Моё завещание. Глава 4. Я и радио
Третья глава
Я в передаче "Особое мнение" на Эхе Москвы 1 мая. В связи с Первомаем надел красный бант. Фото Александра Плющева
Я и радио - не значит только "Я и Эхо Москвы". Случалось мне бывать и на других радиостанциях, хотя Эхо занимает в моей жизни особое, отдельное место. С этой темы и начну.
Мгновение длиной в 20 лет
В последнее время в сети, да не только в сети, обострились споры про Эхо Москвы. Сотрудников и постоянных гостей радиостанции обзывают "пятой колонной" и "врагами России". В ответ некая малая кучка называет передачи радиостанции "глотком чистой воды", "островком свободы" и источником "правды".
Меня это не касается. Особенно дискуссии насчет "правды". Она ведь у каждого своя, это весьма растяжимое понятие, кроме нескольких аксиом (которые тоже то и дело подвергаются сомнению) не существует истины в последней инстанции, и надо просто дать возможность всякой твари высказывать свою правду. Для чего, кстати, и создавалось Эхо Москвы.
Но это если судить холодно и отстраненно. А я так не могу. Мне, честно говоря, наплевать, "русофобские" либералы на Эхе трудятся или истинные патриоты России.
Кто бы они ни были, они - часть моей жизни. Это уже как родственники. Все-таки я сотрудничал с радиостанцией... стал считать, вспоминать, но точной даты старта так и не вспомнил. То ли это был 1994, то ли 1995 год, но никак не позже. Получается больше 20 - ДВАДЦАТИ! - лет. Ого! Штука ли. Столько лет я нигде в штате не проработал.
Из них почти шесть лет в прямом эфире, в передаче "Особое мнение". Туда меня приглашать перестали, заодно перестали перепечатывать на сайте посты из моего блога. Сотрудничество закончилось в октябре 2018 года. Но пройденные до этого годы уже никто не отберет.
Знаю, что Алексей Венедиктов как-то в штуку, а может быть, и не в шутку назвал коллектив радио "сектой" и даже "мафией". Я никогда не входил в эту секту, тем более в мафию. У нас были, есть и будут очень разные политические позиции, очень разные взгляды с сотрудниками Эха, с его главным редактором, хотя и у них у всех позиции отнюдь не единые и монолитные, это иллюзия. Ну а мы в последнее время полярно расходимся.
Однако за 20 с лишним лет сотрудничества мне всегда - ВСЕГДА - давали высказаться так, как я считал нужным, НИ РАЗУ не то что не навязали, а даже вежливо и мягко не намекнули, как им хотелось бы, чтобы я написал или сказал, и на наш творческий союз НИКАК не влияло то, что я писал и как выражался (не всегда удачно) на других площадках.
Эхо Москвы создавало идеальные условия для журналистской работы. Мне создавало - так я высказываюсь от своего имени. Всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Но Эху и в первую очередь Венедиктову удалось "остановить мгновенье" на 20 лет с гаком. Вот и вспомним некоторые этапы этого большого пути.
Карабас-Барабас как эфирное создание
Алексей Венедиктов - безусловный и типичный Карабас-Барабас, и дело отнюдь не в повышенной волосатости и бородатости облика. Помнится, в далекие 90-е годы, когда мы только начинали сотрудничество, я приходил с отпечатанными на пишущей машинке текстами, чтобы записываться, и ждал, пока освободится студия, в той же комнате, где Алексей проводил... даже не знаю, как ЭТО назвать. Планерки, летучки, совмещенные со своеобразными "пятиминутками ненависти". В общем, главный редактор распекал подчиненных.
Мне было неловко присутствовать, я порывался уйти, но Алексей говорил: "Сиди, не обращай внимание, у нас секретов нет!" И продолжал отчитывать сотрудников за различные упущения и недоработки. В очень резкой форме - только, Боже упаси, без ненормативной лексики! Этого не было и в помине, старик Габрелянов впоследствии пошел дальше.
Ну так материться способен каждый дурак. Есть гораздо более изощренные варианты.
