Кровавое солнце (1989 г)
15.05. Ну и хохмочка: мы попали в тот же вагон поезда Иркутск-Ташкент, которым я только что вернулся с Тянь-Шаня. Проводники веселятся:
- Зачем ехал в Красноярск?
А в Красноярск я ездил за новой группой. Можно было бы спокойно загорать в горах близ Ташкента и ждать, пока группа сама доберется. Но мне казалось, что из всех видов туризма самый сложный - железнодорожный. Отправлять чайников в самостоятельное путешествие по железной дороге? Слишком рискованно…
16.05. Это мое первое руководство, а в группе три чайника, разве может пройти все гладко? Приключения не заставили себя ждать. Игорь и Риха уважают поесть и умеют это делать: всегда выбирают самые вкусные, самые калорийные и просто лучшие ингредиенты для важного процесса. Хобби неизбежно сказывается на их внешности, и я надеюсь, что поход по горам окажет на них благотворное воздействие. Дима, напротив, спортивного вида, вечно напружиненный и подпрыгивающий. Спасаясь от надвигающейся жары, Дима прыгает по вокзальному рынку в поисках пива. Обнаружив вожделенное, он уже не обращает внимания на такие мелочи, как отходящий поезд. До этого Дима уже два раза едва успевал прыгнуть в последний вагон. Мы надеемся, что и теперь минут через пять сияющий Дима покажется в нашем отделении с неизменным вопросом:
- А вы думали, что я отстал?
Прошло уже минут десять. Дима не засиял, а стоп-кран срывать глупо: мы уже далеко. Ладно, догонит. В поезде имеется видеосалон, и я отправляю наиболее упитанных поразвлечься фильмами.
17.05. Стоянка в Алма-Ате целых полчаса. Я хорошо знаю этот город, а также помню место на рынке, где всегда продают вкусные вафельные трубочки по 30 копеек. Услышав про кулинарные изделия, друзья желают непременно меня сопровождать. Как всегда, рынок поражает разнообразием. На дворе только май, а фруктов и ягод - полные прилавки. Вот и наши трубочки. Достаю деньги, но вдруг слышу, объявляют: стоянка нашего поезда сокращена.
- Назад!
- А трубочки?!
- Слышали? Стоянка сокращена. Быстро!
- Берем трубочки и…
- Бегом!!
Чайники обычно понятия не имеют о дисциплине. Считают, что допустимо спорить. В конце концов, они соглашаются потерпеть без трубочек, но предупреждают, что настроение у них будет испорчено. А бегом бежать - несолидно. С тревогой вижу, что наш поезд уже тронулся. Пока он еле ползет, надо заскакивать.
- Сначала прыгает Риха, потом Игорь, последним я. Быстро! Да прыгай же!!
Риха завороженно смотрит, как зеленые вагоны, покачиваясь, с перестуком плывут вдоль перрона.
- Давай! - в отчаянии толкаю ее в плечо, но девушка испуганно пятится назад. Впрочем, теперь заскакивать на ходу уже страшно. Вдруг Игорь неожиданно бросается к вагону и остервенело хватается за ускользающий поручень. Поезд рывком сдёргивает Игоря с перрона, только кеды в воздух взмыли. Его пальцы отчаянно цеплялись за облупленный поручень, но через секунду разжались. Мы в ужасе завопили. Тело Игоря безвольно рухнуло в щель между перроном и мчащимся поездом. Мне показалось, что брызнул фонтан крови… Одним прыжком вскакиваю в ближайший вагон и срываю стоп-кран. Как ни странно, тот сработал, да так мощно, что поезд с противным визгом сразу остановился. Пассажиры даже повалились на пол. Бегу к тому месту, куда упал Игорь. Воображение рисует кровавую кашу. Но вдруг из мрачной щели высовывается взъерошенная голова Игоря:
- Миша, помоги мне выбраться!
Он жив! А раз пытается вылезти, значит, и руки-ноги на месте! Он протягивает мне грязную конечность. Не занимаясь прежде тяжелой атлетикой, выдёргиваю Игоря одним движением. Бедняга весь в мазуте, который стекает по его дрожащему телу вязкими струйками. Внимательно осматриваю Игоря: мне кажется, что у него отрезаны ноги… Сразу не разберёшь: он в грязи, в крови, все кругом кричат. Заталкиваю Игоря в ближайший вагон, ищу взглядом Риху: она-то хоть села? Так и есть, стоит на пыльном асфальте, бледная, губёнки трясутся, ноги подкашиваются. Беру её за локоть и силой заталкиваю в поезд. Состав тронулся, нам нужно пройти вагонов пять-шесть до своего. В первом же тамбуре мучение: надо двери открывать, а я обеими руками чайников поддерживаю. После второго тамбура ребята малость очухались, пошли сами. Вот и наш вагон. Усадив малосоображающую Риху на место, веду пострадавшего в туалет. Некоторые знают, что в туалетах есть душ. Нужно только найти в потолке краник. Теснотища, двоим не развернуться, всюду грязь. Теплая вода брызжет на обоих. Отмываю Игоря и оцениваю травмы. На предплечье довольно глубокая рана, почти до кости. Отрываю от своей рубашки рукава, перевязываю рану, чтобы избежать лишнего инфицирования и не пугать пассажиров. Идём, пошатываясь, на место. Нас уже ждёт начальник поезда.
