Мои воспоминания
Эфир-2 и крах моей карьеры.
После первичной обработки экспериментальных данных о параметрах радиационной обстановки, сопровождавшей опыт «Эфир-1», радиологи убедились, что она действительно соответствовала запланированной модели воздушного ядерного взрыва и отличалась минимальной концентрации радиоактивных частиц в приземном слое и величинами плотности остаточного загрязнения местности, близким к фоновым. Радиационное воздействие на организм подопытных животных был обусловлен дозой импульсного проникающего излучения. Не были выявлены проявления сочетанного поражения от внутреннего поступления радиоактивных продуктов взрыва.
Думаю, достаточно нагружать читателя фразеологией научно-технического отчёта. Больший интерес вызовет возникшая коллизия, ставшая причиной очередного надлома моей карьеры.
С первого дня подготовки опыта на поле дела у меня пошли наперекосяк. В день, предшествующий генеральной репетиции оказалось, что кабели, предназначенные для системы дистанционных дозиметрических измерений «Сплав» не были проложены. Мастер участка МСУ- 78, ответственный за монтаж кабельных линий, только развёл руками: «Не успеваем!». Присутствующие при этом начальник объекта и куратор проектного института молча отодвинулись в сторону, стараясь избежать неприятного разговора. Пришлось хватать их за рукава, чтобы услыхать: « Да понимаешь ли…» - и большущую охапку отговорок. Закончился разговор рекомендацией с их стороны: «Ты бы…!» На этот раз я решил обойтись без этого самого «Ты бы…». Пришёл к такому решению по двум причинам.
Первая. Мой старший инженер Калинин Николай Гаврилович, который обычно решал спорные вопросы с монтажниками посредством графина с «ускорителем», был в отпуске.
Вторая. Я поддерживал такую практику стимулирования. Но в том случае, когда приходилось обращаться к монтажниками с просьбой выполнить работы, не предусмотренные проектом, или добавленные в проект после принятия его к производству.
В этом случае объем работ соответствовал заданию и, тем более, основная часть кабельной трассы, в направлении командного пункта, сохранялась с предыдущего опыта. Пришлось предупредить, что буду вынужден докладывать на вечернем совещании. Мои оппоненты заверили, что к совещанию всё будет «O`key!»
Я вошёл в зал совещаний в последнюю минуту с объезда так и не доведенной до ума кабельной трассы. Времени на локальный доклад по команде уже не было и мне пришлось откровенно, во всеуслышание, в присутствии членов государственной комиссии, доложить: « Методика дистанционных дозиметрических измерений к проведению генеральной репетиции не готова из-за невыполнения монтажных работ на кабельной трассе!» Как пишут в плохих романах - нависла зловещая тишина! Присутствующие на совещании, вполне возможно, никогда не слышавшие подобного доклада. Сначала, сидящие за столом совещания, во все глаза уставились на меня. Но, быстро сообразив, что под гипнозом их взглядов я не смогу исправить сложившуюся ситуацию, набросились с перекрёстным допросом на должностных лиц, ответственных за подготовку опытной площадки.
Разборка за столом совещания мне была не интересна. Мог бы её ход воспроизвести, не присутствуя в зале. Больше интересовала реакция на мой нестандартный доклад моих непосредственных начальников. Заместитель начальника Полигона по НИР полковник Малунов разглядывал меня тяжёлым взглядом, выражавшим только одно: - ну и мудак же ты! Не мог доложить до начала совещания?! На лице начальника НИУ-2 полковника Сафонова проявлялся более широкий спектр чувств. Преобладала досада. Насколько я его знал, сейчас его сверлили две мысли, как мой пролёт скажется на его карьере и как он сейчас выглядит в глазах членов государственной комиссии. Мне хотелось нагнуться к нему и успокоить: - Фёдор Фёдорович, они о тебе сейчас и не думают!
Дебаты за столом государственной комиссии завершились. Читатель, наверное, заметил, что здесь я пишу «государственная комиссия» со строчной буквы. Это не стилистическая ошибка и не проявление неуважения к столь почтенному органу принятия решения на испытание. Вот когда оно будет приниматься, решение на испытание, - тогда это будет Государственная комиссия с заглавной буквы. А решение на проведение генеральной репетиции принималось в её укороченном, рабочем, составе.
Так вот, обсуждение моего доклада закончилось заверением руководителя СМУ-78, что к утру работы по прокладке кабельных линий будут закончены, подкреплённого обещанием контроля со стороны головного подрядчика УНР-310.
