Дневник. 1983-86 год. Глава 43. Театр времен раннего Горбачева
Сорок вторая глава
Сцена из спектакль "Говори!" Театр имени Ермоловой
Это ранняя перестройка, которая подавалась в комплекте с ускорением и еще какой-то фигней.
В театрах заметно посвежело, задули "ветры перемен", со сцены зазвучали откровенные речи, в постановках ставились острые вопросы, что, мягко говоря, не всегда способствовало художественности. Даже в спектаклях талантливых режиссеров, таких, как Валерий Фокин, например.
Кроме того, я подробно разбираю, можно сказать - копаюсь в очередном номере альманаха "Современная драматургия". Зачем я так тщательно анализирую мутную мелодраму Л. Разумовской? Уже не помню. Видимо, делать мне было больше нечего.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
25 марта 1986 года
Жалость и убийство в финале
"Сестры" Л. Разумовской - крайне мрачная драма. Все обделены, всем недодано, все несчастны, и сами виноваты в несчастьях своих и чужих. У всех страсти роковые, любовь заквашена ненавистью и презрением, кроме нравственно цельной деревенской старухи, хранительницы народных идеалов, бескорыстной и чуткой, полная противоположность Федоровны из "Трех девушек в голубом" (Петрушевской).
Очень сходны их обстоятельства, обе хозяйки домов, где живут посторонние люди. Федоровна великолепна, корыстна и злопамятна, но до чего живая рядом с безымянной иконописной бессребренницей в пьесе Разумовской.
Что касается реализма пьесы в целом, то что сказать? Была заявка на трагедию, взвинченные страсти, любовь-ненависть-жалость сразу, да еще и убийство в финале (об этом потом). Некая попытка драматической параллели Достоевского, но местами проглядывает нечто вроде Писемского что ли, да просто-напросто обычная мелодрама.
Людмила Разумовская
Конкретно о персонажах.
2 сестры - старшая Ольга, побитая жизнью до максимума, живого места нет, озлобленная, ненавидящая отца-пьяницу и развратника. К мужу свое отношение выражает так: "Любил он меня! Любил! И возненавидел, потому что любил!" Восклицательных знаков очень много в пьесе.
И она любит оттого, что ненавидит. Это просто чуть ли не цитаты из Версилова или из "Кроткой", да не тот замес.
Ее муж Марк - архитектор, бездарный, ленивый, пустой и бабник. Ольгу не любит, а жалеет. В сущности, ничтожество, но придан ему какой-то отсвет неудовлетворенности, самокопания и самоказнения. Не новый, мягко говоря, тип, и никаких ракурсов неожиданных нет. Кроме ненавидяще-любящей Ольги, в него влюбляется младшая сестра Аня, добрая, кроткая, наивная.
Что находят бабы в этом Марке? Но это как раз верно, по жизни, то ли жалеют, хотят поставить на ноги, старая история с Ивановым (имеется в виду Иванов из одноименной пьесы Чехова), но на самоубийство нынешние не решаются.
Руби Гордиев узел!
Аня, чистая душа, влюбившись, прямо приходит к Марку, чтобы отдаться, а тот кочевряжится, проявляет гуманность, да и не любит никого, кроме себя.
На сцене появляется Петя Куликов, местный житель с дремучим и могучим темпераментом. Аня, наивная девственница, и его разбередила сперва, а как начала крутить с Марком, так Петя и озверел. Хотя он мужик хозяйственный, работящий. Помогает Ольге в ее комплексах. Той захотелось выращивать цветы на продажу, дабы "кинуть в морду" Марку две тысячи долга и не чувствовать себя обязанной. И из этого ничего не выходит, цветы не растут.
Петя, однако, напивается и убивает Марка ножом в спину. Эта смерть абсолютно лишняя, согласно моей "концепции смерти" в драматургии. Марк слишком жалок, чтобы его убивать.
Трагедии не получается, хотя как развязка, разрубка Гордиева узла, наверченного Разумовской, понятно. Иначе не распутаешь.