- Я по поводу вашего отставшего товарища, - улыбается он.
- Который вчера отстал?
- Нет, сегодня. А у вас ещё и вчера отстал? Весёлая кампания… С вас штраф за срыв стоп-крана.
Я заплатил и попросил на ближайшей станции вызвать врача. Начальник состава пообещал, но никакого врача мы так и не дождались.
18.05. Ночь. Перед сном я дал Игорю антибиотиков, опасаясь инфекции. Смуглый проводник с хищным оскалом так и кружит рядом, точно шакал, нетерпеливо дожидающийся падали. Удивленный его наглым поведением, спрашиваю Риху взглядом: что сие означает? Потупившись, Риха признается: она неосмотрительно построила глазки проводнику, и тот немедленно обезумел. Это же надо додуматься! Глазки!! Узбеку!!! Да ему достаточно случайно голое колено заметить - всё, проходу не даст. Ну и ночка! Дима неизвестно где, Риха безмятежно дрыхнет, из вагонной тьмы шакал глазами сверкает, Игорь тревожно стонет во сне, я неоднократно вскакиваю и тревожно щупаю его лоб: не температурит ли? Вот они, ужасы железнодорожного туризма.
Утром появляется сияющий Дима. Он всю ночь догонял нас на другом поезде, где был вынужден пьянствовать водку с машинистом. Риха на радостях обнимает Диму, и от такого зрелища наш темпераментный шакал со стоном впадает в глубокий экстаз. По вагону идёт хозяин видеосалона, громко рекламируя репертуар. Про падение Игоря он уже знает и справляется о состоянии здоровья.
- А какие фильмы сейчас будут? - в ответ интересуется Игорь. - Есть с приключениями?
- Ничего себе, - поражается тот, - вам своих приключений мало, вам ещё и в кино подавай! Настоящие сибиряки!
В Ташкенте мы сдаем вещи в камеру хранения и ведём Игоря в медпункт.
- И что вы от меня хотите? - удивляется дежурящий там врач-узбек. На этом его помощь закончилась. У меня в Ташкенте есть знакомый бухарский еврей, Альберт. Кроме него, больше обратиться не к кому. Едем в массив Чиланзар. Времени только восемь, так что вполне прилично. В его окне горит свет. Ура! Мы боялись, что не застанем его дома, ведь припёрлись без предупреждения. Но двери нам не открывают. Звоню, звоню, а толку нет. Должно быть, хозяин ушёл, оставив свет в комнате. Выхожу во двор, смотрю, а свет уже выключен! Значит, Альберт таки дома. Снова звоню. Наверное, есть какие-то причины, почему он не хочет открыть. Тогда через дверь объясняю, кто я тут такой настырный и зачем беспокою его. Вдруг дверь открывается, на пороге вырастает разъяренный Альберт.
- Я не могу вас впустить!
- Извините, но у нас товарищ ранен, много крови потерял, мы только обработаем его рану и уйдём, мы ночевать не собираемся!
Вообще-то я лелеял надежду ещё и переночевать у него, но, видя такой приём, хочу только помочь пострадавшему.
- Убирайтесь! Я не могу вас впустить, у меня женщина.
- У нас товарищ ранен…
- Пойми, у меня женщина. Всё, уходи.
Альберт с силой захлопнул дверь. Это был хороший удар по моей вере в то лучшее, что должно быть в любом человеке. А про женщину он наверняка наврал. Обрюзгший, вонючий, с губы слюна капает - какая женщина на такого польстится?
Мы поехали обратно на вокзал. Взяли рюкзаки, я вытащил походную аптечку и в антисанитарных условиях обработал рану.
19.05. Утром мы сходили в баню, отмыли Игоря от мазута. На ближайшем автобусе доехали до Бричмулы. Начинается маршрут традиционно: поднимаемся вдоль речки Коксу. Погода отличная, солнечная! Правда, Игорь сомневается, можно ли уходить в горы с такой травмой. Меня этот вопрос тоже беспокоит, но думаю, что горы гораздо лучше пыльного Ташкента. И микробов тут нет. Привал в устье речки Мынжилки. Предлагаю сходить налегке в радиалку до озера Изумрудное.
- Я раненный и ослабленный, - объявляет Игорь. - А вы идите. Я рюкзаки покараулю.
