кому-то покажется, что эгоистичный, молодящийся, кокетливый и слабый человек, отговариваясь написанием неудачного, с мессианскими претензиями романа, в последние годы своей жизни окончательно отгородился от людей и в своей нелепой гордыне походя ранил всех, кто его любил - возразить по сути нечего. Многие в самом деле думают, что Пастернак на своем романе сошел с ума - от гордости, от долгого непризнания, от старческой утраты самокритичности. Человек, предпочитающий жизнь - смерти, всегда рискует и подставляется. Человек, ставящий творчество - в том числе и свое - выше банальных, но трогательных проявлений милосердия, всегда этически сомнителен".
Если бы это был не Быков, а дефективнаядефектолог Тамара Катаева, то из этого пассажа она высосала бы такой "Анти-Пастернак", что мало не показалось бы. Но Дмитрий такой фигней не занимается. Героев своих надо любить, и он любит главного героя своей книги, однако не скрывает ни одного из моментов его биографии, которые могут породить сомнения или выглядят двусмысленными.
Ну и наконец, не напирая, показывает, что любой гений - живой человек, со своими слабостями и недостатками. Это естественно, казалось бы - да мало у кого так легко, связно и складно получается.
С какими-то оценками я, конечно, не согласен. Но углубляться в эти детали не буду.
Удивило только одно. Быков использует такой прием - дает своего рода сравнительные характеристики, помечаемые рубрикой "В зеркалах". В ней фигурируют наиболее значимые современники Пастернака - Блок, Ахматова, Мандельштам, Маяковский, Цветаева, безусловно - Сталин. И зачем-то приитянутый к ним Андрей Вознесенский.
Якобы "единственный ученик" Пастернака. Да, конечно, они много общались, это известный факт, и Пастернаку было приятно поклонение и внимание со стороны юноши, однако... Слишком разный масштаб - и просто личностей, и, извиняюсь за казенщину, "вклада в русскую поэзию". Я не так плохо отношусь к поэту Вознесенскому, люблю отдельные его стихи, но считаю, что Дима в данном случае вознес его на чрезмерную высоту.
Как и Окуджаву. Тот, слава богу, в "ученики Пастернака" не записан, но включен в ряд "крупнейших русских поэтов своего времени". Это уж совершенно напрасно. Опять-таки, я люблю его песни, очень люблю, но по части поэзии там слабовато. Стихи самого Дмитрия Быкова гораздо глубже, богаче, интереснее и значительнее.
Про "Доктора Живаго". Быков трактует этот роман очень своеобразно. Не навязывает своего мнения, а пытается его объяснить. Наверное, эти объяснения принять можно.
Но сам роман я все равно принять не могу. Не нравится. Это при том, что читал я его в самиздате, задолго до публикации в 1988 в Новом мире. Однако запретность плода не сделала для меня сей плод более сладким и съедобным.
Вппочем, эти наши стилистические разногласия не умаляют достоинств самой книги. Пока всё.