"Сказки добрые глаза"
*
Уникальная статья о творчестве Ю.Б. Норштейна 1981 года! Раритет!
Спасибо за истинный подарок сообществу Александру alek_morse Седову.
Григорий Симанович
Сказки добрые глаза
...Лет двенадцать назад он пришел в молодежную студию дома культуры «Красные текстильщики». На общественных началах преподавал основы художественной композиции. Уверенно и глубоко говорил о живописи, о классическом и современном искусстве. Мэтр был удивительно молод, а мы совсем мальчишки. По студийной традиции мы величали его по имени и отчеству, а он нас - на ты. Так и по сей день.
К тому времени Юрий Борисович Норштейн закончил курсы художников-мультипликаторов и работал художником на «Союзмультфильме». Он мечтал делать кино.
Рассказывая нам о Рубенсе, об импрессионистах, знал ли он, чего хочет в искусстве, для чего стоит искусством заниматься?
Мы были уверены - знал.
Ему везло на учителей. В художественной школе - Владимир Иванович Апанович, сумевший внушить главное: искусство не есть просто писание натюрмортов и лепка гипсовых голов, оно - акт гражданственный и в то же время способ духовного существования. В мультипликации - Федор Савельевич Хитрук. У него Норштейн работал как художник лишь в «Каникулах Бонифация». Но личность большого мастера, его фильмы, его дружеское участие дали больше, чем иные лекции на курсах мультипликаторов. Он с почтением говорит о патриархе советской мультипликации И. Иванове-Вано, о Р. Качанове и других, чей творческий опыт в той или иной мере воспринят и преломлен в его работах.
Но вернусь на десятилетие с лишним назад, в тот же маленький зал на Якиманку, в дом культуры «Красные текстильщики». Юрий Борисович привез тогда свой первый фильм, снятый совместно с Аркадием Тюриным. Он назывался «Двадцать пятое, первый день», и, как потом выяснилось, фильм был сделан, так сказать, на энтузиазме, во внерабочее время и на невесть с какими трудами раздобытой пленке.
Мы пришли смотреть «мультяшку». А увидели нечто потрясшее, и не забытое по сей день. Мультипликация, обратившись к произведениям советских художников 20-х годов, придала им динамику кинозрелища. В причудливой цветовой гамме, в полифонии контрастных цветов, стремительно меняющихся линий и трагедийно высоких аккордов музыки Шостаковича на экране рождался образ Революции как могучей, радостной и по-блоковски тревожной стихии. Чеканили шаг по Петроградскому мосту революционные солдаты Дейнеки, мчался безудержный красный конь, словно прорвавший рамку полотна Петрова-Водкина...
Фильм жил по каким-то своим законам, дотоле мультипликации не ведомым. Это было нечто обжигающе новое.
А молодой рыжебородый первопроходец стоял после сеанса в клубном коридоре в окружении студийцев, жевал предложенный кем-то бутерброд, отшучивался в ответ на восторженные оценки и мальчишески-наивные вопросы и широко, белозубо улыбался, излучая столько дружелюбия, доброты, непосредственности...
Это было многообещающее начало. И все же тогда ни один провидец не мог бы угадать, что в ближайшие годы его ждут более 20 наград и призов (в том числе и высших) на всесоюзных и международных кинофестивалях, что его лентам «Лиса и заяц», «Ёжик в тумане», «Цапля и журавль», «Сказка сказок» будут рукоплескать в Польше и Чехословакии, Франции и США, Дании и Финляндии, многих других странах мира, что его творчество будет отмечено Государственной премией СССР.
В нем счастливо соединены талант и скромность, умение восторгаться искусством других и беспощадно требовательный поиск точных штриха, краски, жеста, кадра.
Его ленты завораживающе красивы и философичны. Но разочарование ждет того, кто, глядя на экран, станет тщательно расшифровывать их философско-нравственный подтекст. Ибо они прежде всего обаятельно просты, и нравственный урок из них извлечет каждый, кто не утратил способность верить в сказку, не потерял в себе детство.
Просто есть лубяная избушка, из которой нахальная Лиса прогнала беспомощного, несчастного Зайца. Есть благородный и смелый Петух, восстановивший справедливость. Есть Волк. Медведь и Бык, спасовавшие перед Лисой. И есть волшебное искусство художника Ф. Ярбусовой, художника и режиссера Ю. Норштейна, благодаря которым создан на экране идущий от традиции русского лубка, но неповторимо своеобразный, талантом и фантазией современного мастера одухотворенный мир сказки.