Мы уходим втроем. Риха по прямой линии, а мы с Димой петляем в поисках интересных скал, на которых можно было бы выпендриться. Дима очень гибкий и ловкий. То один утёс покоряем, то другой. Речка бурлит, кипит, бьётся, вытачивает в скалах круглые ямы - котлы. Падать в такой котёл нежелательно: там стены гладкие, рукой не схватишься, а течением так и будет мотать кругами. Мы уткнулись в прижим. Единственный ход тянется над огромным котлом, заполненным белой пеной. Лезу по стене, зацепок мало, да и те какие-то хилые, буквально царапки. Болтаюсь на одной руке, другой шарю по стене - за что бы уцепиться. Дима от такого зрелища несколько ошалел. Ход пройден, зацепки найдены, но Дима вдруг отказывается от опасной затеи:
- Лучше я обойду…
Продолжаем как бы соревнование. Нужно перепрыгивать речку с высокого камня на низкий. Расстояние большое, Дима ниже меня ростом, но сигает следом, не раздумывая. В верховьях речки обнаруживаем озеро Изумрудное. Оно красивое, как почти все горные озера, глубокое и холодное. Мы нагрелись от интенсивного подъема, хорошо бы искупнуться. Риха пощупала воду и содрогнулась:
- Да тут пять градусов!
Плюхаюсь в озеро и не сомневаюсь, что и Дима нырнет. Нырнул… Мы загораем, нежимся в солнечных лучах. Благодать. Потом я одеваюсь, а Риха собирается идти без штанов.
- Осторожно, - говорю, - здесь может быть ядовитое растение, ферула жгучая. Вызывает ожоги кожи!
- Так растёт она тут или нет?
- Не видно… На том берегу точно растет, а здесь неизвестно. Но лучше не рисковать.
- А я хочу без штанов. Что же скрывать от народа красоту?
Мы с Димой продолжаем соревнование, а Риха идет своей проторенной дорогой. Нам нужно опять пересекать речку. Сейчас подойдем, оценим… Но Дима думает иначе. Он вдруг разгоняется, хотя до прыгательного камня далеко, мчится стрелой и взмывает в воздух. Я обмер. Мы сверху-то вниз едва решились прыгнуть, как же он снизу вверх?! Дима перелетел птицей и схватился за валуны обезьяной. До плоского камня на том берегу около трех метров, но ведь он наклонный и скользкий, навис над речкой. Прыгать страшно. Упадёшь в бурлящую воду - в живых вряд ли останешься. Дима на том берегу уже скалит зубы. Как много их у него… Ладно. Тщательно всё взвесив, отхожу, разбегаюсь и в последний момент… торможу. Как в речку не свалился, ведь толчковая нога была уже на точке отрыва. Разгоняюсь ещё раз, но останавливаюсь на полпути. Тут же предпринимаю третью попытку и перед толчком вдруг соображаю, что устал. С трудом избегаю падения в воду. Выход вижу только один: нужно отдохнуть, собраться с силами. Ложусь среди валунов, медитирую, а восторженный Дима приплясывает и хохочет:
- Кто три раза бежит, ни разу не прыгает?
Наконец, я созрел. Не глядя на Диму, даю мощный разгон и благополучно перелетаю через злополучный ручей. Больше мы не выпендривались. До вечера прошли с десяток километров. Поставили палатку на уютной поляне.
20.05. Дошли до тросовой переправы и решили ночевать здесь, поскольку на том берегу Коксу с дровами напряженка. Осматриваю Игоря. Его рана приобрела зловещий зеленоватый оттенок. Придётся делать операцию. Достаю аптечку, точу огромный нож, с которым только на медведя ходить. Готовлю иголки и нитки. Риха в восторге: впервые она будет присутствовать на хирургической операции! Она решила запечатлеть каждый этап с помощью фотоаппарата и комментирует вслух:
- Кадр первый: Миша, эскулапируя, стерилизует на огне свою саблю. Точнее, скальпель. Кадр второй: Игорь мужественно, ну ты не кривись, я же говорю «мужественно», без наркоза, снимает повязку и обнажает рану, нанесённую ему бездушным, неотвратимо мчащимся поездом. Кадр третий…
Тут у меня за спиной что-то брякнуло. Обернувшись, обнаруживаю лежащую навзничь Риху с фотоаппаратом в безжизненной руке. Оценив внешний вид раны, девушка предпочла пребывание в обмороке.
- Надо оказать ей помощь! - встревожился джентльменный Игорь.
- Пусть полежит. Так безопаснее для её психики. Сначала приведу в порядок тебя, а потом и её.
Так и сделал. Оба остались довольными. Игоря забавляет моя привычка постоянно вести дневник. Едва присяду, вытащу записную книжку, Игорь вспоминает про какого-нибудь писателя. Сегодня Игорь рассказал про одного, у которого каждая глава начиналась со слов «кровавое солнце поднялось над горизонтом…». Мысль хорошая, позаимствую. Риха тоже нашла забаву: читает мой дневник и восклицает:
- Неужели так было?!
21.05. Кровавое солнце ещё не поднялось над Коксу, а в нашем лагере уже переполох. У Рихи пропал шерстяной носок. Она задрала над головой ногу и показала нам, какой именно. Сама все вещи перерыла, мы тоже пошукали - нету!
