О посмертной книге Ивана Ефремова "Мои женщины"
Для меня Иван Антонович Ефремов - один из главных жизненных авторитетов, его общественно-социальные взгляды, эстетика и пророчества оказали огромное влияние. Поэтому я без раздумий приобрёл эту книгу - 1800 рублей с пересылкой из Москвы в Подмосковье. Недёшево, но автор стоит любых денег.
Прочитал - и был ошеломлен, конечно. По горячим следам написал отзыв для составителей - думаю, что он им не понравился. Тем не менее я решил его воспроизвести здесь полностью (изложено несколько сумбурно, но это и не рецензия)...
Книга представляет собой четырнадцать больших историй о встречах в разные жизненные периоды с женщинами, которые автору больше всего запомнились, скажем так (Царица ночи, Кумико-сан, Лиза, Зина-Зейнаб, Е-П-М, "Старуха", Вторая Люда, Амазонка, Сахавет, Тамара, Валерия, Катерина, Мириам, Последняя богиня). После чтения, как уже отмечено, я испытал некоторое чувство неловкости.
Оперировать понятиями "понравилось - не понравилось" в данном случае было нельзя. Засада оказалась в том, что я изначально настроился на совершенно другой стиль изложения. Ожидал отделанных художественных рассказов от третьего лица - а получил фактически личный дневник с такими интимнейшими подробностями, которые годятся разве что для Полного Собрания Сочинений. Отсюда и возникшее ощущение подглядывания - пусть не сквозь замочную скважину, а через широко раскрытое окно, но тем не менее. Во многих знаниях не только многие печали, но и очередные безответные вопросы.
Вот Ефремов пишет: "Мне хочется, чтобы те, кто не имел настоящего опыта или ещё очень молод (или несчастен) извлекли пользу из моих воспоминаний..." И я уже сразу не понимаю: а на что Иван Антонович, собственно, рассчитывал? Неужели он всерьез полагал, что эти предельно откровенные истории могут быть в СССР опубликованы? Вряд ли: он был трезвым исследователем и прекрасно знал, где живет. Это можно заметить по его противоположным упоминаниям насчет "горя от утраты Сталина" и "кровавой сталинщины" в разное время - аккуратная осторожность при размышлении вслух не есть лицемерие. Но что тогда? Неужели хотел пустить текст по рукам в самиздатном варианте, опять же рискуя всем? Да, конечно, он и профессор, и писатель, и лауреат... "ну, а як менты копнуть?" (как говаривал мой дед, попович). А в случае Ефремова и копать не надо: сын купца, был нелегально в Японии, пропагандировал творчество художника Гуркина-Чороса, расстрелянного как раз за "японский шпионаж", до войны сотрудничал с немецкими палеонтологами... Десять лет без права переписки светили вовсю, тем более, что завистников и недоброжелателей хватало. Следовательно, на публикацию нечего было рассчитывать в принципе. И...?
Теперь насчет "извлечения пользы", смотрим далее: "Слишком дико и нелепо мы умалчиваем о важнейших и прекраснейших сторонах нашей жизни, слишком невежественна наша молодежь в сфере половой любви, слишком пренебрегаем мы эмоциональной стороной жизни..." И снова вопрос: а добился ли автор поставленной цели, выводя на первый план откровенную и детальную физиологию? Да еще на собственном, не слишком удачном, жизненном опыте? Ведь женой по любви в молодые и зрелые годы он так и не обзавелся, несмотря на многочисленные яркие романы. Трудная кочевая жизнь, непрерывное курение и постоянный тантрический секс - в итоге разрушение сердца, ранняя инвалидность и преждевременная смерть. И это при его-то хорошей наследственности, богатырском сложении и постоянных тренировках! Подобный результат "в сфере половой любви" не впечатляет, а тревожит.
