Конец года
Прежде всего, я - училка, шкраб. Потому конец года у меня - всегда перед началом летних каникул. А в Баварии они только с этого понедельника. У меня в этот раз они начались чуть раньше, я пропустила последний звонок и улетела в Москву на свадьбу к Ане М.
Год был тяжелый. Но предыдущий был еще хуже. В событиях этого года уже не было элемента неожиданности. Как при тяжелой болезни, к страху, к боли, к плохому прогнозу постепенно привыкают. И начинается постепенное паталогическое изменение личности, заметное не сразу, но неуклонно идущее.
В данном случае речь идет не о болезни тела, а о болезни социального организма, частью которого мы все являемся. Все, говорящие по-русски, вне зависимости от места проживания и гражданства в паспорте. Социальный организм у нас общий, социальные сети - аналог общей нервной системы. А каждый из нас - что-то вроде клеточки этого больного тела. Ничуть эта аналогия не хуже общечеловеческой Матрицы. Но мне сейчас (в Москве!) хочется про это общее русское тело, которое (выворачиваю) важнее личной рубашки.
Тяжело. Тяжело всем мыслящим, пытающимся понять, осознать. Под действием этой тяжести меняются суждения, деформируются души. И вот уже добрый и хороший человек говорит вам, что закон «Димы Яковлева» был правильным, что он вообще за запрет иностранных усыновлений, дабы «сохранить генофонд страны». Мой аргумент, что иностранное усыновление здоровых детей было запрещено задолго до «закона подлецов», что речь шла только о тяжело больных детях, которых обрекли на смерть, этот аргумент не принимается, его вообще не слышат или не верят. И сделать тут ничего нельзя, это больное.
Остается только вспоминать, что мой папа, сын «врага народа», пытался в марте 53-го поехать на похороны великого вождя. Слава богу, не получилось. А потом, когда общество (временно) выздоровело, от иллюзий полностью избавился.
Хочется мира, тепла, хочется быть среди своих. Хочется расслабиться. А надо собраться и стать предельно осторожным. Время учит бояться людей. Надо научиться считывать признаки, по которым можно предполагать нарастающие расхождения, грядущую агрессию.
Для начала научилась распознавать некоторые опасные симптомы: прежде всего надо бояться тех, кто берет на вооружение моральный императив, кто точно знает, что такое хорошо и как плох с моральной точки зрения лично ты.
В дальнейшем выясняется, что именно с моралью у таких людей сложные отношения. Что человек, обвинивший вас в распространении сведений о его личной жизни, считает вполне приемлемым написать в 169 адресов, что вы разбрасываете по помещению Культурного центра крысиный яд, но никому не рассказываете об этом, сохраняя честь мундира и подвергая риску гибели от отравления малых детей.
Увы, я не стала за этот год ни сильнее, ни мудрее. Я стала больше бояться людей и меньше верить в них. По итогам года мне - неуд.
Год был тяжелый. Но предыдущий был еще хуже. В событиях этого года уже не было элемента неожиданности. Как при тяжелой болезни, к страху, к боли, к плохому прогнозу постепенно привыкают. И начинается постепенное паталогическое изменение личности, заметное не сразу, но неуклонно идущее.
В данном случае речь идет не о болезни тела, а о болезни социального организма, частью которого мы все являемся. Все, говорящие по-русски, вне зависимости от места проживания и гражданства в паспорте. Социальный организм у нас общий, социальные сети - аналог общей нервной системы. А каждый из нас - что-то вроде клеточки этого больного тела. Ничуть эта аналогия не хуже общечеловеческой Матрицы. Но мне сейчас (в Москве!) хочется про это общее русское тело, которое (выворачиваю) важнее личной рубашки.
Тяжело. Тяжело всем мыслящим, пытающимся понять, осознать. Под действием этой тяжести меняются суждения, деформируются души. И вот уже добрый и хороший человек говорит вам, что закон «Димы Яковлева» был правильным, что он вообще за запрет иностранных усыновлений, дабы «сохранить генофонд страны». Мой аргумент, что иностранное усыновление здоровых детей было запрещено задолго до «закона подлецов», что речь шла только о тяжело больных детях, которых обрекли на смерть, этот аргумент не принимается, его вообще не слышат или не верят. И сделать тут ничего нельзя, это больное.
Остается только вспоминать, что мой папа, сын «врага народа», пытался в марте 53-го поехать на похороны великого вождя. Слава богу, не получилось. А потом, когда общество (временно) выздоровело, от иллюзий полностью избавился.
Хочется мира, тепла, хочется быть среди своих. Хочется расслабиться. А надо собраться и стать предельно осторожным. Время учит бояться людей. Надо научиться считывать признаки, по которым можно предполагать нарастающие расхождения, грядущую агрессию.
Для начала научилась распознавать некоторые опасные симптомы: прежде всего надо бояться тех, кто берет на вооружение моральный императив, кто точно знает, что такое хорошо и как плох с моральной точки зрения лично ты.
В дальнейшем выясняется, что именно с моралью у таких людей сложные отношения. Что человек, обвинивший вас в распространении сведений о его личной жизни, считает вполне приемлемым написать в 169 адресов, что вы разбрасываете по помещению Культурного центра крысиный яд, но никому не рассказываете об этом, сохраняя честь мундира и подвергая риску гибели от отравления малых детей.
Увы, я не стала за этот год ни сильнее, ни мудрее. Я стала больше бояться людей и меньше верить в них. По итогам года мне - неуд.