Мне осталось попросить разрешение провести приёмку кабелей и установку датчиков во время генеральной репетиции, не выводя персонал с испытательной площадки после истечения времени, отведенного на заключительные операции. «Добро» было получено. Начальник режима Полигона подполковник Остапенко, перекинувшись фразами со своими коллегами от фирм - участниц испытаний, потребовал составить отдельный список тех офицеров, которые останутся в зоне.
Продолжилось заслушивание руководителей других методик, начальника метеорологического отдела, доложившего прогноз метеообстановки и начальника отдела радиационной безопасности, доложившего готовность мероприятий по радиационной безопасности участников испытаний. Всё! Малунов объявил: - Выезд на генеральную репетицию в 6 часов. Все свободны! - и в нашу сторону, - Сафонов и Гавриков останьтесь!
- Фёдор Фёдорович, - обратился Малунов к Сафонову, вызывай Агаева, Гаврикова надо усилить. Я насторожился. Само собой напрашивалось продолжение: - видишь, он не справляется! Закончив предложение этими словами, он бы был формально прав. Но Альберт Владимирович продолжил несколько по-иному:
- Не много ли вы на него свалили? И «Сплав» и рубежи? Вызывай Агаева!
Начальник отдела Рашид Агаев был в отпуске, о чем Сафонов был вынужден напомнить Малунову.
- Ну, кто там у них ещё есть?
- Заместитель Агаева Хантимиров, Альберт Владимирович! - доложил Сафонов. Я его вызову!
Малунов поморщился. С Хантимировым он, практически, не был знаком. Не встречался в полевых условиях.
Любой начальник-дуболом закончил бы фразу «…Гаврикова надо усилить» словами «он не справляется». Но не Альберт Владимирович Малунов. Он изменил формулировку не потому, что пощадил меня. Он просто явил свой принцип работы с личным составом, основанный на уверенности, что каждый испытатель делает всё, что возможно. За это доверие офицеры НИП его глубоко уважали.
Усиление рабочей группы отдела Энвяром Хантимировым не обещало мне заметного облегчения. Энвяр недавно был назначен на должность заместителя начальника отдела. До этого несколько лет провёл безвыездно в кабинете, рецензируя прогнозы радиационной обстановки, разработанные Институтом прикладной геофизики для очередного опыта, и составляя свои методом аналогов. По сути, отыскивал в архиве близкие по редакции опыты в прошлом, сравнивал гидро-геологические условия заложения заряда и делал предположение о возможном времени начала истечения радиоактивных продуктов в атмосферу или заключение об его отсутствии. В свободное от прогнозирования время облекал метод аналогового прогнозирования в свою диссертационную работу. Очевидно, что вызванный в поле, он не сразу разберётся в сложившейся ситуации и его помощь будет сведена до передачи руководству испытаниями результатов измерений.
Утро следующего дня для меня началось с хорошей вести, внесённой в гостиничную комнату начальником объекта: - кабели проложены! На ходу перераспределив обязанности между офицерами лаборатории, оставив опытного Александра Ивановича Андреева в фургоне за пультами системы «Сплав», с молодыми сотрудниками Сашей Кирюхиным и Серёжей Вильдановым выехал на заключительные операции к площадке ШПУ. Лейтенанты занялись подключением ранее установленных датчиков к вновь проложенным кабелям. Подключение датчиков - работа не сложная, но продолжительная. Надо зачистить пять проводов сигнального кабеля, с помощью телефонной гарнитуры связаться по этому кабелю с напарником, находящемся в фургоне на командном пункте, согласованно с ним пронумеровать провода и уже затем прикрутить к ним концы кабеля датчика. Получить подтверждение, что датчик работает и заизолировать скрутки. Обычно эту работу выполняли солдаты приданого подразделения, но с недавнего времени, после выступления Л.И. Брежнева перед руководящим составом КГБ, на котором он обратил внимание на существенную утечку информации потенциальному противнику, в результате принятых мер во исполнение наказа усилить бдительность, мы лишились помощи солдат и сержантов. Правда, как потом оказалось, виновниками утечки информации оказались дети высокопоставленных сотрудников внешней разведки, принятые на службу в порядке продолжения династий.
Я направился к сотрудникам, занятым расстановкой исследовательских рубежей.
В этот раз исследовательские рубежи были оборудованы по упрощённому варианту. В работе не участвовали сторонние организации, как это было в опыте «Эфир-1». Медико-биологический отдел Полигона размещал подопытных животных только в бункерах стартового комплекса с целью использования их в качестве биологических индикаторов проникающей радиации.
