ИНКЛЮЗИВНАЯ РЫБАЛКА
Водоём "Чаган", "Атомное озеро" или "Атом-куль", как его называют в суверенном Казахстане, теперь известно многим. Масса публикаций, среди которых имеются и соответствующие действительности. В основном - мифология. Иногда руки непроизвольно тянутся к клавиатуре от желания собрать эти публикации вместе, откомментировать и представить читателю в редакции участника создания этого свидетельства былого научного и технического могущества потерянной нами страны.
Но сейчас о другом. Хочу рассказать о рыбалке на этом водоёме в конце семидесятых годов прошлого века, примерно через 12 лет после его образования.
В то время в должности старшего научного сотрудника Семипалатинского ядерного испытательного полигона я занимался изучением процессов выхода газообразных продуктов взрыва из котловой полости при подземных испытаниях ядерных взрывных устройств в скважинах. После взрыва пробы газообразных продуктов взрыва отбирались продолжительное время, начиная с момента их появления на поверхности земли и до прекращения выхода в атмосферу или завершения программы эксперимента. С течением времени интервал между отборами проб удлинялся. В мае того года пришло время отобрать пробы из скважины, взрыв в которой был проведен в начале апреля. Выполнить эту работу мне предстояло самому, так как сотрудники моей лаборатории были заняты в подготовке к очередному испытанию.
Подготовил средства пробоотбора, заказал автомобиль и зашел к начальнику отдела Льву Соловьёву с докладом о своих намерениях. Выслушав меня, Лев сделал встречное предложение:
-Здесь группа товарищей из прикомандированных просила свозить их на чаганскую воронку. Взял бы ты их с собой. И дело сделаешь, и просьбу удовлетворим.
-Тогда уж нужно и ушицей "атомной" попотчевать. Но, ты же знаешь, я не рыбак. Требуется усиление.
- Возьми Игоря и Александра Ивановича. Профессионалы!
Игорь Шестаков был, прежде всего рыбаком, потом уже подполковником и старшим научным сотрудником. Его пристрастие к рыбалке и водным видам досуга закончились плачевно для его семьи. Жена долго терпела переполненную рыбой время от времени ванну, но когда в ней поселился осётр, которого Игорь обучил закрывать пузом сливное отверстие при попытке выпустить воду, терпение её иссякло.
Саша Плужко, наш несменяемый секретарь партийной организации Александр Иванович, своим увлечением рыбалкой был подстать Шестакову. Думаю, что уход его жены из семьи тоже был связан с его пристрастием.
Экскурсантами оказались наладчики электронно-физической аппаратуры, прикомандированные к нам из Москвы ведомством Начальника главного управления капитального строительства. Эти ребята заслуживали особого к ним отношения с нашей стороны. Мы на них возложили все вопросы ремонта и подготовки аппаратуры к испытаниям. Часто привлекали непосредственно к измерениям, в которых они участвовали, не считаясь с личным временем наравне с нашими сотрудниками.
Выехать пораньше, как обычно, не удалось. Несмотря на то, что я расписался за получение автомашины из автопарка около восьми, она вышла ближе к десяти. Командиры обслуживающего подразделения жили своей жизнью, и склонить их к выполнению планов испытателей не всегда удавалось. Но вот, наконец наша группа погрузилась в КУНГ, герметичный фургон на базе ГАЗ-66, и покинув Курчатов, направилась в сторону площадки Балапан.
К тому времени на территории Полигона уже были проложены нормальные дороги с твёрдым покрытием. Кончились те времена, когда путь к испытательной площадке занимал несколько часов. За одну поездку приходилось несколько раз восстанавливать на колёса свалившуюся в кювет машину, особенно в весеннюю распутицу и в февральские метели.
