Туда и обратно (Ярославль, сентябрь 2005)
Ярославль это город, который совсем рядом, и вроде бы все про него знают, но едут сюда почему-то редко. Ехать-то всего ничего - двести пятьдесят километров от Москвы, три с половиной часа на экспрессе, но как-то не по пути. Да и зачем сюда ехать? Тут нет владимирских Золотых ворот, нет суздальских храмов. Чего тут делать-то?
Я тоже как-то все не собирался сюда попасть. Уже побывал в Ростове, Переславле и даже Угличе, а до Ярославля все доехать не мог.
Однажды Лешик сказал: «А поехали в Ярославль? На один день - туда и обратно?». Я прислушался к ощущениям и осознал, что да - пришло время побывать в Ярославле. Туда и обратно.
Ехать недалеко, так что поезд выбирали из тех, что прибывали попозже. Самим поздним из доступных оказался хабаровский, прибывавший в Ярославль в 4:40 утра. Самое оно, решили мы, потому как с такого раннего часа и нагуляться успеем и утомиться к вечеру. Так что на вечернем экспрессе поедем счастливые и усталые.
Сели в поезд в половину первого, немного вздремнули и вскоре сошли на Московском вокзале. Было очень темно и довольно холодно. Небо сплошь было затянуто тучами и через них не пробивалось ни единого луча света.
Выйдя из вокзала, мы оказались на Московском проспекте. Так же ясно как то, что проспект был на месте старой дороги на Москву, было ясно, что он привел бы нас к центру города, пожелай мы пройти по нему. Однако перед нами стояли другие задачи.
В первую очередь нас тянуло в Коровники, в старую слободу, где на берегу Волги находился известный ансамбль Коровницкой слободы. Поглядев на очень приблизительную схему города в путеводителе, я отважно заявил, что наверняка можно пройти к берегу напрямую, а Лешик мне доверился. По этой части он всегда мне доверяет и поступает, в принципе разумно. Выведу я в нужное место или нет, суть-то не в том, чтобы попасть куда-то конкретно, а в том, чтобы погулять.
Опять-таки по пути мы должны были выйти к церкви Параскевы Пятницы на Туговой горе. А с церковью этой святой у нас были связаны самые светлые ощущения еще с Новгорода. В общем, дошли мы до железнодорожного путепровода, вскарабкались по насыпи и потопали по путям. Добрались до улицы Песочной, где по сторонам были какие-то склады и пакгаузы, а под ногами действительно песок.
Склады имели забавно стилизованные под старину вывески и обещали покупателям мороженное и шоколад, туалетную бумагу и бытовую химию.
В Ярославле живет верных шестьсот тридцать тысяч, ну а с приезжими, чуть не восемьсот получается. Да и по площади город, разместившийся по обеим берегам Которосли и за Волгой, довольно велик. Однако тут, у ворот низеньких коопторговских складов на песчаной улице ощущение большого города куда-то исчезло. А когда мы, спрямляя дорогу к Туговой горе, свернули в старые слободские кварталы, ощущение того, что мы не в большом городе, а в какой-нибудь деревне, усилилось. Кругом были обычные деревянные дома, покосившиеся палисадники, одинокие фонари на телеграфных столбах. По мне так это добавило какой-то теплоты. Словно ты оказываешься не перед картонным фасадом туристической достопримечательности, а сразу заглянул куда-то глубоко в душу города.
За тучами начался рассвет, и сквозь тучи стали прорываться самые разные цвета. Картина была фантастическая - черное небо и только местами просвечивает малиново-красные или фиолетовые пятна и полосы.
В наших неумелых руках фотоаппарат был бессилен.
За время этой прогулки мы озябли и оголодали. Так что когда мы, наконец, выбрались к Туговой горе, пришло самое время завтрака. Уселись перед папертью на скамеечке и распаковали припасенный тормозок.
По городской легенде тут под горой как-то была не то чтобы битва, но событие довольно кровавое. Прибыли ордынские баскаки за данью. Ярославцы дань отдавать к этому времени утомились. Обсуждения никакого не получилось, а получилась резня. Наши проиграли. А татары зарубили князя и уехали. Историки сомневаются что такой эпизод имел место быть в действительности, но горожане в память об этом все-таки выстроили церковь Параскевы веке в 17-м или 18-м, уже не помню. У церкви разбито кладбище, на котором и были похоронены погибшие в той битве воины. Кладбище это старое, заросшее деревьями и совершенно не зловещее на вид.
Опять-таки церковь выглядела настолько уютно, что было уютно и нам. Не было атмосферы тех зловещих событий, а был милый беленый маленький храм, скамейка и желтая лампа над входом.
Как раз в это время выпадала роса, и пока мы сидели, она покрыла и скамейку, и нашу одежду.
Параскева Пятница
Подкрепившись, мы продолжили путь.
Как я уже сказал, этот район на правом берегу Которосли в свое время, в 16-17 м веках был занят ремесленными слободами. Выше дороги на Москву превратившейся в Московский проспект была Толчкова слобода, где выделывали известные на всю Россию кожи, и толкли для этого кору. Ниже, у волги была Коровницкая слобода, где занимались гончарным делом, выпасом скота и изготовлением изразцов. Изразцы, кстати, одна из примет ярославских церквей. Была, естественно, и Ямская слобода ближе к дороге, и другие.
Обычно эти слободы встраиваются в современный облик города и остаются только в названиях. Здесь же слободы между Московским проспектом и Волгой так и остались деревенскими. Те же частные деревянные дома с резными наличниками, тот же полу-асфальт под ногами.
Продолжая путь к реке мы шли через пустырь от Туговой горы к Большой Луговой улице. Пустырь этот - натуральный луг, заросший травой по пояс. Очень трудно было отделаться от ощущения, что идешь через поле из одной деревни в другую. И это при том, что кругом тебя большой город, больше всего удивляло и, пожалуй радовало. Редко где еще такое почувствуешь.
А потом мы добрались до тихой и пустой Волги. Прямо на глазах рассеивался туман над водой, открывая противоположный берег.
Должен признаться, что эта прогулка ранним утром через старые слободские районы до сих пор является самым сильным моим впечатлением от города. Раннее утро, рассветные краски, пробивающиеся через тучи, деревенские улицы, луг и все это - почти в центре старого города.
Потом мы выбрались обратно на Портовую набережную, и пошли дальше к церквям. По дороге прошли мимо шлагбаума, за которым оказалось на первый взгляд обычное серое здание. Но в утренних блеклых красках оно казалось каким-то особенно безрадостным. Кроме того, перед ним томилось несколько женщин с заплаканными и скорбными лицами. На табличке у входа значилось что это - исправительное учреждение. Обычно их как-то прячут. А тут прямо на набережной стоит. Так что у тюремных служащих кабинеты с роскошным видом на Волгу поверх деревьев.