Обычно персонал, задействованный в пробоотборе на исследовательских рубежах, в генеральной репетиции не участвует, так как выставляемая аппаратура и устройства пробоотбора не включены в систему автоматики опытного поля. В этот раз, в связи с тем, что в опыте участвует вновь сотрудники, тренировка на генеральной репетиции была просто необходима.
Нам удалось уложиться в отведенные на заключительные операции два часа. Кабели были прозвонены, посредством их датчики системы «Сплав» подключены к пультам, их работоспособность проверена с использованием контрольного радиоактивного источника и система приступила к регистрации фоновых значений мощности дозы гамма-излучения в местах их установки. Генеральная репетиция для нас прошла в штатном режиме, о чём я доложил на вечернем совещании.
После запоздалого обеда и короткого отдыха у моих ребят появилось желание употребить свободное время с двоякой пользой. Не помню кто, но, наверное, Саша Кирюхин, он успел проявить себя за год службы генератором затейливых идей, предложил: - Давайте проведём занятия по радиационной разведке на чаганской воронке.
Я добавил: - Заодно и помоемся! Мои офицеры рассмеялись. Ведь действительным проявлением служебного рвения было желание смыть с себя грязь, накопленную за жаркие дни подготовки к опыту. В гостинице для этого условий не было предусмотрено.
Время, как всегда за приятным препровождением, пролетело незаметно. До совещания по результатам ГР оставалось сорок минут, примерно столько же, как и на дорогу к посёлку Балапан. Здесь моя молодёжь проявила свои армейские качества, оделась за сорок секунд, и через минуту мы погнали к посёлку. Выскочил из машины буквально на ходу, когда последние участники совещания исчезали в дверях зала заседаний. Только успел крикнуть своим: - Возьмите мне что-нибудь поесть!
После совещания застал свой персонал сидящим за столом в самой большой, из предоставленных нам в гостинице, комнат. Даже не за одним столом, а за несколькими, составленными вместе. На столах была расставлена скромная, но обильная, закуска. Всё то, что можно было купить в столовой. Горки котлет возвышались на тарелках с популярным армейским гарниром - кашей. На других тарелках алели толстые ломтики колбасы. Парила кастрюля с картошкой в мундирах, очевидно сваренная Сан Санычем Прозоровым, тогда уже старшим научным сотрудником отдела радиационной безопасности. Раньше, когда он служил в нашей лаборатории, всегда при выезде в поле брал с собой полмешка собственноручно выращенной картошки с изумительным вкусом.
Кроме офицеров нашего радиохимического отдела за столом расселись сотрудники отдела радиационной безопасности и представители радиобиологов. Все, комку предстояло работать на опыте в одной упряжке. Перед каждым присутствующем стоял гранёный стакан, пока ещё ожидающий своего увлажнения.
Не успел ещё я высказаться по поводу увиденного, как дверь распахнулась, и на пороге возникли Ф.Ф.Сафонов и заглядывающий через его плечо Энвяр Хантимиров. В связи с этим явлением, первыми моими словами стали: «Товарищи офицеры!» Фёдор Фёдорович отмахнулся, что было воспринято как «Вольно». Ребята загалдели, приглашая нежданных гостей к столу, но в ответ получили только строгий взгляд начальника и его обращёние ко мне: - Выйдем! Я направился вслед развернувшихся к выходу начальникам, но успел нырнуть в свой кейс и выставить на стол фляжку.
Отошли в сторону от двери нашей комнаты, и здесь состоялся нелицеприятный разговор, в котором ФФ разъяснил мне текущий момент, не позволяющий предаваться застолью. Что плохой пример молодым офицерам и далее в этом плане. Пришлось оправдываться, что «застолье» всего лишь запоздалый ужин из-за позднего возвращения с поля, а для молодых офицеров это полезно в плане сплочения коллектива. Закончился разговор передачей меня в прямое подчинение Хантимирову и предупреждением, что все вопросы я должен теперь решать через него. Первым вопросом был: «Разрешите продолжить ужин?». Хантимиров пошёл устраиваться на ночлег, а я вернулся к столу. Здесь меня ждала приятная мелочь - ребята без меня не пригубили стаканы.
