Еврейские революции
Первой революцией был переход от племенного генотеизма к этическому монотеизму. Именно эта революция и явилась главным вкладом евреев в мировую культуру - через христианство и ислам. Больше еврейская культура (кроме, пожалуй, каббалы) почти ничего за три тысячи лет миру не дала.
Вторая революция произошла в дни Второго Храма, когда триада Храм-жертвоприношения-пророчество сменилась триадой синагога-молитва-изучение Торы.
Третья - когда (возможно, под влиянием вавилонской герменевтики) евреи стали говорить, что текст имеет в виду совсем не то, что в нём написано, и когда (возможно, под влиянием греческих трагиков и киклических поэм) стали дописывать и переписывать Тору, и получились апокрифы, Храмовый свиток и мидраши. Итогом этой революции стало то, что на протяжении многих сотен лет, до совсем недавнего времени, Пятикнижие как текст почти никого не интересовало.
Но эти революции происходили на фоне практически неизменной экономической и социальной ситуации. Да, менялись царства и языки, однако землю мотыжили той же мотыгой, болезни, урожайность почвы, детская смертность и продолжительность жизни были почти одинаковыми. Как в 18 веке до новой эры, так и в 18 веке новой эры все соглашались, что ребёнок не является субъектом, что воспитание сводится к копированию родителей, что женщина самой природой поставлена в подчинённое по отношению к мужчине положение, что наш народ - самый лучший, а за границей живут варвары, неверные и нехристи, и что правила морали применимы только среди своих.
Четвёртая еврейская революция происходит в последние двести лет. Она вызвана тем, что сказанное в предыдущем абзаце перестало быть верным. Наука выгнала религию из сферы объяснения материального мира. Технологии - из сферы его улучшения и преобразования. Контрацептивы и подгузники уравняли женщину с мужчиной не только теоретически, но и практически. Появилось понятие детства и права на детство. Сначала "все цивилизованные люди", а потом и вообще все люди признаны равноправными. И главное - все люди Земли осознали, что мир постоянно меняется, и что в силах каждого изменить его к лучшему (как они это лучшее понимают).
Еврейский ответ на всё это был исключительно пассивным. Он заключался либо в отрицании изменений и в уходе в оборону, либо в приспособлении еврейства к духу времени, либо в сочетании этих действий. Об уходе в оборону мы и так всё знаем. Приспособление к духу времени более интересно. Оно может выражаться в нахождении в традиции чего-нибудь более или менее соответствующего новым веяниям и в придании ему статуса нормы, так делают ортодоксы и консерваторы. Оно может выражаться в отбрасывании, вычёркивании того, что новым веяниям не соответствует, так делают реформисты. Оба подхода уязвимы для критики.
Ортодоксам с консерваторами говорят: "Ладно, нашли вы красивые слова о важности женщины. Но важность - это ещё не равенство прав. А во-вторых, что вы сделаете с тем, что по-прежнему только мужчина имеет право заключать брак и совершать развод, что влечёт тьму проблем? Как вы это объясните со всей вашей гуманностью и плюралистичностью? Традиция, говорите... Так выпускать женщину из дома раз в месяц - это тоже традиция, да ещё какая авторитетная, а вы её не замечаете! Это только один из тьмы объектов критики. Вы уж, как говорится, либо крестик снимите, либо штаны наденьте, а то вы хотите и на ёлку влезть, и рыбку съесть".
А реформистам говорят: "Давайте идти до конца, давайте вычеркнем всё, что не вяжется с духом просвещённого XXI века. Да, и статус избранного народа вычеркнем. И нетерпимость к идолопоклонству. И... А теперь посмотрим, что останется от еврейской традиции. Что-нибудь осталось? Что-нибудь, кроме кипы на голове? Что-то не заметно!"
Вот и остаются от еврейской традиции одни клейзмеры.
Вторая революция произошла в дни Второго Храма, когда триада Храм-жертвоприношения-пророчество сменилась триадой синагога-молитва-изучение Торы.
Третья - когда (возможно, под влиянием вавилонской герменевтики) евреи стали говорить, что текст имеет в виду совсем не то, что в нём написано, и когда (возможно, под влиянием греческих трагиков и киклических поэм) стали дописывать и переписывать Тору, и получились апокрифы, Храмовый свиток и мидраши. Итогом этой революции стало то, что на протяжении многих сотен лет, до совсем недавнего времени, Пятикнижие как текст почти никого не интересовало.
Но эти революции происходили на фоне практически неизменной экономической и социальной ситуации. Да, менялись царства и языки, однако землю мотыжили той же мотыгой, болезни, урожайность почвы, детская смертность и продолжительность жизни были почти одинаковыми. Как в 18 веке до новой эры, так и в 18 веке новой эры все соглашались, что ребёнок не является субъектом, что воспитание сводится к копированию родителей, что женщина самой природой поставлена в подчинённое по отношению к мужчине положение, что наш народ - самый лучший, а за границей живут варвары, неверные и нехристи, и что правила морали применимы только среди своих.
Четвёртая еврейская революция происходит в последние двести лет. Она вызвана тем, что сказанное в предыдущем абзаце перестало быть верным. Наука выгнала религию из сферы объяснения материального мира. Технологии - из сферы его улучшения и преобразования. Контрацептивы и подгузники уравняли женщину с мужчиной не только теоретически, но и практически. Появилось понятие детства и права на детство. Сначала "все цивилизованные люди", а потом и вообще все люди признаны равноправными. И главное - все люди Земли осознали, что мир постоянно меняется, и что в силах каждого изменить его к лучшему (как они это лучшее понимают).
Еврейский ответ на всё это был исключительно пассивным. Он заключался либо в отрицании изменений и в уходе в оборону, либо в приспособлении еврейства к духу времени, либо в сочетании этих действий. Об уходе в оборону мы и так всё знаем. Приспособление к духу времени более интересно. Оно может выражаться в нахождении в традиции чего-нибудь более или менее соответствующего новым веяниям и в придании ему статуса нормы, так делают ортодоксы и консерваторы. Оно может выражаться в отбрасывании, вычёркивании того, что новым веяниям не соответствует, так делают реформисты. Оба подхода уязвимы для критики.
Ортодоксам с консерваторами говорят: "Ладно, нашли вы красивые слова о важности женщины. Но важность - это ещё не равенство прав. А во-вторых, что вы сделаете с тем, что по-прежнему только мужчина имеет право заключать брак и совершать развод, что влечёт тьму проблем? Как вы это объясните со всей вашей гуманностью и плюралистичностью? Традиция, говорите... Так выпускать женщину из дома раз в месяц - это тоже традиция, да ещё какая авторитетная, а вы её не замечаете! Это только один из тьмы объектов критики. Вы уж, как говорится, либо крестик снимите, либо штаны наденьте, а то вы хотите и на ёлку влезть, и рыбку съесть".
А реформистам говорят: "Давайте идти до конца, давайте вычеркнем всё, что не вяжется с духом просвещённого XXI века. Да, и статус избранного народа вычеркнем. И нетерпимость к идолопоклонству. И... А теперь посмотрим, что останется от еврейской традиции. Что-нибудь осталось? Что-нибудь, кроме кипы на голове? Что-то не заметно!"
Вот и остаются от еврейской традиции одни клейзмеры.