А потом мы добрались собственно до знаменитых коровницких церквей. Как я уже сказал, слобода была большой, занималась сразу несколькими промыслами, и деньги тут водились. Церковь они соответствующую отгрохали. Изразца опять-таки не пожалели. Благо здесь и делали. Для 17-го века все это очень неплохо. Богато даже. Чуть позже они еще и зимнюю церковь рядом пристроили, колокольню поставили, вот и получился ансамбль.
Действительно красиво.
Обычно-то я церкви разглядывать люблю не очень, но Ярославль относится к числу тех редких городов, где мне приятно было смотреть на церкви. Есть в них что-то свое.
вот только фотографировать их надо с Волги…
и не утром, наверное… когда света не хватает.
Теперь нас ждали ярославские достопримечательности, к лицезрению которых нас обязывала тысячерублевая купюра. Так что от церквей мы направились обратно к Московскому проспекту. Точнее к мосту через Которосль, выстроенному ровно в том же месте, что и старый перевоз.
Утро все еще было ранним, потому мы то попадали в оживленные места, то, отойдя на пол-квартала, опять оказывались в полном безлюдье. Так мы пересекли авто-рынок, а потом мимо запущенного оврага и довольно дорогих особняков вышли к Которосли. Место для особняков действительно занятное. Река тут, у впадения в Волгу разливается, берега сплошь зеленые. Тишина, благодать. Вообще на этом берегу, не смотря на все приметы времени, не отпускает ощущение, что находишься в 19-м веке.
мост через Которосль. Тот самый, что на дороге в Москву на месте старого перевоза. Там город:
Как раз возле перевоза был в свое время выстроен Спасский монастырь. Основали его вроде как в 12-м веке на месте прежнего святилища местного населения. Мятеж волхвов отгремел почти за сотню лет до того - в 1070-м примерно, так что к тому времени идолов рушить уже не пришлось. Зато место было стратегическим - прикрывало перевоз и подступы к городу. Место оказалось удачным и даже правильным. В этих краях, что в Ростове, что в Ярославле языческие святилища нередко превращались в мощные монастыри. Вот и монахи Спасского монастыря свое дело знали и хорошо разбирались, с какой стороны к кошельку подходить.
Вот такой он, монастырь - культурный центр города:
Старейший из сохранившихся храмов города опять-таки уцелел именно тут.
Вот он, слева, за деревом и галереей:
внутри монастыря довольно тесно. Несколько больших храмов, а еще келейные и настоятельских корпуса, трапезные и т.п. Ни с одной точки храмы монастыря при богатом городе не видать целиком. Зато можно подняться на колокольню.
На колокольне здорово.
Вот таким видится город с колокольни:
Почему-то меня всегда впечатляет это вот панорамное наблюдение. Вроде нехитрая штука - город над крышами. Крыши и крыши, колокольни церквей… все должно быть одинаково. Ан нет. каждая панорама очень особенная. И город воспринимается совсем другим. Хотя с высоты ты его не рассмотришь, не потрогаешь, не вдохнешь.
В уголочке, рядом с туристической тропой нашел забавность - выставка-продажа ульев, сделанных как реконструкция старинных деревянных домов и церквей:
В сувенирной лавочке нашел еще одну забавность - воззвание о помощи котенкам на нескольких языках:
А еще в этом самом монастыре живет медведица Маша. С медведями у Ярославля вообще особые отношения. Можно сказать, что это тотемное животное города. Во времена оные тут, у впадения Которосли в Волгу, на месте современной улицы Революционной где-то между Андропова и Челюскинцев находилось дорусское мерянское поселение и называлось оно весьма замечательно - Медвежий Угол. Да-да. Это тот самый Медвежий Угол.
Жили они без православия и конституции и, видимо, неплохо себя чувствовали. Что замечательно - в те времена Медвежий Угол вряд ли был синонимом глухого места, потому что держать его под своей рукой казалось важным делом. Так в свое время варяги, те самые, что соорудили Сарское городище на озере Неро, спустились по Которосли вниз и здесь в нескольких километрах от устья заложили торговую факторию в районе нынешнего Тимерева. Крепость поставить им не дали, а потом и вовсе выперли. Потом Сарское городище переехало на берег Неро и стало Ростовым.
Отец-основатель:
И, наконец, когда Ярослав, будущий Мудрый, еще не был великим князем киевским, а был удельным князем ростовским, он с группой товарищей спустился по Которосли и имел конструктивный диалог с медвежеугловцами. Итогом разговора было то, что Ярослав, согласно легенде, самолично зарубил священного мерянского медведя, и заложил город на стрелке Которосли и Волги. Стена в стену с тем самым Медвежьим Углом, который продолжал благополучно существовать.
Потом к концу 11-го века было поднято восстание волхвов, и город Ярослава пожгли. В итоге уже в 12-м веке эти места замирили окончательно, мерянский городок ославянили, а на месте ярославова города поставили новый, рубленую крепость, защитив подступы к ней Спасским монастырем. Третий раз оказался удачнее остальных. Так что Ярославль, который на добрые полторы сотни лет старше Москвы, не исчез с карты, а разросся и дошел до наших дней.
Ну а убиенный медведь обрел вечную жизнь, презрев смерть вместе с орудием давнего преступления попав на герб города.
Складывается впечатление, что, не смотря на убийство животного и христианизацию, местные как нормальные язычники продолжали почитать местного бога и вот уже в 20-м веке завели в монастыре медведицу Машу.
Однако, когда мы с Лешиком отправились на прием к вышеозначенной персоне, нам было заявлено, что медведица нынче не принимает. День у нее не приемный. Болеет. Повертевшись вокруг забора, я вскарабкался на крыльцо какого-то здания рядом, чтобы все-таки ее сфотографировать и обнаружил, что перед Машей полно народу. Не будь дураками, мы с Лешиком тоже пробрались на прием. Касса была пуста, билеты продавать было некому, туристы столпились у барьерчика, а перед клеткой важно вышагивал сторож-смотритель.
Личность это, скажу вам, едва ли не более примечательная, чем Маша. Он был важен как академик во время благодарственной речи. Он был мелок и худ, но прохаживался он, заложив руки за спину и выпятив вперед тощий живот, как будто его кто-то тащил за ремень. Среди прочего из его слов следовало, что Маша не принимает потому, что помяла гида, обыкновенно приставленную к ней. Тетка в нарушение техники безопасности полезла к медведице в подпитии. Маша этого не одобрила и по-своему применила меры пресечения. Сам он выглядел как человек тоже не чуждый тому состоянию, в котором экскурсовод была госпитализирована. Однако явно в отличие от нее весь он и вся его речь была проникнута невыразимым пиететом к Маше. Вообще каждое слово, каждую фразу он выговаривал так, словно готовил ее всю жизнь. это был явно его звездный час. Сама того не зная и не желая, недалекая экскурсовод подарила ему одно из самых мощных переживаний. Прочувствованный его монолог целиком и полностью был посвящен Маше и ее возможностям. Как бы между делом, он подкинул яблоко под клетку, зная не только как отреагирует медведица, но и заранее предвкушая реакцию публики и относясь к этому как будто бы свысока. Маша же походила возле прутьев, потом присела, собралась в круглый бурый комок и вдруг из этого комка выстрелила необыкновенно длинная лапа, которой она весьма ловко достала яблоко и так же ловко его схрумала.
