The Shadow - Отчет: Уильям Дарси. Часть вторая.
…но интересно же, черт возьми, что здесь происходит!
(Тут я как игрок “надавила” на персонажа, действуя из метаигровых соображений. Для Джона было бы логичнее всего просто уехать, но мне хотелось остаться и продлить для себя игру, и я решила не лишать себя этого удовольствия. Будем считать, что Джон, опьяненный удачей, решил поискать еще приключений.)
Где-то здесь я даю О’Коннору “свой лондонский адрес”.
Несколько раньше он упомянул, что хотел бы учить боксу молодёж из Оксфорда, и я сказал, что могу познакомить его с приятелем, который состоит в боксерском клубе при Оксфорде. Когда мы говорили об этом, у меня была надежда, что мы сойдемся, и я действительно думал о возможности продолжить знакомство с О’Коннором. Но с тех пор я заметил, что в наших разговорах произошла какая-то перемена, и решил, что, похоже, мы все же не спелись. Поэтому пишу адрес наобум.
Захожу в гостиную, там подметает Джейн. Завожу с ней разговор.
“У вас сегодня много работы, Джейн, и вы так старательно ее выполняете.”
“Хочется работать хорошо. Я так надеялась, что меня согласятся оставить работать на семейство Уэверли. Но теперь я даже не знаю…”
“Ужасное положение, не правда ли? Возникает столько вопросов про это страшное происшествие, хочется знать, как идет расследование… Но я, как человек посторонний, не имею права ни о чем спрашивать, и никто не обязан мне отвечать.”
“Да-да, сэр, это ужасно. Вот и я точно в таком же положении.”
“А давайте мы посмотрим, не удастся ли нам хоть немного разобраться. Садитесь, Джейн. Вы расскажете мне то, что известно вам, а я то, что известно мне.”
Джейн с готовностью соглашается. Начинаем делиться информацией. Джейн упоминает, что она ирландка. Я расспрашиваю ее и про это - из того, что я узнал про полковника, тот не любил ирландцев, активно выступал против них в каких-то политических кругах. Сама Джейн так открыто делится информацией (в том числе такой, которая могла бы быть интерпретирована против нее), говорит так искренне, что я исключаю возможность сознательного ее участия в смерти полковника.
Заходят Мисс Стрейнджер и О’Коннор, я приглашаю их сесть с нами - “Вы тоже ничего не знаете? Тогда присоединяйтесь к нам! Мы тоже ничего не знаем, но очень хотим узнать.”
При посторонних я не хочу расспрашивать Джейн про ирландскую тему - эта честная девушка может сказать еще что-то, что может возбудить подозрения против нее самой.
Вместо этого расспрашиваю Джейн о событиях этого утра.
“Я убирала крошки, везде это печенье покрошилось. А еще я увидела в кухне рубашку, помню, я еще удивилась, отчего в кухне рубашка? С чернильными пятнами. Я хотела сказать инспектору, но, кажется, забыла, столько всего произошло...”
Тут О'Коннор вскидывает голову.
“Джейн, вас из кухни зовут!”
“Да? Ой, тогда мне надо бежать!”
“Ой, и меня зовут!” восклицает О'Коннор, и тоже кидается вон из гостиной.
Разумеется, никто никого не звал. Переглядываюсь с Мисс Стрейнджер.
“Как интересно!”
Мы выглядываем из гостиной - Джейн и О'Коннор бегут не в кухню, а поднимаются в спальню полковника.
У меня в голове возникает опасение - что, если Джейн использовали, как пешку в каком-то заговоре? О'Коннор тоже ирландец, она ему, похоже, доверяет... Может, она сделала что-то, сама не подозревая о важности этого действия, а теперь он не хочет, чтоб она проболталась?
Оборачиваюсь к Мисс Стрейнджер.
“Мне было бы очень интересно подняться за ними. Вы не составите мне компанию? Если у меня будет свидетель, это будет выглядеть менее предосудительно.”
Она соглашается, и мы поднимаемся.
Стоим зеркально - я напротив О'Коннора. За его спиной Джейн, за моей - Мисс Стрейнджер. Помня, что он боксер, пытаюсь держать руки открытыми и на виду, чтоб не подумал, что я готов хвататься за оружие, но каждый раз, когда он делает какой-то порывистый жест, рука сама тянется к рукаву, где спрятан пистолет. Его, похоже, мои движения нервируют так же.
Прошу объяснений. О'Коннор предоставляет мне их:
“Джейн сказали, что здесь что-то пролили, и попросили вытереть! А я… я… а я пришел и вижу, что ничего не пролито!”
Джейн за его спиной пытается подыгрывать, сначала суетится, “вытирая” что-то с ковра, а на последних словах выпрямляется и обезоруживающе пожимает плечами - мол, ведь если не пролито, на нет и суда нет?
Мне становится смешно.
“Давайте попробуем еще раз. Может, я дам вам несколько минут на то, чтоб придумать что-то более убедительное? Не обязательно очень хорошую историю, просто что-нибудь, во что не стыдно было бы поверить.”
“Может, расскажем ему наш секрет?” робко спрашивает Джейн. О'Коннор упрямо молчит.
Некоторое время ситуация была патовая.
Восстановив в памяти события, вспомнил, почему я не пригласил всех спуститься вниз, хотя быть на втором этаже, без способа при необходимости выскочить в окно или дверь, мне не нравилось. Просто я не мог придумать способа спуститься, чтобы не потерять О'Коннора из виду.
Как в случае с задачкой на сейфе, в тот момент эта топография в моей голове просто не решалась, хотя на самом деле ничего сложного там не было.
В моей голове эта цепочка выглядела примерно так: чтобы выпустить О'Коннора из комнаты и дать ему спуститься по лестнице, мне надо отступить; отступать задом наперед по лестнице, когда наверху лестницы боксер, это вообще не вариант; О'Коннор может не захотеть терять из виду Джейн, которая не может выйти, потому что ей дорогу закрывает, во-первых, сам О'Коннор, и, во-вторых, я; и, наконец, за мной стоит Мисс Стрейнджер, так что если хоть кто-то из нас куда-то пойдет, первой должна сдвинуться она.
