в стол складирую свою память в прозе. часть 6
приступ графоманства, которое жило в старом жж
пусть переносится сюда.
1.
Я трижды воскресала за день и воскресла...
этой ночью ей станет лучше
и она ухватиться за это *лучше*
и будет держать, дрожать,
ошалевая от страха и радости
от встречи с этим *лучше*
и говорить говорить, говорить говорить...
А Нева раскрывала объятия, когда не было сил и голоса
2.
Лавровишня.
эту сочную спелую черную мякоть
вяжущую и терпкую сейчас бы...
В поселке моего детства, на БНЗ у дома по номеру один, росла лавровишня. Росла не ввысь, а в бок. Наперекор всем.
Хурма и королек, как снегири. красными грудками дразнили уличный аппетит, и мы сбивали и сьедали сразу, не успевая донести до дома.
Хрупкий инжир защищал свои винные ягоды молочным нектаром, который вытекал, как кровь, из раненой ветки-пальца. От этой белой крови еще долго чесались руки, оголенные ноги и тело.
Так хочется лавровишни.
3.
Бред больничный-1
Я столько раз умирала с каждым обмороком, что когда действительно умру, буду считать, что провалилась в очередной.
В такие моменты стыдно становится - от своего сиюминутного бессилия и суеты вокруг: с растиранием пальцев рук, висков, с попыткой впихнуть таблетку под язык, с окровавленными краями ампулы нашатыря, в спешке неумело кем-то разломленной и сунутой под нос. И куча вопросов. Голоса спрашивают что-то - я все слышу, не видя никого -все слышу, но сказать ничего не могу. Во вздохе теряюсь, задыхаюсь от резкого запаха. Состояние неживое в живой.
Может это и не обмороки?
Может я рождаюсь каждый раз заново?
4.
Его жизнь.
- У меня никого здесь не осталось. И когда придет время и
меня кремируют, Анна заберет с собой мой прах и
развеет над морем.-
...
Когда тело твое станет прахом и море примет тебя - я зачерпну воду в стеклянную колбу, бережно упакую её в коробчку, сохраню-сберегу и прибуду в город твоего детства. Выпущу тебя в землю, к корням твоих деревьев.
Если успею.
А пока мы дышим...
А пока я дышу...
А пока ты меня слышишь - береги ее. Жизнь.
5.
Бред больничный-2
Память меня вытягивает. Заставляет дышать. сквозь спазмы и хрипы.
Память-сиделка - стоит оступиться, как она подсовывает все новые и новые слайды из свое жизни со мной, во мне: - *смотри, вот ты и море, оно ждет тебя, вставай, иди к нему*... - я встаю и иду.
Когда не хватает в крови кислорода и постепенно синеет кожа, когда вены на шее готовы взорваться и глохнет сердце, обреченно, как рыба, выброшенная на берег, глотаю воздух и не чувству его - память в своей памяти спокойно находит небо и транслирует во всю больничную стену, во весь потолок, на приходящих врачей, которые, как в киселе бирюзовом - и мои лёгкие пьянеют.
Зачем ей я?
Скорее всего, она спасает себя, выдергивая меня из небытия.
И еще... Мне кажется, что бессоницу ко мне привела она.
Бороться.
Странно лежать под чужой фамилией. Чужую жизнь болеть странно.
Как будто не меня спасают, а некую L.
И я раздваиваюсь.
Не понимаю жизни, в которй меня нет.
А если меня не станет, как я узнаю, что меня не стало-если меня тут не было?
А если L устанет от моей боли и уснет-буду ли я жить7
Память, ответь..
Она не отвечает на мои не имеющие смылса вопросы.
Вздыхает тяжко, держит мою руку и гладит пальцы.
Как кто-то в детстве гладил, когда обессиленная, задыхаясь от ложного крупа, я сидела в ваннной,в ожидании скорой, где пар окутывал меня и спасал.
На улице уже зима.
И я никогда не стану старой.
6.
Несовместимость моего бытия с твоим - беспокоит
Искала лазейку в своем отрицательном резус-факторе для будущего.
Которого могло бы и не быть. Которого и не будет уже.
мои погружения в память-опасны. Для меня же самой.
Сдетонирую когда-нибудь.
6.
Сердце.