Сторож-смотритель упивался своим и Машиным успехом и рассказывал и рассказывал про нее. Еще один Машин аттракцион, кстати - питие из бутылочки. Но нам тогда его не показали. Изложив все самое главное, он поглядел на часы и мягко выпроводил нас. Хорошего понемножку, а сегодня и вовсе это дело не положено.
а вот так спорно местные переосмысляют этот образ на стенах домов
Такая вот тотемная в Ярославле живет животина. Впрочем, сразу мы внутрь не попали - очень было рано и музей был закрыт. Так что в первый раз мы прошли через Богоявленскую площадь и направились к стрелке.
Вот она, пока полупустая площадь:
вот еще с площади:
город же был все еще тих и пуст, а потому как-то особо просторен и прекрасен:
или вот еще, улица Нахимсона:
справа, около башни монастыря - уцелевший корпус старых торговых рядов XVIII века.
Углубившись в старую часть города, некогда огороженную земляными валами со стенами, от которых теперь остались только бульвары по ул. Комсомольской, Первомайской и Красному спуску, мы попали в еще один маленький мир. Тихий, спокойный, камерный и в то же время без удручающей провинциальности, которая заставляет свысока относиться столичных жителей к остальной стране.
Видимо, время было такое, раннее утро выходного дня.
Еще мы рябину видели на улице Андропова:
Так в тишине, мимо пустых ведомственных зданий мы вышли к церкви Спаса на Городу:
Именно тут и была в свое время граница между Ярославлем и Медвежьим Углом. Теперь в старом рву (Медведицком, кстати, овраге) устроен стадион. Забавная концепция.
Больше от старого Ярославля ничего не осталось. Там, где раньше начинался город теперь только парк, аллеи и редкие сувенирщики. Зато есть набережная и знаменитые ротонды набережной XIX века, устроенные по благоволению Александра I.
видно и Лешика, и стрелку. Когда-то бесхозную, а теперь обихоженную и благоустроенную.
Кроме церквей от старого города, как это водится, уцелело крайне немного. Одно из этого немного:
это палаты митрополита. Ивана Сысоевича. Того самого что выстроил Ростовское подворье и вообще много где отметился в этих краях. Знатный был дядька. Многое успел.
Потом мы прошлись по набережной, мимо арсенальной башни, одной из двух уцелевших башен земляного города.
Обязательно сфотографировались в ротонде на набережной:
Забавная девчонка нас фотографировала. Шла она мимо довольно ходко, но когда мы ее остановили, отреагрировала довольно живо и взяла аппарат так, словно она тут каждую субботу-воскресенье ходит на какую-то свою работу и всякий раз в этот час находится турист-другой, просящий ее щелкнуть в этой ротонде. Можно представить, как очередным утром она выходит на набережную и загадывает, придется сегодня нажимать на кнопки чужого фотоаппарата или нет?
там же на Волжской набережной, любовались на купеческие особняки.
По домам хорошо видно, что купцы Ярославля были люди обеспеченные. Кстати стандартные достопримечательности - церкви, спрятаны как раз во дворах этих особняков. Потому что и строились они как домовые церкви.
Такие вот, как церковь Рождества Христова:
в основном объеме была летняя церковь, в боковом приделе с маленькой луковкой - зимняя церковь, ее протопить проще было.
1630-1644 года, однако.
В ту пору, в XVII веке, в город деньги рекой текли. Вернее по реке спускались. Аккурат в конце предыдущего века был отстроен Архангельск, в начале века замирены Казанское и Астраханское царство и путь от Архангельский порта через Волгу крайне оживился. В частности по этому пути шли английские товары и аглицкие купцы после соответствующего отката Ивану Грозному, получили привилегию везти товары сразу на юг, не заезжая в Москву. В качестве складской базы они выбрали Ярославль. Кроме того, тот же Грозный, раскатав Тверь до нижнего венца, переселил сюда многие купеческие фамилии. До сих пор на левом берегу Волги находится район Тверицы. Кроме того, сюда же он выселил и купцов из разгромленного Новгорода Великого. Так что народ тут образовался знающий, как извлечь выгоду из текучей воды и деньги водились. Строили на эти деньги по большей части церкви. Так было заведено.
В Европах мануфактуры заводили, особняки ставили, а тут церковь на заднем дворе.
Думая о тех временах и таком стремлении вкладываться в храмы, невольно возникает мысль о наших современных новых русских, сделавших деньги как бандиты, а теперь жертвующих на монастыри и церкви. Интересно, нет ли тут параллелей?
Известно ведь, как полусотней лет до того новгородские ушкуйники, молодые люди, отцы тех, кто теперь строил церкви, ходили по Волге с набегами. Брали, что плохо лежало, воевали тех, кто не успел ворота закрыть. Не жалели ни чужих, ни своих. Не только Казань, Астрахань и безвестные городки трепали, но и Нижний периодически на зуб пробовали, и другие наши города.
А теперь вот церкви строят…
Это вот купол церкви Николы Надеина. 1620-1622. Вроде как даже первый каменный храм на Ярославщине.
Интересно, кстати, обратить внимание, что тут церкви ставили со своей спецификой - украшали изразцами, приглашали булгарских, а то и бухарских мастеров, а то и не приглашали, а пленных заставляли. Ну а те строили на свой, восточный, лад немного.
Одна из таких церквей - Ильи Пророка, как и обычно выстроена была на территории купцовой усадьбы. Потом город изменился, и она оказалась в центре площади, которая впоследствии стала носить гордое здание Советской. Надо понимать, что выстроили на ней административные здания. Такие площади, кстати, редкость, мало где из окон областной администрации ты видишь церковь через площадь. Купола-то много где видны, а вот чтобы прямо под окнами обкома коммунистической партии - не сразу и найдешь. Само собой церковь хотели снести - мешала проведению демонстраций, но в итоге оставили. Спасти церковь местным энтузиастам удалось посредством того, что в ней организовали антирелигиозный музей. Такая вот площадь контрастов.
Мы же с Лешиком продолжали прогулку. К границе земляного города вышли у местной Красной площади.
В отличие от московской, ярославская Красная не так угнетающе официозна и смотрится гораздо просторнее:
В районе бывших валов Земляного города, вообще хватает сочетания простора. Красная, Волкова, Богоявленская площадь.
площадь имени Волкова. В центре слева - зубцы Знаменской башни. Одной из двух уцелевших от укреплений Земляного города. Мощное сооружение.
А это собственно театр Волкова.
Здесь, в Ярославле, впервые в России был дан общедоступный спектакль на русском языке. Потом, конечно, труппа уехала в Питер, чего им в провинции-то делать? Вот в столице! А в Ярославле организовали памятную площадь и памятный театр.
А между площадями бульвары. Правда на бульваре между Волкова и Богоявленской построили в начале XIX века новый гостиный двор и эта часть довольно тесная.
