Янтарное ожерелье
Я торопилась на занятия свои, на бегу записала наскоро эту историю, чтоб не забылось. Потом пришлось поправить, да, заодно, решила убрать под кат. История не для всякого. Меня же трогают артефакты, связанные с историей (во всех смыслах этого слова). А тем более с моей собственной историей. Так вот - ожерелье из янтаря.
Как оказалось, сегодня день рождения одной моей дорогой прабабушки, Евдокии, которую я называла (и в памяти моей так и называю) Грэни. (На яблоках пишут Гренни, имея в виду то же самое, но я всегда говорила и не побоюсь повторить: сдвоенные согласные в английском языке читаются как один согласный звук).
Она, как и все остальные мои прабабки, получила высшее образование, это было едва ли не первое поколение российских женщин, для которых оно стало возможным. Окончила она (судя по всему, в 1903 или 1904 году) Бестужевские высшие женские курсы в Санкт-Петербурге, изучала там юриспруденцию и экономику. Что интересно, в самые трудные годы ей это не помогало, она зарабатывала преподаванием языков - английский и РКИ. Так сложилось, что этот опыт выручил и меня. Она вообще многое значит в моей жизни. Это ее уроки, данные мне в раннем детстве, помогли мне получить пять на вступительных экзаменах в МГУ - в моей ангарской школе учили английскому весьма умеренно. А в грэниной иркутской гимназии, в ее время, учили языкам хорошо. 2 древних и 2 современных - французский и немецкий. Там всему хорошо учили, говорят. В Иркутске в ту пору было 40 гимназий.
Директором этой гимназии была уважаемая авторитетная дама. О ней такая история. Гимназисткам не разрешалось носить светскую одежду, их держали строго. Шерстяное платье с воротником-стойкой - форма. Похожая на советскую, впрочем, в советские времена белые фартуки мы в миру не носили, это был атрибут только школы, а для девочек конца 19 века передничек и дома был нормой. Каждое их платье было произведением портновского искусства, ткани натуральные, стирку не любили - пятно было целой трагедией. Вот и передничек.
Так вот и вижу ее, высокую, красивую, большеглазую брюнетку, с прямой спиной, с лебединой шеей (портрет ее 18-летней писал известный художник Вербов, ученик Репина), - в этой вот форме, которую надо было носить годами... Ясное дело, она ее терпеть не могла, мечтала о балах, открытых плечах, мехах, изящных ожерельях, отягощающих лилейную выю. Причем, в доме все это водилось, да ведь носить-то было нельзя. Приличные девушки в ту пору не носили дорогих украшений, а гимназисткам оно не было положено вообще. Совсем вообще.
И вот - ей было около 15 лет - в гимназии дают бал по какому-то случаю. И наша Дусенька подготовилась к балу основательно. Она отрезает стойку воротника и делает красивый вырез на форменном платье. Все, как учили, обрабатывает, подшивает - как так и было. Образовавшуюся лилейную выю и прилегающее к ней декольте отягощает янтарным ожерельем, состоящим из круглых темных бусин, набрасывает на плечи выполненное из меха зайца боа. И в таком виде идет на бал. Вы конечно понимаете, что янтарь в то время мог претендовать на звание драгоценного камня не более, чем заяц - на звание пушнины. Но это все, что она могла себе позволить на свои карманные деньги.
Полагаю, она успела насладиться фурором. Потом директриса отозвала ее тихонько в кабинет, довольно ласково провела воспитательную работу, попросила сдать меха и драгоценности, не поднимая шума. "Я понимаю тебя. Но ты еще очень молода. Ты понятия не имеешь, как это выглядит со стороны", - сказала сочувственно эта дама, "Мы не будем никому говорить, но я заберу это на хранение до тех пор, пока ты вырастешь. А платье ты почини". И забрала. Дусенька наша, уж что бы ни думала - рассказала мне это с улыбкой. Мне тогда было 15, и я собиралась на школьный "осенний бал". Крутилась перед зеркалом. Платье было из искусственного шелка, довольно короткое, по той моде, в осенних же тонах, и с довольно решительным вырезом горловины. И вот - помню это как сейчас! - нежная тонкая старческая рука в кольцах протягивает мне горсть пламени, горсть пронизанных солнцем янтарных бусин, связанных уже посеревшей ниточкой с узелками. То самое ожерелье...
Сегодня утром я проснулась с желанием разыскать и надеть этот янтарь. Я его почти не носила. Не нравилось оно мне что-то. Не шло оно мне как-то. Почему-то. Круглые бусины, совершенно немодные. Актуальности не было.
А сейчас я его надела, и как-то согрелась. И вспомнила все внезапно. И пошла рассказать сыну. Рассказываю и понимаю, что сегодня 1 марта - день рождения Дусеньки. День, когда мы лакомились долгожданным "миндальным" тортом, на который загодя собирались абрикосовые косточки, ибо миндаля не видывали в моем краю в те времена.