И хочется в эти моменты проткнуть его спицей, чтоб выпустить воздух, как из шарика. Тогда исчезнут наливающаяся тяжесть, ощущение зажатости в тиски и ноющая боль. Да. Оно беспокоит меня. Мое сердце. А я ему не верю.
7. ...
Потихонечку-
потихо
лихо приползло
и стихло.
Потихонечку-
потихо
лихо
умирает.
Тихо..
8.
Береги себя, моя девочка.
Ее тело... Оно расплылось по бокам, отяжелев от нелюбви к себе. И грудь не прячется, уткнувшись смущенным сосочком в ладошку. Сонно и устало вытекает из пальцев, как замешанное на дрожжах тесто в тепле.
Только щиколотки и запястия остались-тонкими и изящными.
Угловатым и незащищенным было ее тело когда-то. Оголено-нервным таким.
9.
Мужчины не плачут-мужчины скорбят.
Он так боится моей молодости и своей зрелости, что готов бежать прочь, если бы я не удерживала его.
10.
Ключи, ключ и лимон.
Уже полтора года я ими не пользуюсь.
Они могут небрежно перебрасываться из летнего рюкзака в кармашек осеннего, затем в кармашек зимнего и далее...
Они могут сутками не показываться мне на глаза.
Но когда критическая масса их незамечания переваливает за 7 дней, я в панике начинаю перерывать содержимое рюкзака, вываливая всё на пол.
Cтоит холодному металлу коснуться моих ладоней-я успокаиваюсь.
Эти ключи дали мне жизнь.
В самые трудные моменты - я открывала ими двери и попадала в дом.
Люди, жившие там и стены, приютившие меня - были больше, нежели людьми и стенами.
И какие перемены не случались - там был первый дом моей взрослой жизни и ключи от него.
В год рождения сына я продала свою квартиру.
Книги, картины и часы со стены были вывезены в родительскую. И оставлены там.
С собой в Москву я забрала только ключ от шифоньера.
Два поворота вправо и на полки бабушкины руки укладывали накрахмаленное, отглаженное постельное белье. Я выросла. У меня может быть сломанным ноут, пустой холодильник, мятые и драные джинсы. Но в кровати всегда наглаженное и прохладное белье. Как когда-то..
Таблетки нафталина между одеждой завораживали и манили.
Крептдешиновые платья висели на плечиках с такой ровной спинкой и такими строгими и четкими линиями, что мне хотелось побыстрее вырасти.
Шёлковые платки, привозимые папой из рейса в подарок любимой тёще, были сказочными и недосягаемыми.
Ключ - это память. С которой я не смогла расстаться. Потому что не захотела.
А лимон со временем стал каменным.
Изначально, на тонкой веточке с листом, их было два. Где и когда потерялся один из них, я не помню.
В 92году я сорвала эту веточку с куста в нашем огороде.
Год спустя территорию у моря, где находились частные огороды, сравняли с землей и построили гостиницу.
Лимон, вкус которого я помню и сейчас..
Ключ от шифоньера, поразившего воображение...
Ключи от дома, в котором я выживала в трудные времена...
Это моё спокойствие и уверенность.
В прошлом. Настоящем. И в будущем.
11.
Девушка и Самбатион.
-Не верю в твою ярость, Самбатион.-
-Когда солнце коснётся вод и погаснут свечи... Беги от меня!-
-------------
ps... *Cамбатион, река, шесть дней в неделю шумна и бурлива, вздымает вверх песок и камни со дна своего, а по субботам отдыхает и утихает*.
12.
Температурно-просутженное
ливнем вошёл
и плясать стал
день.
лавровишней во рту
терпкая зрелость
вяжет.
осень батумская
мне, как назло,
снится
13. ...
Моя Даная нагая-такая ладная...
А в деревне Аглая - голая и нескладная.
14. ...
она заговорила.
Бессвязно, глотая слоги, спотыкаясь об окончания- говорила так, что понять её было невозможно.
А переспрашивать - страшно.
И он слушал.
Когда ветер коснулся её щеки-она замолчала.
Тронула губами его пальцы.
Встала.
И ушла.
Окликни её он, обернулась бы она?
15. ...
мне казалось, что
жизни нет без него!
а была ли жизнь с ним?-думаю теперь...
16. ...
Почему-то, когда совсем плохо, на ум приходит Гёте со своими словами из *Ифигении*: *...счастлив тот, кто с удовольствием вспоминает своих предков.*
А что вспоминать мне?
