в ладонях полынь
Тут же еще не выкладывал, как же это я.
Вот, Валентин Воронков написал в «Воздухе» рецензию на мою книжку: :
"В ладонях полынь" - нежная и странная книга. Формально дебютный сборник подытоживает десятилетнюю историю бумажных и сетевых публикаций автора, да и по содержанию очень похож на реестр, подытог впечатлений молодого мужчины, и даже на уровне поэтики тяготеет к приему финальной каталогизации. Самого же автора каталогизировать непросто.
С лёгкостью вписываясь в смежные контексты - например, "нового эпоса" в духе Павла Гольдина, или краеведческого киберпанка в манере Ивана Козлова, или даже "новой искренности" раннего Воденникова, - Навроцкий ускользает и оттуда и оттуда. В его эпосе явно есть лирический герой, манерности здесь противопоставлен стоицизм и даже аскетизм, а самим по себе металлоконструкциям и архобъектам предпочтена тоска по следам, оставляемым человеком. Не выходит разговора и о чисто региональной поэзии: поэт жил в том числе и в Москве, фиксировал и этот город.
Но если круги ассоциаций - как по озёрной воде у заброшенной теплоцентрали - разойдутся дальше, сложится впечатление, что билингвальное анахоретство Марии Вирхов или мандельштамовский мифологизм Юлии Фридман обрисовывают абрис вселенной Навроцкого лучше, чем тексты, близкие по формальным показателям. Можно предположить, что специфика этого поэта как раз и состоит в своеобразном благородстве, хотя обычно к подобным определениям прибегают не самые добросовестные рецензенты.
В конце концов, неизбежно возникнет и фигура Командора, и велик соблазн вывести формулу, согласно которой способом взросления крапивинского мальчика является исчезновение. Советские ДК разрушаются быстрее, чем гибнут планеты, но еще быстрее исчезают надписи, стёртые со школьных парт, портятся болванки, устаревают мессенджеры, падают размещенные на бесплатных хостингах сайты. И тогда в мире Навроцкого на правах автора начинает действовать idle god - отошедший от дел, но всё ещё влюбленный в мир наблюдатель.
В биографических аннотациях поэта, как правило, присутствует фраза "работает удалённым программистом" - возможно, она применима и к «я» его лирических стихотворений:
По офисным коридорам, как крокодильчики по водопроводным трубам,
разбегаются женщины и мужчины друг другу чужие.
А за спинами у них лифты схлопывают обрезиненные губы:
сначала малые, потом большие.
Зажигаются жолтые окна, заводятся сплит-системы,
суровые дядьки в галстуках расходятся по местам.
Вдруг девочке на ресепшене падает мейл с незаполненной темой,
а там! -
И что ей ответить андеррайтеру из отдела автостраховок?
Да как-нибудь, думаю, разберутся; взрослые люди.
Главное, что я не хотел ничего плохого.
Ничего плохого, значит, не будет.
Вот, Валентин Воронков написал в «Воздухе» рецензию на мою книжку: :
"В ладонях полынь" - нежная и странная книга. Формально дебютный сборник подытоживает десятилетнюю историю бумажных и сетевых публикаций автора, да и по содержанию очень похож на реестр, подытог впечатлений молодого мужчины, и даже на уровне поэтики тяготеет к приему финальной каталогизации. Самого же автора каталогизировать непросто.
С лёгкостью вписываясь в смежные контексты - например, "нового эпоса" в духе Павла Гольдина, или краеведческого киберпанка в манере Ивана Козлова, или даже "новой искренности" раннего Воденникова, - Навроцкий ускользает и оттуда и оттуда. В его эпосе явно есть лирический герой, манерности здесь противопоставлен стоицизм и даже аскетизм, а самим по себе металлоконструкциям и архобъектам предпочтена тоска по следам, оставляемым человеком. Не выходит разговора и о чисто региональной поэзии: поэт жил в том числе и в Москве, фиксировал и этот город.
Но если круги ассоциаций - как по озёрной воде у заброшенной теплоцентрали - разойдутся дальше, сложится впечатление, что билингвальное анахоретство Марии Вирхов или мандельштамовский мифологизм Юлии Фридман обрисовывают абрис вселенной Навроцкого лучше, чем тексты, близкие по формальным показателям. Можно предположить, что специфика этого поэта как раз и состоит в своеобразном благородстве, хотя обычно к подобным определениям прибегают не самые добросовестные рецензенты.
В конце концов, неизбежно возникнет и фигура Командора, и велик соблазн вывести формулу, согласно которой способом взросления крапивинского мальчика является исчезновение. Советские ДК разрушаются быстрее, чем гибнут планеты, но еще быстрее исчезают надписи, стёртые со школьных парт, портятся болванки, устаревают мессенджеры, падают размещенные на бесплатных хостингах сайты. И тогда в мире Навроцкого на правах автора начинает действовать idle god - отошедший от дел, но всё ещё влюбленный в мир наблюдатель.
В биографических аннотациях поэта, как правило, присутствует фраза "работает удалённым программистом" - возможно, она применима и к «я» его лирических стихотворений:
По офисным коридорам, как крокодильчики по водопроводным трубам,
разбегаются женщины и мужчины друг другу чужие.
А за спинами у них лифты схлопывают обрезиненные губы:
сначала малые, потом большие.
Зажигаются жолтые окна, заводятся сплит-системы,
суровые дядьки в галстуках расходятся по местам.
Вдруг девочке на ресепшене падает мейл с незаполненной темой,
а там! -
И что ей ответить андеррайтеру из отдела автостраховок?
Да как-нибудь, думаю, разберутся; взрослые люди.
Главное, что я не хотел ничего плохого.
Ничего плохого, значит, не будет.