[ К слову: так называемый "тантрический секс" - то есть затягиваемый на часы половой акт - штука для мужчины очень опасная. Пишу не с чужих слов, был свой небольшой опыт в юности. Высасывает начисто все силы и нервы, не говоря уже о здоровье. Не всегда после этого получается и просто отоспаться - полный упадок сил, апатия, безразличие. Природа не зря рассчитала мужской потенциал порционно, до глубокой старости, и вряд ли одобрила бы многоразовые взрывные эффекты. Даже при столь мощных эро-способностях, как у Ефремова. А то получится, в лучшем случае, как в ироничном воспоминании Аркадия Стругацкого:
- Доктор, а половой акт мне разрешается после операции на сердце?
- Знаете, голубчик, наверное можно. Но только так: отстраненно, спокойненько, без эмоций, о сексе не думаем...
Невеселый финал ].
Мне кажется, что истинная цель написания этих воспоминаний была иной. Ключевое слово здесь: "сублимация", а уточнять дальше не буду. И не по чину, и всего лишь "кажется".
Будь моя воля, я даже сегодня не решился бы на публикацию этих рассказов без вдумчивой цензуры и редактуры. Ибо пользы от подобных откровений an mass немного (только коммерческая), а вот проблема в данном случае есть. Вот эту свою мысль попробую пояснить.
Трудами почитателей у Ивана Антоновича сформировался не просто определенный образ писателя, эстета и знатока Прекрасного, но и своеобразный "Миф Ефремова" - в самом наилучшем смысле этого слова. Ибо перед нами по сути единственный русский философ-современник, указавший ясную перспективу дальнейшего развития человеческого общества. Особенно ценную ввиду предсказанного крушения псевдо-коммунистического идеала и полного краха однополярного капиталистического мира, разваливающегося на наших глазах. Еще лучше было бы соединить идеи Ефремова с "эллинской религией" Фаддея Зелинского, но подобное вряд ли возможно - слишком изысканно получится. Нереально. Это для Японии, а не для России.
А любой уважаемый миф требует определенной строгости не только в идеях, но и во внешнем оформлении! Что нормально для Ефремова-мужчины-рассказчика, то вредит Ефремову-интеллектуалу-мыслителю. Принижает его имидж. Всё (или почти всё), что нужно нам знать о нем, мы полноценно узнаем из его книг, а интимное и сакральное легко домысливается. И многочисленные физиологические подробности сексуальных сцен тут не только лишние, а вредят своей грубой обыденностью. Разумеется, они имеют право на литературное существование, но излагать их нужно иначе - гораздо более сдержанно и деликатно. Вот, к примеру, если бы Александр Грин закончил свои лирические "Алые паруса" подробнейшим описанием полового акта между счастливыми Греем и Ассоль, то, полагаю, читатели относились бы и к автору, и к его героям несколько иначе. У Грина ведь тоже есть свой миф, который сейчас радостно ломают так называемые "дзен-исследователи"...
Теперь немного коснусь стилевой манеры рассказов. И снова увы! Прекрасный, выразительный, пластичный язык Ефремова в описаниях природы и бытового антуража сразу же беднеет и сжимается в шагреневую схему, как только дело доходит до изображения запредельного интима. И не мудрено: ни одному еще писателю - от маркиза де Сада и до Сорокина - не удалось создать полноценный порно-эротический контент. Ибо против этого восстает сама природа человеческого языка, самоцензурирующая описание чисто физиологических процессов. Например: рассказывая о пиршестве, писателям приходится ограничиваться перечислением закусок-напитков, ибо точные подробности жевательно-глотательного действа не просто малоинтересны - они лишние и неприятные! В эротической тематике это проявляется еще сильнее.
[ Опять-таки основываюсь на собственном опыте. У меня есть компакт-диск "Библиотека в кармане", купленный четверть века назад, и в нем огромный раздел "Эротика": сотни и сотни текстов со всего света самой разной сексуальной направленности - от классических "Итальянских новелл эпохи Возрождения" и до откровенного похабства "Нового Евгения Онегина". И среди них всех я обнаружил лишь одно-единственное псевдо-порнографическое произведение, которое условно можно отнести к художественному чтиву - это "Неизвестный автор. Лето". Но и в нем весь эффект достигается общей культурой писательского слога и удивительно точным психологизмом раскрытия подростковой сексуальности в эпоху СССР, а не "клубничкой" напоказ ].