На Балапан прибыли к обеду. Отобедали в местной столовой. Не стали устраиваться в гостинице, а сразу направились в сторону скважины, которая была целью моей поездки. Сначала шла дорога со щебёночным покрытием, затем она перешла в просто профилированную грейдером, а в нескольких километрах от скважины и эта закончилась. Далее ехали по колее, накатанной при подготовке к испытаниям. Приближение к месту взрыва стало заметно по состоянию опор линии электропередач, которые ещё недавно стояли ровненько вдоль дороги, а теперь склонялись в разные стороны, всё с увеличением угла наклона по мере приближения к месту взрыва. На дороге и рядом с ней всё чаще попадались гряды вздыбившейся земли, которые с натугой приходилось преодолевать нашему вездеходу.
Вот и эпицентр. Это настоящий эпицентр в геофизическом понятии. То есть точка проекции центра геофизического явления на земную поверхность. То, что называют эпицентром журналисты в своих публикациях, является совершенно другим понятием. В нашем случае эпицентр соответствовал центру ядерного взрыва, произведённого на глубине порядка шестисот метров. Теоретически центр взрыва должен был находится в котловой полости с радиусом 80 метров. Трудно представить такую сферу в глубине Земли, в которой могут поместиться два футбольных поля. В действительности полость наверняка обрушилась, так как над ней ещё в период её образования произошёл второй взрыв. В этой скважине были испытаны одновремённо два ядерных взрывных устройства с разновремённостью подрыва порядка миллисекунд.
Всё это я рассказывал троим молодым инженерам-наладчикам, недавним студентам Уральского политехнического института. Притихшим от новизны услышанного и увиденного, с опаской поглядывающих под ноги, как будь то стараясь рассмотреть раскрытую в словах картину.
Эпицентр был увенчан выпершейся из земли на несколько метров обсадной колонной, завершавшейся массивным оголовком, заполненным бетоном. Из оголовка выходили десятки высокочастотных, силовых и сигнальных кабелей. У земли кабели были недавно обрезаны монтажниками и утилизированы для использования при подготовке очередного объекта испытаний
В пучке обрезков кабелей я нашёл пробоотборный дюритовый шланг из которого, судя по запаху сероводорода, сочился газ из полости взрыва. Александр Иванович поднёс к концу шланга зонд дозиметрического прибора и защёлкал переключателем поддиапазонов, стараясь привести в движение упрямо стоявшую у нуля стрелку. Этот армейский радиометр-рентгенметр ДП-5А не обладал достаточной чувствительностью, чтобы обнаружить излучение радиоактивных газов месячного возраста. Пообоотбор я отложил "на потом", после завершения намеченного нами пикника.
Скважина, у которой мы стояли, была расположена при мерно в 2-3 километрах северо-восточнее воронки чаганского взрыва. С этого места открывалась бескрайняя по-весеннему зелённая степь, расцвеченная пятнами паводковых озёр, пока ещё голубых, отражающих яркое, залитое солнечным светом небо. К средине лета эти озёра высохнут и превратятся в бело-серые пятна такыров.
Первозданность степи нарушали торчащие в километре друг от друга оголовки отработанных скважин, покосившиеся столбы и беспорядочная сеть колейных дорог. Вообще, как когда-то пожаловался мне один аксакал: "Понаехали русские, понастроили столбы, натянули провода - степь не стало видно!".
В центре открывавшегося пейзажа линия горизонта вздыбилась за счёт навала воронки чаганского взрыва. На таком расстоянии навал 30-40 метровой высоты не впечатлял, но вызывал интерес своей исключительностью относительно привычного рельефа. По мере приближения к воронке разбросанные по степи глыбы породы становились всё крупнее и увеличивалось их количество. Какая же была сила, которая 12 лет назад с лёгкостью надувных подушек разбросала многотонные глыбы скальной породы на сотни метров вокруг!
Вот мы уже у навала. Ребята выскочили из кузова и окружили Александра Ивановича, щелкающего переключателем дозиметрического прибора. Стрелка оставалась в начале первого поддиапазона. Мощность дозы гамма-излучения у подножья навала не превышала 50 микрорентген в час, то есть примерно трёх величин естественного фона. Не спеша двинулись вверх по наружному склону навала по протоптанной кем-то тропинке. Эти кто-то могли быть и дозиметристы, и сотрудники многочисленных исследовательских экспедиций, и просто любопытствующие, в большом числе посещавшие воронку целенаправленно или проездом по делам. На гребне навала прибор показывал уже примерно 3 миллирентген в час. Далеко не смертельная величина. Но лёгкое беспокойство у молодёжи вызвала.
