Дневник. 1983-86 год. Глава 4. Мистическое исчезновение
Третья глава
Великий Актер Николай Исакович Пастухов
Еще один спектакль ЦАТСА, который поставил Юрий Иванович Еремин, который был тогда главным режиссером. С этим спектаклем, как и с пьесой произошла полная мистика: мало того, что нет фотографий постановки, так еще и сама пьеса как будто исчезла, растворилась в воздухе вместе с автором, которого зовут Бернард Сабот или Сабат. Однако гугл не ведает о таком драматурге, ни на каком языке. В общем, спектакль-призрак.
Но он точно был! Я присутствовал на его репетициях, потом собирал-разбирал его несложные декорации. И пьеса тоже должна быть! Ведь не Еремин же ее написал под англоязычным псевдонимом?
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
26 августа 1983 года
Яркий пример дисгармонии
Теперь другая премьера в ЦАТСА - "Автомобиль на веранде" Б. Сабота. Яркий пример (да не яркий скорее, а типичный) дисгармонии актеров и режиссуры.
Сама пьеса повествовательно-академично-литературна, автор - он профессор университета, подживлял ее, пытался создать легкий диалог, но все равно попадал в тенета литературщины, очень, чрезвычайно много ссылок на Марк Твена, воспоминаний о прошлых событиях, рассказов о всей жизни, и это трудно сделать так, чтоб оно жило, пулъсировало, играло в настоящем времени, как умел Ибсен при помощи символических образов, сразу заменяющих несколько страниц рассказа о происшедших событиях. Говорить, а особенно играть такой текст - Сабота, не Ибсена - трудно (Ибсена тоже все равно трудно).
Наплывы и двухголосица
Еремин решил искусственно, так сказать, гальванизировать, драматизировать ткань пьесы в спектакле. Появились наплывы, использование теневых картин прошлого, тюлевые панно с картинками или проекции леса, Луны, города, Бекки Тэтчер. Прошлое ожило и заиграло, зазвучала река, закричали чайки, возникли музыканты в псевдоамериканских костюмах.
Это могло помочь актерам. Но рядом Еремин их же стал сбивать. Не остановившись на создании сложной световой, художественно-графической партитуры параллельно с текстом, он вторгся в сам текст. Теперь он произносит предисловие к спектаклю и придумал странный эффект: в кульминационных местах он сам в микрофон повторяет текст, произносимый актерами, как бы переводит его, изменяя, переделывая, сокращая. И заглушая самих актеров, гораздо лучше и тоньше произносящих.
Намерения были самые лучшие, заставить вслушаться, привлечь внимание. Но зрители растеряны и в недоумении, а актеров эта двухголосица сбивает, мешает им играть и чувствовать.
Дуэт выдающихся клоунов
В результате два больших мастера - Н. Пастухов и А. Петров - играют свой дуэт вне всех режиссерских изысков, помимо всей световой и звуковой партитуры, которая их сковывает порой. Они еще не до конца очертили роли, но направление есть и мастерство возьмет своё, а Еремин потерпел крах и неудачу.
Н. Пастухов - Сойер - странный, нелепый, неуравновешенный, жалкий и неприхотливо неутомимый, оптимистичный и светлый, белый клоун по Феллини. Актер порой чрезмерно плачется и ноет, но это пройдет.
Ан. Петров - Гек Финн - посложнее. Сначала кажется - серьезный респектабельный мужчина, брезгливо относящийся ко всему ненормальному, нетипичному. Трезвый, положительный, немного ограниченный. Но затем эта нейтральная окраска темнеет, приобретает почти трагический оттенок. Это затравленный, усталый от жизни человек, сам не вполне нормальный психически. Он вынужденно ускорил смерть мучительно болевшей жены, и ждет много лет, что за ним придут как за преступником, и хочет этого, испытывая муку и растравляя себя.
Петров пока не довел роль до трагических тонов, даже до истинного драматизма, но он еще копит в себе и в конце концов достигнет требуемого предела.
Слагаемые не сложились
В пьесе есть много неоправданных, нелогичных переходов, неубедительных событий, да и сама биография твеновских героев парадоксальна, а обоснования именно такой их эволюции нет. Многого актеры не в силах оправдать, как ни стараются. В том числе танцевально-музыкальный финал, натужный и нелепый, искусственно, механически подогревающий зрителей на аплодисменты, с помощью жесткого туповатого ритма. Здесь все психологические тонкости актерской игры пропадают, теряются, захлебываются в мощном потоке дешевых эффектов, испытанных веками.
Одним словом, про спектакль можно сказать словами: что не сложилось, вместе не сложишь. Изначально работавшие в разных направлениях Еремин и актеры так и тянут спектакль в противоположные стороны, не образуя диалектического единства. И актеры, судя по всему, оказались сильнее и перетянули на себя. Впрочем, еще увидим.
