Дневник. 1983-86 год. Глава 9. Исторический роман сочинял он понемногу
Восьмая глава
В спектакле "Святая святых" режиссера Иона Унгуряну по пьесе Иона Друце я участвовал. В немногочисленной массовке - был одним из шести или восьми (точно не помню, для Малой сцены это очень много) музыкантов, которые выходили на сцену под марш "Прощание славянки", потом я брал в руки огромный духовой музыкальный инструмент (тубу или геликон? не разбираюсь в них) и делал вид, будто выдуваю звуки. Как и мои партнеры. Мы типа изображали военный духовой оркестр.
Так что это не совсем попытка рецензии, а непосредственные впечатления очевидца изнутри театрального представления
Теперь про Окуджаву. 35 лет назад я считал, что он как прозаик намного значительнее себя как поэта. И наверное, я был прав.
Хотя, конечно, песни Окуджавы останутся в истории как своеобразный культурный феномен периода позднего и развитого социализма. Но романы, особенно последний роман "Свидание с Бонапартом", займут, да уже занимают достойное место в истории русской литературы. Хотя я, безусловно, автора перехвалил и переоценил. Молод был, глуп, излишне восторжен порой.
Пассажи о "вековом рабстве" русского народа остаются на моей совести, но и на совести "рукопожатного"" Окуджавы, это типичный мотив деятелей из его прослойки.
Ну и немного о других писателях.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
7 октября 1983 года
Жесткий рассказчик Рединг
Йозеф Рединг, никогда не слышал такой фамилии, а оказывается - блестящий рассказчик, в смысле автор рассказов, жесткий, как-то не нарочито гротескный, сатиричный, но с сугубо бесстрастным видом, стиль на поверхности нейтральный и равнодушный, а внутри гримасы боли, ужас и прочее такое.
Очень сжато пишет, пара страниц на рассказ, но зато нет лишних слов и предложений. Содержание разное, то о войне, в фашистском тылу, то о зарождающемся чувстве, то о жизни бедных слоев, то насмешка, то угрюмая лирика, то обыденная трагедия.
Один пример: молодой человек заинтересовался девушкой, пытается познакомиться, а она оказывается слепой. В этом сюжете есть нечто до дрожи страшное и больное. Вот таков Рединг, абсолютно до того неизвестный, но хлесткий и цепкий новеллист.
14 октября
Тонкая и яркая Мюриэл Спарк
Мюриэл Спарк из многочисленных английских писательниц - самая тонкая и яркая, притом ничего по-дурному женского, всё жестко, прочно, никаких сюсюканий, юмор чистый, без примесей, английский.
Она может нагнетать мистические ужасы, может дать яркую бытописательную картину с прочерченными психологическими линиями, способна на сатиру и легкую комическую зарисовку, трагедий пока не встречал, но подспудную драму обязательно находил.
"Мисс Джин Броди в расцвете лет" - роман о своеобразной учительнице, развращающей юных школьниц (секса мало, о нем написано бегло, не останавливаясь) - развращающей их умы учением об элите, не давая систематических знаний.
Образ этой Джин и правда сложен, как сказано в предисловии, но у меня сейчас подбираются одни общие слова, а это жаль по отношению к великолепному роману, полному иронии и психологических откровений и стилистических находок.
17 октября
Тем хуже для истории
Булат Окуджава - романист - весьма своеобразное явление. Пишет он лишь исторические романы, хотя их сюжеты подчас далеки от подлинной истории. Но начало XIX века, которое избрал Окуджава для времени действия своих романов, он познал в совершенстве. Художественно убеждал, даже если фактически бывает неправ. Я таких ситуаций не встречал, но сказал бы лишь одно - тем хуже для истории.
"Путешествие дилетантов" произвел в свое время на меня двойственное впечатление: прекрасно, культурно, воспитанно написан, изыскан и изощрен в ситуациях, он захватывал меня в первые три четверти, а к концу оказывался всё слабее, была в нем растянутость, чрезмерность - текста и описаний, стилизация начинала утомлять, ибо была однообразна.