Ольга отмякает и берет, под благословение старухи, двух дочек Пети Куликова и говорит оптимистические слова: "Как-нибудь проживем".
Не настоящее и не художественное
Кроме того, есть отец сестер, которого жалеет Аня и старуха и казнит (не в буквальном смысле) Ольга. Он умирает, и фаталистка старуха поминает его, четко выполняя все обряды и светясь нравственным светом, эдакая воплощенная "Почва", "Основа" и прочее.
Очень много взвинченных истеричных монологов, даже кроткая Аня иногда срывается и орет об абортах и мужиках. Ну а уж четырехугольник изощренный донельзя, если учесть, что Петя по пьяни пытается трахнуть уже беременную от Марка Ольгу.
Что-то в этом есть сомнительное во всем: городские жители, несущие разврат и гибель цельной деревне, надоевший до одури слабохарактерный интеллигент Марк, прямолинейность страстей и ходов, несмотря на заданную им двойственность. Во всем какая-то вторичность, аффектированность языка и сюжетных коллизий. Что-то не настоящее, не истинное, не высокохудожественное. Впрочем, надо подумать.
26 марта
Пустячок, но не приятно
Кроме Разумовской, в последней "Драматургии" (альманах Современная драматургия, был такой) прочел еще ряд пьес.
Лобозерова "По соседству мы живем", пустячок, и не очень приятно, с явными деревнефильскими уклонами.
Лубок Редькина
И изящный, блестящий, остроумный лубок А. Козловского "Эффект Редькина". Слышал об этой пьесе четыре года назад, ну что ж, ее собственная судьба отражает проблематику пьесы.
Речь идет о нашем советском бардаке и об Иванушке наших дней, изобретателе Редькине.
Он открыл закон: если каждый будет работать на совесть, наступит изобилие. Но ничего у него не получается, сначала не обращают внимание, а когда его открытие используют все капстраны, создают музей Редькина при его жизни. Все написано очень остроумно, а в общем, звучит даже грустно.
Парадокс Вампилова
А также две неизвестные пьесы Вампилова. Одна - ранняя редакция "Случая с метранпажем", менее удачная, конечно. Другая - "Успех" - изящный одноактный драматический парадокс об актере, так сказать, на тему "искусство и жизнь". Мило, но конечно, не тот масштаб.
Д.Г. Лоуренс без секса
И только что прочел повесть впервые переведенного у нас Д.Г. Лоуренса "Дева и цыган". Весьма средняя вещь, без секса, не то что знаменитый "Любовник леди Чаттерлей" (его я читал по-английски еще в студенческую пору).
29 марта 1986 года
Сухая суровая социалка
"Говори" В. Фокина - очень сухой и суровый спектакль. Он весь насквозь социален, без любовных линий, эмоций. Постоянный диспут о том, как надо управлять деревней, хотя как надо - мы так и не узнаем, но как управляли и продолжают управлять, показано с максимальной степенью достоверности, практически всё, до конца, догола, изначально.
Да спектакль мало увлекателен, он порой просто скучен, да и повышенные тона актеров утомляют, темперамент они как бы накачивают, выжимают, не брезгуя почти истерикой.
Старые ермоловские мастера (это был спектакль театра имени Ермоловой) остались прежними, но в этой постановке не столь важно качество исполнения отдельных ролей. Фокин строит всё на крупных планах Мартынова - А. Жаркова и писателя - С. Сазонтьева + на коллективном образе, где голоса сливаются, и важна общая картина.
Пожалуй, эпизоды в театре - и то лишнее, выбиваются из стиля. Фокин чуть попытался оживить сухую материю, но, скорее всего, зря.
Что для меня особенно интересно в этом спектакле - исследование психологии власти. Об этом еще не писали, а остальное и так ясно.
Мартынов сначала хочет очень хорошего, он знает землю и болеет за народ. Он кургуз, неуклюж, колюч, сложен в общении, как все последние киногерои Жаркова ("Мой друг Иван Лапшин", "Торпедоносцы"), интереснейшего актера, впервые раскрывшегося в театре, это заслуга Фокина только.