Когда мы с Лешиком вышли сюда, была уже середина дня, и народу было - пропасть. По всему выходило, что это и есть самое центральное место города, причем города большого.
Местами не так просто было по тротуарам пропихнуться. Тем не менее, улицы вдоль корпусов и ротонды Нового Гостиного двора довольно милы. Чувствуешь, что и в девятнадцатом веке город маленьким не был.
Это реконструированное здание гостиницы Европа.
Кроме этих дореволлюционных уголков, есть и улицы, выстроенные в сталинские времена. Тоже довольно приятные. Не только на этих улицах, но и в принципе, город производит впечатление города самостоятельного, но без таких претензий или тяги к гордой независимости. Становление города и расцвет его был уже под властью Москвы и без нее не был бы возможен. Так и сейчас вроде бы и город это старый город со своим лицом и историей, но в то же время без лишней кичливости что ли… это спокойный город, который просто делает свое дело.
Площадь Труда, разбита на бывшей Угличской дороге, а теперь ул. Свободы.
Вот еще одна забавная особенность Ярославля, заботливо сохраненные таблички со старыми названиями улиц:
А это вот монументально-довлеющее здание:
не каземат и не футуристическая скульптура Церителли, а театры кукол и юного зрителя.
Заботливо поставленные штендеры «на вырост» на той же улице Свободы:
потому что «не забыть бы».
Именно в Ярославле я впервые в России увидел светофоры, отсчитывающие оставшееся время:
А вот еще одна примета сплава эпох:
Это бывшая церковь, в которой теперь устроено трамвайное депо. Церквей, кстати, хватает и далеко от центра. То и дело в створе улиц, в новых районах видишь шпили и купола. Богатый был город.
Кстати, после того, как построили Питер, деньги от иноземной торговли потекли другим путем. Интересно, что только теперь местные купцы начали вкладывать нажитые деньги, не дожидаясь, пока ручеек совсем пересохнет. К тому времени уже действовала в городе судоверфь, а теперь строились фабрики и заводы, многие из которых дожили до наших времен. Только хоть и строили их сызнова, но все как-то не по-новому. Рабочими ставили крепостных, в частности. Так что вроде и дело шло, но как-то все так… В итоге Манчестера или Бостона из Ярославля не вышло.
Отгулявшись по Свободы, мы как-то оголодали. И пора бы была найти местечко, где можно поесть, да все как-то не получалось. Так бывает иногда - можно пройти десять раз по улице и не найти ни одного толкового ресторанчика, а на самом деле их там пяток и каждый краше другого. В общем, судьба в этом деле не была к нам благосклонна. Так что мы вернулись к центру, раздобыли мятых пирожков, пахнущих растительным маслом, ярославского пряника и какой-то местной газировки, экстремально-кислотного цвета и пошли к следующему объекту тысячерублевой купюры - часовне Казанской Богоматери.
Поставили ее в 1997-м году по инициативе вездесущего и деятельного Лужкова, в честь освобождения Москвы от польских интервентов. Было такое дело - Минин и Пожарский собирали ополчение не только в Нижнем и Балахне, но и в Ярославле. Здесь они стояли целых пол-года. С учетом последовавших событий, позже заявлялось, что Ярославль на эти полгода стал столицей Московского государства.
Это все я узнал гораздо позже. А тогда крепко недоумевал - при чем тут поляко-литовцы с их Лжедмитрием?
Парк с часовней расположен по другую сторону довольно крутого оврага, идущего от Почтовой улицы до стен Спасского монастыря, и, свесив ноги в овраг, взялись обедать. Пирожки съели не особо почувствовав вкуса. А вот пряник разочаровал.
Интересное дело - обычно привыкаешь скептически относиться к «раскрученным» брендам, я имею в виду в данном случае тот же тульский пряник. Однако ж довелось попробовать покровский, псковский и ярославский и могу сказать, что тульский среди дошедших до наших дней печатных пряников действительно самый вкусный. Такие вот дела.
Было уже около часу дня, мы гуляли порядка девяти часов и подутомились. Уже давно распогодилось, и стояла сухая жара. Впечатления давно переполнили критическую отметку в Лешике и он уже отказывался воспринимать увиденное. Мы вяло посидели еще немного и уже потихонечку, оставив жадность до впечатлений где-то возле театра юного зрителя двинулись дальше. Предстояло увидеть последний объект с тысячерублевки и успеть на экспресс до Москвы.
Которосль переезжали на разбитом автобусе, вылезли где-то то ли на Федоровской и потопали к Толчковой слободе. Во времена английской торговли тут выделывали известные на всю Московию кожи. А сейчас как и в остальных бывших слободах от тех времен остались только церкви.
Вновь город радовал нас контрастами. Здесь не было атмосферы живого большого города, а были двух-трехэтажные дома, вперемешку с запущенными особняками, в которых не раз сменили друг друга склад для картошки, кружок «умелые руки» и трансформаторная будка. Вдоль улицы тянулись ржавеющие трамвайные пути, начинающиеся нигде и ведущие в никуда. Можно было легко представить себе, какой улица была в начале двадцатого, когда тянулась по рельсам конка, а над домами с каменным первым этажом и деревянным вторым висели вывески типа «Семенов и сын», или «Трактир «Букетъ». Однако и в этом нынешнем состоянии со ржавыми рельсами и облупившейся пыльной штукатуркой, было како-то свое очарование. Что-но неподдельное и настоящее было.
Свернув на соседнюю Малую Пролетарскую улицу, мы обрели котейку, который гулял сам по себе, и конечно с ним сфотографировались. Ни мы, ни котейка не пострадал.
Вскоре же после того вышли к церкви Иоанна Предтечи.
Вот она, чудная церковь выстроенная в 1671-1687 бухарскими мастерами. Обычно над боковыми приделами делали главки меньше остальных, а тут выведено тоже по пять и высотой с основные купола, да еще над основным куполом сверху уместилась дополнительная маленькая луковка. Такое вот русское-нерусское чудо.
а вот так выглядит Которосль выше Толчковой слободы. Поверьте, все это в городской черте и не так далеко от центра.
Возле этой церкви пало проклятие, и тысячерублевая банкнота утратила над нами свою власть, давая возможность идти, куда глаза глядят. Увы, дороги по которым мы идем вслед за велениями денег, не оставили нам уже ни сил, ни времени.
Проехав пару остановок на громыхающем трамвае, мы по совсем тихим улицам, темным от густых деревьев, мимо хрущевских кирпичных пятиэтажек добрались до вокзала Ярославль-Главный.
Вот он, остров Эола, врата на Итаку, если конечно, не развязывать завязанные в платок ветра.
Всего-то было четыре часа дня, детское время для прогулок по городу, но вымотаны мы были так, словно был уже глубокий вечер. Да и ощущение у нас было вечернее. Все больше молча, словно боялись расплескать впитанные впечатления, мы погрузились в экспресс и отрубились. Проснулись только на Ярославском вокзале Москвы.