На всем, особенно к концу, лежал оттенок мелодраматической сантиментальности и, так скать, драмы роковых страстей.
Образы Мятлева и его возлюбленной теряли реальные очертания и превращались в туманные символы вечной любви, что ли, задыхающейся в полицейской России. Нечто псевдоромантическое, псевдоэпическое. Хотя Мятлев-то, слабый и неустойчивый, в герои явно не годился, но в какой-то момент Окуджава погасил спасительный свет иронии и не удержался в пределах хорошего вкуса, ударился в слезу, роман стал тяжеловесным, начал распадаться, чудесные сами по себе сцены в Грузии, потом ссылки Мятлева на Кавказ оказывались избыточными для одного романа. А начинался роман чудесно, легко и быстро, обдавая несомненным ароматом XIX века.
"Свидание с Бонапартом" - совсем другое дело. Я прочел 2 части из трех, и пока ни одной слабины.
Первая часть - записки отставного генерала русской армии, задумавшего в 1812 году принять в своем доме Бонапарта. Написано с головокружительным ощущением стиля, легко, взахлеб, еще и еще фразы за фразами, одно точное словцо за другим, всё бурлит, кипит, играет, естественно-неожиданно вспыхивает стихотворная строка, вылившаяся из текста.
Всё полно ума, сарказма, грустного понимания сущности российского народа, рабского до абсурда. Такой легкости пера и мысли я давно не встречал.
Полу-куртизанка среди катаклизма
Вторая часть - совсем иное. Записки французской певички, полу-куртизанки, легкомысленной, но отважной женщины, занесенной в Россию и пережившей в Москве пожар 1812 года. Стиль иной, угловатый, странноватый, он сначала отталкивает, но потом ясно, что это для стилизации под иностранку, не владеющую до конца строем русского языка. Наивностей, нелепостей, выдающих человека чужого, не знающего Россию, много в начале, они выписаны не без юмора, довольно мягкого.
Но когда дело доходит до описания пожара, мы сталкиваемся с необыкновенной прозой, экспрессия, гибкость, сжатость, где смешался ужас, суеверное преклонение перед стихией, ощущение красоты дикой и страшной природы и мерзости человеческой, пробуждающейся при пожаре.
Необычен эффект сюжетный - герои прячутся в чудом уцелевшей оранжерее дворца, где как в раю круглый день поют птицы и благоухают диковинные цветы, а вокруг бушует ад московского пожара. Всё это продолжено в описании поведения самих героев, мятущихся, нервных, застигнутых врасплох, но не сдающихся.
Угловатый поначалу стиль как бы мужает, набирает силу, и не часто можно встретить столь сильные описания стихийного и человеческого катаклизма. Это уже почерк мастера. И хотя песни Окуджавы займут место в истории нашей литературы, скорее всего, даже большее и более заметное, чем его романы, в прозе Окуджава гораздо значительнее и крупнее, с точки зрения художественной и эстетической.
22 октября
Когда святые маршируют
"Святая святых" в ЦАТСА сильно опрощена в сравнении с пьесой. Уже в шинельной расцветке падуг, кулис и задника чувствуется некий военно-армейский дух, воплощенный наивозможно просто Э. Кочергиным. Сквозь желтовато-сероватую армейскую ткань пробиваются деревья. Но они голые и жалкие, и внушают мысль не о природе, а скорее уподоблены Кэлину, одинокому и несчастному, безнадежно борющемуся за свою правду.
Спектакль военизирован сильно, его пронизывает мелодия тупого марша, под который маршируют некие абстрактные солдаты, сопровождающие действие, и готовы замаршировать Кэлин и Груя, а то и Мария.