Фильмы-сказки Норштейна одаривают своим очарованием и человеческой теплотой лишь тех, кто не зачерствел душой, кто открыт добру, чье воображение способно простираться за круг осязаемых предметов в их прозаической вещественности. Тогда эти фильмы входят в вас органично, сами собой, находят уголок в душе, в сознании, исподволь побуждают к размышлениям. И вдруг непритязательная, казалось бы, только нравоучительная притча о Цапле и Журавле, ожившая на экране под шорох камышей и тревожное дуновение ветра, оставляет горьковато-грустный привкус, навевает мысли о поспешности и суетности, о непоправимости многих поступков наших...
В изобразительной манере, в тональности кадров его фильмов-сказок угадываются то эстетика лубка, то отзвуки и отсветы классического японского искусства, то цветовые контрасты ранней советской живописи. Но все это воспринято и творчески преломлено сквозь призму уникального, своего видения мира, его проблем, тревог и красоты. Его фильмы просты, но они и сложны, непривычность форм требует мудрой неторопливости и доброжелательности от тех, кому фильм предназначен. И когда Норштейн встречается с аудиторией - детской ли, взрослой, - где оказались зрители, не воспринявшие того или иного эпизода или фильма в целом, он с охотой вступает в разговор, в дискуссию, старается понять, где и почему потерян был контакт.
- Но это не значит, - говорит Юрий Борисович, - что я рассчитываю на духовную чуткость решительно каждого зрителя. Боюсь, что тот пятилетний мальчик, который на вопрос радиоанкеты «кем ты хочешь стать?» твердо заявил - «кандидатом физико-математических наук», будет скучать во время сеанса, и судьба несчастного Зайца его не встревожит. Если это акселерация, то лучше бы не надо...
Недавно я посмотрел новый фильм Норштейна по сценарию Л. Петрушевской «Сказка сказок». И опять, как много лет назад, ошарашивающей новизной, смелостью и необычностью решений одарил экран. Оказывается, можно средствами мультипликации запечатлеть образ Эпохи, Времени, Войны не иллюстративно, а через ассоциации, неожиданные контрапункты, узнаваемые, близкие нашему сердцу приметы прошлого. Оказывается, обаятельный сказочный Волчок с умными грустными глазами (он главный персонаж повествования) может нести символику глубокую, всечеловечную. Она прочитывается не сразу. Предназначенный взрослому зрителю, фильм требует определенной подготовленности к восприятию образного языка кино, требует активной работы ума и души, пристальности, доверительного отношения к тому, что видишь на экране. Впрочем, любое серьезное произведение искусства в этом нуждается, и как часто, увы, мы «снимаем» лишь верхний слой, не даем себе труда всмотреться, вслушаться, вдуматься...
...Гран при на фестивале в Загребе (Югославия), первая премия на международном конкурсе в Оттаве (Канада), высокие награды на фестивалях короткометражных фильмов в Лилле (Франция), Оберхаузене (ФРГ), победа на Всесоюзном фестивале минувшего года в Душанбе, на недавнем фестивале молодых кинематографистов Москвы...
Мы сидели во дворике Спасо-Песковского переулка, что между новым и старым Арбатом, Юрий Борисович говорил о том, что может мультипликация, какие глобальные художественные задачи ей по плечу. Когда заговорили о «Сказке сказок», он вдруг как-то посерьезнел и доверительно сказал: «Знаешь, чего бы я сейчас больше всего хотел? Вот бы показать эту ленту в ООН. Ведь те, кто там заседает, тоже были детьми, и у них есть дети. Может быть, посмотрят и яснее поймут, как бесценны и прекрасны детство, сказка, мечта и какой опасности подвергается все это, если вдруг война. И удвоят усилия, чтобы не допустить...» А несколько минут спустя, рассуждая о будущем мультипликации, теребил густую свою бороду и темпераментно доказывал, что рано или поздно его собратья по искусству экранизируют даже «Войну и мир»...
Утопично все это? Наивно? Рецидивы мальчишеского максимализма? А может быть, только так и стоит жить в искусстве, которое избрал и которое избрало тебя: верить в его всемогущество, упрямо идти к недостижимому и достигать, достигать?..
Норштейн задумал экранизацию гоголевской «Шинели».
На фото - Режиссер Ю. Норштейн.
Газета «Советская культура» 6 января 1981 г.
Сканирование - alek_morse, OCR - serezhik_18.