Я не помню конкретных фраз, да я и не прислушивался. Совсем не помню, каково было содержание этой начальственной критики, скорее всего, обоснованной. Но ФОРМА! Я даже близко представить себе не мог, чтобы я потерпел от своего начальника упреки в такой форме - оскорбительной, унизительной, зубодробительной.
Не хочу фантазировать на тему, как бы я отреагировал. Не мое это было собачье дело. А ребята и девчата терпели, лишь изредка позволяли себе "жалкий лепет оправданий", за что получали вдвойне и втройне.
Они выдерживали такие методы руководства. Ну а я, несколько раз попав таким образом в эпицентр смерча, постарался избавить себя от такого стресса, стал приходить позже, задерживался в курилке - в те поры можно было свободно курить перед входом в офис Эха Москвы.
Возможно, это l`histoire ancienne, и потом Алексей стал вежлив и нежен - не мужчина, а облако в штанах - со своими сотрудниками. Не берусь ничего утверждать. Свидетелем подобных психологических экзекуций больше не был.
Но одно знаю точно: как бы ни был Венедиктов резок и груб с подчиненными во внутриредакционных отношениях, он всегда грудью встает за них, защищает до последней возможности и даже за гранью этой возможности - во всех ситуациях вне редакции. Что важнее - каждый из сотрудников Эха решает для себя сам.
Яйцо динозавра
В какой-то момент, несколько лет назад, я понял, что не могу больше слушать Эхо Москвы. После присоединения Крыма это началось. А спустя некоторое время я почувствовал, что не могу и читать в Интернете расшифровки. Сил нет. Всё одно и то же. Эфир и respective сайт заполонили сплошные "шендеровичи".
Алексей Венедиктов - гибкий, твердокаменный, последовательный и неумолимый циник. Человек-парадокс. Архетип и концентрат журналистской профессии. У него есть свои взгляды и убеждения, и он их периодически демонстративно не скрывает.
Но важнее всего для него - сохранить радио Эхо Москвы, отбиваясь и от "правых", и от "левых", и от власти, и от оппозиции. Безусловно, этот путь ведет к превращению радиостанции в некую окаменелость, "яйцо динозавра". Вдобавок в последние четыре года, после присоединения Крыма, равновесие все равно было утрачено, и Эхо Москвы почти полностью превратилось в рупор борцов с режЫмом. Может быть, многоопытный Венедиктов найдет способ выправить этот вывих. Но пока ему это не удается.
Casus Юрий Батурин
Теперь перейду к мемуарной части.
До Эха Москвы у меня было тесное сотрудничество с радио "Свобода". Там не было своего "особого мнения", зато была передача, не помню названия, в которой три журналиста, двое российских и один иностранный задавали вопросы гостю из мира политики. Вел эту передачу Миша Соколов (он в последнее время превратился в абсолютно безмозглую и тупую демшизу, к сожалению), потом покойный - увы! - Володя Бабурин, а я бывал одним из российских журналистов.
Многих политиков мы так пытали - Ивана Петровича Рыбкина, Дмитрия Рогозина (когда он был еще почти никем, всего лишь председателем Конгресса русских общин), да и разных других. Никому не давали спуску.
Ярче всего запомнились диалоги с Юрием Батуриным, в ту пору помощником Ельцина по вопросам национальной безопасности, человеком умнейшим, выдающимся интеллектуалом, непонятно зачем решившим временно сделаться мелким чиновником, а потом ушедшим в космонавты.
Передача случилась в первые дни Первой Чеченской войны, которую Ельцин и компания начали в тот момент, когда г-н Батурин находился в отпуске, о чем он сам же и сказал, сняв с себя всякую ответственность. Мол, без него решали, и он тут никаким боком.
В связи с чем я пристал к нему с ножом у горла (метафорически): как так могло случиться, что помощник по национальной безопасности, в чей круг обязанностей не может не входить анализ возможных вооруженных конфликтов, не имеет никакого отношения к принятию решения о начале военных действий?!
