Олег Стрижак. МАЛЬЧИК. Часть вторая. Выпуск 1-й. 8
XI
Врач мой лечит меня прошлым.
Он придумал врачевать меня воспоминаниями (моими!..), найдите в своих воспоминаниях минутку, когда вам было всего лучше... и далее подарочный набор фраз,
угу, киваю я, имаготерапия (в последнее время я хоть что-то читал).
Врачу неприятно, что я знаю учёный термин, и он смеётся затрудненно; дитя несмышлёное, в игрушки играет; не вспомню сейчас ещё один термин, он означает, что самая личность врача, его улыбка, тембр мягкий воркования должны оказывать исцеляющее воздействие; и мой врач, кажется, намерился исцелить меня своими визитами и беседами... но я углядываю в нём и любопытство, ему жуть хочется узнать, что я припомню; не морочьте мне голову, говорю я, я кадровый гвардии старший сержант парашютист, и лучший миг в моей жизни: когда я, преклонив колено, целовал знамя полка.
Врач, в разочаровании, и к облегчению вялому моему, уходит, и я мягко задрёмываю... утро июльского дня, который обещает стать жарким.
Кузнечный переулок в утренней косой тени. Колокольня барокко плывёт над ним.
Гранит сизый рынка. Из шланга политый асфальт. Утренний новый сор, клочья сена, стружки, кусок недоеденной айвы. Из тёмных распахнутых дверей рынка влажно пахнет плодами южными, и цветами.
Июль семидесятого года.
Прохожие. Шум с площади, шум с Марата, где трамваи. На ящике у ступеней рынка дедок с гармонью. Его бороду много лет знают все, и здесь, и на Петроградской. Он поёт не для денег (да и запрещено в Городе), он тянет гармонь и поёт, чтоб душу излить:
- Горе горькое по свету шлялося!..
Почему покой благостный в нашей душе поселяют исключительно песни отчаянно горестные? Утро в июле жарком, часов десять. Гармонь!.. Я лениво иду мимо. Я сижу под солнцем, на ящике свежеструганном. Я толком ещё не проснулся, и беспечен сладко. Вольные старые брюки, и, когда-то шикарные, изношенные туфли на босу ногу, расстёгнутая рубашка.
- ...Горе горькое по свету шлялося, и на нас невзначай набрело!..
Передо мной на ящике две кружки свежего и холодного пива, и солнышко вот-вот начнёт припекать. Под колокольней Растрелли, под стеной двухэтажного домишки, где мраморная доска чёрным золотом извещает, что здесь в старинные времена жила и умерла Арина Родионовна, няня Александра Сергеича Пушкина.
Боже, как чудесна наша Россия! Где ещё в мире увидите вы мемориальную доску в память няни великого поэта?