Тут Джейн действительно позвали. Со своей обычной прямотой она спросила меня, “Можно, я пойду?” Мы расступились, и она, несмотря ни на какую топографию и совершенно не думая о том, что проскальзывает мимо двух опасных типов, выпорхнула из комнаты.
По лестнице поднялся Стивенс и начал невозмутимо спрашивать, кто из гостей останется к ужину. О'Коннор ответил - “Мне надо спросить у Уэверли, остаемся мы или уезжаем.”
И уже мне - “Вы позволите мне спуститься и спросить?”
Пропускаю его, и он спускается в малую гостиную. Я спускаюсь вслед за ним, уже просто потому, что это полный абсурд. Он входит в малую гостиную, где расположились оба Уэверли и Скотт.
Всё, отвертелись, теперь мне их уж не расспросить. Почему-то я даже не подумал найти Джейн - она, возможно, и рассказала бы, что это за тайна.
"Что ж, поздравляю Вас," улыбаюсь я и протягиваю руку О'Коннору.
Он неуверенно пожимает ее, явно в недоумении, что я хочу этим сказать. А это всего лишь констатация факта - всё, ты выкрутился, парень, можешь оставить свою тайну при себе, ты теперь для меня совершенно недосягаем. Прост-прост, а себя в обиду не дашь. Жалко, что мы с тобой не спелись, ты мне нравишься, с тобой интересно.
После такого жеста, да еще при всей честной компании, я поднимаюсь по лестнице и собираюсь делать ноги вотпрямщас. Как вдруг за мной - топот ног, и старший Уэйверли ультимативным тоном заявляет, "спускайтесь вниз, надо поговорить". Все четверо готовятся меня обступить - братья Уэйверли, Скотт и О'Коннор. Скотт пытается ухватить меня за рукав, и я даю деру.
Доли секунды не хватает, чтоб выпрыгнуть в окно, Скотт нагоняет меня и хватает сзади, боксер стоит сбоку, старший Уэйверли командует:
"Вырубай его!"
"Полиция!!" кричу я, а майор отвечает злорадно,
"Полиция уехала."
Ладно, значит, своими скромными силами. Сую руку в рукав, нащупываю пистолет и открываю огонь по ним четырем, прямо сквозь рукав. Стрелок я отменный, и если б мог нормально прицелиться, мог бы обезвредить всех и слинять, никого не убив. (Во всяком случае, не мгновенно - от заражений и прочих осложнений все равно не застрахуешься.) Но с виснущим на мне Скоттом ни на что нельзя рассчитывать - черт, лишь бы хоть не попасть по кому-то из посторонних...
Кто-то из дам визжит. Младший Уэйверли выхватывает пистолет как раз тогда, когда я целюсь в него, и тут Мисс Стрейнджер сбивает его с ног. Успеваю удивиться - "Она его спасает? Влюблена, что ли? Мне не казалось, чтоб они спелись..."
Тут О'Коннор бьет меня в лицо, и я валюсь на пол.
По результатам Скотт и майор получили легкие огнестрельные ранения (или вообще царапины), О'Коннор цел, я в нок-ауте. И я, и младший Уэйверли обязаны Мисс Стрейнджер жизнью - оказывается, мы чуть не застрелили друг друга, но она одновременно сбила его прицел и оттолкнула его с линии огня.
Меня спускают вниз, в малую гостинную, и связывают по рукам и ногам.
Майор приказывает О'Коннору обыскать меня. О'Коннор в нерешительности. Бедный парень, похоже, не ожидал, что дело так повернется. Не без некоторых затруднений он находит у меня в рукаве пистолет и отдирает его от подкладки. Потом, возможно, решает, что хватит с него, и становится в нескольких шагах, держа пистолет наготове.
Прихожу в сознание и понимаю, что тут-то, похоже, мне и кранты. Полиция уехала, эта шайка считает что я знаю, сделал, или собираюсь сделать что-то, что им насолит. Чувствую, что отмычки все еще в рукавах, а блокнот во внутреннем кармане пиджака - значит, если меня и обыскивали, то очень плохо. Значит, мои подделанные бумаги должны по-прежнему быть при мне. Только бы они не нашли их - если выяснится, что я еще и "веду расследование о хищении" и далее по тексту, у них точно будут причины по-тихому от меня избавиться. Хотя мои шансы выжить и без того стремятся к нулю.
"Ну и тяжелая у вас рука, мистер О'Коннор. Как голова гудит..."
"Зачем вы пытались нас убить?" спрашивает О'Коннор.
"Я не пытался никого убивать. Я защищался. И рад, если обошлось без жертв."
"Вот как? Почему же?"
"Не люблю стрелять в людей."
"Что-то не похоже."
Пожимаю плечами. "Да о чем тут разговаривать, я вас в любом случае не убежу... Послушайте, вы, конечно, не оставите меня тут без присмотра. Но не могли бы вы попросить Джейн или Стивенса принести мне стакан воды?"
Пить хочется страшно - я с тех пор, как приехал, взял себе за правило ничего не есть и не пить в этом доме. Но после мордобоя, и в преддверии допроса или что еще мне сейчас учинят, без стакана воды у меня не будет вообще никаких шансов что-то соображать. Скверно иметь "мозг столь же изощренный, сколь и пальцы", и не иметь возможности толком воспользоваться ни тем, ни другим.
О'Коннор колеблется, но решает не рисковать.
Потихоньку озираюсь по сторонам и вижу на соседнем диване Мисс Стрейнджер, без сознания и тоже связанную. Ей что, тоже дали по голове? Так это она меня спасала? Мерзавцы, как у них рука поднялась - ударить леди, да еще и связать!..
И тут подоспевает кавалерия - полиция возвращается в дом.