Когда снимают сталиниста Борзова, и Мартынов сам становится секретарем райкома, то он пытается переделать, переродить этот "аппарат насилия".
Сперва он снимает всех прежних и назначает всех новых, сам ездит по колхозам, беседует с людьми, хочет что-то сделать. Но в результате перерождается сам, начинает орать на людей, возмущается инициативой снизу, за которую ратовал. Превращается в Борзова нового типа, новой формации.
Жарков очень четко показывает, играет, демонстрирует, что с человеком делает власть. Аппарат сильнее, райком вытравляет все человеческое.
Сила правды лозунга
А финал спектакля - это некий иронический образ и что-то вроде мечты о справедливой власти, фактически неосуществленной и неосуществимой.
Подробнее.
Сначала сатирическая зарисовка партийной конференции, заостренная до умопомрачительного гротеска. Предрайисполкома делает доклад (тоже небольшая, но блестящая работа нового в этом театре артиста А. Пашутина), набор стандартных фраз, хорошо знакомых, но произносимых на одном дыхании, без пауз, без интонаций, звучащих, как заклинание духов. Звучит всё, и постановления ЦК, и инициатива, и какие-то фантастические цифры-проценты. Великолепная пародия, какой я еще не видел и смеялся до слёз.
Далее - романтическая концовка. Мартынов отнимает бумажку у доярки и заставляет говорить, отсюда название. Возникает некий народный хор и тоже призывает говорить. Идет занавес. Стала доярка говорить? Или это образ-фантазия в воспаленном мозгу угловато-несуразного писателя - С. Сазонтьева? Финал открыт и неясен.
Но острота и сила правды в этом спектакле несомненны. Фокин изменил свою методу, нет ни лабораторной интеллектуальности, ни тщательной психологической проработки (только Жарков тонок и психологически точно работает). Что ж, это спектакль-лозунг, программа, манифест, агитка в высшем смысле: агитация за правду.
Следующие постановки должны будут доказать, что Фокин не ограничивается такого рода формой. Тем более, повторы этого стиля будут удручающе скучны.
30 марта
Не великий, но образ эпохи
Еще о "Говори". Спектакль поневоле увязывается в параллель с додинско-абрамовской эпопеей, тема деревни объединяет их. Есть общие приемы даже, кинохроника и реальная жизнь тех лет - в контрасте.
Но Фокин не ставил задачи исторического осмысления, его спектакль больше посвящен сегодняшним проблемам, Овечкин - скорее предлог (спектакль "Говори" - инсценировка "Районных будней" Валентина Овечкина), повод, да и нет сегодня подобных очеркистов - знатоков деревни.
Однако некоторые исторические реалии Фокин вводит: памятник Сталину в первом действии, это нужно, не великий, но образ эпохи. А вот стихи Евтушенко тех лет, да и упоминания о "Новом мире" и Твардовском, наверное, если не лишнее, то не столь необходимое.
Как и репетиции пьесы Овечкина, хотя в разговоре писателя с режиссером возникает немало важных мыслей.
Итак, грубо говоря, из последних злободневно-смелых, так сказать, в духе времени, произведений, это самое серьезное, ибо насыщено мыслью и проблемами.
Это не дешевка, слепленная в момент в угоду конъюнктуре (как "Статья" Еремина в известной мере). Но спектакль порождает много вопросов, ибо художественный уровень драматургии, исполнения и отчасти режиссуры не соответствует нравственному, социальному уровню проблем. Одним словом, додинской гармонии Фокин не достиг.
Сцена из спектакля. Там еще Татьяна Догилева участвовала, но я ее почему-то не упомянул
Советские писатели и их j`accuse
Наши советские писатели в последнее время начинают терять терпение и кричать, буквально кричать от того, что происходит кругом. Распутин в "Пожаре" пренебрег канонами и поверг в растерянность критиков-пуристов, забывших о том, что такое притча, и судящих повесть-обвинение с позиций стандартной беллетристики.