- Нечистая сила унесла, - заключила обескураженная Риха.
- Вы мне эти шутки бросьте! - говорю. - Впереди снежные перевалы, холод, а ты носок потеряла? Ищи! Нас всего четверо, шмуток не так уж и много, всё перебрать!
- Нечистая сила!
- Отставить нечистую силу. Ибо сказано в Библии: ищите и обрящете.
Перебрали все вещи. Действительно, загадка! Ну не мог же он сквозь землю провалиться!
- Нечистая сила, ей-богу!
- Без носка не пойдём! Давай, проведём следственный эксперимент: снимай носок, как бы раздеваясь, и бросай его, не думая. Так мы определим, куда ты его вчера закинула.
- Снимаю. Ой, мальчики, нашла! Второй носок оказался под первым… Я случайно надела второй носок не на ту ногу.
Так мы доказали, что никакой нечистой силы нет. Теперь предстоит ответственное мероприятие - переправа. Каждому я дал совершенно железные инструкции, в какой момент что делать. Сначала, привязав к себе верёвку, на блок-ролике переезжаю на тот берег сам, потом перетягиваю Диму, чтобы вдвоём было легче тянуть рюкзаки. Бестолковые Игорь и Риха остались без присмотра. Они стоили друг друга… Первый рюкзак они отправили без страховки - забыли. Река грохочет, шум такой, что кричать бесполезно. Пытаюсь показать жестами, что необходимо делать страховку. Игорь увидел мои движения, но истолковал их по-своему: отправил куль снова без страховки, зато туго закрутил муфту на карабине. Эту муфту я еле развинтил. Теперь показываю так: сначала поднимаю над головой карабин, указываю на муфту, а потом кручу пальцем у виска. Игорь решил, что муфту следует закручивать ещё туже. А мужик он здоровый. Так что третий рюкзак мы с Димой вообще не могли снять. Бились-бились, да в конце концов развязали узел. На тот берег отправили другой карабин, вообще без муфты. Пусть теперь завинчивает… Последний куль прибыл к нам благополучно, но, чтобы после такой истории доверить Игорю отправить к нам единственную девушку, не могло быть и речи. Переправляюсь обратно. Риха выразила горячее желание ехать по тросу исключительно после Игоря. Ладно, отправляю Игоря. Тот пополз… Трос немного провисает над рекой. До середины пути скользишь вниз, а далее нужно хвататься руками за трос и подтягивать своё тело кверху. Чем ближе к берегу, тем круче. Игорь благополучно достиг середины троса и остановился. Видимо, он забыл, что пора действовать самостоятельно. Для начала решил оглядеться. Лучше бы он этого не делал! Коксу - река мощная, сила неимоверная, ревёт монстром. Если смотреть издали, то просто красиво. Но когда грозные волны достают до спины… Игорь половину пути смотрел в тёплое безмятежное небо. И вдруг такое водяное чудовище перед носом!! Игорь судорожно вскинулся и обмяк. Руки-ноги безвольно повисли, и хищные волны с жадностью принялись их облизывать. Дима поспешно потянул за верёвку, привязанную к блок-ролику. Метра два он выбрал легко, но далее крутизна троса возросла. Бедный Димка по весу чуть не вдвое уступает крепкому Игорю, но что делать? Бегает по берегу, дёргает верёвку, упирается, вытягивает по сантиметру. Наконец, тело Игоря уже над сушей, надо бы расстегнуть карабин, но некому это сделать, поскольку Дима с колоссальным напряжением еле удерживает верёвку. И мы ничем помочь не в состоянии. Показываю Диме, что нужно обмотать веревку вокруг дерева, а потом закрепить, но он на меня не смотрит. Молодец, сам догадался! Игорь вроде оклемался. Вовремя, а то в одиночку Димка не вытянул бы Риху, ведь весит она не меньше.
После такой переправы нам необходимо прийти в себя. Игорь уже обнаружил в окрестностях зелёный лук, нарвал охапку, жуёт и восторгается:
- Какой лук, а? Вкусный, сочный, сладкий! Не то, что у нас на рынке. Вот если бы этот лук да на красноярский рынок! По тридцать копеек за пучок, тут полтора гектара лука, это будет... это будет... в общем, поездка окупится!
Снег на хребте Кондай уже растаял, зелень прёт во весь рост. На склоне встречается ревень.
- Давайте, - предлагаю, - наберём ревеня! Ведь неизвестно, найдём ли мы его на той стороне хребта.
Мы срезали по десятку сочных стеблей и запихали их в рюкзаки. Тропа ведёт плавным траверсом вверх. Коксу всё дальше от нас, уже и шума не слышно. Мы поднялись на перевал, оставили в туре записку. Далеко на лугу различаем стадо баранов.
- Не меньше тысячи голов, - оцениваю. - Представляю, какой там шум стоит!
- А как бараны кричат? - невинно спрашивает Риха.
Игорь с готовностью взмемекнул. Дима поддержал.
- Да вы что? - изумляюсь. - Так козы кричат, а бараны блеют так!