Всегда считал, что важно поддерживать добрые отношения с людьми, и вот вам лишнее доказательство. Чуть раньше Мисс Стрейнджер спасла мне жизнь, а теперь надежный Стивенс послал Джейн за полицией, которая, сердечное спасибо и ей, забрала меня от этой сумасшедшей компании.
Уэйверли неохотно сдает меня констеблю, меня развязывают (кроме веревок на запястьях), и констебль полу-ведет, полу-тащит меня на нетвердых ногах наверх, в основную гостиную. Воздух, солнце! Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!
"Вы арестованы."
"В чем вы меня обвиняете?"
"В убийстве полковника Уэверли."
Ух ты, ну надо же!
Разговариваю с инспектором Роджерсом, тот обвиняет меня в попытке убийства четырех человек. Объясняю, что это была самозащита. Спрашиваю о судьбе Мисс Стрейнджер, инспектор говорит, мол, "мой коллега разузнает о ее судьбе, мы обо всем позаботимся".
"Но ее жизнь может прямо сейчас находиться в опасности!"
Он остается непоколебим и равнодушен, дубина. Понятно - пока я сижу тут со связанными руками, я ничего не добьюсь. Надо что-то делать.
Пытаюсь сколько-то внятно объяснить ситуацию, про самозащиту, про то, что я слышал, как меня приказали "вырубить", еще раз про Мисс Стрейнджер. Видимого эффекта ноль.
Отдаю ему бумагу “о расследовании”. Видимого эффекта, опять же, ноль, и Роджерс отказывается освободить мне руки.
Расспрашивает про мое назначение и род занятий, пытаюсь на ходу перекраивать свою историю как можно убедительней.
Расспрашивает про Края - когда мы виделись в последний раз, как он себя вел, как я получил рекоммендательное письмо... К этому моменту меня спрашивали о Крае достаточно, чтоб я понял, что с этой историей что-то не так. Обычной реакцией тех, кто знал его, было "ах, вы видели его недавно? Надо же! Если он был в Лондоне, почему же он не написал? А как он выглядел, как его здоровье?" И прочее, и прочее.
Так что я рискнул перекраить историю еще и тут, сказав, что изменил дату на рекоммендательном письме. Единственной сколько-то правдоподобной возможностью, как мне показалось, было изменение с "0" на "6". Говорю, что письмо шестилетней давности, год я подправил. Дальше - изобретаю еще историю, про то, почему письмо было 6 лет назад, а я, путешественник, сохранил его за столько лет.
(Задним числом понимаю - как бы ни было с правдоподобностью всего остального, а история про переправленную дату совершенно не катит - достаточно посмотреть на само письмо. Подделывая его, я не пытался его старить, так что на документ шестилетней давности оно никак не похоже, как бы бережно его ни хранили эти 6 лет. Ладно, Джон был не в самом работоспособном состоянии, сочинял, что мог.)
"Не могли бы Вы быть так любезны попросить принести мне воды?"
Соглашается, посылает Стивенса. Пью, выдыхаю, пытаюсь собраться с мыслями. В голове начинает немного проясняться.
Ага, если того, что уже сказано, не хватило, то по доброй воле они меня уже не выпустят, ломать комедию дальше бессмысленно. После того, как они начнут проверять мою историю и обнаружат, что бумага поддельная, мне уже вообще ничего не поможет. Остается только побег, и чем скорее, тем лучше.
Про себя, как игрок, решаю, что, если на мне оставят веревки, теоретически я мог бы освободиться (если у меня не заберут перочинный нож), но никак не смогу сделать это быстро или незаметно - совать руки в карман, раскрывать довольно тугое лезвие уже порядком онемевшими пальцами, потом этими же пальцами пилить веревки под неудобным углом... И чем дольше я остаюсь связан, тем труднее будет все это проделать. Еще минут двадцать, и я вообще перестану чувствовать кисти рук…
(На всякий случай: веревки и онемевшие руки были только по игре, не по жизни. По жизни веревок вообще не было, мне просто сказали, как связывают. Я как игрок пыталась, справедливости ради, реалистично учитывать состояние и возможности персонажа.)
"Вы, конечно, понимаете, что нам надо послать запрос в Лондон и подтвердить все, что Вы сказали."
"Да, разумеется."
"А до тех пор - наверное, до завтрашнего дня - Вам придется побыть в участке."
"Конечно. Но ради Бога, если я под арестом, уберите это варварство и хотя бы замените его на наручники!" Показываю все еще связанные руки.
“Ах да, на вас не наручники. Это не по уставу. Констебль, принесите наручники!”
Меня развязывают и сковывают руки - спереди, так же, как было с веревкой. Отлично!
"Констебль Вас проводит."
То есть, меня отправляют в сопровождении одного констебля, который, должно быть, вооружен только дубинкой? Живём!
Шествую через дом в сопровождении констебля. Вижу Мисс Стрейнджер - похоже, свободна, и по большому счету невридима. Останавливаюсь на секунду, констебль любезно позволяет мне это.
"Как Вы себя чувствуете, мисс Стрейнджер?" Констебль подталкивает меня идти дальше, и я добавляю шепотом, уже через плечо, "Будьте осторожны".
Хорошо, будем надеяться, что за ее судьбу я могу не волноваться.
На улице некоторое время иду смирно, разминаю руки, собираюсь с силами. Потом втихую вытаскиваю отмычки из кромки рукавов и освобождаюсь. Резко вырываюсь - мог бы увеличить свои шансы на побег, ткнув констебля ножом, но жалко беднягу, он-то что мне сделал? Бросаюсь за угол, пытаюсь уйти из виду, а там ныряю в ближайший магазин подержанной одежды или прачечную и меняю облик.
И вот, после ряда неожиданных приключений, перестрелки, двух погонь, ареста и побега, некий Д. Клей прибыл в Лондон вечерним поездом, с внушительным синяком под глазом и огромным изумрудом в кармане.
Лет через шесть он попадется на афере про Союз Рыжих, и там уж Холмс позаботится о том, чтоб его поймали по всем правилам. Но пока - вышеупомянутый Д. Клей возвращается в одну из своих лондонских нор, запирает дверь, падает на кровать, закрывает лицо руками, и долго и весело хохочет над всеми событиями этого сумасшедшего дня.