Любимый город?
Дом?- который опутывает меня, как спрут своими щупальцами, не даёт шевельнуться... И тянет за собой на дно памяти, цепляясь за стены, выступающие как остовы затонувшего детства.
Что-то не даёт во мне смириться с жизненными обстоятельствами.
Стерн в своём *Сентиментальном путешествии* писал, что *мы сами делаем себя несчастными*.
н-е-с-ч-а-с-т-н-ы-м-и...
Не хочу, чтоб меня сейчас любили!
Хочу, чтоб желали, от страсти искусывая губы,обладая мной.
Мужчина... Со своей прямотой и полуголодом самца, которого дразнят, а он этого неприемлет.
И берёт.
Двое.
Со своими нюансами схожести:
Нетерпящий.
И нетерпимая.
Да. Точно. Не хочу, чтоб меня любили...
Научиться бы мне быть не не любимой, а голосом, глазами, телом, которого желают.
Когда я вижу пальцы- я чувствую,как они меня ласкаяют.
Губы-как они меня целуют.
Но, когда эти пальцы ласкают, а губы-целуют, я чувствую то, что я *видя* чувствовала.
Непонятно?..
Иногда, воображение не *состыковывается* с реальностью. И поэтому, мне нельзя давать время на *память*.
Самое главное в отношениях - это слабость, которую не скрывают и не показывают.
Жизнь- это желание и стремление обладать.
Обладать женщиной или мужчиной. Знанием или делом.
В самом слове *обладать* чувствуется сила.
И секс.
Каждый человек сталкивается с этим.
Но не каждый признаётся в этом.
Предки, заложившие в мою память сентиментальность...
Мужчины.. не знающие, как меня не нелюбить...
Отражение в зеркале, которому строишь рожици...
Ко всему этому привыкаешь.
А привычка- это слабость, живущая в памяти.
Которой пользуешься напропалую.
И это изначально называлось жизнью.
Моей жизнью.
17. ...
Оголённые щиколотки мальчиков, выглядывающие из летних штанов, и девочки, в предательски натянутых на грудках блузках...
Вырастаем из детства как из одежды.
И не оглядываемся.
продолжение следует...
пусть переносится сюда.
1.
Я трижды воскресала за день и воскресла...
этой ночью ей станет лучше
и она ухватиться за это *лучше*
и будет держать, дрожать,
ошалевая от страха и радости
от встречи с этим *лучше*
и говорить говорить, говорить говорить...
А Нева раскрывала объятия, когда не было сил и голоса
2.
Лавровишня.
эту сочную спелую черную мякоть
вяжущую и терпкую сейчас бы...
В поселке моего детства, на БНЗ у дома по номеру один, росла лавровишня. Росла не ввысь, а в бок. Наперекор всем.
Хурма и королек, как снегири. красными грудками дразнили уличный аппетит, и мы сбивали и сьедали сразу, не успевая донести до дома.
Хрупкий инжир защищал свои винные ягоды молочным нектаром, который вытекал, как кровь, из раненой ветки-пальца. От этой белой крови еще долго чесались руки, оголенные ноги и тело.
Так хочется лавровишни.
3.
Бред больничный-1
Я столько раз умирала с каждым обмороком, что когда действительно умру, буду считать, что провалилась в очередной.
В такие моменты стыдно становится - от своего сиюминутного бессилия и суеты вокруг: с растиранием пальцев рук, висков, с попыткой впихнуть таблетку под язык, с окровавленными краями ампулы нашатыря, в спешке неумело кем-то разломленной и сунутой под нос. И куча вопросов. Голоса спрашивают что-то - я все слышу, не видя никого -все слышу, но сказать ничего не могу. Во вздохе теряюсь, задыхаюсь от резкого запаха. Состояние неживое в живой.
Может это и не обмороки?
Может я рождаюсь каждый раз заново?
4.
Его жизнь.
- У меня никого здесь не осталось. И когда придет время и
меня кремируют, Анна заберет с собой мой прах и
развеет над морем.-
...
Когда тело твое станет прахом и море примет тебя - я зачерпну воду в стеклянную колбу, бережно упакую её в коробчку, сохраню-сберегу и прибуду в город твоего детства. Выпущу тебя в землю, к корням твоих деревьев.
Если успею.