Это придает всему фальшивую бодряческую нотку и сильно ослабляет личную трагедию Кэлина, которая прорывается лишь благодаря мощному дару Н. Пастухова. Его Кэлин - во многом старый солдат, но, отдав дань этой назойливой режиссерской краске, Пастухов идет дальше, в философски-религиозные поиски самого Друцэ, прочь от тупой армейщины, навязанной этому автору.
Неплохой художник, но не символ
Театральный художник должен не только умело обозначать место действия, стилизовать под эпоху и страну, но и наполнять декорацию мыслью спектакля, добиваться художественного образа, а то и символа.
Вот этим не владеет П. Белов в ЦАТСА, он блестяще оформляет сцену в соответствии с законами театра, порой в состоянии обозначить эпоху, но не более того.
"Старик". Место обозначено отлично, массивный зеленый забор, наверху строительные леса, полные всякого строительного хлама. Но звенья забора повернулись вокруг своей оси - и вот перед нами стены комнаты. Но кроме цветовой гаммы, ничего не вложено в эту декорацию.
"Автомобиль на веранде". Белов совсем прост, одна только зеленая веранда, и всё. И так везде. Он неплохой художник, со вкусом. Но сразу чувствуется его убогость рядом с могучим символом М. Китаева в "Молве" или даже лаконизмом Э. Кочергина в "Святой".
26 октября
Про сущность русской души
Третья часть "Свидания с Бонапартом" - самая сильная в смысле стиля, изысканная и стройная. Русский язык красивый и чистый, (ни одного неточного предлога), прозрачной, исключительно высокой простоты.
Смысл романа в глубоком изучении, так сказать, комплексном подходе к эпохе 1812 года и ее влияния на последующее время. Окуджава в этом сразу и историк, и тонкий писатель-психолог (перехвалил!). Главная цель его исследования - сущность русской души, которая всё ускользает, иногда заслоненная изысканными, великолепными описаниями душевных движений Варвары Волковой (в этих страницах Окуджава почти равен Генри Джеймсу, высшему авторитету по такой прозе и стилю).
Взгляд на декабризм - сегодняшний, сквозь всю перспективу бед, неизбежных, но вызванных декабрем 1825 года. Нет восторженности, есть трезвая правдивость, и звучит брезгливое отвращение к крови.
Однако Тимоша, оставшийся вне декабристов, кончает с собой. Здесь звучит уже мысль из стихотворения Галича "Петербургский романс", о том, что честный человек должен выйти на площадь, несмотря ни на что.
И еще русский народ, мужики, крестьяне, в жалком и мрачном освещении, лишены осмысленности действий, но опасны смертельно.
Хотя тоже не виноваты, развращены, забиты вековым рабством - до сих пор, впрочем. И сквозь всю тонкую стилизованную ткань исторической прозы Окуджавы проглядывает сегодняшний день.
Повторение, подражание и подобие
Одновременно я прочел антиутопию о скором будущем норвежского писателя Кнута Фалдбаккена "Страна заката".
Все литературные приемы и половина мыслей - повторение, подражание, подобие. Но любопытен сам сюжет - гибнущий крупный капиталистический город (хотя картина бюрократии, бесхозяйственности, абсурда действий - скорее свойство социалистических стран, но кто знает, что у них там, в Норвегии) и рядом свалка, где кучка разочарованных и обуянных, кстати, фрейдовскими страстями людей пытаются создать новый мир вне цивилизации.
Всё это занятно, но я не люблю, когда ругают цивилизацию, ни один человек шагу бы без нее не ступил (современный), в том числе и писатели, коих не в цивилизованном обществе убили бы за бесполезность.
Но картина экологической гибели мира, загрязнение воды, отсутствие зелени, гибель животных и птиц, и потому синтетическое мясо и пр. - это не измышления мрачного фантаста, а то, к чему катится наш мир в действительности, и крайне быстро.
