(no subject)
Прикрывшись логинами тайными и паролями запутанными, усталый глазами и на голову скорбный, весь вечер и большую часть ночи ползал я по сетям антисоциальным, имена которым одноглазники, вконтагте и фотомэйелру. С величайшей терпеливостью покорной и смирением, взирал я на картинки народные, изобразительное творчество олицетворяющие. И настолько поразило меня увиденное, что наутро оторвав от ложа голову, посмотрел я на солнце, плюнул, да и принял окончательное Решение. А ночь моя прошла в кошмарах.
Донимали меня феи туалетные со стрингами спущенными, мучали какангелы в мохнатых крыльях целлулоидных, пугали прелестницы не йуные, препротивные. Извивались мукли бесноватые в томных позах на коврах пыльных. С диким хохотом сиськи тряслись синюшные, отвисшие. Жопы целлюлитные жадно стрингами чавкали красными. Мелькали ноги жырные, в колготках рваных, к небу задранные. Мутило от фотошопа кудесниц хитрых, мерзотную свою харечку в каждую дырочку вставляющих затейливо.
А опосля появились гопники, кривыми очленками в ржавых ванных эрегирующие. И корчили рожи они, и в салаты блевали премерзко. С авто раздолбанными рядом стоючи, хмельное пойло жрали, да битами махали бейсбольными. Пердели мышцой никудышной дистрофики, перед зеркалами мыльницами щёлкающие. Извращенцы жирные лысинами блестели и слюною жолтой с пастей капали. Еблом металлическим недотерминаторы пялились, а человек-гудрон клыки скалил и евродоллары вокруг разбрасывал.
И озарило меня. Понял наконец я, чему остаток жизни своей посвятить надобно. Быть мне Инквизитором, который поведет паству заблудшую к Свету Истинному! И укрою я голову, о вас болящую, капюшоном плотным, ибо нехуй. И стану носить сутану чорную, о трехсот шестидесяти пяти карманах. И когда из кармана очередного презерватив достану, на Земле грешной новый День наступит. И убережет он (презерватив) вас от червиев лукавых, от геены фотоогненной, от сетей социальнотщеславных. Трепещите же, бляди, поступи моей неумолимой. Ибо близок он, День Судный!
Донимали меня феи туалетные со стрингами спущенными, мучали какангелы в мохнатых крыльях целлулоидных, пугали прелестницы не йуные, препротивные. Извивались мукли бесноватые в томных позах на коврах пыльных. С диким хохотом сиськи тряслись синюшные, отвисшие. Жопы целлюлитные жадно стрингами чавкали красными. Мелькали ноги жырные, в колготках рваных, к небу задранные. Мутило от фотошопа кудесниц хитрых, мерзотную свою харечку в каждую дырочку вставляющих затейливо.
А опосля появились гопники, кривыми очленками в ржавых ванных эрегирующие. И корчили рожи они, и в салаты блевали премерзко. С авто раздолбанными рядом стоючи, хмельное пойло жрали, да битами махали бейсбольными. Пердели мышцой никудышной дистрофики, перед зеркалами мыльницами щёлкающие. Извращенцы жирные лысинами блестели и слюною жолтой с пастей капали. Еблом металлическим недотерминаторы пялились, а человек-гудрон клыки скалил и евродоллары вокруг разбрасывал.
И озарило меня. Понял наконец я, чему остаток жизни своей посвятить надобно. Быть мне Инквизитором, который поведет паству заблудшую к Свету Истинному! И укрою я голову, о вас болящую, капюшоном плотным, ибо нехуй. И стану носить сутану чорную, о трехсот шестидесяти пяти карманах. И когда из кармана очередного презерватив достану, на Земле грешной новый День наступит. И убережет он (презерватив) вас от червиев лукавых, от геены фотоогненной, от сетей социальнотщеславных. Трепещите же, бляди, поступи моей неумолимой. Ибо близок он, День Судный!