По мне, есть свой кайф в том, чтобы уехать из Ярославля и приехать на Ярославский же вокзал. Есть в этом что-то замыкающее круг. Эдакая точка, являющаяся одновременно выходом на новый виток спирали.
Я тоже как-то все не собирался сюда попасть. Уже побывал в Ростове, Переславле и даже Угличе, а до Ярославля все доехать не мог.
Однажды Лешик сказал: «А поехали в Ярославль? На один день - туда и обратно?». Я прислушался к ощущениям и осознал, что да - пришло время побывать в Ярославле. Туда и обратно.
Ехать недалеко, так что поезд выбирали из тех, что прибывали попозже. Самим поздним из доступных оказался хабаровский, прибывавший в Ярославль в 4:40 утра. Самое оно, решили мы, потому как с такого раннего часа и нагуляться успеем и утомиться к вечеру. Так что на вечернем экспрессе поедем счастливые и усталые.
Сели в поезд в половину первого, немного вздремнули и вскоре сошли на Московском вокзале. Было очень темно и довольно холодно. Небо сплошь было затянуто тучами и через них не пробивалось ни единого луча света.
Выйдя из вокзала, мы оказались на Московском проспекте. Так же ясно как то, что проспект был на месте старой дороги на Москву, было ясно, что он привел бы нас к центру города, пожелай мы пройти по нему. Однако перед нами стояли другие задачи.
В первую очередь нас тянуло в Коровники, в старую слободу, где на берегу Волги находился известный ансамбль Коровницкой слободы. Поглядев на очень приблизительную схему города в путеводителе, я отважно заявил, что наверняка можно пройти к берегу напрямую, а Лешик мне доверился. По этой части он всегда мне доверяет и поступает, в принципе разумно. Выведу я в нужное место или нет, суть-то не в том, чтобы попасть куда-то конкретно, а в том, чтобы погулять.
Опять-таки по пути мы должны были выйти к церкви Параскевы Пятницы на Туговой горе. А с церковью этой святой у нас были связаны самые светлые ощущения еще с Новгорода. В общем, дошли мы до железнодорожного путепровода, вскарабкались по насыпи и потопали по путям. Добрались до улицы Песочной, где по сторонам были какие-то склады и пакгаузы, а под ногами действительно песок.
Склады имели забавно стилизованные под старину вывески и обещали покупателям мороженное и шоколад, туалетную бумагу и бытовую химию.
В Ярославле живет верных шестьсот тридцать тысяч, ну а с приезжими, чуть не восемьсот получается. Да и по площади город, разместившийся по обеим берегам Которосли и за Волгой, довольно велик. Однако тут, у ворот низеньких коопторговских складов на песчаной улице ощущение большого города куда-то исчезло. А когда мы, спрямляя дорогу к Туговой горе, свернули в старые слободские кварталы, ощущение того, что мы не в большом городе, а в какой-нибудь деревне, усилилось. Кругом были обычные деревянные дома, покосившиеся палисадники, одинокие фонари на телеграфных столбах. По мне так это добавило какой-то теплоты. Словно ты оказываешься не перед картонным фасадом туристической достопримечательности, а сразу заглянул куда-то глубоко в душу города.
За тучами начался рассвет, и сквозь тучи стали прорываться самые разные цвета. Картина была фантастическая - черное небо и только местами просвечивает малиново-красные или фиолетовые пятна и полосы.
В наших неумелых руках фотоаппарат был бессилен.
За время этой прогулки мы озябли и оголодали. Так что когда мы, наконец, выбрались к Туговой горе, пришло самое время завтрака. Уселись перед папертью на скамеечке и распаковали припасенный тормозок.
По городской легенде тут под горой как-то была не то чтобы битва, но событие довольно кровавое. Прибыли ордынские баскаки за данью. Ярославцы дань отдавать к этому времени утомились. Обсуждения никакого не получилось, а получилась резня. Наши проиграли. А татары зарубили князя и уехали. Историки сомневаются что такой эпизод имел место быть в действительности, но горожане в память об этом все-таки выстроили церковь Параскевы веке в 17-м или 18-м, уже не помню. У церкви разбито кладбище, на котором и были похоронены погибшие в той битве воины. Кладбище это старое, заросшее деревьями и совершенно не зловещее на вид.
Опять-таки церковь выглядела настолько уютно, что было уютно и нам. Не было атмосферы тех зловещих событий, а был милый беленый маленький храм, скамейка и желтая лампа над входом.
Как раз в это время выпадала роса, и пока мы сидели, она покрыла и скамейку, и нашу одежду.
Параскева Пятница
Подкрепившись, мы продолжили путь.
Как я уже сказал, этот район на правом берегу Которосли в свое время, в 16-17 м веках был занят ремесленными слободами. Выше дороги на Москву превратившейся в Московский проспект была Толчкова слобода, где выделывали известные на всю Россию кожи, и толкли для этого кору. Ниже, у волги была Коровницкая слобода, где занимались гончарным делом, выпасом скота и изготовлением изразцов. Изразцы, кстати, одна из примет ярославских церквей. Была, естественно, и Ямская слобода ближе к дороге, и другие.
Обычно эти слободы встраиваются в современный облик города и остаются только в названиях. Здесь же слободы между Московским проспектом и Волгой так и остались деревенскими. Те же частные деревянные дома с резными наличниками, тот же полу-асфальт под ногами.
Продолжая путь к реке мы шли через пустырь от Туговой горы к Большой Луговой улице. Пустырь этот - натуральный луг, заросший травой по пояс. Очень трудно было отделаться от ощущения, что идешь через поле из одной деревни в другую. И это при том, что кругом тебя большой город, больше всего удивляло и, пожалуй радовало. Редко где еще такое почувствуешь.
А потом мы добрались до тихой и пустой Волги. Прямо на глазах рассеивался туман над водой, открывая противоположный берег.
Должен признаться, что эта прогулка ранним утром через старые слободские районы до сих пор является самым сильным моим впечатлением от города. Раннее утро, рассветные краски, пробивающиеся через тучи, деревенские улицы, луг и все это - почти в центре старого города.
Потом мы выбрались обратно на Портовую набережную, и пошли дальше к церквям. По дороге прошли мимо шлагбаума, за которым оказалось на первый взгляд обычное серое здание. Но в утренних блеклых красках оно казалось каким-то особенно безрадостным. Кроме того, перед ним томилось несколько женщин с заплаканными и скорбными лицами. На табличке у входа значилось что это - исправительное учреждение. Обычно их как-то прячут. А тут прямо на набережной стоит. Так что у тюремных служащих кабинеты с роскошным видом на Волгу поверх деревьев.
А потом мы добрались собственно до знаменитых коровницких церквей. Как я уже сказал, слобода была большой, занималась сразу несколькими промыслами, и деньги тут водились. Церковь они соответствующую отгрохали. Изразца опять-таки не пожалели. Благо здесь и делали. Для 17-го века все это очень неплохо. Богато даже. Чуть позже они еще и зимнюю церковь рядом пристроили, колокольню поставили, вот и получился ансамбль.