Послесловие:
Джентльмен должен платить по счетам и оправдывать доверие. Если планы Джона ничто не нарушит, вскоре должно произойти следующее:
Джон попробует продать изумруд целиком, пусть и не за его настоящую стоимость. Если не найдет способ сделать это без слишком большого риска для себя, то распилит, куда ж деваться.
Когда на 46 Четтенхам Корт явятся две очаровательные дамы определенного описания, хозяйка передаст им конверт, в котором будет 100 фунтов наличными.
Если полиция или еще кто-нибудь попытается найти 38 Бридж Корт Роуд, они обнаружат, что в Лондоне вообще нет улицы с таким названием.
Если Джон сможет узнать, где живет Мисс Стрейнджер, то через несколько недель туда подъедет посыльный на велосипеде, постучит и скажет, что ему поручено передать письмо "Мисс Стрейнджер в собственные руки". Если она выйдет, он отдаст ей письмо и небольшую коробочку, козырнет и тут же укатит.
В коробочке окажется брошь с сапфирами, стоимостью около 200 фунтов. Судя по одежде, Мисс Стрейнджер любит оттенки синего и фиолетового.
В письме будет написано следующее:
"Дорогая Мисс Стрейнджер,
Надеюсь, что мое письмо застанет Вас в добром здравии и хорошем расположении духа. Благодарю Вас за оказанные мне помощь и защиту, хотя Вы совершенно меня не знали, и действовали, надо полагать, из одного человеколюбия. Мне искренне жаль, что из-за Вашего участия ко мне Вы подвергали себя опасности. Если это сколько-то успокоит Ваше храброе и благородное сердце, даю Вам слово, что в моих намерениях никогда не было причинить кому-либо боль или страдание, и я непричастен к скорбному делу, сведшему нас вместе.
В знак уважения и расположения к Вам, обещаю в дальнейшем полностью избавить Вас от своего общества.
Искренне Ваш,
Д"
Разбор полетов и спасибы
Что не получилось:
Одно слово: сейфы. Я шушпанчик.
Самый элементарный сейф. Две попытки. Считаю - делится, пересчитываю - не делится, считаю снова - да всё делится! Фейспалм.
Я не стал моделировать другой выговор, а стоило бы. Чудо, что мне это не аукнулось очень быстро.
Будду я не нашел. Осматривая ящик, где он, как выяснилось, находился, я не нашел там потайного дна - и, что обидно, даже не искал, хотя мог бы об этом подумать. Так что даже если б его не вытащил Скотт, мне бы он не достался.
А даже найди я его на игре, я б его не узнал - ну как белый будда может быть черным? Мне приходило в голову до игры спросить о том, как именно выглядит статуэтка, но я решил, что хватит уже цепляться. “Небольшой нефритовый будда, ну что тут непонятного? Сколько в этой коллекции может быть будд?”
Как выяснилось - целая полка.
Лягушку нефритовую я сам подсказал профессору. Был бы осторожнее, позже прикарманил бы ее, но - слово не воробей, а из чужого кармана вещь не вытащишь.
Ну, и не слинял, когда следовало, хотя знал, что пора. Но это, ИМХО, промах с точки зрения персонажа, а не игрока. Мне кажется, наш “вестерн” под конец внес в игру некоторое дополнительное оживление. Ни капли не жалею, что остался. Впечатления были незабываемые.
Что получилось:
Количество подготовки сказывалось, я мог разговаривать с людьми на многие темы, не ощущая нехватки информации. Знал, какие козыри есть у меня в рукаве. Мог травить байки, острить, играть на нервах, искать общие темы для разговора. Такой стиль общения на играх у меня раньше не получался. В итоге почти у всех было ко мне поляризованное отношение - либо сильная симпатия, либо лютая неприязнь.
Я НАШЕЛ ИЗУМРУД. Это было вдохновение, момент озарения, когда всё вдруг становится на свои места, и на секунду тебе открывается красота и гармония вселенной.
Если так себя чувствует Холмс, только-только раскрыв какое-то дело, я понимаю, почему он влюблен в свою работу.
Острые ощущения, побег-погоня-плен-арест-побег. Почти невероятное спасение, да еще и с краденым изумрудом. Не зачипуй я всего, что чиповал, ни за что бы не выбрался. Ну, и удача была на моей стороне. Устал и забегался не я один - те, кто хотели меня поймать, тоже совершали ошибки.
“Ничего, далеко от полиции графства не убежит, объявлен в розыск” - инспектор Джонсон, боюсь, что я вынужден приложить все усилия для того, чтобы вас разочаровать. Я и так был в розыске. Кажется, меня до последнего не узнали, или, во всяком случае, не восприняли всерьез. Не думаю, что мои шансы быть пойманным полицией сильно увеличились. Я меняю личины и истории, как перчатки - даже если вы меня еще раз увидите, надеюсь, вы меня не узнаете. Хотя, конечно, лучше я постараюсь избегать вашего общества, не в обиду вам будь сказано.
Все, с кем поиграл - вы были прекрасны. Абсолютно аутентичные образы, прикиды, гармоничный стиль речи и поведения, игра на глубокое погружение... Просто красота. Всем огромное мяу, я вас обожаю!
С кем не получилось в этот раз близко поиграть - до следующего раза! Вы выглядели здорово. Очень жду отчетов о том, что я не видел и в чем не участвовал.
Дэльский, ты герой. 45 писем с вопросами и ответами, плюс еще что-то в Скайпе, и это только я. У меня-то отпуск и Джон в голове готовится к заданию - понятно, откуда столько энергии. А у тебя-то полторы дюжины игроков, координация всех сюжетных линий, не говоря уже о реальной жизни.
Спасибо за замечательные полтора месяца подготовки и за потрясающую игру. Джон передает отдельную благодарность, что ему досталось превратиться из второстепенного персонажа полузабытого рассказа в живого человека и прожить замечательный, полный приключений и невероятных совпадений день.
