then suddenly you know you’re never going home
Заметки об Адельхайд (1969, реж. Франтишек Влачил)
Занятное отличие части иностранных фильмов о ВМВ от многих советских:отечественные как будто припорошены пылью, специально состарены. Как будто создатели пытаются изо всех сил вписать их в хронику. Добиться достоверности за счёт документальности - задача относительно простая.
А вот у Влачила есть нечто похожее с Вайдой - особая прозрачность изображения. То время и герои очень легко прорываются в наши дни. Дистанция между зрителями и персонажами крайне мала, и последние не воспринимаются как Герои, как "те, кто успел совершить подвиг". Контекст сохраняется (поручик Хотовицкий - чешский боец, Адельхайд - немка, готовящаяся к депортации, дочь военного преступника), но общепсихологическое перевешивает историческое.
Хотовицкий - Одиссей. Война заставляет его покинуть родительский дом. Проходит Европу, оказывается в итоге в Шотландии, возвращается в Чехию. Он мечтает вернуться в изначальное состояние статики, но любая остановка связана с болью, опасностью, смертью. Военных флэшбэков нет, потому с синдромом ветерана связать невозможно. Но есть явные реакции тела: приступы язвы, во время которых поручик просит не беспокоить его; взгляд субъетивной камеры, посреди пути упирающийся то в группу вооруженных людей, то в крест, то в замаскированные мины. И первое появление Адельхайд в его жизни - звуком (посреди сна-путешествия) и субъективным взглядом. Здесь приёмы заканчиваются, и начинается сюжет. Но ясно, что и эта остановка в пустом доме не к добру.
Мужская версия зависимости в отношениях, условно называемая "я без тебя ничто", в кино встречается реже женского варианта "забери меня отсюда". Пана поручика никто моральным кодексом не попрекает, скорее оправдания придумывают: бытом, физиологией. А он глух и слеп. Его вполне устраивает то, что Адельхайд не говорит по-чешски, он не обращает внимания на ее странные улыбки и гордые позы. И снова для зрителя это всё показывается без суда и расставления на чёрно-белые поля.
Дело в другом. Герой пытается заплатить малую и совершенно материальную цену за счастье. Его постоянная готовность задобрить мироздание вначале вызывает удивление, в конце - непонимание. И то, что в итоге он оказывается не Одиссеем, а лишь одним из женихов, можно считать проявлением высшей справедливости.
Занятное отличие части иностранных фильмов о ВМВ от многих советских:отечественные как будто припорошены пылью, специально состарены. Как будто создатели пытаются изо всех сил вписать их в хронику. Добиться достоверности за счёт документальности - задача относительно простая.
А вот у Влачила есть нечто похожее с Вайдой - особая прозрачность изображения. То время и герои очень легко прорываются в наши дни. Дистанция между зрителями и персонажами крайне мала, и последние не воспринимаются как Герои, как "те, кто успел совершить подвиг". Контекст сохраняется (поручик Хотовицкий - чешский боец, Адельхайд - немка, готовящаяся к депортации, дочь военного преступника), но общепсихологическое перевешивает историческое.
Хотовицкий - Одиссей. Война заставляет его покинуть родительский дом. Проходит Европу, оказывается в итоге в Шотландии, возвращается в Чехию. Он мечтает вернуться в изначальное состояние статики, но любая остановка связана с болью, опасностью, смертью. Военных флэшбэков нет, потому с синдромом ветерана связать невозможно. Но есть явные реакции тела: приступы язвы, во время которых поручик просит не беспокоить его; взгляд субъетивной камеры, посреди пути упирающийся то в группу вооруженных людей, то в крест, то в замаскированные мины. И первое появление Адельхайд в его жизни - звуком (посреди сна-путешествия) и субъективным взглядом. Здесь приёмы заканчиваются, и начинается сюжет. Но ясно, что и эта остановка в пустом доме не к добру.
Мужская версия зависимости в отношениях, условно называемая "я без тебя ничто", в кино встречается реже женского варианта "забери меня отсюда". Пана поручика никто моральным кодексом не попрекает, скорее оправдания придумывают: бытом, физиологией. А он глух и слеп. Его вполне устраивает то, что Адельхайд не говорит по-чешски, он не обращает внимания на ее странные улыбки и гордые позы. И снова для зрителя это всё показывается без суда и расставления на чёрно-белые поля.
Дело в другом. Герой пытается заплатить малую и совершенно материальную цену за счастье. Его постоянная готовность задобрить мироздание вначале вызывает удивление, в конце - непонимание. И то, что в итоге он оказывается не Одиссеем, а лишь одним из женихов, можно считать проявлением высшей справедливости.