Юрий Михайлович хитрил, крутил, вертел, грустно улыбался, на прямые вопросы не отвечал, после передачи выпил с нами, журналистами, коньячку (такая традиция была на "Свободе"), off the record тоже ничего по существу не сказал, зато охотно вел светскую беседу на посторонние темы, которую продолжил в машине, уже со мной, так как любезно вызвался подбросить меня до дома.
Я не отказался, потому что надеялся хоть что-нибудь интересное для газеты (я работал тогда в "Общей газете") вытянуть из собеседника, жил-то я совсем недалеко от офиса "Свободы", мог легко прогуляться пешком. Но все мои усилия пошли прахом.
Впрочем, нельзя сказать, что та встреча с Юрием Батуриным была безрезультатной. Именно он стал одним из самых первых героев моих "Политических портретов".
Вам посылая мой портрет
С портретов и начались мои взаимоотношения с Эхом Москвы. Я помню, как всё начиналось, хотя и не помню точно, в каком году.
Не буду претендовать на роль творца, демиурга, создателя самого жанра "политического портрета", он существовал всегда, чуть ли не со времен Плутарха, но я к середине 90-х годов достиг в этом жанре определенных высот, чем и был широко известен в узких кругах. Портреты эти я писал для газет и журналов.
Первым, кто сообразил, что они могут звучать в эфире, был Миша Соколов с радио "Свобода", он и заказал мне портретик, потом другой, и я уже записал их по телефону.
Но тут подошел Венедиктов.
Он всегда славился "инстинктом хищника" - видеть добычу, выхватывать ее у других и уносить к себе в эфир. Так он и сделал со мной и с моими политическими портретами. Сопротивляться было бесполезно, да вдобавок на "Свободе" радионачальнику Анатолию Стреляному не понравился мой текст про Ивана Рыбкина, причем не по идеологическим, а по личным причинам. А Алексей сказал: пиши, что хочешь, как хочешь, ни одного слова не тронем! И выполнил свое обещание.
Так что пришлось извиниться перед Мишей, и пошло-поехало.
Обижать в рамках закона
Сначала я писал портреты для передачи "Эхолот", потом просто так, вне передач, или для разных других передач, потом появились 48 минут. И всё это продолжалось до октября-2018, как я уже заметил. За минувшие 20 с лишним лет случались перерывы, но небольшие.
Помню, как в 1996 году я писал политические портреты всех кандидатов в президенты России, в том числе двух главных - Ельцина и Зюганова, причем умудрился в равной степени обидеть обоих. Венедиктову звонили возмущенные помощники и Зюганова, и Ельцина, и одинаково обвиняли меня в "политическом заказе" с противоположной стороны. Я горжусь этим эпизодом своей биографии и считаю такой подход сутью журналистской профессии: ни к кому не примыкать, быть над схваткой и никого не щадить.
Естественно, не щадил я и других политиков (я в принципе терпеть не могу представителей этой профессии), Венедиктову звонили обиженные много раз, он мне не обо всех таких звонках рассказывал, да я никогда не спрашивал, и это вовсе не имело значения, а я всегда знал и знаю меру, чтобы обижать политических животных строго в рамках закона.
Еще занятный штрих. В 2011 году я участвовал в совместном проекте Эха и РИА Новости, в передаче про 90-е годы, где тоже звучали мои портреты. Меня беспокоило, как отнесется к этому Светлана Миронюк, главный редактор РИА Новости, где я тогда работал. Алексей уверял меня, что она не возражает.
Так до конца я и не понял, как она на самом деле относилась к этому моему совместительству. Тем более, что в июне 2011 года г-жа Миронюк по известному педерастическому поводу прекратила наши взаимоотношения и мою работу в РИА Новости. Я тогда подумал, что мне придется уйти и из проекта Эха, но ошибся, довел серию до конца года, за что я тоже благодарен Венедиктову.