(Тут я как игрок “надавила” на персонажа, действуя из метаигровых соображений. Для Джона было бы логичнее всего просто уехать, но мне хотелось остаться и продлить для себя игру, и я решила не лишать себя этого удовольствия. Будем считать, что Джон, опьяненный удачей, решил поискать еще приключений.)
Где-то здесь я даю О’Коннору “свой лондонский адрес”.
Несколько раньше он упомянул, что хотел бы учить боксу молодёж из Оксфорда, и я сказал, что могу познакомить его с приятелем, который состоит в боксерском клубе при Оксфорде. Когда мы говорили об этом, у меня была надежда, что мы сойдемся, и я действительно думал о возможности продолжить знакомство с О’Коннором. Но с тех пор я заметил, что в наших разговорах произошла какая-то перемена, и решил, что, похоже, мы все же не спелись. Поэтому пишу адрес наобум.
Захожу в гостиную, там подметает Джейн. Завожу с ней разговор.
“У вас сегодня много работы, Джейн, и вы так старательно ее выполняете.”
“Хочется работать хорошо. Я так надеялась, что меня согласятся оставить работать на семейство Уэверли. Но теперь я даже не знаю…”
“Ужасное положение, не правда ли? Возникает столько вопросов про это страшное происшествие, хочется знать, как идет расследование… Но я, как человек посторонний, не имею права ни о чем спрашивать, и никто не обязан мне отвечать.”
“Да-да, сэр, это ужасно. Вот и я точно в таком же положении.”
“А давайте мы посмотрим, не удастся ли нам хоть немного разобраться. Садитесь, Джейн. Вы расскажете мне то, что известно вам, а я то, что известно мне.”
Джейн с готовностью соглашается. Начинаем делиться информацией. Джейн упоминает, что она ирландка. Я расспрашиваю ее и про это - из того, что я узнал про полковника, тот не любил ирландцев, активно выступал против них в каких-то политических кругах. Сама Джейн так открыто делится информацией (в том числе такой, которая могла бы быть интерпретирована против нее), говорит так искренне, что я исключаю возможность сознательного ее участия в смерти полковника.
Заходят Мисс Стрейнджер и О’Коннор, я приглашаю их сесть с нами - “Вы тоже ничего не знаете? Тогда присоединяйтесь к нам! Мы тоже ничего не знаем, но очень хотим узнать.”
При посторонних я не хочу расспрашивать Джейн про ирландскую тему - эта честная девушка может сказать еще что-то, что может возбудить подозрения против нее самой.
Вместо этого расспрашиваю Джейн о событиях этого утра.
“Я убирала крошки, везде это печенье покрошилось. А еще я увидела в кухне рубашку, помню, я еще удивилась, отчего в кухне рубашка? С чернильными пятнами. Я хотела сказать инспектору, но, кажется, забыла, столько всего произошло...”
Тут О'Коннор вскидывает голову.
“Джейн, вас из кухни зовут!”
“Да? Ой, тогда мне надо бежать!”
“Ой, и меня зовут!” восклицает О'Коннор, и тоже кидается вон из гостиной.
Разумеется, никто никого не звал. Переглядываюсь с Мисс Стрейнджер.
“Как интересно!”
Мы выглядываем из гостиной - Джейн и О'Коннор бегут не в кухню, а поднимаются в спальню полковника.
У меня в голове возникает опасение - что, если Джейн использовали, как пешку в каком-то заговоре? О'Коннор тоже ирландец, она ему, похоже, доверяет... Может, она сделала что-то, сама не подозревая о важности этого действия, а теперь он не хочет, чтоб она проболталась?
Оборачиваюсь к Мисс Стрейнджер.
“Мне было бы очень интересно подняться за ними. Вы не составите мне компанию? Если у меня будет свидетель, это будет выглядеть менее предосудительно.”
Она соглашается, и мы поднимаемся.
Стоим зеркально - я напротив О'Коннора. За его спиной Джейн, за моей - Мисс Стрейнджер. Помня, что он боксер, пытаюсь держать руки открытыми и на виду, чтоб не подумал, что я готов хвататься за оружие, но каждый раз, когда он делает какой-то порывистый жест, рука сама тянется к рукаву, где спрятан пистолет. Его, похоже, мои движения нервируют так же.
Прошу объяснений. О'Коннор предоставляет мне их:
“Джейн сказали, что здесь что-то пролили, и попросили вытереть! А я… я… а я пришел и вижу, что ничего не пролито!”
Джейн за его спиной пытается подыгрывать, сначала суетится, “вытирая” что-то с ковра, а на последних словах выпрямляется и обезоруживающе пожимает плечами - мол, ведь если не пролито, на нет и суда нет?
Мне становится смешно.
“Давайте попробуем еще раз. Может, я дам вам несколько минут на то, чтоб придумать что-то более убедительное? Не обязательно очень хорошую историю, просто что-нибудь, во что не стыдно было бы поверить.”
“Может, расскажем ему наш секрет?” робко спрашивает Джейн. О'Коннор упрямо молчит.
Некоторое время ситуация была патовая.
Восстановив в памяти события, вспомнил, почему я не пригласил всех спуститься вниз, хотя быть на втором этаже, без способа при необходимости выскочить в окно или дверь, мне не нравилось. Просто я не мог придумать способа спуститься, чтобы не потерять О'Коннора из виду.
Как в случае с задачкой на сейфе, в тот момент эта топография в моей голове просто не решалась, хотя на самом деле ничего сложного там не было.
В моей голове эта цепочка выглядела примерно так: чтобы выпустить О'Коннора из комнаты и дать ему спуститься по лестнице, мне надо отступить; отступать задом наперед по лестнице, когда наверху лестницы боксер, это вообще не вариант; О'Коннор может не захотеть терять из виду Джейн, которая не может выйти, потому что ей дорогу закрывает, во-первых, сам О'Коннор, и, во-вторых, я; и, наконец, за мной стоит Мисс Стрейнджер, так что если хоть кто-то из нас куда-то пойдет, первой должна сдвинуться она.
