"Мне осталась одна забава"
Съездил в Константиново. Поневоле сравниваю с поездкой в Михайловское, и чувствую великую опасность впасть в снобизм. Нет, дело не в самих поэтах, они тут ни при чем. А вот, так сказать, контингент... И посетители, хотя они разные, тот же я и туда, и туда съездил. Но особенно местные гиды. Дамы не совсем есенинского возраста, хотя возраст у его дам тоже бывал разный.
Ну, в общем, если я мог рискнуть деликатно спросить у очень интеллигентной дамы-экскурсовода в Михайловском и Тригорском об интимных подробностях личной жизни ее кормильца Пушкина, то здесь, в Константиново, я предпочел никаких вопросов про Есенина не задавать, ни уточняющих, ни провокационных. Даже не о личной жизни, не в ней дело - а про его так называемую "наивность" и "народность", про отношения с друзьями, про отношение к женщинам и детям, не стихотворное, а жизненное. Лучше не надо! Не поймут!
Вот и судите сами о разнице.
А само место чудесное, что и говорить. Да, наверху, школа, где учился Есенин и часовня, поставленная в его память уже в постсоветское время.
Вот еще чуть-чуть для начала
Дом местного священника, который и крестил, и отпевал Есенина, не поверив в его самоубийство (давайте не будем эту тему здесь сейчас обсуждать!)
Просто виды
Ну и чтобы не скучно было - стихи, в подлинном, не искаженном виде
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.
Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.
Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.
Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.