Уникальная статья о творчестве Ю.Б. Норштейна 1981 года! Раритет!
Спасибо за истинный подарок сообществу Александру alek_morse Седову.
Григорий Симанович
Сказки добрые глаза
...Лет двенадцать назад он пришел в молодежную студию дома культуры «Красные текстильщики». На общественных началах преподавал основы художественной композиции. Уверенно и глубоко говорил о живописи, о классическом и современном искусстве. Мэтр был удивительно молод, а мы совсем мальчишки. По студийной традиции мы величали его по имени и отчеству, а он нас - на ты. Так и по сей день.
К тому времени Юрий Борисович Норштейн закончил курсы художников-мультипликаторов и работал художником на «Союзмультфильме». Он мечтал делать кино.
Рассказывая нам о Рубенсе, об импрессионистах, знал ли он, чего хочет в искусстве, для чего стоит искусством заниматься?
Мы были уверены - знал.
Ему везло на учителей. В художественной школе - Владимир Иванович Апанович, сумевший внушить главное: искусство не есть просто писание натюрмортов и лепка гипсовых голов, оно - акт гражданственный и в то же время способ духовного существования. В мультипликации - Федор Савельевич Хитрук. У него Норштейн работал как художник лишь в «Каникулах Бонифация». Но личность большого мастера, его фильмы, его дружеское участие дали больше, чем иные лекции на курсах мультипликаторов. Он с почтением говорит о патриархе советской мультипликации И. Иванове-Вано, о Р. Качанове и других, чей творческий опыт в той или иной мере воспринят и преломлен в его работах.
Но вернусь на десятилетие с лишним назад, в тот же маленький зал на Якиманку, в дом культуры «Красные текстильщики». Юрий Борисович привез тогда свой первый фильм, снятый совместно с Аркадием Тюриным. Он назывался «Двадцать пятое, первый день», и, как потом выяснилось, фильм был сделан, так сказать, на энтузиазме, во внерабочее время и на невесть с какими трудами раздобытой пленке.
Мы пришли смотреть «мультяшку». А увидели нечто потрясшее, и не забытое по сей день. Мультипликация, обратившись к произведениям советских художников 20-х годов, придала им динамику кинозрелища. В причудливой цветовой гамме, в полифонии контрастных цветов, стремительно меняющихся линий и трагедийно высоких аккордов музыки Шостаковича на экране рождался образ Революции как могучей, радостной и по-блоковски тревожной стихии. Чеканили шаг по Петроградскому мосту революционные солдаты Дейнеки, мчался безудержный красный конь, словно прорвавший рамку полотна Петрова-Водкина...
Фильм жил по каким-то своим законам, дотоле мультипликации не ведомым. Это было нечто обжигающе новое.
А молодой рыжебородый первопроходец стоял после сеанса в клубном коридоре в окружении студийцев, жевал предложенный кем-то бутерброд, отшучивался в ответ на восторженные оценки и мальчишески-наивные вопросы и широко, белозубо улыбался, излучая столько дружелюбия, доброты, непосредственности...
Это было многообещающее начало. И все же тогда ни один провидец не мог бы угадать, что в ближайшие годы его ждут более 20 наград и призов (в том числе и высших) на всесоюзных и международных кинофестивалях, что его лентам «Лиса и заяц», «Ёжик в тумане», «Цапля и журавль», «Сказка сказок» будут рукоплескать в Польше и Чехословакии, Франции и США, Дании и Финляндии, многих других странах мира, что его творчество будет отмечено Государственной премией СССР.
В нем счастливо соединены талант и скромность, умение восторгаться искусством других и беспощадно требовательный поиск точных штриха, краски, жеста, кадра.
Его ленты завораживающе красивы и философичны. Но разочарование ждет того, кто, глядя на экран, станет тщательно расшифровывать их философско-нравственный подтекст. Ибо они прежде всего обаятельно просты, и нравственный урок из них извлечет каждый, кто не утратил способность верить в сказку, не потерял в себе детство.
Просто есть лубяная избушка, из которой нахальная Лиса прогнала беспомощного, несчастного Зайца. Есть благородный и смелый Петух, восстановивший справедливость. Есть Волк. Медведь и Бык, спасовавшие перед Лисой. И есть волшебное искусство художника Ф. Ярбусовой, художника и режиссера Ю. Норштейна, благодаря которым создан на экране идущий от традиции русского лубка, но неповторимо своеобразный, талантом и фантазией современного мастера одухотворенный мир сказки.