Тут Джейн действительно позвали. Со своей обычной прямотой она спросила меня, “Можно, я пойду?” Мы расступились, и она, несмотря ни на какую топографию и совершенно не думая о том, что проскальзывает мимо двух опасных типов, выпорхнула из комнаты.
По лестнице поднялся Стивенс и начал невозмутимо спрашивать, кто из гостей останется к ужину. О'Коннор ответил - “Мне надо спросить у Уэверли, остаемся мы или уезжаем.”
И уже мне - “Вы позволите мне спуститься и спросить?”
Пропускаю его, и он спускается в малую гостиную. Я спускаюсь вслед за ним, уже просто потому, что это полный абсурд. Он входит в малую гостиную, где расположились оба Уэверли и Скотт.
Всё, отвертелись, теперь мне их уж не расспросить. Почему-то я даже не подумал найти Джейн - она, возможно, и рассказала бы, что это за тайна.
"Что ж, поздравляю Вас," улыбаюсь я и протягиваю руку О'Коннору.
Он неуверенно пожимает ее, явно в недоумении, что я хочу этим сказать. А это всего лишь констатация факта - всё, ты выкрутился, парень, можешь оставить свою тайну при себе, ты теперь для меня совершенно недосягаем. Прост-прост, а себя в обиду не дашь. Жалко, что мы с тобой не спелись, ты мне нравишься, с тобой интересно.
После такого жеста, да еще при всей честной компании, я поднимаюсь по лестнице и собираюсь делать ноги вотпрямщас. Как вдруг за мной - топот ног, и старший Уэйверли ультимативным тоном заявляет, "спускайтесь вниз, надо поговорить". Все четверо готовятся меня обступить - братья Уэйверли, Скотт и О'Коннор. Скотт пытается ухватить меня за рукав, и я даю деру.
Доли секунды не хватает, чтоб выпрыгнуть в окно, Скотт нагоняет меня и хватает сзади, боксер стоит сбоку, старший Уэйверли командует:
"Вырубай его!"
"Полиция!!" кричу я, а майор отвечает злорадно,
"Полиция уехала."
Ладно, значит, своими скромными силами. Сую руку в рукав, нащупываю пистолет и открываю огонь по ним четырем, прямо сквозь рукав. Стрелок я отменный, и если б мог нормально прицелиться, мог бы обезвредить всех и слинять, никого не убив. (Во всяком случае, не мгновенно - от заражений и прочих осложнений все равно не застрахуешься.) Но с виснущим на мне Скоттом ни на что нельзя рассчитывать - черт, лишь бы хоть не попасть по кому-то из посторонних...
Кто-то из дам визжит. Младший Уэйверли выхватывает пистолет как раз тогда, когда я целюсь в него, и тут Мисс Стрейнджер сбивает его с ног. Успеваю удивиться - "Она его спасает? Влюблена, что ли? Мне не казалось, чтоб они спелись..."
Тут О'Коннор бьет меня в лицо, и я валюсь на пол.
По результатам Скотт и майор получили легкие огнестрельные ранения (или вообще царапины), О'Коннор цел, я в нок-ауте. И я, и младший Уэйверли обязаны Мисс Стрейнджер жизнью - оказывается, мы чуть не застрелили друг друга, но она одновременно сбила его прицел и оттолкнула его с линии огня.
Меня спускают вниз, в малую гостинную, и связывают по рукам и ногам.
Майор приказывает О'Коннору обыскать меня. О'Коннор в нерешительности. Бедный парень, похоже, не ожидал, что дело так повернется. Не без некоторых затруднений он находит у меня в рукаве пистолет и отдирает его от подкладки. Потом, возможно, решает, что хватит с него, и становится в нескольких шагах, держа пистолет наготове.
Прихожу в сознание и понимаю, что тут-то, похоже, мне и кранты. Полиция уехала, эта шайка считает что я знаю, сделал, или собираюсь сделать что-то, что им насолит. Чувствую, что отмычки все еще в рукавах, а блокнот во внутреннем кармане пиджака - значит, если меня и обыскивали, то очень плохо. Значит, мои подделанные бумаги должны по-прежнему быть при мне. Только бы они не нашли их - если выяснится, что я еще и "веду расследование о хищении" и далее по тексту, у них точно будут причины по-тихому от меня избавиться. Хотя мои шансы выжить и без того стремятся к нулю.
"Ну и тяжелая у вас рука, мистер О'Коннор. Как голова гудит..."
"Зачем вы пытались нас убить?" спрашивает О'Коннор.
"Я не пытался никого убивать. Я защищался. И рад, если обошлось без жертв."
"Вот как? Почему же?"
"Не люблю стрелять в людей."
"Что-то не похоже."
Пожимаю плечами. "Да о чем тут разговаривать, я вас в любом случае не убежу... Послушайте, вы, конечно, не оставите меня тут без присмотра. Но не могли бы вы попросить Джейн или Стивенса принести мне стакан воды?"
Пить хочется страшно - я с тех пор, как приехал, взял себе за правило ничего не есть и не пить в этом доме. Но после мордобоя, и в преддверии допроса или что еще мне сейчас учинят, без стакана воды у меня не будет вообще никаких шансов что-то соображать. Скверно иметь "мозг столь же изощренный, сколь и пальцы", и не иметь возможности толком воспользоваться ни тем, ни другим.
О'Коннор колеблется, но решает не рисковать.
Потихоньку озираюсь по сторонам и вижу на соседнем диване Мисс Стрейнджер, без сознания и тоже связанную. Ей что, тоже дали по голове? Так это она меня спасала? Мерзавцы, как у них рука поднялась - ударить леди, да еще и связать!..
И тут подоспевает кавалерия - полиция возвращается в дом.
Всегда считал, что важно поддерживать добрые отношения с людьми, и вот вам лишнее доказательство. Чуть раньше Мисс Стрейнджер спасла мне жизнь, а теперь надежный Стивенс послал Джейн за полицией, которая, сердечное спасибо и ей, забрала меня от этой сумасшедшей компании.