Иллюстрации к "свиданию с Бонапартом". Художник - Елена Шипицова
Мои дневники
Дневник. 1983-86 год
В спектакле "Святая святых" режиссера Иона Унгуряну по пьесе Иона Друце я участвовал. В немногочисленной массовке - был одним из шести или восьми (точно не помню, для Малой сцены это очень много) музыкантов, которые выходили на сцену под марш "Прощание славянки", потом я брал в руки огромный духовой музыкальный инструмент (тубу или геликон? не разбираюсь в них) и делал вид, будто выдуваю звуки. Как и мои партнеры. Мы типа изображали военный духовой оркестр.
Так что это не совсем попытка рецензии, а непосредственные впечатления очевидца изнутри театрального представления
Теперь про Окуджаву. 35 лет назад я считал, что он как прозаик намного значительнее себя как поэта. И наверное, я был прав.
Хотя, конечно, песни Окуджавы останутся в истории как своеобразный культурный феномен периода позднего и развитого социализма. Но романы, особенно последний роман "Свидание с Бонапартом", займут, да уже занимают достойное место в истории русской литературы. Хотя я, безусловно, автора перехвалил и переоценил. Молод был, глуп, излишне восторжен порой.
Пассажи о "вековом рабстве" русского народа остаются на моей совести, но и на совести "рукопожатного"" Окуджавы, это типичный мотив деятелей из его прослойки.
Ну и немного о других писателях.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
7 октября 1983 года
Жесткий рассказчик Рединг
Йозеф Рединг, никогда не слышал такой фамилии, а оказывается - блестящий рассказчик, в смысле автор рассказов, жесткий, как-то не нарочито гротескный, сатиричный, но с сугубо бесстрастным видом, стиль на поверхности нейтральный и равнодушный, а внутри гримасы боли, ужас и прочее такое.
Очень сжато пишет, пара страниц на рассказ, но зато нет лишних слов и предложений. Содержание разное, то о войне, в фашистском тылу, то о зарождающемся чувстве, то о жизни бедных слоев, то насмешка, то угрюмая лирика, то обыденная трагедия.
Один пример: молодой человек заинтересовался девушкой, пытается познакомиться, а она оказывается слепой. В этом сюжете есть нечто до дрожи страшное и больное. Вот таков Рединг, абсолютно до того неизвестный, но хлесткий и цепкий новеллист.
14 октября
Тонкая и яркая Мюриэл Спарк
Мюриэл Спарк из многочисленных английских писательниц - самая тонкая и яркая, притом ничего по-дурному женского, всё жестко, прочно, никаких сюсюканий, юмор чистый, без примесей, английский.
Она может нагнетать мистические ужасы, может дать яркую бытописательную картину с прочерченными психологическими линиями, способна на сатиру и легкую комическую зарисовку, трагедий пока не встречал, но подспудную драму обязательно находил.
"Мисс Джин Броди в расцвете лет" - роман о своеобразной учительнице, развращающей юных школьниц (секса мало, о нем написано бегло, не останавливаясь) - развращающей их умы учением об элите, не давая систематических знаний.
Образ этой Джин и правда сложен, как сказано в предисловии, но у меня сейчас подбираются одни общие слова, а это жаль по отношению к великолепному роману, полному иронии и психологических откровений и стилистических находок.
17 октября
Тем хуже для истории
Булат Окуджава - романист - весьма своеобразное явление. Пишет он лишь исторические романы, хотя их сюжеты подчас далеки от подлинной истории. Но начало XIX века, которое избрал Окуджава для времени действия своих романов, он познал в совершенстве. Художественно убеждал, даже если фактически бывает неправ. Я таких ситуаций не встречал, но сказал бы лишь одно - тем хуже для истории.
"Путешествие дилетантов" произвел в свое время на меня двойственное впечатление: прекрасно, культурно, воспитанно написан, изыскан и изощрен в ситуациях, он захватывал меня в первые три четверти, а к концу оказывался всё слабее, была в нем растянутость, чрезмерность - текста и описаний, стилизация начинала утомлять, ибо была однообразна.