Открывшийся вид внутри воронки завораживал и заставлял забыть и о радиационной опасности и о бытие за внешними пределами навала. Возникал один вопрос: "Что это?" Обычно как нами оценивается увиденное? Вольно или невольно вновь увиденное сравнивается с хранящимися в памяти образами, вычленяются отличия и мозг мгновенно оценивает возможное влияние этих отличительных качеств на свойства уже известных объектов. А здесь смотришь и сравнить не с чем. Может быть с рельефом Большого Каньона? Те же известняки, песчаники и сланцы, только вывороченные силой взрыва из нутра Земли и выложенные в виде кольцеобразного навала сорокаметровой высоты. Внутри воронки водная гладь ярко голубого цвета. В тот день без единой морщинки. Я всегда удивляюсь, когда читаю описания Атомного озера, в которых авторы рассказывают о мрачной бездонной пучине, в которой плавают генномодефицированные монстры и утонувшие машины. Ничего такого я не видел. Абсолютно прозрачная вода отражает бездонное небо и окрашивается в его цвет. Какое же нужно было выбрать время для посещения, чтобы увидеть в воде такое жуткое отражение!
Ни монстры, ни какие другие организмы в те времена в воронке не жили. Не по причине повышенной радиоактивности, а из-за ещё не сформировавшихся биологических донных отложений. Или, попросту, из-за отсутствия корма.
Справа от нас в теле навала был проём, по дну которого проходил узкий канал. По этому каналу талые воды из долины речушки Чаган пополняли воронку. Ниже по течению была возведена плотина с водосбросом, которая на несколько метров поднимала уровень речушки и служила причиной образования вблизи чаганской воронки внешнего обширнейшего водоёма. Именно этот водоём и использовался в народнохозяйственных целях для разведения рыбы и водопоя скота. Та рыба, которую биологи пытались в научных целях разводить в самой воронке, естественно перемещалась в чистый водоём, насыщенный кормами и кислородом. За двадцать лет жизни и работы возле этого уникального объекта я не встречал дурака, который купался бы или рыбачил в водоёме, расположенном в воронке. Всё это происходило во внешнем водоёме, не являвшемся радиационно опасным. О таких жутких случаях узнал только из публикаций последних лет.
В первый год после образования водоёма старший научный сотрудник физического отдела Полигона Владимир Васильевич Комиссаров, большой любитель природы, рыбак и охотник, по согласованию с руководством полигона откуда-то с юга Казахстана привёз и вылил в водоём четыре кубометров воды с мальками сазана. Мальки быстро освоили водоём и, так как в нём отсутствовали хищные породы рыбы, при обилии корма в хорошо прогреваемой солнцем воде выросли до метровых размеров и дали многочисленное потомство. Вот именно эти сазаны стали вожделённым объектом промысла. Слух о добычливой рыбалке распространился далеко за пределы Полигона и в запретную зону потянулись рыбаки. Для защиты сазанов от бесконтрольного вылова пришлось организовать егерский пост с функцией рыбоохраны.
Именно на этот пост мы и отправились после ознакомления с воронкой. Сторожка егеря располагалась на берегу водоёма со стороны Семипалатинска. С навала она казалась близкой, но что бы добраться к ней посуху нам предстояло практически полностью окантовать своей поездкой водоём, а это путь длиной порядка 15 километров. Но для казахской степи 15 вёрст не крюк.