Уэйверли неохотно сдает меня констеблю, меня развязывают (кроме веревок на запястьях), и констебль полу-ведет, полу-тащит меня на нетвердых ногах наверх, в основную гостиную. Воздух, солнце! Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!
"Вы арестованы."
"В чем вы меня обвиняете?"
"В убийстве полковника Уэверли."
Ух ты, ну надо же!
Разговариваю с инспектором Роджерсом, тот обвиняет меня в попытке убийства четырех человек. Объясняю, что это была самозащита. Спрашиваю о судьбе Мисс Стрейнджер, инспектор говорит, мол, "мой коллега разузнает о ее судьбе, мы обо всем позаботимся".
"Но ее жизнь может прямо сейчас находиться в опасности!"
Он остается непоколебим и равнодушен, дубина. Понятно - пока я сижу тут со связанными руками, я ничего не добьюсь. Надо что-то делать.
Пытаюсь сколько-то внятно объяснить ситуацию, про самозащиту, про то, что я слышал, как меня приказали "вырубить", еще раз про Мисс Стрейнджер. Видимого эффекта ноль.
Отдаю ему бумагу “о расследовании”. Видимого эффекта, опять же, ноль, и Роджерс отказывается освободить мне руки.
Расспрашивает про мое назначение и род занятий, пытаюсь на ходу перекраивать свою историю как можно убедительней.
Расспрашивает про Края - когда мы виделись в последний раз, как он себя вел, как я получил рекоммендательное письмо... К этому моменту меня спрашивали о Крае достаточно, чтоб я понял, что с этой историей что-то не так. Обычной реакцией тех, кто знал его, было "ах, вы видели его недавно? Надо же! Если он был в Лондоне, почему же он не написал? А как он выглядел, как его здоровье?" И прочее, и прочее.
Так что я рискнул перекраить историю еще и тут, сказав, что изменил дату на рекоммендательном письме. Единственной сколько-то правдоподобной возможностью, как мне показалось, было изменение с "0" на "6". Говорю, что письмо шестилетней давности, год я подправил. Дальше - изобретаю еще историю, про то, почему письмо было 6 лет назад, а я, путешественник, сохранил его за столько лет.
(Задним числом понимаю - как бы ни было с правдоподобностью всего остального, а история про переправленную дату совершенно не катит - достаточно посмотреть на само письмо. Подделывая его, я не пытался его старить, так что на документ шестилетней давности оно никак не похоже, как бы бережно его ни хранили эти 6 лет. Ладно, Джон был не в самом работоспособном состоянии, сочинял, что мог.)
"Не могли бы Вы быть так любезны попросить принести мне воды?"
Соглашается, посылает Стивенса. Пью, выдыхаю, пытаюсь собраться с мыслями. В голове начинает немного проясняться.
Ага, если того, что уже сказано, не хватило, то по доброй воле они меня уже не выпустят, ломать комедию дальше бессмысленно. После того, как они начнут проверять мою историю и обнаружат, что бумага поддельная, мне уже вообще ничего не поможет. Остается только побег, и чем скорее, тем лучше.
Про себя, как игрок, решаю, что, если на мне оставят веревки, теоретически я мог бы освободиться (если у меня не заберут перочинный нож), но никак не смогу сделать это быстро или незаметно - совать руки в карман, раскрывать довольно тугое лезвие уже порядком онемевшими пальцами, потом этими же пальцами пилить веревки под неудобным углом... И чем дольше я остаюсь связан, тем труднее будет все это проделать. Еще минут двадцать, и я вообще перестану чувствовать кисти рук…
(На всякий случай: веревки и онемевшие руки были только по игре, не по жизни. По жизни веревок вообще не было, мне просто сказали, как связывают. Я как игрок пыталась, справедливости ради, реалистично учитывать состояние и возможности персонажа.)
"Вы, конечно, понимаете, что нам надо послать запрос в Лондон и подтвердить все, что Вы сказали."
"Да, разумеется."
"А до тех пор - наверное, до завтрашнего дня - Вам придется побыть в участке."
"Конечно. Но ради Бога, если я под арестом, уберите это варварство и хотя бы замените его на наручники!" Показываю все еще связанные руки.
“Ах да, на вас не наручники. Это не по уставу. Констебль, принесите наручники!”
Меня развязывают и сковывают руки - спереди, так же, как было с веревкой. Отлично!
"Констебль Вас проводит."
То есть, меня отправляют в сопровождении одного констебля, который, должно быть, вооружен только дубинкой? Живём!
Шествую через дом в сопровождении констебля. Вижу Мисс Стрейнджер - похоже, свободна, и по большому счету невридима. Останавливаюсь на секунду, констебль любезно позволяет мне это.
"Как Вы себя чувствуете, мисс Стрейнджер?" Констебль подталкивает меня идти дальше, и я добавляю шепотом, уже через плечо, "Будьте осторожны".
Хорошо, будем надеяться, что за ее судьбу я могу не волноваться.
На улице некоторое время иду смирно, разминаю руки, собираюсь с силами. Потом втихую вытаскиваю отмычки из кромки рукавов и освобождаюсь. Резко вырываюсь - мог бы увеличить свои шансы на побег, ткнув констебля ножом, но жалко беднягу, он-то что мне сделал? Бросаюсь за угол, пытаюсь уйти из виду, а там ныряю в ближайший магазин подержанной одежды или прачечную и меняю облик.
И вот, после ряда неожиданных приключений, перестрелки, двух погонь, ареста и побега, некий Д. Клей прибыл в Лондон вечерним поездом, с внушительным синяком под глазом и огромным изумрудом в кармане.
Лет через шесть он попадется на афере про Союз Рыжих, и там уж Холмс позаботится о том, чтоб его поймали по всем правилам. Но пока - вышеупомянутый Д. Клей возвращается в одну из своих лондонских нор, запирает дверь, падает на кровать, закрывает лицо руками, и долго и весело хохочет над всеми событиями этого сумасшедшего дня.