Следующий день, предшествующий дню испытания, предстояло провести в мелких технических заботах. Наш фургон системы «Сплав» был, как всегда, размещён на площадке командного пункта автоматики, в нашем случае находившейся на территории командного пункта ракетчиков. В этом же командном пункте располагалась и Государственная комиссия по проведению испытания. Поэтому, можно было ожидать посещения высоких гостей. Следовательно, нужно было привести в особый порядок аппаратурный комплекс, как внутри, так и снаружи. Вплоть до подкраски выбоин на бортах, полученных при транспортировке по каменистым дорогам полигона.
Вопросы взаимодействия с Хантимировым мы решили за завтраком. Я сосредоточиваюсь на своей методике «Сплав», вопросы полевых работ он берёт на себя. Вопрос с транспортом тоже легко решился. Я оставляю за собой выделенный мне уазик, а он подсаживается к своему другу Сан Санычу Прозорову., который и ознакомит Энвяра с исследовательскими рубежами. Согласовали быстро, так как Сан Саныч завтракал с нами за одном столом.
На вечернем совещании по подготовке к запланированному на завтра опыту наши роли тоже разделились. Я доложил о готовности к испытаниям методики дистанционных дозиметрических измерений «Сплав», Хантимиров о готовности остальных методик отдела и прогнозе ожидаемой радиационной обстановки.
На рассвете следующего дня испытатели выехали на заключительные операции перед экспериментом. Я остался на КПА в фургоне «Сплав», Серёжу Вильданова отправил на площадку ШПУ для проверки датчиков. Включили пульты системы. У большинства датчиков стрелки индикаторов застыли на нулях. Фоновые колебания проявлялись только у первого, установленного в оголовке ШПУ , у второго, установленного в бункере КПА и у шестого, который стоял здесь, у входа на КП. Настораживающие симптомы! Стал ждать, когда Сергей выйдет на связь. Наконец по линии второго датчика услышал голос Вильданова. Сообщил ему, что есть подозрения, что не работают остальные датчики. Приказал ему отправить мне автомобиль, а самому проверить третий датчик. Пока возвращалась машина, я так и не дождался связи с Сергеем по линии третьего датчика. Бывали случаи, когда обнаруживались нарушения соединений в кабельных линиях, и их приходилось устранять при подготовке к измерениям. Но это обычно тогда, когда кабели были проложены за долго до испытания и, причём, монтажники, не предполагая длительного времени их простоя, нарушили технологию монтажа и не пропаяли стыки. Может быть и сейчас, проложенные в спешке кабели оказались не надёжными.
Пришла машина, я взял с собой инструмент, необходимый для восстановления кабельных линий и отправился в сторону экспериментальной площадки. Вильданова я обнаружил на полпути от третьего датчика, установленного у проволочного заграждения площадки ШПУ, в сторону следующего, выставленного на расстоянии 150 м. Сергей стоял у опоры кабельных линий и рассматривал два обрывка кабеля.
- Что случилось, Серёжа?
- Кабели порублены!
- Как порублены?
- Вот, смотрите! - на том кабеле, концы которого Серёжа держал в руках, имелись ещё следы порубки. Действительно, как будь-то бы кто-то кромсал кабель топором.
- Серёжа, подтяни кабель и обрежь надрубленные концы. Позвони их вместе с Александром Ивановичем, соедини, можешь не изолировать, некогда. Просто разведи, что бы не касались друг друга. Я пойду проверять дальше. Машину оставляю тебе, догонишь, когда справишься здесь.
Метров через двести обнаружилась порубка сразу двух кабелей. Далее ещё. Я понял, что с такой работой нам не справиться. Как назло, провода в кабели не имели цветной маркировки, были одинаково серого цвета. Время, отведенное на заключительные операции, подходило к концу.
Я дождался, когда ко мне подъедет Вильданов, сел к нему в машину и велел гнать на командный пункт. Вот здесь я сделал свою стратегическую ошибку, поставившую старославянский «хер» на моей карьере. Вместо того, что бы как все предусмотрительные службисты, доложить о случившимся своему непосредственному начальнику Хантимирову и тем самым поставить его в известную позу перед руководством, я вломился на КП, прорвался к Сафонову, оттянул его в сторону за рукав и сказал:
- У меня обрубили датчики!
- Не понял! Как обрубили, кто обрубил?! Я кратко рассказал об увиденном.
Сафонов подвёл меня к Малунову. Ему пришлось доложить подробней. Во время моего доклада к нам подскочил новый начальник Полигона генерал-майор Ильенко. Несмотря на то, что мой доклад был сделан практически шёпотом, его чуткий слух, видимо, уловил тревожные нотки:
- Что, что случилось? - вмешался генерал. Малунов кратко обрисовал ситуацию.