Печаль еще и в том, что хочешь не хочешь, а за внешне красивой страстью всегда прячется изначальная похоть - как за облагороженным бочкой марочным виски скрывается обычный самогон. И поэтому (уж извините) подробному изложению техники вращения женского зада на мужском линге я сто раз предпочту трогательную сцену из "Часа Быка", когда Сю Ан Те предлагает себя своему любимому Виру Норину. Как раздвинуть получше женские ноги и куда подложить подушку я и так хорошо представляю, а вот нижеследующей ситуации у меня, к сожалению, никогда не было:
"- Вир! - услышал он шепот, обернулся и замер. Перед ним во всей чистоте искреннего порыва стояла обнаженная Сю Те. Сочетание женской смелости и детской застенчивости было трогательным. Она смотрела на Вир Норина сияющими и печальными глазами, будто сожалея о том, что не может отдать ему ничего большего. Распущенные черно-пепельные волосы спадали по обе стороны круглого полудетского лица на худенькие плечи. Юная тормансианка стояла торжественная, ушедшая в себя, как бы исполняя некий обряд. Приложив ладони к сердцу, она протянула их сложенными к астронавигатору..." (конец цитаты).
Хочется, чтобы для молодых было важнее именно такое переживание, а не многочисленные позы Камасутры. Впрочем, ныне это уже из области самых безнадежных фантазий...
Разумеется, "Мои женщины" найдут своего читателя - но какого именно, я плохо представляю. Даже у самых фанатичных поклонников творчества Ефремова может возникнуть чувство растерянности, как вот у меня. У современных же людей совершенно иные интересы и приоритеты. Впрочем, любители истории России, несомненно, будут довольны - интереснейших подробностей и деталей жизни-быта нашей страны прошлого века в книге очень много. Но в любом случае для понимания некоторых тайных пружин текста нужно иметь представление о биографии самого автора. И - безусловно - хорошее знакомство с его реалистическими рассказами и романом "Лезвие бритвы".
Оригинал поста мной опубликован здесь, на моей писательской страничке
Прочитал - и был ошеломлен, конечно. По горячим следам написал отзыв для составителей - думаю, что он им не понравился. Тем не менее я решил его воспроизвести здесь полностью (изложено несколько сумбурно, но это и не рецензия)...
Книга представляет собой четырнадцать больших историй о встречах в разные жизненные периоды с женщинами, которые автору больше всего запомнились, скажем так (Царица ночи, Кумико-сан, Лиза, Зина-Зейнаб, Е-П-М, "Старуха", Вторая Люда, Амазонка, Сахавет, Тамара, Валерия, Катерина, Мириам, Последняя богиня). После чтения, как уже отмечено, я испытал некоторое чувство неловкости.
Оперировать понятиями "понравилось - не понравилось" в данном случае было нельзя. Засада оказалась в том, что я изначально настроился на совершенно другой стиль изложения. Ожидал отделанных художественных рассказов от третьего лица - а получил фактически личный дневник с такими интимнейшими подробностями, которые годятся разве что для Полного Собрания Сочинений. Отсюда и возникшее ощущение подглядывания - пусть не сквозь замочную скважину, а через широко раскрытое окно, но тем не менее. Во многих знаниях не только многие печали, но и очередные безответные вопросы.