И вот янтарное ожерелье, состоящее из круглых бусин, скрепленное серебряной застежкой, нанизанное на посеревшую от времени нитку. Оно сейчас на мне. И я вспоминаю ее, мою родную. И всех своих чудесных добрейших стариков вспоминаю. До слез.
Как оказалось, сегодня день рождения одной моей дорогой прабабушки, Евдокии, которую я называла (и в памяти моей так и называю) Грэни. (На яблоках пишут Гренни, имея в виду то же самое, но я всегда говорила и не побоюсь повторить: сдвоенные согласные в английском языке читаются как один согласный звук).
Она, как и все остальные мои прабабки, получила высшее образование, это было едва ли не первое поколение российских женщин, для которых оно стало возможным. Окончила она (судя по всему, в 1903 или 1904 году) Бестужевские высшие женские курсы в Санкт-Петербурге, изучала там юриспруденцию и экономику. Что интересно, в самые трудные годы ей это не помогало, она зарабатывала преподаванием языков - английский и РКИ. Так сложилось, что этот опыт выручил и меня. Она вообще многое значит в моей жизни. Это ее уроки, данные мне в раннем детстве, помогли мне получить пять на вступительных экзаменах в МГУ - в моей ангарской школе учили английскому весьма умеренно. А в грэниной иркутской гимназии, в ее время, учили языкам хорошо. 2 древних и 2 современных - французский и немецкий. Там всему хорошо учили, говорят. В Иркутске в ту пору было 40 гимназий.
Директором этой гимназии была уважаемая авторитетная дама. О ней такая история. Гимназисткам не разрешалось носить светскую одежду, их держали строго. Шерстяное платье с воротником-стойкой - форма. Похожая на советскую, впрочем, в советские времена белые фартуки мы в миру не носили, это был атрибут только школы, а для девочек конца 19 века передничек и дома был нормой. Каждое их платье было произведением портновского искусства, ткани натуральные, стирку не любили - пятно было целой трагедией. Вот и передничек.
Так вот и вижу ее, высокую, красивую, большеглазую брюнетку, с прямой спиной, с лебединой шеей (портрет ее 18-летней писал известный художник Вербов, ученик Репина), - в этой вот форме, которую надо было носить годами... Ясное дело, она ее терпеть не могла, мечтала о балах, открытых плечах, мехах, изящных ожерельях, отягощающих лилейную выю. Причем, в доме все это водилось, да ведь носить-то было нельзя. Приличные девушки в ту пору не носили дорогих украшений, а гимназисткам оно не было положено вообще. Совсем вообще.
И вот - ей было около 15 лет - в гимназии дают бал по какому-то случаю. И наша Дусенька подготовилась к балу основательно. Она отрезает стойку воротника и делает красивый вырез на форменном платье. Все, как учили, обрабатывает, подшивает - как так и было. Образовавшуюся лилейную выю и прилегающее к ней декольте отягощает янтарным ожерельем, состоящим из круглых темных бусин, набрасывает на плечи выполненное из меха зайца боа. И в таком виде идет на бал. Вы конечно понимаете, что янтарь в то время мог претендовать на звание драгоценного камня не более, чем заяц - на звание пушнины. Но это все, что она могла себе позволить на свои карманные деньги.
Полагаю, она успела насладиться фурором. Потом директриса отозвала ее тихонько в кабинет, довольно ласково провела воспитательную работу, попросила сдать меха и драгоценности, не поднимая шума. "Я понимаю тебя. Но ты еще очень молода. Ты понятия не имеешь, как это выглядит со стороны", - сказала сочувственно эта дама, "Мы не будем никому говорить, но я заберу это на хранение до тех пор, пока ты вырастешь. А платье ты почини". И забрала. Дусенька наша, уж что бы ни думала - рассказала мне это с улыбкой. Мне тогда было 15, и я собиралась на школьный "осенний бал". Крутилась перед зеркалом. Платье было из искусственного шелка, довольно короткое, по той моде, в осенних же тонах, и с довольно решительным вырезом горловины. И вот - помню это как сейчас! - нежная тонкая старческая рука в кольцах протягивает мне горсть пламени, горсть пронизанных солнцем янтарных бусин, связанных уже посеревшей ниточкой с узелками. То самое ожерелье...
Сегодня утром я проснулась с желанием разыскать и надеть этот янтарь. Я его почти не носила. Не нравилось оно мне что-то. Не шло оно мне как-то. Почему-то. Круглые бусины, совершенно немодные. Актуальности не было.
А сейчас я его надела, и как-то согрелась. И вспомнила все внезапно. И пошла рассказать сыну. Рассказываю и понимаю, что сегодня 1 марта - день рождения Дусеньки. День, когда мы лакомились долгожданным "миндальным" тортом, на который загодя собирались абрикосовые косточки, ибо миндаля не видывали в моем краю в те времена.
И вот янтарное ожерелье, состоящее из круглых бусин, скрепленное серебряной застежкой, нанизанное на посеревшую от времени нитку. Оно сейчас на мне. И я вспоминаю ее, мою родную. И всех своих чудесных добрейших стариков вспоминаю. До слез.