- Покажите мне эти кабели, товарищ подполковник! - это уже мне. Я представился, пропустил его вперёд и подвёл к своей машине. В нарушение установленных правил Ильенко сел на переднее сидение, тогда как на нём, рядом с водителем, должен находиться старший машины, то есть я. Но так уж было принято в Союзе, что рядом с водителем всегда размещался старший начальник, тогда как мо всём мире на этом месте сидел помощник, телохранитель или лакей.
Первые минуты ехали молча. Я перебирал в уме возможные ответы на ожидаемые вопросы генерала. Считал, что готов к общению. Но первый же вопрос Начальника Полигона выбил из под меня заготовленную платформу.
- Почему у вас водитель не стрижен? Я вроде бы нашёлся:
- Я его сегодня впервые увидел в пять часов утра на разводе автотранспорта. Обратил внимание на его внешний вид, но оказался перед выбором - стричь солдата или выехать на заключительные операции. Вынужден был выбрать второе.
Почувствовал, что меня понесло. У меня было опасное свойство ожесточаться и ускорять вращение мозгами, когда начальство ставило меня в дурацкое положение, не адекватное обстановке. Я, конечно, солгал генералу. С этим водителем я колесил по Полигону уже второй месяц.
Последовал следующий вопрос, достойным продолжением первого:
- А вы сами почему не стрижены?
- Потому, товарищ генерал-майор, что начальник тыла со своими службами приезжают на испытательную площадку в день испытания позднее начальника Полигона. А испытатели готовят объекты испытаний непрерывно, не имея возможности не то что, что постричься, но и смыть с себя пот и пыль.
- Вы не забывайтесь! - Это единственное, что я услыхал на свой свой ответ, похожий на крик души.
Подъехали к тому месту, где кабели были разрублены в нескольких местах. Я спросил разрешение остановить машину и предложил Ильенко осмотреть повреждения.
- как вы думаете, что же произошло и почему перерубили только кабели вашей методики? - задал вопрос генерал уже с человеческой интонацией.
- Действовал кто-то хорошо осведомленный об организации испытаний. Была выбрана методика, выведение из строя которой не скажется на результатах испытаний и, следовательно, не вызовет острой реакции особого отдела.
- А почему кабели не охраняются?
- Этот вопрос в своё время мы задавали на партийных собраниях всем командирам. Пока не получили откровенный ответ от начальника штаба, что это экономически не целесообразно. При организации охраны необходимо выполнить все требования уставов. Оградить пост, установить постовые грибки или вышки, увеличить численность подразделений охраны…
. - Вы хорошо осведомлены. - Эти слова генерала прозвучали как комплимент.
- Двадцатилетняя служба на Полигоне обязывает.
- Садитесь в машину, возвращаемся!
На обратном пути генерал Ильенко повернулся ко мне в пол оборота и продолжил обсуждение вопроса охраны испытательных площадок. Я откровенно делился с новым командиром своими многолетними наблюдениями. В заключение он порекомендовал:
- Вы сами, в первую очередь, должны быть заинтересованы в сохранности кабелей своей методики.
- Понял, товарищ генерал, если будет приказ о командировании офицеров на испытательные площадки с личным оружием, я обеспечу организацию охраны кабельных линий! - И опять услыхал невразумительное:
- Не утрируйте!
Возле КПП командного пункта Ильенко остановил машину и со словами: - Можете быть свободны! - вышел из неё. Сделал несколько шагов, остановился, повернулся в мою сторону и угрожающе промолвил: - Я вас запомнил!
Окончательно запомнить себя я предоставил возможность командиру через несколько месяцев после этого случая. Но это совсем другая история!
После первичной обработки экспериментальных данных о параметрах радиационной обстановки, сопровождавшей опыт «Эфир-1», радиологи убедились, что она действительно соответствовала запланированной модели воздушного ядерного взрыва и отличалась минимальной концентрации радиоактивных частиц в приземном слое и величинами плотности остаточного загрязнения местности, близким к фоновым. Радиационное воздействие на организм подопытных животных был обусловлен дозой импульсного проникающего излучения. Не были выявлены проявления сочетанного поражения от внутреннего поступления радиоактивных продуктов взрыва.
Думаю, достаточно нагружать читателя фразеологией научно-технического отчёта. Больший интерес вызовет возникшая коллизия, ставшая причиной очередного надлома моей карьеры.