Вот Ефремов пишет: "Мне хочется, чтобы те, кто не имел настоящего опыта или ещё очень молод (или несчастен) извлекли пользу из моих воспоминаний..." И я уже сразу не понимаю: а на что Иван Антонович, собственно, рассчитывал? Неужели он всерьез полагал, что эти предельно откровенные истории могут быть в СССР опубликованы? Вряд ли: он был трезвым исследователем и прекрасно знал, где живет. Это можно заметить по его противоположным упоминаниям насчет "горя от утраты Сталина" и "кровавой сталинщины" в разное время - аккуратная осторожность при размышлении вслух не есть лицемерие. Но что тогда? Неужели хотел пустить текст по рукам в самиздатном варианте, опять же рискуя всем? Да, конечно, он и профессор, и писатель, и лауреат... "ну, а як менты копнуть?" (как говаривал мой дед, попович). А в случае Ефремова и копать не надо: сын купца, был нелегально в Японии, пропагандировал творчество художника Гуркина-Чороса, расстрелянного как раз за "японский шпионаж", до войны сотрудничал с немецкими палеонтологами... Десять лет без права переписки светили вовсю, тем более, что завистников и недоброжелателей хватало. Следовательно, на публикацию нечего было рассчитывать в принципе. И...?
Теперь насчет "извлечения пользы", смотрим далее: "Слишком дико и нелепо мы умалчиваем о важнейших и прекраснейших сторонах нашей жизни, слишком невежественна наша молодежь в сфере половой любви, слишком пренебрегаем мы эмоциональной стороной жизни..." И снова вопрос: а добился ли автор поставленной цели, выводя на первый план откровенную и детальную физиологию? Да еще на собственном, не слишком удачном, жизненном опыте? Ведь женой по любви в молодые и зрелые годы он так и не обзавелся, несмотря на многочисленные яркие романы. Трудная кочевая жизнь, непрерывное курение и постоянный тантрический секс - в итоге разрушение сердца, ранняя инвалидность и преждевременная смерть. И это при его-то хорошей наследственности, богатырском сложении и постоянных тренировках! Подобный результат "в сфере половой любви" не впечатляет, а тревожит.
[ К слову: так называемый "тантрический секс" - то есть затягиваемый на часы половой акт - штука для мужчины очень опасная. Пишу не с чужих слов, был свой небольшой опыт в юности. Высасывает начисто все силы и нервы, не говоря уже о здоровье. Не всегда после этого получается и просто отоспаться - полный упадок сил, апатия, безразличие. Природа не зря рассчитала мужской потенциал порционно, до глубокой старости, и вряд ли одобрила бы многоразовые взрывные эффекты. Даже при столь мощных эро-способностях, как у Ефремова. А то получится, в лучшем случае, как в ироничном воспоминании Аркадия Стругацкого:
- Доктор, а половой акт мне разрешается после операции на сердце?
- Знаете, голубчик, наверное можно. Но только так: отстраненно, спокойненько, без эмоций, о сексе не думаем...
Невеселый финал ].
Мне кажется, что истинная цель написания этих воспоминаний была иной. Ключевое слово здесь: "сублимация", а уточнять дальше не буду. И не по чину, и всего лишь "кажется".
Будь моя воля, я даже сегодня не решился бы на публикацию этих рассказов без вдумчивой цензуры и редактуры. Ибо пользы от подобных откровений an mass немного (только коммерческая), а вот проблема в данном случае есть. Вот эту свою мысль попробую пояснить.
Трудами почитателей у Ивана Антоновича сформировался не просто определенный образ писателя, эстета и знатока Прекрасного, но и своеобразный "Миф Ефремова" - в самом наилучшем смысле этого слова. Ибо перед нами по сути единственный русский философ-современник, указавший ясную перспективу дальнейшего развития человеческого общества. Особенно ценную ввиду предсказанного крушения псевдо-коммунистического идеала и полного краха однополярного капиталистического мира, разваливающегося на наших глазах. Еще лучше было бы соединить идеи Ефремова с "эллинской религией" Фаддея Зелинского, но подобное вряд ли возможно - слишком изысканно получится. Нереально. Это для Японии, а не для России.