Послесловие:
Джентльмен должен платить по счетам и оправдывать доверие. Если планы Джона ничто не нарушит, вскоре должно произойти следующее:
Джон попробует продать изумруд целиком, пусть и не за его настоящую стоимость. Если не найдет способ сделать это без слишком большого риска для себя, то распилит, куда ж деваться.
Когда на 46 Четтенхам Корт явятся две очаровательные дамы определенного описания, хозяйка передаст им конверт, в котором будет 100 фунтов наличными.
Если полиция или еще кто-нибудь попытается найти 38 Бридж Корт Роуд, они обнаружат, что в Лондоне вообще нет улицы с таким названием.
Если Джон сможет узнать, где живет Мисс Стрейнджер, то через несколько недель туда подъедет посыльный на велосипеде, постучит и скажет, что ему поручено передать письмо "Мисс Стрейнджер в собственные руки". Если она выйдет, он отдаст ей письмо и небольшую коробочку, козырнет и тут же укатит.
В коробочке окажется брошь с сапфирами, стоимостью около 200 фунтов. Судя по одежде, Мисс Стрейнджер любит оттенки синего и фиолетового.
В письме будет написано следующее:
"Дорогая Мисс Стрейнджер,
Надеюсь, что мое письмо застанет Вас в добром здравии и хорошем расположении духа. Благодарю Вас за оказанные мне помощь и защиту, хотя Вы совершенно меня не знали, и действовали, надо полагать, из одного человеколюбия. Мне искренне жаль, что из-за Вашего участия ко мне Вы подвергали себя опасности. Если это сколько-то успокоит Ваше храброе и благородное сердце, даю Вам слово, что в моих намерениях никогда не было причинить кому-либо боль или страдание, и я непричастен к скорбному делу, сведшему нас вместе.
В знак уважения и расположения к Вам, обещаю в дальнейшем полностью избавить Вас от своего общества.
Искренне Ваш,
Д"
Разбор полетов и спасибы
Что не получилось:
Одно слово: сейфы. Я шушпанчик.
Самый элементарный сейф. Две попытки. Считаю - делится, пересчитываю - не делится, считаю снова - да всё делится! Фейспалм.
Я не стал моделировать другой выговор, а стоило бы. Чудо, что мне это не аукнулось очень быстро.
Будду я не нашел. Осматривая ящик, где он, как выяснилось, находился, я не нашел там потайного дна - и, что обидно, даже не искал, хотя мог бы об этом подумать. Так что даже если б его не вытащил Скотт, мне бы он не достался.
А даже найди я его на игре, я б его не узнал - ну как белый будда может быть черным? Мне приходило в голову до игры спросить о том, как именно выглядит статуэтка, но я решил, что хватит уже цепляться. “Небольшой нефритовый будда, ну что тут непонятного? Сколько в этой коллекции может быть будд?”
Как выяснилось - целая полка.
Лягушку нефритовую я сам подсказал профессору. Был бы осторожнее, позже прикарманил бы ее, но - слово не воробей, а из чужого кармана вещь не вытащишь.
Ну, и не слинял, когда следовало, хотя знал, что пора. Но это, ИМХО, промах с точки зрения персонажа, а не игрока. Мне кажется, наш “вестерн” под конец внес в игру некоторое дополнительное оживление. Ни капли не жалею, что остался. Впечатления были незабываемые.
Что получилось:
Количество подготовки сказывалось, я мог разговаривать с людьми на многие темы, не ощущая нехватки информации. Знал, какие козыри есть у меня в рукаве. Мог травить байки, острить, играть на нервах, искать общие темы для разговора. Такой стиль общения на играх у меня раньше не получался. В итоге почти у всех было ко мне поляризованное отношение - либо сильная симпатия, либо лютая неприязнь.
Я НАШЕЛ ИЗУМРУД. Это было вдохновение, момент озарения, когда всё вдруг становится на свои места, и на секунду тебе открывается красота и гармония вселенной.
Если так себя чувствует Холмс, только-только раскрыв какое-то дело, я понимаю, почему он влюблен в свою работу.
Острые ощущения, побег-погоня-плен-арест-побег. Почти невероятное спасение, да еще и с краденым изумрудом. Не зачипуй я всего, что чиповал, ни за что бы не выбрался. Ну, и удача была на моей стороне. Устал и забегался не я один - те, кто хотели меня поймать, тоже совершали ошибки.
“Ничего, далеко от полиции графства не убежит, объявлен в розыск” - инспектор Джонсон, боюсь, что я вынужден приложить все усилия для того, чтобы вас разочаровать. Я и так был в розыске. Кажется, меня до последнего не узнали, или, во всяком случае, не восприняли всерьез. Не думаю, что мои шансы быть пойманным полицией сильно увеличились. Я меняю личины и истории, как перчатки - даже если вы меня еще раз увидите, надеюсь, вы меня не узнаете. Хотя, конечно, лучше я постараюсь избегать вашего общества, не в обиду вам будь сказано.
Все, с кем поиграл - вы были прекрасны. Абсолютно аутентичные образы, прикиды, гармоничный стиль речи и поведения, игра на глубокое погружение... Просто красота. Всем огромное мяу, я вас обожаю!
С кем не получилось в этот раз близко поиграть - до следующего раза! Вы выглядели здорово. Очень жду отчетов о том, что я не видел и в чем не участвовал.
Дэльский, ты герой. 45 писем с вопросами и ответами, плюс еще что-то в Скайпе, и это только я. У меня-то отпуск и Джон в голове готовится к заданию - понятно, откуда столько энергии. А у тебя-то полторы дюжины игроков, координация всех сюжетных линий, не говоря уже о реальной жизни.
Спасибо за замечательные полтора месяца подготовки и за потрясающую игру. Джон передает отдельную благодарность, что ему досталось превратиться из второстепенного персонажа полузабытого рассказа в живого человека и прожить замечательный, полный приключений и невероятных совпадений день.