"Не проходите мимо! Оставьте свою подпись! Помогите спасти красивые горы!"
Не то стало нынче туристское сообщество, не то! Если оно еще вообще осталось…
Так я думала, возвращаясь с «митинга в защиту Хибин». И митингом-то трудно назвать - десятка три человек, несколько фотографий под стеной Казанского собора. Мимо идут люди, мы призываем: «Оставьте свою подпись в защиту Хибин! Помогите спасти красивые горы!» Кто-то останавливается, расспрашивает, подписывается. Большинство проходит мимо, бормоча что-нибудь вроде «кто такой этот Хибины?». Словом, грустное, жалкое зрелище. И где, спрашивается, городской турклуб? Где 239 и 566 школы, регулярно вывозящие школьные группы в эти самые Хибины? Неужели им всем все равно?
Уже очень много лет в Хибинах находится рудник - добывают разные нефелины, апатиты и прочее, столь нужное для производства, кажется удобрений. Плато Расвумчорр - это мы все еще из песни Визбора помним. Ну, работает рудник себе и работает. А мы тут рядом в походы ходим. Потом, где-то в конце 70х - начале 80х перестали ходить перевалом Варткеуай - слишком близко ведутся работы, от взрывов сходят лавины. Ну, что поделаешь; погрустили о чудесной рабочей столовой, около которой заканчивали раньше маршруты, спускаясь с Варткеуая, - и нашли себе другие пути.
Понемногу в Хибинах происходили перемены: разрастается база КСС; все больше снегоходов - и вот уже есть специальные снегоходные маршруты: взбираешься, пыхтя, на перевал - а тебе навстречу с рычанием летит вереница «буранов». Терпим, привыкаем. Ходить-то пока все равно получается.
Но вот - новая информация: какая-то фирма начинает новые разработки; вырубается лес в районе северных перевалов; и наконец - для удобства дорогу к новому руднику поведут прямо через горы. Это - конец. Это - смерть… Нет, не сразу гор, конечно. Это смерть Хибин как места зимних походов, не более. Ну, пройдет дорога, изгадят долины пары-тройки рек, пару-тройку перевалов, набросают всюду мусора, сольют в реки солярку… Ну, будет так, как много где уже есть. Подумаешь! Поедем в другое место.
А для тех, кто никогда не ходил в походы, кто проводит жизнь в городе, на даче, на курортах - для них-то это вообще так же безразлично, как, скажем, проблема выживания улиток в левом притоке ручья Паток-Вож или в каком-то другом столь же неизвестном месте.
Это и ужаснуло вдруг. При чем тут туристы? Какая разница, что исчезнет близкое и любимое, удобное для небольших походов место? Не в этом дело.
Есть две вещи, от которых напрямую зависит наше будущее. Это - образование и экология. Именно это должно быть целью, а все остальное (честные выборы, конституция, судебная реформа и т.п.) - только средством достижения этой цели. Иначе уже лет через пятьдесят мы рискуем превратиться в мутантов-уродов, утративших навыки человеческой речи, живущих в грязи и грызущихся из-за отбросов. И ведь не одну нашу страну накроет - это угроза для всего человечества.
Скорость, с которой мы движемся к этому невеселому будущему, поражает. Сорок лет назад в лесах Карельского перешейка можно было полдня идти по дикому лесу, не особенно заботясь о направлении; уже тридцать лет назад надо было внимательно смотреть под ноги - не выскочил ли ты на чьи-то клубничные грядки: новые дачные поселки поперли как грибы. Сейчас в этот лес лучше просто не ходить: вырубки, помойки, раздолбанные тяжелогрузными машинами дороги (и не только дороги). Привычные места купанья исчезли: если берег не загорожен высоченным забором (владения очередного приближенного к власти человека), то загажен горами мусора. И ведь это происходит в 50 - 60 километрах от Петербурга! Это все видят! И всем, похоже, плевать. Берем машину и едем дальше - туда, где еще осталась возможность изгадить нетронутую природу.