Действительно красиво.
Обычно-то я церкви разглядывать люблю не очень, но Ярославль относится к числу тех редких городов, где мне приятно было смотреть на церкви. Есть в них что-то свое.
вот только фотографировать их надо с Волги…
и не утром, наверное… когда света не хватает.
Теперь нас ждали ярославские достопримечательности, к лицезрению которых нас обязывала тысячерублевая купюра. Так что от церквей мы направились обратно к Московскому проспекту. Точнее к мосту через Которосль, выстроенному ровно в том же месте, что и старый перевоз.
Утро все еще было ранним, потому мы то попадали в оживленные места, то, отойдя на пол-квартала, опять оказывались в полном безлюдье. Так мы пересекли авто-рынок, а потом мимо запущенного оврага и довольно дорогих особняков вышли к Которосли. Место для особняков действительно занятное. Река тут, у впадения в Волгу разливается, берега сплошь зеленые. Тишина, благодать. Вообще на этом берегу, не смотря на все приметы времени, не отпускает ощущение, что находишься в 19-м веке.
мост через Которосль. Тот самый, что на дороге в Москву на месте старого перевоза. Там город:
Как раз возле перевоза был в свое время выстроен Спасский монастырь. Основали его вроде как в 12-м веке на месте прежнего святилища местного населения. Мятеж волхвов отгремел почти за сотню лет до того - в 1070-м примерно, так что к тому времени идолов рушить уже не пришлось. Зато место было стратегическим - прикрывало перевоз и подступы к городу. Место оказалось удачным и даже правильным. В этих краях, что в Ростове, что в Ярославле языческие святилища нередко превращались в мощные монастыри. Вот и монахи Спасского монастыря свое дело знали и хорошо разбирались, с какой стороны к кошельку подходить.
Вот такой он, монастырь - культурный центр города:
Старейший из сохранившихся храмов города опять-таки уцелел именно тут.
Вот он, слева, за деревом и галереей:
внутри монастыря довольно тесно. Несколько больших храмов, а еще келейные и настоятельских корпуса, трапезные и т.п. Ни с одной точки храмы монастыря при богатом городе не видать целиком. Зато можно подняться на колокольню.
На колокольне здорово.
Вот таким видится город с колокольни:
Почему-то меня всегда впечатляет это вот панорамное наблюдение. Вроде нехитрая штука - город над крышами. Крыши и крыши, колокольни церквей… все должно быть одинаково. Ан нет. каждая панорама очень особенная. И город воспринимается совсем другим. Хотя с высоты ты его не рассмотришь, не потрогаешь, не вдохнешь.
В уголочке, рядом с туристической тропой нашел забавность - выставка-продажа ульев, сделанных как реконструкция старинных деревянных домов и церквей:
В сувенирной лавочке нашел еще одну забавность - воззвание о помощи котенкам на нескольких языках:
А еще в этом самом монастыре живет медведица Маша. С медведями у Ярославля вообще особые отношения. Можно сказать, что это тотемное животное города. Во времена оные тут, у впадения Которосли в Волгу, на месте современной улицы Революционной где-то между Андропова и Челюскинцев находилось дорусское мерянское поселение и называлось оно весьма замечательно - Медвежий Угол. Да-да. Это тот самый Медвежий Угол.
Жили они без православия и конституции и, видимо, неплохо себя чувствовали. Что замечательно - в те времена Медвежий Угол вряд ли был синонимом глухого места, потому что держать его под своей рукой казалось важным делом. Так в свое время варяги, те самые, что соорудили Сарское городище на озере Неро, спустились по Которосли вниз и здесь в нескольких километрах от устья заложили торговую факторию в районе нынешнего Тимерева. Крепость поставить им не дали, а потом и вовсе выперли. Потом Сарское городище переехало на берег Неро и стало Ростовым.
Отец-основатель:
И, наконец, когда Ярослав, будущий Мудрый, еще не был великим князем киевским, а был удельным князем ростовским, он с группой товарищей спустился по Которосли и имел конструктивный диалог с медвежеугловцами. Итогом разговора было то, что Ярослав, согласно легенде, самолично зарубил священного мерянского медведя, и заложил город на стрелке Которосли и Волги. Стена в стену с тем самым Медвежьим Углом, который продолжал благополучно существовать.
Потом к концу 11-го века было поднято восстание волхвов, и город Ярослава пожгли. В итоге уже в 12-м веке эти места замирили окончательно, мерянский городок ославянили, а на месте ярославова города поставили новый, рубленую крепость, защитив подступы к ней Спасским монастырем. Третий раз оказался удачнее остальных. Так что Ярославль, который на добрые полторы сотни лет старше Москвы, не исчез с карты, а разросся и дошел до наших дней.
Ну а убиенный медведь обрел вечную жизнь, презрев смерть вместе с орудием давнего преступления попав на герб города.
Складывается впечатление, что, не смотря на убийство животного и христианизацию, местные как нормальные язычники продолжали почитать местного бога и вот уже в 20-м веке завели в монастыре медведицу Машу.
Однако, когда мы с Лешиком отправились на прием к вышеозначенной персоне, нам было заявлено, что медведица нынче не принимает. День у нее не приемный. Болеет. Повертевшись вокруг забора, я вскарабкался на крыльцо какого-то здания рядом, чтобы все-таки ее сфотографировать и обнаружил, что перед Машей полно народу. Не будь дураками, мы с Лешиком тоже пробрались на прием. Касса была пуста, билеты продавать было некому, туристы столпились у барьерчика, а перед клеткой важно вышагивал сторож-смотритель.
Личность это, скажу вам, едва ли не более примечательная, чем Маша. Он был важен как академик во время благодарственной речи. Он был мелок и худ, но прохаживался он, заложив руки за спину и выпятив вперед тощий живот, как будто его кто-то тащил за ремень. Среди прочего из его слов следовало, что Маша не принимает потому, что помяла гида, обыкновенно приставленную к ней. Тетка в нарушение техники безопасности полезла к медведице в подпитии. Маша этого не одобрила и по-своему применила меры пресечения. Сам он выглядел как человек тоже не чуждый тому состоянию, в котором экскурсовод была госпитализирована. Однако явно в отличие от нее весь он и вся его речь была проникнута невыразимым пиететом к Маше. Вообще каждое слово, каждую фразу он выговаривал так, словно готовил ее всю жизнь. это был явно его звездный час. Сама того не зная и не желая, недалекая экскурсовод подарила ему одно из самых мощных переживаний. Прочувствованный его монолог целиком и полностью был посвящен Маше и ее возможностям. Как бы между делом, он подкинул яблоко под клетку, зная не только как отреагирует медведица, но и заранее предвкушая реакцию публики и относясь к этому как будто бы свысока. Маша же походила возле прутьев, потом присела, собралась в круглый бурый комок и вдруг из этого комка выстрелила необыкновенно длинная лапа, которой она весьма ловко достала яблоко и так же ловко его схрумала.