А любой уважаемый миф требует определенной строгости не только в идеях, но и во внешнем оформлении! Что нормально для Ефремова-мужчины-рассказчика, то вредит Ефремову-интеллектуалу-мыслителю. Принижает его имидж. Всё (или почти всё), что нужно нам знать о нем, мы полноценно узнаем из его книг, а интимное и сакральное легко домысливается. И многочисленные физиологические подробности сексуальных сцен тут не только лишние, а вредят своей грубой обыденностью. Разумеется, они имеют право на литературное существование, но излагать их нужно иначе - гораздо более сдержанно и деликатно. Вот, к примеру, если бы Александр Грин закончил свои лирические "Алые паруса" подробнейшим описанием полового акта между счастливыми Греем и Ассоль, то, полагаю, читатели относились бы и к автору, и к его героям несколько иначе. У Грина ведь тоже есть свой миф, который сейчас радостно ломают так называемые "дзен-исследователи"...
Теперь немного коснусь стилевой манеры рассказов. И снова увы! Прекрасный, выразительный, пластичный язык Ефремова в описаниях природы и бытового антуража сразу же беднеет и сжимается в шагреневую схему, как только дело доходит до изображения запредельного интима. И не мудрено: ни одному еще писателю - от маркиза де Сада и до Сорокина - не удалось создать полноценный порно-эротический контент. Ибо против этого восстает сама природа человеческого языка, самоцензурирующая описание чисто физиологических процессов. Например: рассказывая о пиршестве, писателям приходится ограничиваться перечислением закусок-напитков, ибо точные подробности жевательно-глотательного действа не просто малоинтересны - они лишние и неприятные! В эротической тематике это проявляется еще сильнее.
[ Опять-таки основываюсь на собственном опыте. У меня есть компакт-диск "Библиотека в кармане", купленный четверть века назад, и в нем огромный раздел "Эротика": сотни и сотни текстов со всего света самой разной сексуальной направленности - от классических "Итальянских новелл эпохи Возрождения" и до откровенного похабства "Нового Евгения Онегина". И среди них всех я обнаружил лишь одно-единственное псевдо-порнографическое произведение, которое условно можно отнести к художественному чтиву - это "Неизвестный автор. Лето". Но и в нем весь эффект достигается общей культурой писательского слога и удивительно точным психологизмом раскрытия подростковой сексуальности в эпоху СССР, а не "клубничкой" напоказ ].
Печаль еще и в том, что хочешь не хочешь, а за внешне красивой страстью всегда прячется изначальная похоть - как за облагороженным бочкой марочным виски скрывается обычный самогон. И поэтому (уж извините) подробному изложению техники вращения женского зада на мужском линге я сто раз предпочту трогательную сцену из "Часа Быка", когда Сю Ан Те предлагает себя своему любимому Виру Норину. Как раздвинуть получше женские ноги и куда подложить подушку я и так хорошо представляю, а вот нижеследующей ситуации у меня, к сожалению, никогда не было:
"- Вир! - услышал он шепот, обернулся и замер. Перед ним во всей чистоте искреннего порыва стояла обнаженная Сю Те. Сочетание женской смелости и детской застенчивости было трогательным. Она смотрела на Вир Норина сияющими и печальными глазами, будто сожалея о том, что не может отдать ему ничего большего. Распущенные черно-пепельные волосы спадали по обе стороны круглого полудетского лица на худенькие плечи. Юная тормансианка стояла торжественная, ушедшая в себя, как бы исполняя некий обряд. Приложив ладони к сердцу, она протянула их сложенными к астронавигатору..." (конец цитаты).
Хочется, чтобы для молодых было важнее именно такое переживание, а не многочисленные позы Камасутры. Впрочем, ныне это уже из области самых безнадежных фантазий...
Разумеется, "Мои женщины" найдут своего читателя - но какого именно, я плохо представляю. Даже у самых фанатичных поклонников творчества Ефремова может возникнуть чувство растерянности, как вот у меня. У современных же людей совершенно иные интересы и приоритеты. Впрочем, любители истории России, несомненно, будут довольны - интереснейших подробностей и деталей жизни-быта нашей страны прошлого века в книге очень много. Но в любом случае для понимания некоторых тайных пружин текста нужно иметь представление о биографии самого автора. И - безусловно - хорошее знакомство с его реалистическими рассказами и романом "Лезвие бритвы".
Оригинал поста мной опубликован здесь, на моей писательской страничке