Фильмы-сказки Норштейна одаривают своим очарованием и человеческой теплотой лишь тех, кто не зачерствел душой, кто открыт добру, чье воображение способно простираться за круг осязаемых предметов в их прозаической вещественности. Тогда эти фильмы входят в вас органично, сами собой, находят уголок в душе, в сознании, исподволь побуждают к размышлениям. И вдруг непритязательная, казалось бы, только нравоучительная притча о Цапле и Журавле, ожившая на экране под шорох камышей и тревожное дуновение ветра, оставляет горьковато-грустный привкус, навевает мысли о поспешности и суетности, о непоправимости многих поступков наших...
В изобразительной манере, в тональности кадров его фильмов-сказок угадываются то эстетика лубка, то отзвуки и отсветы классического японского искусства, то цветовые контрасты ранней советской живописи. Но все это воспринято и творчески преломлено сквозь призму уникального, своего видения мира, его проблем, тревог и красоты. Его фильмы просты, но они и сложны, непривычность форм требует мудрой неторопливости и доброжелательности от тех, кому фильм предназначен. И когда Норштейн встречается с аудиторией - детской ли, взрослой, - где оказались зрители, не воспринявшие того или иного эпизода или фильма в целом, он с охотой вступает в разговор, в дискуссию, старается понять, где и почему потерян был контакт.
- Но это не значит, - говорит Юрий Борисович, - что я рассчитываю на духовную чуткость решительно каждого зрителя. Боюсь, что тот пятилетний мальчик, который на вопрос радиоанкеты «кем ты хочешь стать?» твердо заявил - «кандидатом физико-математических наук», будет скучать во время сеанса, и судьба несчастного Зайца его не встревожит. Если это акселерация, то лучше бы не надо...
Недавно я посмотрел новый фильм Норштейна по сценарию Л. Петрушевской «Сказка сказок». И опять, как много лет назад, ошарашивающей новизной, смелостью и необычностью решений одарил экран. Оказывается, можно средствами мультипликации запечатлеть образ Эпохи, Времени, Войны не иллюстративно, а через ассоциации, неожиданные контрапункты, узнаваемые, близкие нашему сердцу приметы прошлого. Оказывается, обаятельный сказочный Волчок с умными грустными глазами (он главный персонаж повествования) может нести символику глубокую, всечеловечную. Она прочитывается не сразу. Предназначенный взрослому зрителю, фильм требует определенной подготовленности к восприятию образного языка кино, требует активной работы ума и души, пристальности, доверительного отношения к тому, что видишь на экране. Впрочем, любое серьезное произведение искусства в этом нуждается, и как часто, увы, мы «снимаем» лишь верхний слой, не даем себе труда всмотреться, вслушаться, вдуматься...
...Гран при на фестивале в Загребе (Югославия), первая премия на международном конкурсе в Оттаве (Канада), высокие награды на фестивалях короткометражных фильмов в Лилле (Франция), Оберхаузене (ФРГ), победа на Всесоюзном фестивале минувшего года в Душанбе, на недавнем фестивале молодых кинематографистов Москвы...
Мы сидели во дворике Спасо-Песковского переулка, что между новым и старым Арбатом, Юрий Борисович говорил о том, что может мультипликация, какие глобальные художественные задачи ей по плечу. Когда заговорили о «Сказке сказок», он вдруг как-то посерьезнел и доверительно сказал: «Знаешь, чего бы я сейчас больше всего хотел? Вот бы показать эту ленту в ООН. Ведь те, кто там заседает, тоже были детьми, и у них есть дети. Может быть, посмотрят и яснее поймут, как бесценны и прекрасны детство, сказка, мечта и какой опасности подвергается все это, если вдруг война. И удвоят усилия, чтобы не допустить...» А несколько минут спустя, рассуждая о будущем мультипликации, теребил густую свою бороду и темпераментно доказывал, что рано или поздно его собратья по искусству экранизируют даже «Войну и мир»...
Утопично все это? Наивно? Рецидивы мальчишеского максимализма? А может быть, только так и стоит жить в искусстве, которое избрал и которое избрало тебя: верить в его всемогущество, упрямо идти к недостижимому и достигать, достигать?..
Норштейн задумал экранизацию гоголевской «Шинели».
На фото - Режиссер Ю. Норштейн.
Газета «Советская культура» 6 января 1981 г.
Сканирование - alek_morse, OCR - serezhik_18.