Сторож-смотритель упивался своим и Машиным успехом и рассказывал и рассказывал про нее. Еще один Машин аттракцион, кстати - питие из бутылочки. Но нам тогда его не показали. Изложив все самое главное, он поглядел на часы и мягко выпроводил нас. Хорошего понемножку, а сегодня и вовсе это дело не положено.
а вот так спорно местные переосмысляют этот образ на стенах домов
Такая вот тотемная в Ярославле живет животина. Впрочем, сразу мы внутрь не попали - очень было рано и музей был закрыт. Так что в первый раз мы прошли через Богоявленскую площадь и направились к стрелке.
Вот она, пока полупустая площадь:
вот еще с площади:
город же был все еще тих и пуст, а потому как-то особо просторен и прекрасен:
или вот еще, улица Нахимсона:
справа, около башни монастыря - уцелевший корпус старых торговых рядов XVIII века.
Углубившись в старую часть города, некогда огороженную земляными валами со стенами, от которых теперь остались только бульвары по ул. Комсомольской, Первомайской и Красному спуску, мы попали в еще один маленький мир. Тихий, спокойный, камерный и в то же время без удручающей провинциальности, которая заставляет свысока относиться столичных жителей к остальной стране.
Видимо, время было такое, раннее утро выходного дня.
Еще мы рябину видели на улице Андропова:
Так в тишине, мимо пустых ведомственных зданий мы вышли к церкви Спаса на Городу:
Именно тут и была в свое время граница между Ярославлем и Медвежьим Углом. Теперь в старом рву (Медведицком, кстати, овраге) устроен стадион. Забавная концепция.
Больше от старого Ярославля ничего не осталось. Там, где раньше начинался город теперь только парк, аллеи и редкие сувенирщики. Зато есть набережная и знаменитые ротонды набережной XIX века, устроенные по благоволению Александра I.
видно и Лешика, и стрелку. Когда-то бесхозную, а теперь обихоженную и благоустроенную.
Кроме церквей от старого города, как это водится, уцелело крайне немного. Одно из этого немного:
это палаты митрополита. Ивана Сысоевича. Того самого что выстроил Ростовское подворье и вообще много где отметился в этих краях. Знатный был дядька. Многое успел.
Потом мы прошлись по набережной, мимо арсенальной башни, одной из двух уцелевших башен земляного города.
Обязательно сфотографировались в ротонде на набережной:
Забавная девчонка нас фотографировала. Шла она мимо довольно ходко, но когда мы ее остановили, отреагрировала довольно живо и взяла аппарат так, словно она тут каждую субботу-воскресенье ходит на какую-то свою работу и всякий раз в этот час находится турист-другой, просящий ее щелкнуть в этой ротонде. Можно представить, как очередным утром она выходит на набережную и загадывает, придется сегодня нажимать на кнопки чужого фотоаппарата или нет?
там же на Волжской набережной, любовались на купеческие особняки.
По домам хорошо видно, что купцы Ярославля были люди обеспеченные. Кстати стандартные достопримечательности - церкви, спрятаны как раз во дворах этих особняков. Потому что и строились они как домовые церкви.
Такие вот, как церковь Рождества Христова:
в основном объеме была летняя церковь, в боковом приделе с маленькой луковкой - зимняя церковь, ее протопить проще было.
1630-1644 года, однако.
В ту пору, в XVII веке, в город деньги рекой текли. Вернее по реке спускались. Аккурат в конце предыдущего века был отстроен Архангельск, в начале века замирены Казанское и Астраханское царство и путь от Архангельский порта через Волгу крайне оживился. В частности по этому пути шли английские товары и аглицкие купцы после соответствующего отката Ивану Грозному, получили привилегию везти товары сразу на юг, не заезжая в Москву. В качестве складской базы они выбрали Ярославль. Кроме того, тот же Грозный, раскатав Тверь до нижнего венца, переселил сюда многие купеческие фамилии. До сих пор на левом берегу Волги находится район Тверицы. Кроме того, сюда же он выселил и купцов из разгромленного Новгорода Великого. Так что народ тут образовался знающий, как извлечь выгоду из текучей воды и деньги водились. Строили на эти деньги по большей части церкви. Так было заведено.
В Европах мануфактуры заводили, особняки ставили, а тут церковь на заднем дворе.
Думая о тех временах и таком стремлении вкладываться в храмы, невольно возникает мысль о наших современных новых русских, сделавших деньги как бандиты, а теперь жертвующих на монастыри и церкви. Интересно, нет ли тут параллелей?
Известно ведь, как полусотней лет до того новгородские ушкуйники, молодые люди, отцы тех, кто теперь строил церкви, ходили по Волге с набегами. Брали, что плохо лежало, воевали тех, кто не успел ворота закрыть. Не жалели ни чужих, ни своих. Не только Казань, Астрахань и безвестные городки трепали, но и Нижний периодически на зуб пробовали, и другие наши города.
А теперь вот церкви строят…
Это вот купол церкви Николы Надеина. 1620-1622. Вроде как даже первый каменный храм на Ярославщине.
Интересно, кстати, обратить внимание, что тут церкви ставили со своей спецификой - украшали изразцами, приглашали булгарских, а то и бухарских мастеров, а то и не приглашали, а пленных заставляли. Ну а те строили на свой, восточный, лад немного.
Одна из таких церквей - Ильи Пророка, как и обычно выстроена была на территории купцовой усадьбы. Потом город изменился, и она оказалась в центре площади, которая впоследствии стала носить гордое здание Советской. Надо понимать, что выстроили на ней административные здания. Такие площади, кстати, редкость, мало где из окон областной администрации ты видишь церковь через площадь. Купола-то много где видны, а вот чтобы прямо под окнами обкома коммунистической партии - не сразу и найдешь. Само собой церковь хотели снести - мешала проведению демонстраций, но в итоге оставили. Спасти церковь местным энтузиастам удалось посредством того, что в ней организовали антирелигиозный музей. Такая вот площадь контрастов.
Мы же с Лешиком продолжали прогулку. К границе земляного города вышли у местной Красной площади.
В отличие от московской, ярославская Красная не так угнетающе официозна и смотрится гораздо просторнее:
В районе бывших валов Земляного города, вообще хватает сочетания простора. Красная, Волкова, Богоявленская площадь.
площадь имени Волкова. В центре слева - зубцы Знаменской башни. Одной из двух уцелевших от укреплений Земляного города. Мощное сооружение.
А это собственно театр Волкова.
Здесь, в Ярославле, впервые в России был дан общедоступный спектакль на русском языке. Потом, конечно, труппа уехала в Питер, чего им в провинции-то делать? Вот в столице! А в Ярославле организовали памятную площадь и памятный театр.
А между площадями бульвары. Правда на бульваре между Волкова и Богоявленской построили в начале XIX века новый гостиный двор и эта часть довольно тесная.
Когда мы с Лешиком вышли сюда, была уже середина дня, и народу было - пропасть. По всему выходило, что это и есть самое центральное место города, причем города большого.