В сторожке нас встретил казах среднего возраста типичной для этих мест степной наружности. Мы представились ему, поговорили, как положено, о том, о сём, а в самом деле, ни о чём. Игорь достал фляжку со спиртом и предложил выпить за знакомство. Хозяин оживился. Сорвал один из висевших в закопченном углу сторожки сушёный сазан метровой длины. Быстро нарезал его охотничьим ножом на толстые куски. Поставил на стол два стакана, видимо все, что имелись у него, и черпак с водой. Желающие выпили с егерем чисто символически, помня, что нам ещё предстоит уха и, понимая, что уха отличается от рыбного супа именно тем, что сопровождается выпивкой. Правда, рыбой закусывали все с отменным аппетитом.
Александр Иванович, как старый знакомец, продолжал беседу с егерем. Они вспоминали запавшие в память моменты предыдущих встреч. Потом поблагодарил егеря от всех нас за гостеприимство. Сообщил ему, что мы расположимся на ночлег в километре южнее его обители, и пообещал не злоупотреблять рыбалкой.
В этот вечер не то, что злоупотребления, просто рыбалки не получилось. Наши рыбаки безуспешно бороздили просторы водоёма двадцатиметровым бреднем, но ни одного хвоста даже мелкого гольяна, не видели. Спас уху я. Взял ружьё, предусмотрительно прихваченное Александром Ивановичем, и побрёл с ним в сторону воронки. Как ни странно, не только рыбы, но и дичи не было видно. И вдруг, с одного из затонов, скрытого камышом, вспорхнула стайка лысух. Я вкинул ружьё и, практически не целясь, отдуплился в сторону взлетающих птиц. О чудо, две из них кувыркнулись в воздухе и плюхнулись в воду. За неимением собаки мне предстояло самому достать поверженную дичь. Я вынужден был раздеться до нага, с кряхтением преодолев ненавистную для меня процедуру - стягивание сапог. По колено в иле пробраться к тушкам, плавающим вверх хвостиками метрах в тридцати от берега. На протяжении этого пути уровень воды не поднимался выше, ну, понимаете чего. Завладев добычей, скорым шагом победителя направился к нашему лагерю, где был с восторгом встречен незадачливыми рыбаками. Уха обеспечена, именно уха, так как от лысух распространялся острый рыбный дух, неистребимый в вареве даже с помощью укропа.
Игорь посадил двух наладчиков ощипывать лысух. Один из них заработал руками с китайской ловкостью, второй как бы нехотя отщипывал по одному перу. Я присмотрелся к этому парню, почему то отворачивающего в сторону лицо. Присмотрелся и увидел, что по его щекам катятся слёзы.
- В чём дело, Толик? - подсел я к нему.
И, о, анекдот!
- Птичку жалко, ответил Толик.
- Давай сюда свою тушку, может у меня лучше получится!
А сам пойди поищи дровишек для костра.
Такое задание здесь в степи равносильно сказочному: "Пойди туда, не знаю куда…". Для обогрева и уюта костёр будет из сухого камыша, а для готовки пищи мы прихватили паяльную лампу.
Не успело солнце опуститься за навал чаганской воронки, как
наша похлёбка из лысух была готова. Заправленная Александром Ивановичем по всем правилам рыбацкого кулинарного искусства картошечкой, пшенцом, лучком и укропчиком она своим видом и запахом требовала немедленного ублажения желудка. Осталось бросить в котёл уголёк и ложку водки для полного выполнения рыбацкого ритуала. Игорь готовил основной аксессуар ухи. Развёл спирт водой в установленном Дмитрием Ивановичем Менделеевым соотношении два к трём. Неустранимым недостатком напитка было то, что вода, привезённая нами из Курчатова, была не то, что тёплая, она была горячей. Поэтому то, что должно было стать как бы водкой, стало пуншем. Для большей схожести я предложил ароматизировать напиток полынком.
Первый традиционный тост "За успех нашего безнадёжного предприятия" был выпит под закусь из субпродуктов. Были такие замечательные консервы производства Семипалатинского мясокомбината. Замечательные консервы копеечной стоимости. Они выручали нас и в полевых условиях, и в стихийных гаражных междусобойчиках, и в непредвиденных фуршетах на рабочем месте. В последнем случае они извлекались из хранившихся на рабочем месте тревожных чемоданчиков.