Режиссер Валерий Фокин. Публицист Валентин Овечкин
Мои дневники
Дневник. 1983-86 год
Сцена из спектакль "Говори!" Театр имени Ермоловой
Это ранняя перестройка, которая подавалась в комплекте с ускорением и еще какой-то фигней.
В театрах заметно посвежело, задули "ветры перемен", со сцены зазвучали откровенные речи, в постановках ставились острые вопросы, что, мягко говоря, не всегда способствовало художественности. Даже в спектаклях талантливых режиссеров, таких, как Валерий Фокин, например.
Кроме того, я подробно разбираю, можно сказать - копаюсь в очередном номере альманаха "Современная драматургия". Зачем я так тщательно анализирую мутную мелодраму Л. Разумовской? Уже не помню. Видимо, делать мне было больше нечего.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.
25 марта 1986 года
Жалость и убийство в финале
"Сестры" Л. Разумовской - крайне мрачная драма. Все обделены, всем недодано, все несчастны, и сами виноваты в несчастьях своих и чужих. У всех страсти роковые, любовь заквашена ненавистью и презрением, кроме нравственно цельной деревенской старухи, хранительницы народных идеалов, бескорыстной и чуткой, полная противоположность Федоровны из "Трех девушек в голубом" (Петрушевской).
Очень сходны их обстоятельства, обе хозяйки домов, где живут посторонние люди. Федоровна великолепна, корыстна и злопамятна, но до чего живая рядом с безымянной иконописной бессребренницей в пьесе Разумовской.
Что касается реализма пьесы в целом, то что сказать? Была заявка на трагедию, взвинченные страсти, любовь-ненависть-жалость сразу, да еще и убийство в финале (об этом потом). Некая попытка драматической параллели Достоевского, но местами проглядывает нечто вроде Писемского что ли, да просто-напросто обычная мелодрама.
Людмила Разумовская
Конкретно о персонажах.
2 сестры - старшая Ольга, побитая жизнью до максимума, живого места нет, озлобленная, ненавидящая отца-пьяницу и развратника. К мужу свое отношение выражает так: "Любил он меня! Любил! И возненавидел, потому что любил!" Восклицательных знаков очень много в пьесе.
И она любит оттого, что ненавидит. Это просто чуть ли не цитаты из Версилова или из "Кроткой", да не тот замес.
Ее муж Марк - архитектор, бездарный, ленивый, пустой и бабник. Ольгу не любит, а жалеет. В сущности, ничтожество, но придан ему какой-то отсвет неудовлетворенности, самокопания и самоказнения. Не новый, мягко говоря, тип, и никаких ракурсов неожиданных нет. Кроме ненавидяще-любящей Ольги, в него влюбляется младшая сестра Аня, добрая, кроткая, наивная.
Что находят бабы в этом Марке? Но это как раз верно, по жизни, то ли жалеют, хотят поставить на ноги, старая история с Ивановым (имеется в виду Иванов из одноименной пьесы Чехова), но на самоубийство нынешние не решаются.
Руби Гордиев узел!
Аня, чистая душа, влюбившись, прямо приходит к Марку, чтобы отдаться, а тот кочевряжится, проявляет гуманность, да и не любит никого, кроме себя.
На сцене появляется Петя Куликов, местный житель с дремучим и могучим темпераментом. Аня, наивная девственница, и его разбередила сперва, а как начала крутить с Марком, так Петя и озверел. Хотя он мужик хозяйственный, работящий. Помогает Ольге в ее комплексах. Той захотелось выращивать цветы на продажу, дабы "кинуть в морду" Марку две тысячи долга и не чувствовать себя обязанной. И из этого ничего не выходит, цветы не растут.
Петя, однако, напивается и убивает Марка ножом в спину. Эта смерть абсолютно лишняя, согласно моей "концепции смерти" в драматургии. Марк слишком жалок, чтобы его убивать.
Трагедии не получается, хотя как развязка, разрубка Гордиева узла, наверченного Разумовской, понятно. Иначе не распутаешь.
Ольга отмякает и берет, под благословение старухи, двух дочек Пети Куликова и говорит оптимистические слова: "Как-нибудь проживем".