Хоть не знаток я, но баранов на своем жизненном пути встречал… Сидим на бугорке, блеем на все лады, а Риха, довольная, смеётся.
- Какие вы добрые, - хмыкает, - и наивные. Мне скучно стало, думаю, как бы развлечься? А вы так легко купились…
- Бейте её!
Подхватив рюкзак, Риха с визгом убегает вниз по тропе. Мы, злобные преследователи, как бы нагоняем. На середине склона вдруг все тормозим.
- Что это вокруг?!
А вокруг густые заросли великолепного ревеня. И если на берегу Коксу мы лезли отдельно за каждым стеблем чёрт знает на какую кручу, то здесь этого ревеня везде полно. Только руку протяни. Игорь надгрыз сочный стебель и застонал в экстазе:
- Вкуснотища! Витамины! Вот если бы этот ревень собрать, да на красноярский рынок!
- Миша, как это называется?! Мы тащили такую тяжесть ревеня через перевал, а тут сплошные заросли!
Вместо Рихи меня чуть не побили. Но высокая эстетичность района воспрепятствовала насилию, облагородила и возвысила. Чуть ниже могучего пояса вкуснейшего ревеня раскинулось необозримое поле тюльпанов. Лёгкий ветерок гнал по цветному морю волнистые пятна. Мир ярких красок, чистого цвета, нетронутой девственности, мир торжества жизни.
- Это мне снится? - неуверенно спросила притихшая Риха.
- Не знаю, что тебе снится, но так не бывает, - авторитетно заявил Дима. - Такой красоты я не видел ни по телевизору, ни на фотовыставках, нигде. Это мираж.
- Теперь объясняю, - говорю, - для чего я пригласил в поход Игоря. В прошлом году эти тюльпаны я увидел впервые. Обалдел, но не сумел описать. Ну, не Астафьев я. А ты, Игорь, ты же поэт. Ты мыслишь и чувствуешь другими категориями, другими образами, другими словами. Проникнись и скажи, что ты чувствуешь, созерцая такое чудо?
Тонко организованная душа поэта дрогнула и выдала:
- Эти прелестные тюльпаны, да на красноярский рынок! По три рубля…
- Я же серьезно прошу!
- А если серьезно, то я, оказывается, всю жизнь мечтал иметь такую клумбу у себя на даче…
Так и не дождавшись от поэта откровений, спускаемся на берег Чаткала. Поверх глинистой или каменистой поверхности, покрытой местами короткой травкой, протянулись длинные, ветвящиеся валики земли, мелких камушков и сора. Образовались узоры.
- Ребята, - говорю, - загадка для вас. Каким образом образовались эти штуки?
- Медведь покакал, - незамедлительно реагирует Димка.
- Но ведь это земля!
- Это был земляной медведь.
- Узоры тянутся на километры!
- Это был земляной длиннокакающий медведь. Разве нет?
- Нет. Зимой тут был снег. Когда он начал таять, вся пыль скатилась с бугров в ложбинки. Эти следы соответствуют ложбинкам.
- Значит, мы без медвежьей шкуры остались?
Тут Дима начинает спорить с Рихой, каким образом они поделили бы шкуру, кабы попался нам медведь. Лучшие куски они забрали себе, а нам с Игорем достались какие-то жалкие обрывки.
Ночуем перед переправой.
22.05. Кровавое солнце поднялось над Чаткалом, и воздух заполнился плотным щебетом птиц. Должно быть, пернатых здесь великое множество. Поют на все голоса, заливаются. Такие трели иной раз удивительные выдают! Заслушаешься. Варю завтрак и ловлю на себе изумленный взгляд Рихи:
- Так это не ты свистишь?! - Она не может поверить в свое открытие. - Я-то думала, что ты, по обыкновению, высвистываешь какую-нибудь классическую симфонию, удивляюсь твоему мастерству, а потом вижу, что ты жуешь. Значит, это птицы так петь могут?! Кстати, а что ты жуешь без меня?
Мне так понравился рассказ Игоря про кровавое солнце, что отныне я употребляю исключительно этот эпитет. И едва кровавое солнце начало припекать, Риха раздевается и спрашивает:
- Миша, а ты почему без штанов не ходишь? Ты же такой морозоустойчивый, зимой по сугробам голышом, так тут и вовсе положено.
- Я же тебе говорил про ферулу. Зачем рисковать? И тебе не советую.
- Но ты же не видел пока эту ферулу?
- Она неприметная такая, вроде морковки, только с жёлтой верхушкой.
- А…а…а-а! Какой ужас! Что это?!
Мы собрались на жалобные вопли Рихи. Она издала их, как раз сняв штаны. На правой ноге вздулась цепочка водянистых пузырей.
- Вот это и есть ожоги от ферулы.
- А как теперь жить-то?
- А мы будем на тебя любоваться только с левой стороны!