А пока мы дышим...
А пока я дышу...
А пока ты меня слышишь - береги ее. Жизнь.
5.
Бред больничный-2
Память меня вытягивает. Заставляет дышать. сквозь спазмы и хрипы.
Память-сиделка - стоит оступиться, как она подсовывает все новые и новые слайды из свое жизни со мной, во мне: - *смотри, вот ты и море, оно ждет тебя, вставай, иди к нему*... - я встаю и иду.
Когда не хватает в крови кислорода и постепенно синеет кожа, когда вены на шее готовы взорваться и глохнет сердце, обреченно, как рыба, выброшенная на берег, глотаю воздух и не чувству его - память в своей памяти спокойно находит небо и транслирует во всю больничную стену, во весь потолок, на приходящих врачей, которые, как в киселе бирюзовом - и мои лёгкие пьянеют.
Зачем ей я?
Скорее всего, она спасает себя, выдергивая меня из небытия.
И еще... Мне кажется, что бессоницу ко мне привела она.
Бороться.
Странно лежать под чужой фамилией. Чужую жизнь болеть странно.
Как будто не меня спасают, а некую L.
И я раздваиваюсь.
Не понимаю жизни, в которй меня нет.
А если меня не станет, как я узнаю, что меня не стало-если меня тут не было?
А если L устанет от моей боли и уснет-буду ли я жить7
Память, ответь..
Она не отвечает на мои не имеющие смылса вопросы.
Вздыхает тяжко, держит мою руку и гладит пальцы.
Как кто-то в детстве гладил, когда обессиленная, задыхаясь от ложного крупа, я сидела в ваннной,в ожидании скорой, где пар окутывал меня и спасал.
На улице уже зима.
И я никогда не стану старой.
6.
Несовместимость моего бытия с твоим - беспокоит
Искала лазейку в своем отрицательном резус-факторе для будущего.
Которого могло бы и не быть. Которого и не будет уже.
мои погружения в память-опасны. Для меня же самой.
Сдетонирую когда-нибудь.
6.
Сердце.
И хочется в эти моменты проткнуть его спицей, чтоб выпустить воздух, как из шарика. Тогда исчезнут наливающаяся тяжесть, ощущение зажатости в тиски и ноющая боль. Да. Оно беспокоит меня. Мое сердце. А я ему не верю.
7. ...
Потихонечку-
потихо
лихо приползло
и стихло.
Потихонечку-
потихо
лихо
умирает.
Тихо..
8.
Береги себя, моя девочка.
Ее тело... Оно расплылось по бокам, отяжелев от нелюбви к себе. И грудь не прячется, уткнувшись смущенным сосочком в ладошку. Сонно и устало вытекает из пальцев, как замешанное на дрожжах тесто в тепле.
Только щиколотки и запястия остались-тонкими и изящными.
Угловатым и незащищенным было ее тело когда-то. Оголено-нервным таким.
9.
Мужчины не плачут-мужчины скорбят.
Он так боится моей молодости и своей зрелости, что готов бежать прочь, если бы я не удерживала его.
10.
Ключи, ключ и лимон.
Уже полтора года я ими не пользуюсь.
Они могут небрежно перебрасываться из летнего рюкзака в кармашек осеннего, затем в кармашек зимнего и далее...
Они могут сутками не показываться мне на глаза.
Но когда критическая масса их незамечания переваливает за 7 дней, я в панике начинаю перерывать содержимое рюкзака, вываливая всё на пол.
Cтоит холодному металлу коснуться моих ладоней-я успокаиваюсь.
Эти ключи дали мне жизнь.
В самые трудные моменты - я открывала ими двери и попадала в дом.
Люди, жившие там и стены, приютившие меня - были больше, нежели людьми и стенами.
И какие перемены не случались - там был первый дом моей взрослой жизни и ключи от него.
В год рождения сына я продала свою квартиру.
Книги, картины и часы со стены были вывезены в родительскую. И оставлены там.
С собой в Москву я забрала только ключ от шифоньера.
Два поворота вправо и на полки бабушкины руки укладывали накрахмаленное, отглаженное постельное белье. Я выросла. У меня может быть сломанным ноут, пустой холодильник, мятые и драные джинсы. Но в кровати всегда наглаженное и прохладное белье. Как когда-то..
Таблетки нафталина между одеждой завораживали и манили.