С первого дня подготовки опыта на поле дела у меня пошли наперекосяк. В день, предшествующий генеральной репетиции оказалось, что кабели, предназначенные для системы дистанционных дозиметрических измерений «Сплав» не были проложены. Мастер участка МСУ- 78, ответственный за монтаж кабельных линий, только развёл руками: «Не успеваем!». Присутствующие при этом начальник объекта и куратор проектного института молча отодвинулись в сторону, стараясь избежать неприятного разговора. Пришлось хватать их за рукава, чтобы услыхать: « Да понимаешь ли…» - и большущую охапку отговорок. Закончился разговор рекомендацией с их стороны: «Ты бы…!» На этот раз я решил обойтись без этого самого «Ты бы…». Пришёл к такому решению по двум причинам.
Первая. Мой старший инженер Калинин Николай Гаврилович, который обычно решал спорные вопросы с монтажниками посредством графина с «ускорителем», был в отпуске.
Вторая. Я поддерживал такую практику стимулирования. Но в том случае, когда приходилось обращаться к монтажниками с просьбой выполнить работы, не предусмотренные проектом, или добавленные в проект после принятия его к производству.
В этом случае объем работ соответствовал заданию и, тем более, основная часть кабельной трассы, в направлении командного пункта, сохранялась с предыдущего опыта. Пришлось предупредить, что буду вынужден докладывать на вечернем совещании. Мои оппоненты заверили, что к совещанию всё будет «O`key!»
Я вошёл в зал совещаний в последнюю минуту с объезда так и не доведенной до ума кабельной трассы. Времени на локальный доклад по команде уже не было и мне пришлось откровенно, во всеуслышание, в присутствии членов государственной комиссии, доложить: « Методика дистанционных дозиметрических измерений к проведению генеральной репетиции не готова из-за невыполнения монтажных работ на кабельной трассе!» Как пишут в плохих романах - нависла зловещая тишина! Присутствующие на совещании, вполне возможно, никогда не слышавшие подобного доклада. Сначала, сидящие за столом совещания, во все глаза уставились на меня. Но, быстро сообразив, что под гипнозом их взглядов я не смогу исправить сложившуюся ситуацию, набросились с перекрёстным допросом на должностных лиц, ответственных за подготовку опытной площадки.
Разборка за столом совещания мне была не интересна. Мог бы её ход воспроизвести, не присутствуя в зале. Больше интересовала реакция на мой нестандартный доклад моих непосредственных начальников. Заместитель начальника Полигона по НИР полковник Малунов разглядывал меня тяжёлым взглядом, выражавшим только одно: - ну и мудак же ты! Не мог доложить до начала совещания?! На лице начальника НИУ-2 полковника Сафонова проявлялся более широкий спектр чувств. Преобладала досада. Насколько я его знал, сейчас его сверлили две мысли, как мой пролёт скажется на его карьере и как он сейчас выглядит в глазах членов государственной комиссии. Мне хотелось нагнуться к нему и успокоить: - Фёдор Фёдорович, они о тебе сейчас и не думают!
Дебаты за столом государственной комиссии завершились. Читатель, наверное, заметил, что здесь я пишу «государственная комиссия» со строчной буквы. Это не стилистическая ошибка и не проявление неуважения к столь почтенному органу принятия решения на испытание. Вот когда оно будет приниматься, решение на испытание, - тогда это будет Государственная комиссия с заглавной буквы. А решение на проведение генеральной репетиции принималось в её укороченном, рабочем, составе.
Так вот, обсуждение моего доклада закончилось заверением руководителя СМУ-78, что к утру работы по прокладке кабельных линий будут закончены, подкреплённого обещанием контроля со стороны головного подрядчика УНР-310.
Мне осталось попросить разрешение провести приёмку кабелей и установку датчиков во время генеральной репетиции, не выводя персонал с испытательной площадки после истечения времени, отведенного на заключительные операции. «Добро» было получено. Начальник режима Полигона подполковник Остапенко, перекинувшись фразами со своими коллегами от фирм - участниц испытаний, потребовал составить отдельный список тех офицеров, которые останутся в зоне.
Продолжилось заслушивание руководителей других методик, начальника метеорологического отдела, доложившего прогноз метеообстановки и начальника отдела радиационной безопасности, доложившего готовность мероприятий по радиационной безопасности участников испытаний. Всё! Малунов объявил: - Выезд на генеральную репетицию в 6 часов. Все свободны! - и в нашу сторону, - Сафонов и Гавриков останьтесь!