Выпили не все. Толик отказался, предложив свою дозу солдату-водителю, который, естественно, скромно отказался.
По-второй выпили уже под импровизированную уху. Каждому досталась объёмистая порция юшки, сдобренная кусочком тушки лысухи. Я выбрал свою любимую попку, от которой многие почему то отказываются. Брезгуют, наверное. На самом деле у птицы это самое сладенькое и жирненькое место. Да и не только у птицы.
Заниматься костром поленились. Поэтому посидели не долго при свете фар автомобиля. Решили пораньше лечь спать, чтобы с утра повторить попытку ловли рыбы.
Солдат, как и положено, улёгся в кабине. Ребята расстелили в кузове взятые с собой спальные мешки. Я, как всегда на рыбалке или охоте в тёплое время, улёгся под открытым небом, тем самым обеспечив себе раннюю побудку. Недолгое время до прихода сна доводили комары. Наличие их здесь у воды объяснимо. Меня всегда удивляло, когда они налетали в глубокой, совершенно выжженной степи, где, казалось бы, и пить кровь не из кого. Может быть, только из мышей или ящериц.
Проснулся действительно раньше всех. Диск солнца еще не показался над горизонтом. Заря разгоралась чуть правее воронки, в том направлении, куда струилась эта многострадальная речушка Чаганка. Струилась не более двух месяцев в году. Остальное тёплое время обозначала своё присутствие отдельными бочагами, в которых резвились юркие яркие гольянчики и кормились ими чайки. В морозы бочаги промерзали до дна и гольяны выживали, глубоко зарывшись в песчаное дно.
Разделся до плавок и, не спеша, пошёл на встречу солнышку. Прошёл хибарку егеря. Осторожно, с оглядкой, так как вчера не понял, если у егеря собаки. Встреча в обнажённом виде со степной собакой ничего хорошего не сулила. Осталось не более километра до плотины. Я никогда на ней не был. Захотелось посмотреть, когда еще выберу для такой прогулки время!
До плотины дошёл минут за двадцать. Прошёлся по её гребню. Убедился, что она действительно, бетонно-грунтовая. Верн ее, бетонно-бутовая. Тело её было сложено из камней, пересыпанных щебнем. Из бетона был выполнен водосброс с металлическим затворным механизмом. Во время моего посещения водосброс не работал. Уровень воды в водохранилище уже был ниже уровня водосброса.
Солнце стало стремительно подниматься над горизонтом. Возникло ощущение, как будто бы пришла ударная волна воздушного взрыва, до того резко повысилась температура. Пора
возвращаться к своему лагерю.
Метров за двести от стоящего на берегу нашего автомобиля слух уловил какой-то странный шум, похожий на шум прибоя. Не тот ритмичный шум прибоя, который возникает, когда высокие волны накатываются на берег, а шум мелких хаотически возникающих волн, суетящихся у берега. Подошёл ближе к кромке берега и замер. Вся вода у берега пенилась, сквозь пену просматривались тушки больших рыбин, объединявшихся по три и в едином порыве стремящихся выскочить на сушу. Я читал, что так происходит нерест у сазанов. Два самца зажимают между своими телами самку и, выталкивая на берег, выдавливают из неё икру, которая оплодотворяется спермой, истекающей из их молок. Своими глазами я видел это таинство впервые.
Не раздумывая, в порыве охотничьего азарта, бросился в гущу этого свадебного буйства. Попытался схватить полуметрового сазана, но не тут-то было! Он оказался скользким и вёртким. Второй, третий…. Нет, ничего не получается! Разогнулся, огляделся. Выполнившие супружеский долг рыбины, изнеможенные страстью, отплывали от берега, лениво шевеля плавниками. Попытался заняться ими. Получилось! С восьмой попытки, выброшенный мною сазан, хлюпнулся в прибрежную траву. Надо звать на помощь, нельзя упустить момент. Долго эта вакханалия не будет продолжаться! Крикнул в сторону машины:
- Народ! Подъём! Тревога! - Тишина и никаких телодвижений.