На Эхе Москвы. С Эвелиной Геворкян
"Вход в прямой эфир"
Мой "Клинч" с Владимиром Мединским, он тогда еще не был министром культуры, а я - "ватником"
Необязательные мемуары
Я в передаче "Особое мнение" на Эхе Москвы 1 мая. В связи с Первомаем надел красный бант. Фото Александра Плющева
Я и радио - не значит только "Я и Эхо Москвы". Случалось мне бывать и на других радиостанциях, хотя Эхо занимает в моей жизни особое, отдельное место. С этой темы и начну.
Мгновение длиной в 20 лет
В последнее время в сети, да не только в сети, обострились споры про Эхо Москвы. Сотрудников и постоянных гостей радиостанции обзывают "пятой колонной" и "врагами России". В ответ некая малая кучка называет передачи радиостанции "глотком чистой воды", "островком свободы" и источником "правды".
Меня это не касается. Особенно дискуссии насчет "правды". Она ведь у каждого своя, это весьма растяжимое понятие, кроме нескольких аксиом (которые тоже то и дело подвергаются сомнению) не существует истины в последней инстанции, и надо просто дать возможность всякой твари высказывать свою правду. Для чего, кстати, и создавалось Эхо Москвы.
Но это если судить холодно и отстраненно. А я так не могу. Мне, честно говоря, наплевать, "русофобские" либералы на Эхе трудятся или истинные патриоты России.
Кто бы они ни были, они - часть моей жизни. Это уже как родственники. Все-таки я сотрудничал с радиостанцией... стал считать, вспоминать, но точной даты старта так и не вспомнил. То ли это был 1994, то ли 1995 год, но никак не позже. Получается больше 20 - ДВАДЦАТИ! - лет. Ого! Штука ли. Столько лет я нигде в штате не проработал.
Из них почти шесть лет в прямом эфире, в передаче "Особое мнение". Туда меня приглашать перестали, заодно перестали перепечатывать на сайте посты из моего блога. Сотрудничество закончилось в октябре 2018 года. Но пройденные до этого годы уже никто не отберет.
Знаю, что Алексей Венедиктов как-то в штуку, а может быть, и не в шутку назвал коллектив радио "сектой" и даже "мафией". Я никогда не входил в эту секту, тем более в мафию. У нас были, есть и будут очень разные политические позиции, очень разные взгляды с сотрудниками Эха, с его главным редактором, хотя и у них у всех позиции отнюдь не единые и монолитные, это иллюзия. Ну а мы в последнее время полярно расходимся.
Однако за 20 с лишним лет сотрудничества мне всегда - ВСЕГДА - давали высказаться так, как я считал нужным, НИ РАЗУ не то что не навязали, а даже вежливо и мягко не намекнули, как им хотелось бы, чтобы я написал или сказал, и на наш творческий союз НИКАК не влияло то, что я писал и как выражался (не всегда удачно) на других площадках.
Эхо Москвы создавало идеальные условия для журналистской работы. Мне создавало - так я высказываюсь от своего имени. Всему хорошему когда-нибудь приходит конец. Но Эху и в первую очередь Венедиктову удалось "остановить мгновенье" на 20 лет с гаком. Вот и вспомним некоторые этапы этого большого пути.
Карабас-Барабас как эфирное создание
Алексей Венедиктов - безусловный и типичный Карабас-Барабас, и дело отнюдь не в повышенной волосатости и бородатости облика. Помнится, в далекие 90-е годы, когда мы только начинали сотрудничество, я приходил с отпечатанными на пишущей машинке текстами, чтобы записываться, и ждал, пока освободится студия, в той же комнате, где Алексей проводил... даже не знаю, как ЭТО назвать. Планерки, летучки, совмещенные со своеобразными "пятиминутками ненависти". В общем, главный редактор распекал подчиненных.
Мне было неловко присутствовать, я порывался уйти, но Алексей говорил: "Сиди, не обращай внимание, у нас секретов нет!" И продолжал отчитывать сотрудников за различные упущения и недоработки. В очень резкой форме - только, Боже упаси, без ненормативной лексики! Этого не было и в помине, старик Габрелянов впоследствии пошел дальше.
Ну так материться способен каждый дурак. Есть гораздо более изощренные варианты.