- Недобрые вы…
Мы легко преодолели Чаткал и перевал Джармат. Возле ручья Найза, правда, испугались клубка змей. Когда их сразу целая куча, то как-то не по себе становится. Змеи ядовитые, мало ли что взбредёт в их куриные мозги. Загораем у воды. Площадь ожогов у Рихи совсем небольшая. Наша девушка и забыла о них, а во время отдыха вдруг вспомнила и запричитала:
- Я не могу их видеть! Я сейчас утоплюсь в этом ручье!
Ручей был в три пальца глубиной, поэтому мы охотно поддержали полезный почин:
- Конечно, топись! Тогда мы будем сало делить не на четыре, а только на три части!
- Да?! Фигушки вам! Пока сало не кончится, топиться отказываюсь!
Игорь сосредоточенно рассматривает свое опухшее и небритое лицо через крохотное зеркальце. Тут следует сделать отступление.
…Одной команде КВН был задан вопрос: Что сказал бы Винни-Пух Пятачку, если бы они снимались в сериале «Спрут»? Команда не растерялась и нашла остроумный ответ: «Ну и рожа у тебя, комиссар Питаньо!»
И тут Игорь, озабоченно трогая облупившийся нос, вдруг вспомнил эту замечательную фразу:
- Ну и рожа у тебя, комиссар Питаньо!
Мы в тот же момент поняли, насколько это подходящее для Игоря прозвище. Так родился настоящий комиссар Питаньо…
К вечеру мы подошли к перевалу Кумбель и поставили палатку на отличной зелёной лужайке. На каменистом склоне я заметил огромный лист ревеня и не поленился дойти до него. Вообще-то мы уже объелись ревенем. Но этот исполин покорил моё сердце совершенно фантастическими размерами. Стебель был толще руки, а на листе можно было бы улечься втроём. С трудом я заломал стебель, перекинул его через плечо и кое-как дотащил до лагеря.
- Как же его есть? - поинтересовалась Риха. - У меня рот так широко не откроется!
- Не для еды его Миша принёс, - строго заметил комиссар Питаньо, дожёвывая кусок сала, - а во славу науки!
- Мы оценим этот редкостный экспонат сначала с научной точки зрения. - нашла компромисс Риха, - а потом и с кулинарной!
Так и сожрали.
23.05. Кровавое солнце взошло над Кумбелем, когда я засомневался в проходимости одного участка маршрута. Я хотел перевалить через Кумбель, а потом через Межозерный, но как раз там заканчивалась карта, и я не был уверен, что от Кумбеля до Межозерного есть путь. А вдруг там какой-нибудь каньон с вертикальными стенами? Объявил днёвку, а сам решил сбегать в разведку. Собираюсь. Риха спрашивает разрешения почитать мой дневник. Отдал ей записную книжку. Девушка бормочет:
- Алям…Чаткал…щебет птиц. Щебет птиц. Щебет! Кстати, а где наш щербет?
Вот какие ассоциации у нашей Рихи.
- Щербет я берегу для сложной части нашего похода. Сладкое не трогать! Я ухожу на разведку, вернусь вечером. На обед вам крупа, банка консервов, сало и вот эти сухари. Лук собирайте.
Я обежал все вокруг и вернулся, как и обещал, к вечеру, накрутив за день 30 километров. Налегке-то что не бегать! Смотрю, а пакет с щербетом явно кто-то трогал. Развернул. Ничего себе, кусок уменьшился на треть!
- Риха! Кто разрешил щербет кушать?!
- Я не ела! Только один орешек отколупнула, и всё! Вот и комиссар Питаньо подтвердит, он никуда не уходил.
Лишь год спустя Риха призналась мне, что щербет она, конечно, покушала, комиссара попросила не выдавать её, и на всякий случай задобрила его, неподкупного, куском шоколада…
24.05. Кровавое солнце ещё не взошло, а мы уже под рюкзаками. Чтобы преодолеть ручей, нужно прыгать со склона на влажную глину. Мы с Димой это проделали легко, а Рихе страшно.
- Сейчас прыгну, - обещает она. - Ой, прыгну! Ну, раз-два…Ой, не могу. Мальчики, если вы сосчитаетет вслух, это меня подбодрит.
- Давай. Три-четыре!
- Ой, сейчас! Считайте еще раз!
- Три-четыре! Три-четыре! Три-четыре! Пять-шесть! Семь-восемь!
Тут вместо Рихи на глину тяжело шлепается Питаньо и пробивает ногами две глубокие ямы, которые заполняются мутной водой. Мы же с Димой оставили едва заметные следы…
- Ну ты будешь прыгать?!
- Ой, там провалиться можно! Не буду. Ой, буду. Считайте!
- Три-четыре…
- Так страшно ведь! Считайте втроем!
- Ребята, давайте щербет кушать! Кто не успел, тот опоздал.
Риха летит в ту же секунду…
Лезем на перевал Кумбель. Последних метров 400 топаем по плотному снегу. Солнечные лучи, отражаясь от огромной белой поверхности, режут глаза и жгут кожу. Надеваем очки с плотными светофильтрами. На самой вершине снег неожиданно рыхлый. Меня и Диму он выдержал, а вот на более крупных явно не рассчитан. Риха осторожно делает первый шаг.