Не настоящее и не художественное
Кроме того, есть отец сестер, которого жалеет Аня и старуха и казнит (не в буквальном смысле) Ольга. Он умирает, и фаталистка старуха поминает его, четко выполняя все обряды и светясь нравственным светом, эдакая воплощенная "Почва", "Основа" и прочее.
Очень много взвинченных истеричных монологов, даже кроткая Аня иногда срывается и орет об абортах и мужиках. Ну а уж четырехугольник изощренный донельзя, если учесть, что Петя по пьяни пытается трахнуть уже беременную от Марка Ольгу.
Что-то в этом есть сомнительное во всем: городские жители, несущие разврат и гибель цельной деревне, надоевший до одури слабохарактерный интеллигент Марк, прямолинейность страстей и ходов, несмотря на заданную им двойственность. Во всем какая-то вторичность, аффектированность языка и сюжетных коллизий. Что-то не настоящее, не истинное, не высокохудожественное. Впрочем, надо подумать.
26 марта
Пустячок, но не приятно
Кроме Разумовской, в последней "Драматургии" (альманах Современная драматургия, был такой) прочел еще ряд пьес.
Лобозерова "По соседству мы живем", пустячок, и не очень приятно, с явными деревнефильскими уклонами.
Лубок Редькина
И изящный, блестящий, остроумный лубок А. Козловского "Эффект Редькина". Слышал об этой пьесе четыре года назад, ну что ж, ее собственная судьба отражает проблематику пьесы.
Речь идет о нашем советском бардаке и об Иванушке наших дней, изобретателе Редькине.
Он открыл закон: если каждый будет работать на совесть, наступит изобилие. Но ничего у него не получается, сначала не обращают внимание, а когда его открытие используют все капстраны, создают музей Редькина при его жизни. Все написано очень остроумно, а в общем, звучит даже грустно.
Парадокс Вампилова
А также две неизвестные пьесы Вампилова. Одна - ранняя редакция "Случая с метранпажем", менее удачная, конечно. Другая - "Успех" - изящный одноактный драматический парадокс об актере, так сказать, на тему "искусство и жизнь". Мило, но конечно, не тот масштаб.
Д.Г. Лоуренс без секса
И только что прочел повесть впервые переведенного у нас Д.Г. Лоуренса "Дева и цыган". Весьма средняя вещь, без секса, не то что знаменитый "Любовник леди Чаттерлей" (его я читал по-английски еще в студенческую пору).
29 марта 1986 года
Сухая суровая социалка
"Говори" В. Фокина - очень сухой и суровый спектакль. Он весь насквозь социален, без любовных линий, эмоций. Постоянный диспут о том, как надо управлять деревней, хотя как надо - мы так и не узнаем, но как управляли и продолжают управлять, показано с максимальной степенью достоверности, практически всё, до конца, догола, изначально.
Да спектакль мало увлекателен, он порой просто скучен, да и повышенные тона актеров утомляют, темперамент они как бы накачивают, выжимают, не брезгуя почти истерикой.
Старые ермоловские мастера (это был спектакль театра имени Ермоловой) остались прежними, но в этой постановке не столь важно качество исполнения отдельных ролей. Фокин строит всё на крупных планах Мартынова - А. Жаркова и писателя - С. Сазонтьева + на коллективном образе, где голоса сливаются, и важна общая картина.
Пожалуй, эпизоды в театре - и то лишнее, выбиваются из стиля. Фокин чуть попытался оживить сухую материю, но, скорее всего, зря.
Что для меня особенно интересно в этом спектакле - исследование психологии власти. Об этом еще не писали, а остальное и так ясно.
Мартынов сначала хочет очень хорошего, он знает землю и болеет за народ. Он кургуз, неуклюж, колюч, сложен в общении, как все последние киногерои Жаркова ("Мой друг Иван Лапшин", "Торпедоносцы"), интереснейшего актера, впервые раскрывшегося в театре, это заслуга Фокина только.