Но и дальше не больно-то проедешь: вот на Ястребином озере тоже будет новый карьер и завод, а рядом отгораживают лес - говорят, для «элитной охоты». И тоже всем плевать.
А те немногие, кто бьется за сохранение природы - бьется в результате лбом об стену: двойную стену - наглого беззакония («да, у нас нет разрешения на эти работы, и что? Вот вам штраф 2000 рублей - и не мешайте работать дальше») и тупого безразличия.
Так исчезает тот воздух, которым должны дышать мы, наши дети, наши внуки.
Вы не замечали, что срок жизни городских собак заметно сократился? Особенно тех, кого редко и ненадолго вывозят из города? Проверьте, порасспрашивайте старых собачников. Это действительно так. А среди людей возрастает количество аллергиков - и в каждом новом поколении их все больше. И у детей все чаще случаются переломы костей в каких-то ну совсем уж странных ситуациях: встала девочка со стула резко - и сломала ногу. «Хрустальное поколение» - говорят, появился такой термин.
Конечно, проще думать, что все это случайности, что все зависит от разных причин и т.д. Проще. Спокойнее. Потому что на самом деле перемены, происходящие с живыми существами, вынужденными жить в этих условиях, происходят пока медленно и почти незаметно.
Но это пока.
Когда я работала в зоопарке, я удивилась, почему орангутану дают пить молоко из фаянсовой кружки, а шимпанзе - из жестяных. Мне объяснили: шимпанзе уверены, что, когда молоко выпито, кружка им больше не понадобится; для них существует только настоящее; поэтому они, допив, просто разжимают пальцы…
Мы ведем себя, как шимпанзе. Пошла обратная эволюция.
И достучаться, похоже, невозможно. На тебя смотрят, как на идиота, пожимают плечами и проходят мимо. Таких равнодушных - большинство.
Я шла как-то по изгаженному, умирающему родному лесу в Горьковской и буквально молила: ну Господи, ну сделай что-нибудь! Накажи этих подонков, убивающих твое творение! И вдруг показалось мне, что услышала в ответ: а ты? Ты - сделай что-нибудь.
Что ж, попробую. По крайней мере, не будет так стыдно, что видела все и молчала.
Так я думала, возвращаясь с «митинга в защиту Хибин». И митингом-то трудно назвать - десятка три человек, несколько фотографий под стеной Казанского собора. Мимо идут люди, мы призываем: «Оставьте свою подпись в защиту Хибин! Помогите спасти красивые горы!» Кто-то останавливается, расспрашивает, подписывается. Большинство проходит мимо, бормоча что-нибудь вроде «кто такой этот Хибины?». Словом, грустное, жалкое зрелище. И где, спрашивается, городской турклуб? Где 239 и 566 школы, регулярно вывозящие школьные группы в эти самые Хибины? Неужели им всем все равно?
Уже очень много лет в Хибинах находится рудник - добывают разные нефелины, апатиты и прочее, столь нужное для производства, кажется удобрений. Плато Расвумчорр - это мы все еще из песни Визбора помним. Ну, работает рудник себе и работает. А мы тут рядом в походы ходим. Потом, где-то в конце 70х - начале 80х перестали ходить перевалом Варткеуай - слишком близко ведутся работы, от взрывов сходят лавины. Ну, что поделаешь; погрустили о чудесной рабочей столовой, около которой заканчивали раньше маршруты, спускаясь с Варткеуая, - и нашли себе другие пути.
Понемногу в Хибинах происходили перемены: разрастается база КСС; все больше снегоходов - и вот уже есть специальные снегоходные маршруты: взбираешься, пыхтя, на перевал - а тебе навстречу с рычанием летит вереница «буранов». Терпим, привыкаем. Ходить-то пока все равно получается.
Но вот - новая информация: какая-то фирма начинает новые разработки; вырубается лес в районе северных перевалов; и наконец - для удобства дорогу к новому руднику поведут прямо через горы. Это - конец. Это - смерть… Нет, не сразу гор, конечно. Это смерть Хибин как места зимних походов, не более. Ну, пройдет дорога, изгадят долины пары-тройки рек, пару-тройку перевалов, набросают всюду мусора, сольют в реки солярку… Ну, будет так, как много где уже есть. Подумаешь! Поедем в другое место.