- Фёдор Фёдорович, - обратился Малунов к Сафонову, вызывай Агаева, Гаврикова надо усилить. Я насторожился. Само собой напрашивалось продолжение: - видишь, он не справляется! Закончив предложение этими словами, он бы был формально прав. Но Альберт Владимирович продолжил несколько по-иному:
- Не много ли вы на него свалили? И «Сплав» и рубежи? Вызывай Агаева!
Начальник отдела Рашид Агаев был в отпуске, о чем Сафонов был вынужден напомнить Малунову.
- Ну, кто там у них ещё есть?
- Заместитель Агаева Хантимиров, Альберт Владимирович! - доложил Сафонов. Я его вызову!
Малунов поморщился. С Хантимировым он, практически, не был знаком. Не встречался в полевых условиях.
Любой начальник-дуболом закончил бы фразу «…Гаврикова надо усилить» словами «он не справляется». Но не Альберт Владимирович Малунов. Он изменил формулировку не потому, что пощадил меня. Он просто явил свой принцип работы с личным составом, основанный на уверенности, что каждый испытатель делает всё, что возможно. За это доверие офицеры НИП его глубоко уважали.
Усиление рабочей группы отдела Энвяром Хантимировым не обещало мне заметного облегчения. Энвяр недавно был назначен на должность заместителя начальника отдела. До этого несколько лет провёл безвыездно в кабинете, рецензируя прогнозы радиационной обстановки, разработанные Институтом прикладной геофизики для очередного опыта, и составляя свои методом аналогов. По сути, отыскивал в архиве близкие по редакции опыты в прошлом, сравнивал гидро-геологические условия заложения заряда и делал предположение о возможном времени начала истечения радиоактивных продуктов в атмосферу или заключение об его отсутствии. В свободное от прогнозирования время облекал метод аналогового прогнозирования в свою диссертационную работу. Очевидно, что вызванный в поле, он не сразу разберётся в сложившейся ситуации и его помощь будет сведена до передачи руководству испытаниями результатов измерений.
Утро следующего дня для меня началось с хорошей вести, внесённой в гостиничную комнату начальником объекта: - кабели проложены! На ходу перераспределив обязанности между офицерами лаборатории, оставив опытного Александра Ивановича Андреева в фургоне за пультами системы «Сплав», с молодыми сотрудниками Сашей Кирюхиным и Серёжей Вильдановым выехал на заключительные операции к площадке ШПУ. Лейтенанты занялись подключением ранее установленных датчиков к вновь проложенным кабелям. Подключение датчиков - работа не сложная, но продолжительная. Надо зачистить пять проводов сигнального кабеля, с помощью телефонной гарнитуры связаться по этому кабелю с напарником, находящемся в фургоне на командном пункте, согласованно с ним пронумеровать провода и уже затем прикрутить к ним концы кабеля датчика. Получить подтверждение, что датчик работает и заизолировать скрутки. Обычно эту работу выполняли солдаты приданого подразделения, но с недавнего времени, после выступления Л.И. Брежнева перед руководящим составом КГБ, на котором он обратил внимание на существенную утечку информации потенциальному противнику, в результате принятых мер во исполнение наказа усилить бдительность, мы лишились помощи солдат и сержантов. Правда, как потом оказалось, виновниками утечки информации оказались дети высокопоставленных сотрудников внешней разведки, принятые на службу в порядке продолжения династий.
Я направился к сотрудникам, занятым расстановкой исследовательских рубежей.
В этот раз исследовательские рубежи были оборудованы по упрощённому варианту. В работе не участвовали сторонние организации, как это было в опыте «Эфир-1». Медико-биологический отдел Полигона размещал подопытных животных только в бункерах стартового комплекса с целью использования их в качестве биологических индикаторов проникающей радиации.
Обычно персонал, задействованный в пробоотборе на исследовательских рубежах, в генеральной репетиции не участвует, так как выставляемая аппаратура и устройства пробоотбора не включены в систему автоматики опытного поля. В этот раз, в связи с тем, что в опыте участвует вновь сотрудники, тренировка на генеральной репетиции была просто необходима.
Нам удалось уложиться в отведенные на заключительные операции два часа. Кабели были прозвонены, посредством их датчики системы «Сплав» подключены к пультам, их работоспособность проверена с использованием контрольного радиоактивного источника и система приступила к регистрации фоновых значений мощности дозы гамма-излучения в местах их установки. Генеральная репетиция для нас прошла в штатном режиме, о чём я доложил на вечернем совещании.