Крептдешиновые платья висели на плечиках с такой ровной спинкой и такими строгими и четкими линиями, что мне хотелось побыстрее вырасти.
Шёлковые платки, привозимые папой из рейса в подарок любимой тёще, были сказочными и недосягаемыми.
Ключ - это память. С которой я не смогла расстаться. Потому что не захотела.
А лимон со временем стал каменным.
Изначально, на тонкой веточке с листом, их было два. Где и когда потерялся один из них, я не помню.
В 92году я сорвала эту веточку с куста в нашем огороде.
Год спустя территорию у моря, где находились частные огороды, сравняли с землей и построили гостиницу.
Лимон, вкус которого я помню и сейчас..
Ключ от шифоньера, поразившего воображение...
Ключи от дома, в котором я выживала в трудные времена...
Это моё спокойствие и уверенность.
В прошлом. Настоящем. И в будущем.
11.
Девушка и Самбатион.
-Не верю в твою ярость, Самбатион.-
-Когда солнце коснётся вод и погаснут свечи... Беги от меня!-
-------------
ps... *Cамбатион, река, шесть дней в неделю шумна и бурлива, вздымает вверх песок и камни со дна своего, а по субботам отдыхает и утихает*.
12.
Температурно-просутженное
ливнем вошёл
и плясать стал
день.
лавровишней во рту
терпкая зрелость
вяжет.
осень батумская
мне, как назло,
снится
13. ...
Моя Даная нагая-такая ладная...
А в деревне Аглая - голая и нескладная.
14. ...
она заговорила.
Бессвязно, глотая слоги, спотыкаясь об окончания- говорила так, что понять её было невозможно.
А переспрашивать - страшно.
И он слушал.
Когда ветер коснулся её щеки-она замолчала.
Тронула губами его пальцы.
Встала.
И ушла.
Окликни её он, обернулась бы она?
15. ...
мне казалось, что
жизни нет без него!
а была ли жизнь с ним?-думаю теперь...
16. ...
Почему-то, когда совсем плохо, на ум приходит Гёте со своими словами из *Ифигении*: *...счастлив тот, кто с удовольствием вспоминает своих предков.*
А что вспоминать мне?
Любимый город?
Дом?- который опутывает меня, как спрут своими щупальцами, не даёт шевельнуться... И тянет за собой на дно памяти, цепляясь за стены, выступающие как остовы затонувшего детства.
Что-то не даёт во мне смириться с жизненными обстоятельствами.
Стерн в своём *Сентиментальном путешествии* писал, что *мы сами делаем себя несчастными*.
н-е-с-ч-а-с-т-н-ы-м-и...
Не хочу, чтоб меня сейчас любили!
Хочу, чтоб желали, от страсти искусывая губы,обладая мной.
Мужчина... Со своей прямотой и полуголодом самца, которого дразнят, а он этого неприемлет.
И берёт.
Двое.
Со своими нюансами схожести:
Нетерпящий.
И нетерпимая.
Да. Точно. Не хочу, чтоб меня любили...
Научиться бы мне быть не не любимой, а голосом, глазами, телом, которого желают.
Когда я вижу пальцы- я чувствую,как они меня ласкаяют.
Губы-как они меня целуют.
Но, когда эти пальцы ласкают, а губы-целуют, я чувствую то, что я *видя* чувствовала.
Непонятно?..
Иногда, воображение не *состыковывается* с реальностью. И поэтому, мне нельзя давать время на *память*.
Самое главное в отношениях - это слабость, которую не скрывают и не показывают.
Жизнь- это желание и стремление обладать.
Обладать женщиной или мужчиной. Знанием или делом.
В самом слове *обладать* чувствуется сила.
И секс.
Каждый человек сталкивается с этим.
Но не каждый признаётся в этом.
Предки, заложившие в мою память сентиментальность...
Мужчины.. не знающие, как меня не нелюбить...
Отражение в зеркале, которому строишь рожици...
Ко всему этому привыкаешь.
А привычка- это слабость, живущая в памяти.
Которой пользуешься напропалую.
И это изначально называлось жизнью.
Моей жизнью.
17. ...
Оголённые щиколотки мальчиков, выглядывающие из летних штанов, и девочки, в предательски натянутых на грудках блузках...
Вырастаем из детства как из одежды.
И не оглядываемся.
продолжение следует...