- Сейчас и выясним, кто вчера ел щербет…
Риха тут же проваливается.
Перед нами сказочная горная страна. Рассказываю ребятам про дачу Адылова, она расположена там. Отдыхаем на перевале, пишем записку в тур, подкрепляем силы шоколадом. Чтобы спуститься по другую сторону, надо преодолеть высокий снежный карниз. Решили обойти. Комиссар Питаньо немного отстал, не заметил наших следов, когда мы свернули, и теперь оказался вдруг как раз над нами. Но спускаться напрямик нельзя: между нами бергшрунд.
- Возвращайся назад и спускайся по нашим следам! - Кричу ему.
- Здесь короче…
- Назад! По следам!
Комиссар Питаньо колеблется. Если он вздумает покатиться по склону здесь, то неминуемо рухнет в бергшрунд. Но объяснить это трудно: плохая слышимость. Однако мои слова и жесты он понял. Сокрушённо покачав головой, Питаньо разворачивается и возвращается по следам. Спускаемся к Терсу, ставим палатку на уютном сухом бугорке.
25.05. Кровавое солнце поднялось над Терсом. После чего мы с незначительными приключениями добрались до перевала Межозерного.
26.05. Кровавое солнце поднялось над перевалом Межозерным, который мы вскоре прошли легко и быстро. Все уже овладели техникой передвижения по склонам. А вот в нижней части замаялись по слабому насту идти. Проваливаемся по пояс. Наконец, пошли цепочкой за мной. Риха хохочет:
- Ой, вы посмотрите на себя! Точь-в-точь слепые с поводырём! Все в тёмных очках, идём строго гуськом и с палочками!
Пересекаем речку. Нужно сначала встать на угловатый валун, торчащий посередине, а с него уже шагать на другой берег. Комиссар форсировал ручей последним. Стоит на валуне и переминается с ноги на ногу, не решаясь сделать широкий шаг. Вдруг валун покачнулся… Питаньо прыгает и благополучно приземляется, а валун, тяжко ухнув, скрывается в пучине.
- Комиссар! Ты такой огромный камень своротил!!
- Какой камень? Ничего я не сворачивал.
Пересекаем другую речку по снежному мосту. Дима что-то замешкался, и Питаньо его опередил на сотню метров. Но от неловких движений мост обрушивается. Сам комиссар всё же успевает торопливыми скачками добраться до берега. За его спиной чернеет широкая полоса воды. Тут к бывшей переправе подходит Дима и в полном недоумении спрашивает:
- Ребята, а как вы тут перешли?
Мы от хохота даже объяснить ничего не можем. У комиссара Питаньо такое виноватое лицо… Диме пришлось целый километр топать в одиночестве, прежде чем мы нашли другую переправу. Ставим палатки на травку перед перевалом Нурсан. К нам подъезжает узбек на немытой кобыле. Он заведует группой баранов. Наши проглоты заинтересовались, нельзя ли приобрести мяса?
- Мясо привезу, - ответил пастух и ускакал прочь.
- Зачем вам ещё мясо?- удивляюсь. - У нас же есть продукты.
- Миша, ты ничего не понимаешь. Шашлык! Шашлык в горах, это такое событие, о котором мы будем вспоминать всю оставшуюся жизнь. Э, да что тебе, аскету, объяснять.
Через полчаса пастух прискакал с грязным мешком и заявил, что они только что зарезали барашка. Мы подставили свой мешок, и мужик вывалил туда нечто темное, вонючее и бесформенное.
- Сколько вам заплатить? - спрашивает Дима и достает две бумажки. - Пять рублей или десять?
Мне кажется, что в самый раз три рубля будет, да ладно, молчу, это же димкина затея.
- Ага, - обрадовался пастух, - пять и десять.
Он одним ловким движением выхватил обе бумажки, по пять и по десять рублей, и пришпорил лошадь. Только пыль клубящаяся за ним протянулась.
- Давайте посмотрим, за что мы пятнадцать рубликов выложили.
В мешке оказались бараньи кости с редкими пятнышками мяса. Кроме того, свежениной это было не менее недели назад. Чтобы оно не протухло, его круто посолили.
- Пусть бросит в меня камень тот, кто сумеет сделать из этого шашлык!
Ребята ошарашенно перебирали в руках косточки, облепленные шерстью, табаком и мусором. Так хитрый пастух обманул четверых людей с высшим образованием.
27.05. Кровавое солнце осветило перевал Нурсан. С полегчавшими рюкзаками мы запросто одолели все преграды до рудника и там установили палатки. Мы с Димой сходили до конторы и узнали, что завтра утром от рудника до Бричмулы пойдёт машина. Нам сказали, что нас возьмут.
- Вы около родника нас ждите, - сказал узбек в пиджаке и при галстуке.
Мы с удовольствием принесли в лагерь приятную весть.