Я не помню конкретных фраз, да я и не прислушивался. Совсем не помню, каково было содержание этой начальственной критики, скорее всего, обоснованной. Но ФОРМА! Я даже близко представить себе не мог, чтобы я потерпел от своего начальника упреки в такой форме - оскорбительной, унизительной, зубодробительной.
Не хочу фантазировать на тему, как бы я отреагировал. Не мое это было собачье дело. А ребята и девчата терпели, лишь изредка позволяли себе "жалкий лепет оправданий", за что получали вдвойне и втройне.
Они выдерживали такие методы руководства. Ну а я, несколько раз попав таким образом в эпицентр смерча, постарался избавить себя от такого стресса, стал приходить позже, задерживался в курилке - в те поры можно было свободно курить перед входом в офис Эха Москвы.
Возможно, это l`histoire ancienne, и потом Алексей стал вежлив и нежен - не мужчина, а облако в штанах - со своими сотрудниками. Не берусь ничего утверждать. Свидетелем подобных психологических экзекуций больше не был.
Но одно знаю точно: как бы ни был Венедиктов резок и груб с подчиненными во внутриредакционных отношениях, он всегда грудью встает за них, защищает до последней возможности и даже за гранью этой возможности - во всех ситуациях вне редакции. Что важнее - каждый из сотрудников Эха решает для себя сам.
Яйцо динозавра
В какой-то момент, несколько лет назад, я понял, что не могу больше слушать Эхо Москвы. После присоединения Крыма это началось. А спустя некоторое время я почувствовал, что не могу и читать в Интернете расшифровки. Сил нет. Всё одно и то же. Эфир и respective сайт заполонили сплошные "шендеровичи".
Алексей Венедиктов - гибкий, твердокаменный, последовательный и неумолимый циник. Человек-парадокс. Архетип и концентрат журналистской профессии. У него есть свои взгляды и убеждения, и он их периодически демонстративно не скрывает.
Но важнее всего для него - сохранить радио Эхо Москвы, отбиваясь и от "правых", и от "левых", и от власти, и от оппозиции. Безусловно, этот путь ведет к превращению радиостанции в некую окаменелость, "яйцо динозавра". Вдобавок в последние четыре года, после присоединения Крыма, равновесие все равно было утрачено, и Эхо Москвы почти полностью превратилось в рупор борцов с режЫмом. Может быть, многоопытный Венедиктов найдет способ выправить этот вывих. Но пока ему это не удается.
Casus Юрий Батурин
Теперь перейду к мемуарной части.
До Эха Москвы у меня было тесное сотрудничество с радио "Свобода". Там не было своего "особого мнения", зато была передача, не помню названия, в которой три журналиста, двое российских и один иностранный задавали вопросы гостю из мира политики. Вел эту передачу Миша Соколов (он в последнее время превратился в абсолютно безмозглую и тупую демшизу, к сожалению), потом покойный - увы! - Володя Бабурин, а я бывал одним из российских журналистов.
Многих политиков мы так пытали - Ивана Петровича Рыбкина, Дмитрия Рогозина (когда он был еще почти никем, всего лишь председателем Конгресса русских общин), да и разных других. Никому не давали спуску.
Ярче всего запомнились диалоги с Юрием Батуриным, в ту пору помощником Ельцина по вопросам национальной безопасности, человеком умнейшим, выдающимся интеллектуалом, непонятно зачем решившим временно сделаться мелким чиновником, а потом ушедшим в космонавты.
Передача случилась в первые дни Первой Чеченской войны, которую Ельцин и компания начали в тот момент, когда г-н Батурин находился в отпуске, о чем он сам же и сказал, сняв с себя всякую ответственность. Мол, без него решали, и он тут никаким боком.
В связи с чем я пристал к нему с ножом у горла (метафорически): как так могло случиться, что помощник по национальной безопасности, в чей круг обязанностей не может не входить анализ возможных вооруженных конфликтов, не имеет никакого отношения к принятию решения о начале военных действий?!