Местами не так просто было по тротуарам пропихнуться. Тем не менее, улицы вдоль корпусов и ротонды Нового Гостиного двора довольно милы. Чувствуешь, что и в девятнадцатом веке город маленьким не был.
Это реконструированное здание гостиницы Европа.
Кроме этих дореволлюционных уголков, есть и улицы, выстроенные в сталинские времена. Тоже довольно приятные. Не только на этих улицах, но и в принципе, город производит впечатление города самостоятельного, но без таких претензий или тяги к гордой независимости. Становление города и расцвет его был уже под властью Москвы и без нее не был бы возможен. Так и сейчас вроде бы и город это старый город со своим лицом и историей, но в то же время без лишней кичливости что ли… это спокойный город, который просто делает свое дело.
Площадь Труда, разбита на бывшей Угличской дороге, а теперь ул. Свободы.
Вот еще одна забавная особенность Ярославля, заботливо сохраненные таблички со старыми названиями улиц:
А это вот монументально-довлеющее здание:
не каземат и не футуристическая скульптура Церителли, а театры кукол и юного зрителя.
Заботливо поставленные штендеры «на вырост» на той же улице Свободы:
потому что «не забыть бы».
Именно в Ярославле я впервые в России увидел светофоры, отсчитывающие оставшееся время:
А вот еще одна примета сплава эпох:
Это бывшая церковь, в которой теперь устроено трамвайное депо. Церквей, кстати, хватает и далеко от центра. То и дело в створе улиц, в новых районах видишь шпили и купола. Богатый был город.
Кстати, после того, как построили Питер, деньги от иноземной торговли потекли другим путем. Интересно, что только теперь местные купцы начали вкладывать нажитые деньги, не дожидаясь, пока ручеек совсем пересохнет. К тому времени уже действовала в городе судоверфь, а теперь строились фабрики и заводы, многие из которых дожили до наших времен. Только хоть и строили их сызнова, но все как-то не по-новому. Рабочими ставили крепостных, в частности. Так что вроде и дело шло, но как-то все так… В итоге Манчестера или Бостона из Ярославля не вышло.
Отгулявшись по Свободы, мы как-то оголодали. И пора бы была найти местечко, где можно поесть, да все как-то не получалось. Так бывает иногда - можно пройти десять раз по улице и не найти ни одного толкового ресторанчика, а на самом деле их там пяток и каждый краше другого. В общем, судьба в этом деле не была к нам благосклонна. Так что мы вернулись к центру, раздобыли мятых пирожков, пахнущих растительным маслом, ярославского пряника и какой-то местной газировки, экстремально-кислотного цвета и пошли к следующему объекту тысячерублевой купюры - часовне Казанской Богоматери.
Поставили ее в 1997-м году по инициативе вездесущего и деятельного Лужкова, в честь освобождения Москвы от польских интервентов. Было такое дело - Минин и Пожарский собирали ополчение не только в Нижнем и Балахне, но и в Ярославле. Здесь они стояли целых пол-года. С учетом последовавших событий, позже заявлялось, что Ярославль на эти полгода стал столицей Московского государства.
Это все я узнал гораздо позже. А тогда крепко недоумевал - при чем тут поляко-литовцы с их Лжедмитрием?
Парк с часовней расположен по другую сторону довольно крутого оврага, идущего от Почтовой улицы до стен Спасского монастыря, и, свесив ноги в овраг, взялись обедать. Пирожки съели не особо почувствовав вкуса. А вот пряник разочаровал.
Интересное дело - обычно привыкаешь скептически относиться к «раскрученным» брендам, я имею в виду в данном случае тот же тульский пряник. Однако ж довелось попробовать покровский, псковский и ярославский и могу сказать, что тульский среди дошедших до наших дней печатных пряников действительно самый вкусный. Такие вот дела.
Было уже около часу дня, мы гуляли порядка девяти часов и подутомились. Уже давно распогодилось, и стояла сухая жара. Впечатления давно переполнили критическую отметку в Лешике и он уже отказывался воспринимать увиденное. Мы вяло посидели еще немного и уже потихонечку, оставив жадность до впечатлений где-то возле театра юного зрителя двинулись дальше. Предстояло увидеть последний объект с тысячерублевки и успеть на экспресс до Москвы.
Которосль переезжали на разбитом автобусе, вылезли где-то то ли на Федоровской и потопали к Толчковой слободе. Во времена английской торговли тут выделывали известные на всю Московию кожи. А сейчас как и в остальных бывших слободах от тех времен остались только церкви.
Вновь город радовал нас контрастами. Здесь не было атмосферы живого большого города, а были двух-трехэтажные дома, вперемешку с запущенными особняками, в которых не раз сменили друг друга склад для картошки, кружок «умелые руки» и трансформаторная будка. Вдоль улицы тянулись ржавеющие трамвайные пути, начинающиеся нигде и ведущие в никуда. Можно было легко представить себе, какой улица была в начале двадцатого, когда тянулась по рельсам конка, а над домами с каменным первым этажом и деревянным вторым висели вывески типа «Семенов и сын», или «Трактир «Букетъ». Однако и в этом нынешнем состоянии со ржавыми рельсами и облупившейся пыльной штукатуркой, было како-то свое очарование. Что-но неподдельное и настоящее было.
Свернув на соседнюю Малую Пролетарскую улицу, мы обрели котейку, который гулял сам по себе, и конечно с ним сфотографировались. Ни мы, ни котейка не пострадал.
Вскоре же после того вышли к церкви Иоанна Предтечи.
Вот она, чудная церковь выстроенная в 1671-1687 бухарскими мастерами. Обычно над боковыми приделами делали главки меньше остальных, а тут выведено тоже по пять и высотой с основные купола, да еще над основным куполом сверху уместилась дополнительная маленькая луковка. Такое вот русское-нерусское чудо.
а вот так выглядит Которосль выше Толчковой слободы. Поверьте, все это в городской черте и не так далеко от центра.
Возле этой церкви пало проклятие, и тысячерублевая банкнота утратила над нами свою власть, давая возможность идти, куда глаза глядят. Увы, дороги по которым мы идем вслед за велениями денег, не оставили нам уже ни сил, ни времени.
Проехав пару остановок на громыхающем трамвае, мы по совсем тихим улицам, темным от густых деревьев, мимо хрущевских кирпичных пятиэтажек добрались до вокзала Ярославль-Главный.
Вот он, остров Эола, врата на Итаку, если конечно, не развязывать завязанные в платок ветра.
Всего-то было четыре часа дня, детское время для прогулок по городу, но вымотаны мы были так, словно был уже глубокий вечер. Да и ощущение у нас было вечернее. Все больше молча, словно боялись расплескать впитанные впечатления, мы погрузились в экспресс и отрубились. Проснулись только на Ярославском вокзале Москвы.
По мне, есть свой кайф в том, чтобы уехать из Ярославля и приехать на Ярославский же вокзал. Есть в этом что-то замыкающее круг. Эдакая точка, являющаяся одновременно выходом на новый виток спирали.