Когда снимают сталиниста Борзова, и Мартынов сам становится секретарем райкома, то он пытается переделать, переродить этот "аппарат насилия".
Сперва он снимает всех прежних и назначает всех новых, сам ездит по колхозам, беседует с людьми, хочет что-то сделать. Но в результате перерождается сам, начинает орать на людей, возмущается инициативой снизу, за которую ратовал. Превращается в Борзова нового типа, новой формации.
Жарков очень четко показывает, играет, демонстрирует, что с человеком делает власть. Аппарат сильнее, райком вытравляет все человеческое.
Сила правды лозунга
А финал спектакля - это некий иронический образ и что-то вроде мечты о справедливой власти, фактически неосуществленной и неосуществимой.
Подробнее.
Сначала сатирическая зарисовка партийной конференции, заостренная до умопомрачительного гротеска. Предрайисполкома делает доклад (тоже небольшая, но блестящая работа нового в этом театре артиста А. Пашутина), набор стандартных фраз, хорошо знакомых, но произносимых на одном дыхании, без пауз, без интонаций, звучащих, как заклинание духов. Звучит всё, и постановления ЦК, и инициатива, и какие-то фантастические цифры-проценты. Великолепная пародия, какой я еще не видел и смеялся до слёз.
Далее - романтическая концовка. Мартынов отнимает бумажку у доярки и заставляет говорить, отсюда название. Возникает некий народный хор и тоже призывает говорить. Идет занавес. Стала доярка говорить? Или это образ-фантазия в воспаленном мозгу угловато-несуразного писателя - С. Сазонтьева? Финал открыт и неясен.
Но острота и сила правды в этом спектакле несомненны. Фокин изменил свою методу, нет ни лабораторной интеллектуальности, ни тщательной психологической проработки (только Жарков тонок и психологически точно работает). Что ж, это спектакль-лозунг, программа, манифест, агитка в высшем смысле: агитация за правду.
Следующие постановки должны будут доказать, что Фокин не ограничивается такого рода формой. Тем более, повторы этого стиля будут удручающе скучны.
30 марта
Не великий, но образ эпохи
Еще о "Говори". Спектакль поневоле увязывается в параллель с додинско-абрамовской эпопеей, тема деревни объединяет их. Есть общие приемы даже, кинохроника и реальная жизнь тех лет - в контрасте.
Но Фокин не ставил задачи исторического осмысления, его спектакль больше посвящен сегодняшним проблемам, Овечкин - скорее предлог (спектакль "Говори" - инсценировка "Районных будней" Валентина Овечкина), повод, да и нет сегодня подобных очеркистов - знатоков деревни.
Однако некоторые исторические реалии Фокин вводит: памятник Сталину в первом действии, это нужно, не великий, но образ эпохи. А вот стихи Евтушенко тех лет, да и упоминания о "Новом мире" и Твардовском, наверное, если не лишнее, то не столь необходимое.
Как и репетиции пьесы Овечкина, хотя в разговоре писателя с режиссером возникает немало важных мыслей.
Итак, грубо говоря, из последних злободневно-смелых, так сказать, в духе времени, произведений, это самое серьезное, ибо насыщено мыслью и проблемами.
Это не дешевка, слепленная в момент в угоду конъюнктуре (как "Статья" Еремина в известной мере). Но спектакль порождает много вопросов, ибо художественный уровень драматургии, исполнения и отчасти режиссуры не соответствует нравственному, социальному уровню проблем. Одним словом, додинской гармонии Фокин не достиг.
Сцена из спектакля. Там еще Татьяна Догилева участвовала, но я ее почему-то не упомянул
Советские писатели и их j`accuse
Наши советские писатели в последнее время начинают терять терпение и кричать, буквально кричать от того, что происходит кругом. Распутин в "Пожаре" пренебрег канонами и поверг в растерянность критиков-пуристов, забывших о том, что такое притча, и судящих повесть-обвинение с позиций стандартной беллетристики.
Режиссер Валерий Фокин. Публицист Валентин Овечкин
Мои дневники
Дневник. 1983-86 год