Андрей Алексеевич Петров, прекрасный был актер, Царствие ему Небесное
Мои дневники
Дневник. 1983-86 год
Великий Актер Николай Исакович Пастухов
Еще один спектакль ЦАТСА, который поставил Юрий Иванович Еремин, который был тогда главным режиссером. С этим спектаклем, как и с пьесой произошла полная мистика: мало того, что нет фотографий постановки, так еще и сама пьеса как будто исчезла, растворилась в воздухе вместе с автором, которого зовут Бернард Сабот или Сабат. Однако гугл не ведает о таком драматурге, ни на каком языке. В общем, спектакль-призрак.
Но он точно был! Я присутствовал на его репетициях, потом собирал-разбирал его несложные декорации. И пьеса тоже должна быть! Ведь не Еремин же ее написал под англоязычным псевдонимом?
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
26 августа 1983 года
Яркий пример дисгармонии
Теперь другая премьера в ЦАТСА - "Автомобиль на веранде" Б. Сабота. Яркий пример (да не яркий скорее, а типичный) дисгармонии актеров и режиссуры.
Сама пьеса повествовательно-академично-литературна, автор - он профессор университета, подживлял ее, пытался создать легкий диалог, но все равно попадал в тенета литературщины, очень, чрезвычайно много ссылок на Марк Твена, воспоминаний о прошлых событиях, рассказов о всей жизни, и это трудно сделать так, чтоб оно жило, пулъсировало, играло в настоящем времени, как умел Ибсен при помощи символических образов, сразу заменяющих несколько страниц рассказа о происшедших событиях. Говорить, а особенно играть такой текст - Сабота, не Ибсена - трудно (Ибсена тоже все равно трудно).
Наплывы и двухголосица
Еремин решил искусственно, так сказать, гальванизировать, драматизировать ткань пьесы в спектакле. Появились наплывы, использование теневых картин прошлого, тюлевые панно с картинками или проекции леса, Луны, города, Бекки Тэтчер. Прошлое ожило и заиграло, зазвучала река, закричали чайки, возникли музыканты в псевдоамериканских костюмах.
Это могло помочь актерам. Но рядом Еремин их же стал сбивать. Не остановившись на создании сложной световой, художественно-графической партитуры параллельно с текстом, он вторгся в сам текст. Теперь он произносит предисловие к спектаклю и придумал странный эффект: в кульминационных местах он сам в микрофон повторяет текст, произносимый актерами, как бы переводит его, изменяя, переделывая, сокращая. И заглушая самих актеров, гораздо лучше и тоньше произносящих.
Намерения были самые лучшие, заставить вслушаться, привлечь внимание. Но зрители растеряны и в недоумении, а актеров эта двухголосица сбивает, мешает им играть и чувствовать.
Дуэт выдающихся клоунов
В результате два больших мастера - Н. Пастухов и А. Петров - играют свой дуэт вне всех режиссерских изысков, помимо всей световой и звуковой партитуры, которая их сковывает порой. Они еще не до конца очертили роли, но направление есть и мастерство возьмет своё, а Еремин потерпел крах и неудачу.
Н. Пастухов - Сойер - странный, нелепый, неуравновешенный, жалкий и неприхотливо неутомимый, оптимистичный и светлый, белый клоун по Феллини. Актер порой чрезмерно плачется и ноет, но это пройдет.
Ан. Петров - Гек Финн - посложнее. Сначала кажется - серьезный респектабельный мужчина, брезгливо относящийся ко всему ненормальному, нетипичному. Трезвый, положительный, немного ограниченный. Но затем эта нейтральная окраска темнеет, приобретает почти трагический оттенок. Это затравленный, усталый от жизни человек, сам не вполне нормальный психически. Он вынужденно ускорил смерть мучительно болевшей жены, и ждет много лет, что за ним придут как за преступником, и хочет этого, испытывая муку и растравляя себя.
Петров пока не довел роль до трагических тонов, даже до истинного драматизма, но он еще копит в себе и в конце концов достигнет требуемого предела.
Слагаемые не сложились
В пьесе есть много неоправданных, нелогичных переходов, неубедительных событий, да и сама биография твеновских героев парадоксальна, а обоснования именно такой их эволюции нет. Многого актеры не в силах оправдать, как ни стараются. В том числе танцевально-музыкальный финал, натужный и нелепый, искусственно, механически подогревающий зрителей на аплодисменты, с помощью жесткого туповатого ритма. Здесь все психологические тонкости актерской игры пропадают, теряются, захлебываются в мощном потоке дешевых эффектов, испытанных веками.
Одним словом, про спектакль можно сказать словами: что не сложилось, вместе не сложишь. Изначально работавшие в разных направлениях Еремин и актеры так и тянут спектакль в противоположные стороны, не образуя диалектического единства. И актеры, судя по всему, оказались сильнее и перетянули на себя. Впрочем, еще увидим.
Андрей Алексеевич Петров, прекрасный был актер, Царствие ему Небесное
Мои дневники
Дневник. 1983-86 год