На всем, особенно к концу, лежал оттенок мелодраматической сантиментальности и, так скать, драмы роковых страстей.
Образы Мятлева и его возлюбленной теряли реальные очертания и превращались в туманные символы вечной любви, что ли, задыхающейся в полицейской России. Нечто псевдоромантическое, псевдоэпическое. Хотя Мятлев-то, слабый и неустойчивый, в герои явно не годился, но в какой-то момент Окуджава погасил спасительный свет иронии и не удержался в пределах хорошего вкуса, ударился в слезу, роман стал тяжеловесным, начал распадаться, чудесные сами по себе сцены в Грузии, потом ссылки Мятлева на Кавказ оказывались избыточными для одного романа. А начинался роман чудесно, легко и быстро, обдавая несомненным ароматом XIX века.
"Свидание с Бонапартом" - совсем другое дело. Я прочел 2 части из трех, и пока ни одной слабины.
Первая часть - записки отставного генерала русской армии, задумавшего в 1812 году принять в своем доме Бонапарта. Написано с головокружительным ощущением стиля, легко, взахлеб, еще и еще фразы за фразами, одно точное словцо за другим, всё бурлит, кипит, играет, естественно-неожиданно вспыхивает стихотворная строка, вылившаяся из текста.
Всё полно ума, сарказма, грустного понимания сущности российского народа, рабского до абсурда. Такой легкости пера и мысли я давно не встречал.
Полу-куртизанка среди катаклизма
Вторая часть - совсем иное. Записки французской певички, полу-куртизанки, легкомысленной, но отважной женщины, занесенной в Россию и пережившей в Москве пожар 1812 года. Стиль иной, угловатый, странноватый, он сначала отталкивает, но потом ясно, что это для стилизации под иностранку, не владеющую до конца строем русского языка. Наивностей, нелепостей, выдающих человека чужого, не знающего Россию, много в начале, они выписаны не без юмора, довольно мягкого.
Но когда дело доходит до описания пожара, мы сталкиваемся с необыкновенной прозой, экспрессия, гибкость, сжатость, где смешался ужас, суеверное преклонение перед стихией, ощущение красоты дикой и страшной природы и мерзости человеческой, пробуждающейся при пожаре.
Необычен эффект сюжетный - герои прячутся в чудом уцелевшей оранжерее дворца, где как в раю круглый день поют птицы и благоухают диковинные цветы, а вокруг бушует ад московского пожара. Всё это продолжено в описании поведения самих героев, мятущихся, нервных, застигнутых врасплох, но не сдающихся.
Угловатый поначалу стиль как бы мужает, набирает силу, и не часто можно встретить столь сильные описания стихийного и человеческого катаклизма. Это уже почерк мастера. И хотя песни Окуджавы займут место в истории нашей литературы, скорее всего, даже большее и более заметное, чем его романы, в прозе Окуджава гораздо значительнее и крупнее, с точки зрения художественной и эстетической.
22 октября
Когда святые маршируют
"Святая святых" в ЦАТСА сильно опрощена в сравнении с пьесой. Уже в шинельной расцветке падуг, кулис и задника чувствуется некий военно-армейский дух, воплощенный наивозможно просто Э. Кочергиным. Сквозь желтовато-сероватую армейскую ткань пробиваются деревья. Но они голые и жалкие, и внушают мысль не о природе, а скорее уподоблены Кэлину, одинокому и несчастному, безнадежно борющемуся за свою правду.
Спектакль военизирован сильно, его пронизывает мелодия тупого марша, под который маршируют некие абстрактные солдаты, сопровождающие действие, и готовы замаршировать Кэлин и Груя, а то и Мария.