Юрий Михайлович хитрил, крутил, вертел, грустно улыбался, на прямые вопросы не отвечал, после передачи выпил с нами, журналистами, коньячку (такая традиция была на "Свободе"), off the record тоже ничего по существу не сказал, зато охотно вел светскую беседу на посторонние темы, которую продолжил в машине, уже со мной, так как любезно вызвался подбросить меня до дома.
Я не отказался, потому что надеялся хоть что-нибудь интересное для газеты (я работал тогда в "Общей газете") вытянуть из собеседника, жил-то я совсем недалеко от офиса "Свободы", мог легко прогуляться пешком. Но все мои усилия пошли прахом.
Впрочем, нельзя сказать, что та встреча с Юрием Батуриным была безрезультатной. Именно он стал одним из самых первых героев моих "Политических портретов".
Вам посылая мой портрет
С портретов и начались мои взаимоотношения с Эхом Москвы. Я помню, как всё начиналось, хотя и не помню точно, в каком году.
Не буду претендовать на роль творца, демиурга, создателя самого жанра "политического портрета", он существовал всегда, чуть ли не со времен Плутарха, но я к середине 90-х годов достиг в этом жанре определенных высот, чем и был широко известен в узких кругах. Портреты эти я писал для газет и журналов.
Первым, кто сообразил, что они могут звучать в эфире, был Миша Соколов с радио "Свобода", он и заказал мне портретик, потом другой, и я уже записал их по телефону.
Но тут подошел Венедиктов.
Он всегда славился "инстинктом хищника" - видеть добычу, выхватывать ее у других и уносить к себе в эфир. Так он и сделал со мной и с моими политическими портретами. Сопротивляться было бесполезно, да вдобавок на "Свободе" радионачальнику Анатолию Стреляному не понравился мой текст про Ивана Рыбкина, причем не по идеологическим, а по личным причинам. А Алексей сказал: пиши, что хочешь, как хочешь, ни одного слова не тронем! И выполнил свое обещание.
Так что пришлось извиниться перед Мишей, и пошло-поехало.
Обижать в рамках закона
Сначала я писал портреты для передачи "Эхолот", потом просто так, вне передач, или для разных других передач, потом появились 48 минут. И всё это продолжалось до октября-2018, как я уже заметил. За минувшие 20 с лишним лет случались перерывы, но небольшие.
Помню, как в 1996 году я писал политические портреты всех кандидатов в президенты России, в том числе двух главных - Ельцина и Зюганова, причем умудрился в равной степени обидеть обоих. Венедиктову звонили возмущенные помощники и Зюганова, и Ельцина, и одинаково обвиняли меня в "политическом заказе" с противоположной стороны. Я горжусь этим эпизодом своей биографии и считаю такой подход сутью журналистской профессии: ни к кому не примыкать, быть над схваткой и никого не щадить.
Естественно, не щадил я и других политиков (я в принципе терпеть не могу представителей этой профессии), Венедиктову звонили обиженные много раз, он мне не обо всех таких звонках рассказывал, да я никогда не спрашивал, и это вовсе не имело значения, а я всегда знал и знаю меру, чтобы обижать политических животных строго в рамках закона.
Еще занятный штрих. В 2011 году я участвовал в совместном проекте Эха и РИА Новости, в передаче про 90-е годы, где тоже звучали мои портреты. Меня беспокоило, как отнесется к этому Светлана Миронюк, главный редактор РИА Новости, где я тогда работал. Алексей уверял меня, что она не возражает.
Так до конца я и не понял, как она на самом деле относилась к этому моему совместительству. Тем более, что в июне 2011 года г-жа Миронюк по известному педерастическому поводу прекратила наши взаимоотношения и мою работу в РИА Новости. Я тогда подумал, что мне придется уйти и из проекта Эха, но ошибся, довел серию до конца года, за что я тоже благодарен Венедиктову.
На Эхе Москвы. С Эвелиной Геворкян
"Вход в прямой эфир"
Мой "Клинч" с Владимиром Мединским, он тогда еще не был министром культуры, а я - "ватником"
Click to viewНеобязательные мемуары