отрывок из моего супермегаэксклюзивного интервью
альманаху "Абзац":
"Современный поэт представляет весьма жалкое зрелище. Это существо, патологически неуверенное в себе и в ценности того, чем оно занимается. Преобладающий пафос его деятельности - кромешный стыд. Современному поэту необходимы хоть какие-нибудь оправдания для своей бесцельной паразитической деятельности, поэтому он с таким жаром цепляется за всевозможные цацки и регалии, которыми стремится увешать себя, подобно первобытному дикарю: публикации, премии, критические статьи, выступления на радио и телевидении, вплоть до участия в жюри конкурса «Кто дальше плюнет». Стоит современному поэту получить такую блестящую цацку, и походка у него уже немного распрямляется, подбородок слегка приподнимается, а в глазках и выражении лица появляется непривычная важность - неотъемлемые атрибуты общественного признания. В нем больше не узнать того несчастного горемыку, что еще вчера заискивал перед маститыми литераторами, скромно потупившись и ковыряя ножкой в полу. Теперь он - настоящий, признанный, уважаемый, статусный, пиароемкий поэт: не чета всем прочим. Иными словами, современный поэт не в состоянии по достоинству оценить даже собственное творчество, да и вообще перебивается по жизни лишь заемными оценками и вторичными мнениями, чужими авторитетами и коллективными суждениями. Своего личного мнения и собственных оценок, своих сокровенных мыслей и суждений (если, конечно, у него таковые имеются или до конца не истреблены) он боится как черт ладана и стыдится точно так же, как и пукать в обществе. Современному поэту жизненно необходимы подпорки и костыли. Если даже поэт велеречиво заявляет, что «служит народу», все равно в глубине души он стремится к признанию «экспертами», или «литературным сообществом», поскольку «свой народ» он глубоко и искренне презирает, спекулирует на его проблемах и использует его в целях самопиара. Есть и такие мастера лирического пера, которые компенсируют «невостребованность» поэзии, а заодно привлекают внимание к собственной персоне топорными, но действенными методами, превращая литературные вечера в театральные шоу, с телохранителями и проверкой документов на входе, т.е. сознательно провоцируют и инсценируют политические скандалы с разгоном, ОМОНОМ, КПЗ, СИЗО и прочими прелестями (правда, случаются накладки, и властям иногда бывает влом подыгрывать литераторам). Некоторые особо устыдившиеся поэты, напротив, отказываются от публичных выступлений и даже отрекаются от самой поэзии, считая ее делом праздным и недостойным, противопоставляя этим пустячкам серьезную научную работу, журналистику либо чистый политический активизм. Во всем этом проявляется чудовищное неверие в необходимость и ценность поэзии самой по себе, лишенной всевозможных перечисленных подпорок, оправданий и заменителей. Поэт в моем понимании вправе судить о мире, времени и о себе, не равняясь на сомнительных «экспертов», «коллег» или «народ», без оглядки на поощрения, публикации, премии и цацки. Проще говоря, поэт вправе быть личностью. Заметьте, я говорю: не обязан, а вправе. Именно о своих правах современный поэт-приспособленец прочно забыл, об этих-то священных правах я и стремлюсь ему напомнить. Разумеется, это крайне опасно, поскольку несамостоятельный человек, внезапно лишенный разнообразных костылей, оказывается наедине с собственным ничтожеством, а это очень тяжелое испытание".
"Современный поэт представляет весьма жалкое зрелище. Это существо, патологически неуверенное в себе и в ценности того, чем оно занимается. Преобладающий пафос его деятельности - кромешный стыд. Современному поэту необходимы хоть какие-нибудь оправдания для своей бесцельной паразитической деятельности, поэтому он с таким жаром цепляется за всевозможные цацки и регалии, которыми стремится увешать себя, подобно первобытному дикарю: публикации, премии, критические статьи, выступления на радио и телевидении, вплоть до участия в жюри конкурса «Кто дальше плюнет». Стоит современному поэту получить такую блестящую цацку, и походка у него уже немного распрямляется, подбородок слегка приподнимается, а в глазках и выражении лица появляется непривычная важность - неотъемлемые атрибуты общественного признания. В нем больше не узнать того несчастного горемыку, что еще вчера заискивал перед маститыми литераторами, скромно потупившись и ковыряя ножкой в полу. Теперь он - настоящий, признанный, уважаемый, статусный, пиароемкий поэт: не чета всем прочим. Иными словами, современный поэт не в состоянии по достоинству оценить даже собственное творчество, да и вообще перебивается по жизни лишь заемными оценками и вторичными мнениями, чужими авторитетами и коллективными суждениями. Своего личного мнения и собственных оценок, своих сокровенных мыслей и суждений (если, конечно, у него таковые имеются или до конца не истреблены) он боится как черт ладана и стыдится точно так же, как и пукать в обществе. Современному поэту жизненно необходимы подпорки и костыли. Если даже поэт велеречиво заявляет, что «служит народу», все равно в глубине души он стремится к признанию «экспертами», или «литературным сообществом», поскольку «свой народ» он глубоко и искренне презирает, спекулирует на его проблемах и использует его в целях самопиара. Есть и такие мастера лирического пера, которые компенсируют «невостребованность» поэзии, а заодно привлекают внимание к собственной персоне топорными, но действенными методами, превращая литературные вечера в театральные шоу, с телохранителями и проверкой документов на входе, т.е. сознательно провоцируют и инсценируют политические скандалы с разгоном, ОМОНОМ, КПЗ, СИЗО и прочими прелестями (правда, случаются накладки, и властям иногда бывает влом подыгрывать литераторам). Некоторые особо устыдившиеся поэты, напротив, отказываются от публичных выступлений и даже отрекаются от самой поэзии, считая ее делом праздным и недостойным, противопоставляя этим пустячкам серьезную научную работу, журналистику либо чистый политический активизм. Во всем этом проявляется чудовищное неверие в необходимость и ценность поэзии самой по себе, лишенной всевозможных перечисленных подпорок, оправданий и заменителей. Поэт в моем понимании вправе судить о мире, времени и о себе, не равняясь на сомнительных «экспертов», «коллег» или «народ», без оглядки на поощрения, публикации, премии и цацки. Проще говоря, поэт вправе быть личностью. Заметьте, я говорю: не обязан, а вправе. Именно о своих правах современный поэт-приспособленец прочно забыл, об этих-то священных правах я и стремлюсь ему напомнить. Разумеется, это крайне опасно, поскольку несамостоятельный человек, внезапно лишенный разнообразных костылей, оказывается наедине с собственным ничтожеством, а это очень тяжелое испытание".