Ещё раз:
- Подъём! Путину проспите! Засунул два пальца в рот. Эх, давно не свистел! Сходу и не получилось. Вместо свиста - сиплый звук, как с проколотой шины. Ещё раз. Получилось! Раздался приличный резкий свист. В проёме двери кузова показалась рыжая лохматая голова Игоря.
- Игорь, быстрее ко мне, сазан нерестится!
Игорь с ходу врубился. Рыбак! Обернулся и что то закричал в
глубь кузова. Спрыгнул на землю и, в чём мать родила, помчался к берегу. Стал, как и я ранее, пытаться хватать рыбу руками. Иногда получалось и на берегу уже трепыхалось с десяток сазанов.
Подоспел основной рыбацкий контингент. Плужко оказался умнее нас. Он прихватил с собой бредень, ещё на ходу стал его растягивать с помощью молодёжи. Оснащённая бреднем группа промчалась мимо нас с Игорем. Растянули бредень вдоль берега на расстоянии 30-40 метров от уреза воды. Стало видно, как рыбины, стремящиеся на глубину, в недоумении тормозят перед сеткой, и тыкаясь мордами, ищут обход стороной. Игорь оставил любительскую ловлю, которой мы с ним занимались и подключился к профессиональному добычливому процессу. Хоть и не было в этом необходимости, быстрее по выработанной годами рыбацкой привычке, он стал отпугивать рыбу от берега, хлопая ладонями по воде. Потом взял командование на себя:
- Заводите края! К центру!
Новоявленные рыбаки не понимали, что от них требуется. Александр Иванович метнулся к одному крылу бредня, я ко второму и с помощью рекрутов поволокли добычу на берег.
Игорь крикнул солдату, что бы он принёс из кузова мешки. Два полиэтиленовых мешка были наполнены уже после первого захода.
Наша команда вернулась на исходные позиции для траления. Теперь слаженно, без спешки стали заводить бредень. Потянули к берегу и вдруг были вынуждены остановиться. К берегу подошло большущее стадо коров на водопой. Пастухов не было видно. Наверно плелись где то в тылу стада. Коровы подходили к оставленному нами на берегу улову, обнюхивали мешки и, фыркнув, заходили в воду. Заправлялись водой, не обращая внимания на рыбью свадьбу. Рыбин у берега заметно поубавилось. Страсть у сазанов пошла на убыль. Надо было спешить.
Игорь пошёл на встречу коровам, стараясь жестами и отборными словосочетаниями объяснить им, что это место занято нами. Ему навстречу выдвинулся здоровенный бык с явным намерением доказать кто здесь хозяин. Игорь и бык остановились друг против друга соображая, как продолжить общение.
Я посоветовал:
- Игорь, прикрой срам, он тебя ревнует!
Рыбаки разразились таким хохотом, что коровы стали отрывать морды от воды и, бередя ушами, поглядывать в нашу сторону.
Успокоившись, потеряв надежду вытащить бредень по проторенному пути, поволокли его вдоль берега в сторону от стада.
На этот раз улов был гораздо скромнее. Забрели ещё пару раз всё с меньшим и меньшим успехом. Решили: "Хватит". Надо ещё успеть доставить улов домой свежим. Жара!
Можно было бы переложить рыбу крапивой по известному рыбацкому способу сохранения улова, но здесь в степи крапиву не найти. Типчак, ковыли и полыни - пожалуйста! А с крапивой напряжёнка. Надеялись где-нибудь встретить по дороге.
Быстренько собрались и отправились в обратный путь. По дороге заехали на интересовавшую меня скважину. Отобрали два литровых баллона газа, сочившегося по пробоотборному шлангу. Один баллон для нашей лаборатории, другой - соисполнителям из ВНИИЭФ в Арзамас-16. Конец шланга я закрепил в вертикальном положении, засунул в него валявшийся под ногами обрезок трубы и поджёг сочившийся из него сероводород. Теперь наш факелок будет гореть, пока его не задует сильный порыв ветра.
Пока горит вони не будет.