Это придает всему фальшивую бодряческую нотку и сильно ослабляет личную трагедию Кэлина, которая прорывается лишь благодаря мощному дару Н. Пастухова. Его Кэлин - во многом старый солдат, но, отдав дань этой назойливой режиссерской краске, Пастухов идет дальше, в философски-религиозные поиски самого Друцэ, прочь от тупой армейщины, навязанной этому автору.
Неплохой художник, но не символ
Театральный художник должен не только умело обозначать место действия, стилизовать под эпоху и страну, но и наполнять декорацию мыслью спектакля, добиваться художественного образа, а то и символа.
Вот этим не владеет П. Белов в ЦАТСА, он блестяще оформляет сцену в соответствии с законами театра, порой в состоянии обозначить эпоху, но не более того.
"Старик". Место обозначено отлично, массивный зеленый забор, наверху строительные леса, полные всякого строительного хлама. Но звенья забора повернулись вокруг своей оси - и вот перед нами стены комнаты. Но кроме цветовой гаммы, ничего не вложено в эту декорацию.
"Автомобиль на веранде". Белов совсем прост, одна только зеленая веранда, и всё. И так везде. Он неплохой художник, со вкусом. Но сразу чувствуется его убогость рядом с могучим символом М. Китаева в "Молве" или даже лаконизмом Э. Кочергина в "Святой".
26 октября
Про сущность русской души
Третья часть "Свидания с Бонапартом" - самая сильная в смысле стиля, изысканная и стройная. Русский язык красивый и чистый, (ни одного неточного предлога), прозрачной, исключительно высокой простоты.
Смысл романа в глубоком изучении, так сказать, комплексном подходе к эпохе 1812 года и ее влияния на последующее время. Окуджава в этом сразу и историк, и тонкий писатель-психолог (перехвалил!). Главная цель его исследования - сущность русской души, которая всё ускользает, иногда заслоненная изысканными, великолепными описаниями душевных движений Варвары Волковой (в этих страницах Окуджава почти равен Генри Джеймсу, высшему авторитету по такой прозе и стилю).
Взгляд на декабризм - сегодняшний, сквозь всю перспективу бед, неизбежных, но вызванных декабрем 1825 года. Нет восторженности, есть трезвая правдивость, и звучит брезгливое отвращение к крови.
Однако Тимоша, оставшийся вне декабристов, кончает с собой. Здесь звучит уже мысль из стихотворения Галича "Петербургский романс", о том, что честный человек должен выйти на площадь, несмотря ни на что.
И еще русский народ, мужики, крестьяне, в жалком и мрачном освещении, лишены осмысленности действий, но опасны смертельно.
Хотя тоже не виноваты, развращены, забиты вековым рабством - до сих пор, впрочем. И сквозь всю тонкую стилизованную ткань исторической прозы Окуджавы проглядывает сегодняшний день.
Повторение, подражание и подобие
Одновременно я прочел антиутопию о скором будущем норвежского писателя Кнута Фалдбаккена "Страна заката".
Все литературные приемы и половина мыслей - повторение, подражание, подобие. Но любопытен сам сюжет - гибнущий крупный капиталистический город (хотя картина бюрократии, бесхозяйственности, абсурда действий - скорее свойство социалистических стран, но кто знает, что у них там, в Норвегии) и рядом свалка, где кучка разочарованных и обуянных, кстати, фрейдовскими страстями людей пытаются создать новый мир вне цивилизации.
Всё это занятно, но я не люблю, когда ругают цивилизацию, ни один человек шагу бы без нее не ступил (современный), в том числе и писатели, коих не в цивилизованном обществе убили бы за бесполезность.
Но картина экологической гибели мира, загрязнение воды, отсутствие зелени, гибель животных и птиц, и потому синтетическое мясо и пр. - это не измышления мрачного фантаста, а то, к чему катится наш мир в действительности, и крайне быстро.
Иллюстрации к "свиданию с Бонапартом". Художник - Елена Шипицова
Мои дневники
Дневник. 1983-86 год