- Завтра к обеду мы будем в Бричмуле? - подскочил Питаньо.
- Да.
- Значит, сейчас можно всё оставшееся съесть! - подхватила Риха.
Не встретив возражений со стороны раздобревшего руководства, они забабахали шикарный ужин из всех имеющихся продуктов. Лишь одну шоколадку в качестве НЗ я успел спасти. После плотного ужина мы разомлели, песни запели, ударились в воспоминания.
- Теперь, Миша, я понимаю, - ласково говорит Риха, - что ты имел в виду, когда рассказывал о последних днях твоих походов. Действительно, так грустно становится, так не хочется расставаться, не верится, что эта сказка уже кончается… Это самое яркое, что мне довелось пережить.
28.05. Кровавое солнце ещё не поднялось над рудником, а мы уже стоим на дороге возле родника. Вот и машина! Крытый грузовик приветливо посигналил нам и… промчался дальше. В Диме сразу проявились национал-сепаратистские настроения. Но что делать? Надо идти пешком. И хоть вчера мы покушали от души, о голоде нет и речи, тем не менее, все разговоры незаметно переходят на тему еды. Сама мысль о голоде для ребят невыносима. Так весь день о вкусном и пробеседовали. Недалеко от Бричмулы мы наткнулись на приземистый домик. Я пошёл узнать, не продадут ли нам каких продуктов, а гостеприимный узбек, назвавшийся Халмуратом, пригласил за стол, уютно стоявший в тени виноградника.
- Ребята, - говорю, - вы сидите, а я пойду, достану шоколад. Надо же и нам его чем-то угостить.
Возвращаясь, издали вижу широченную улыбку на блаженном лице Рихи. Светится не хуже лампочки. За сто метров можно догадаться, что ей дали вкусного и много… Так и есть, перед ней полная тарелка шурпы. Вот Халмурат и нашел путь к сердцу Рихи.
Словоохотливый узбек живёт здесь в одиночестве, с кем же ему поделиться думами? Смешно, что он изображает из себя учёного человека, вставляет в речь выражения, более подходящие для диссертации. За неделю перед нами проходили туристы, не простые, а «научный состав». Потом безо всякой связи с научным составом Халмурат вдруг вспоминает, как решил вчера почистить свой погреб, куда не заглядывал с осени.
- Там сплошные пауки и змеи, - говорит. Риху при таких словах передёрнуло, а для узбека-то это обычное явление.
- Гюрза там штук десять был, - улыбается Халмурат, - гадюки всякие. Я их повыбрасывал, а пауков метлой прогнал. А то укусить могут!
Темнота давно. Пора ставить палатку.
- Зачем палатку? - удивляется узбек. - Спите прямо так! Ночью дождя не будет.
Действительно, тепло, да и лень просто. Стелим кариматы, залезаем в мешок. Халмурат интересуется, не боится ли Риха спать среди троих мужчин.
- Это они меня боятся! - отвечает Риха. И не врёт…
29.05. Кровавое солнце высветило жуткую картину: вижу перед самым носом кошмарного тарантула. Шелохнуться боюсь, а он зверски двигает хелицерами, опершись двумя лохматыми лапами на мои родные усы. Не найдя в моем лице достойного завтрака, чудовищный паук медленно ползёт по краю спальника и останавливается у облупленного носа мирно сопящей Рихи. Для неё пробуждение в этот момент будет смерти подобно… Мне чужда арахнофобия, но при виде громадного тарантула, трогающего мои усы, меня чуть кондрашка не хватила. Что уж говорить о нежной девушке. Осторожно протягиваю руку и подкрадываюсь к пауку. Как бы он не тяпнул меня за палец. Жаль, что в спальнике метлы не оказалось… Паук легкомысленно подпускает врага слишком близко. Щелчок! Паук отлетел. Торопливо выползаю из мешка, нервно оглядываюсь. О, метла стоит! Хватаю и готовлюсь отразить нападение гнусных полчищ. Вид мой столь грозен, что все пресмыкающиеся и паукообразные в радиусе трех километров спешно зарываются в землю. Проснувшаяся Риха, не подозревая, какого потрясения ей только что удалось избежать, принимает мою обороноспособность за… ой, не буду даже говорить. Стоит мужик в одних трусах, с метлой наперевес, глаза безумные, ноздри раздувает. Что тут можно предположить?
Через полчаса мы в Бричмуле. Ещё часа через четыре в Ташкенте. До отхода поезда далеко, поэтому гуляем по городу, покупаем и уничтожаем всё съестное подряд. В центре большой площади натыкаемся на бьющий белыми струями фонтан. Риха оживилась:
- О! Давайте ноги помоем!
- Неудобно как-то. Все же очаг цивилизации Узбекистана.
- Какая цивилизация?! И потом, мы люди дикие, с гор спустились.
Дружно моем ноги в фонтане. Действительно, горы тут рядом, а люди разные бывают. И пусть нас за диких принимают, зато у нас ноги свежие.
Кровавое солнце встало в зените.