А для тех, кто никогда не ходил в походы, кто проводит жизнь в городе, на даче, на курортах - для них-то это вообще так же безразлично, как, скажем, проблема выживания улиток в левом притоке ручья Паток-Вож или в каком-то другом столь же неизвестном месте.
Это и ужаснуло вдруг. При чем тут туристы? Какая разница, что исчезнет близкое и любимое, удобное для небольших походов место? Не в этом дело.
Есть две вещи, от которых напрямую зависит наше будущее. Это - образование и экология. Именно это должно быть целью, а все остальное (честные выборы, конституция, судебная реформа и т.п.) - только средством достижения этой цели. Иначе уже лет через пятьдесят мы рискуем превратиться в мутантов-уродов, утративших навыки человеческой речи, живущих в грязи и грызущихся из-за отбросов. И ведь не одну нашу страну накроет - это угроза для всего человечества.
Скорость, с которой мы движемся к этому невеселому будущему, поражает. Сорок лет назад в лесах Карельского перешейка можно было полдня идти по дикому лесу, не особенно заботясь о направлении; уже тридцать лет назад надо было внимательно смотреть под ноги - не выскочил ли ты на чьи-то клубничные грядки: новые дачные поселки поперли как грибы. Сейчас в этот лес лучше просто не ходить: вырубки, помойки, раздолбанные тяжелогрузными машинами дороги (и не только дороги). Привычные места купанья исчезли: если берег не загорожен высоченным забором (владения очередного приближенного к власти человека), то загажен горами мусора. И ведь это происходит в 50 - 60 километрах от Петербурга! Это все видят! И всем, похоже, плевать. Берем машину и едем дальше - туда, где еще осталась возможность изгадить нетронутую природу.
Но и дальше не больно-то проедешь: вот на Ястребином озере тоже будет новый карьер и завод, а рядом отгораживают лес - говорят, для «элитной охоты». И тоже всем плевать.
А те немногие, кто бьется за сохранение природы - бьется в результате лбом об стену: двойную стену - наглого беззакония («да, у нас нет разрешения на эти работы, и что? Вот вам штраф 2000 рублей - и не мешайте работать дальше») и тупого безразличия.
Так исчезает тот воздух, которым должны дышать мы, наши дети, наши внуки.
Вы не замечали, что срок жизни городских собак заметно сократился? Особенно тех, кого редко и ненадолго вывозят из города? Проверьте, порасспрашивайте старых собачников. Это действительно так. А среди людей возрастает количество аллергиков - и в каждом новом поколении их все больше. И у детей все чаще случаются переломы костей в каких-то ну совсем уж странных ситуациях: встала девочка со стула резко - и сломала ногу. «Хрустальное поколение» - говорят, появился такой термин.
Конечно, проще думать, что все это случайности, что все зависит от разных причин и т.д. Проще. Спокойнее. Потому что на самом деле перемены, происходящие с живыми существами, вынужденными жить в этих условиях, происходят пока медленно и почти незаметно.
Но это пока.
Когда я работала в зоопарке, я удивилась, почему орангутану дают пить молоко из фаянсовой кружки, а шимпанзе - из жестяных. Мне объяснили: шимпанзе уверены, что, когда молоко выпито, кружка им больше не понадобится; для них существует только настоящее; поэтому они, допив, просто разжимают пальцы…
Мы ведем себя, как шимпанзе. Пошла обратная эволюция.
И достучаться, похоже, невозможно. На тебя смотрят, как на идиота, пожимают плечами и проходят мимо. Таких равнодушных - большинство.
Я шла как-то по изгаженному, умирающему родному лесу в Горьковской и буквально молила: ну Господи, ну сделай что-нибудь! Накажи этих подонков, убивающих твое творение! И вдруг показалось мне, что услышала в ответ: а ты? Ты - сделай что-нибудь.
Что ж, попробую. По крайней мере, не будет так стыдно, что видела все и молчала.