После запоздалого обеда и короткого отдыха у моих ребят появилось желание употребить свободное время с двоякой пользой. Не помню кто, но, наверное, Саша Кирюхин, он успел проявить себя за год службы генератором затейливых идей, предложил: - Давайте проведём занятия по радиационной разведке на чаганской воронке.
Я добавил: - Заодно и помоемся! Мои офицеры рассмеялись. Ведь действительным проявлением служебного рвения было желание смыть с себя грязь, накопленную за жаркие дни подготовки к опыту. В гостинице для этого условий не было предусмотрено.
Время, как всегда за приятным препровождением, пролетело незаметно. До совещания по результатам ГР оставалось сорок минут, примерно столько же, как и на дорогу к посёлку Балапан. Здесь моя молодёжь проявила свои армейские качества, оделась за сорок секунд, и через минуту мы погнали к посёлку. Выскочил из машины буквально на ходу, когда последние участники совещания исчезали в дверях зала заседаний. Только успел крикнуть своим: - Возьмите мне что-нибудь поесть!
После совещания застал свой персонал сидящим за столом в самой большой, из предоставленных нам в гостинице, комнат. Даже не за одним столом, а за несколькими, составленными вместе. На столах была расставлена скромная, но обильная, закуска. Всё то, что можно было купить в столовой. Горки котлет возвышались на тарелках с популярным армейским гарниром - кашей. На других тарелках алели толстые ломтики колбасы. Парила кастрюля с картошкой в мундирах, очевидно сваренная Сан Санычем Прозоровым, тогда уже старшим научным сотрудником отдела радиационной безопасности. Раньше, когда он служил в нашей лаборатории, всегда при выезде в поле брал с собой полмешка собственноручно выращенной картошки с изумительным вкусом.
Кроме офицеров нашего радиохимического отдела за столом расселись сотрудники отдела радиационной безопасности и представители радиобиологов. Все, комку предстояло работать на опыте в одной упряжке. Перед каждым присутствующем стоял гранёный стакан, пока ещё ожидающий своего увлажнения.
Не успел ещё я высказаться по поводу увиденного, как дверь распахнулась, и на пороге возникли Ф.Ф.Сафонов и заглядывающий через его плечо Энвяр Хантимиров. В связи с этим явлением, первыми моими словами стали: «Товарищи офицеры!» Фёдор Фёдорович отмахнулся, что было воспринято как «Вольно». Ребята загалдели, приглашая нежданных гостей к столу, но в ответ получили только строгий взгляд начальника и его обращёние ко мне: - Выйдем! Я направился вслед развернувшихся к выходу начальникам, но успел нырнуть в свой кейс и выставить на стол фляжку.
Отошли в сторону от двери нашей комнаты, и здесь состоялся нелицеприятный разговор, в котором ФФ разъяснил мне текущий момент, не позволяющий предаваться застолью. Что плохой пример молодым офицерам и далее в этом плане. Пришлось оправдываться, что «застолье» всего лишь запоздалый ужин из-за позднего возвращения с поля, а для молодых офицеров это полезно в плане сплочения коллектива. Закончился разговор передачей меня в прямое подчинение Хантимирову и предупреждением, что все вопросы я должен теперь решать через него. Первым вопросом был: «Разрешите продолжить ужин?». Хантимиров пошёл устраиваться на ночлег, а я вернулся к столу. Здесь меня ждала приятная мелочь - ребята без меня не пригубили стаканы.
Следующий день, предшествующий дню испытания, предстояло провести в мелких технических заботах. Наш фургон системы «Сплав» был, как всегда, размещён на площадке командного пункта автоматики, в нашем случае находившейся на территории командного пункта ракетчиков. В этом же командном пункте располагалась и Государственная комиссия по проведению испытания. Поэтому, можно было ожидать посещения высоких гостей. Следовательно, нужно было привести в особый порядок аппаратурный комплекс, как внутри, так и снаружи. Вплоть до подкраски выбоин на бортах, полученных при транспортировке по каменистым дорогам полигона.
Вопросы взаимодействия с Хантимировым мы решили за завтраком. Я сосредоточиваюсь на своей методике «Сплав», вопросы полевых работ он берёт на себя. Вопрос с транспортом тоже легко решился. Я оставляю за собой выделенный мне уазик, а он подсаживается к своему другу Сан Санычу Прозорову., который и ознакомит Энвяра с исследовательскими рубежами. Согласовали быстро, так как Сан Саныч завтракал с нами за одном столом.
На вечернем совещании по подготовке к запланированному на завтра опыту наши роли тоже разделились. Я доложил о готовности к испытаниям методики дистанционных дозиметрических измерений «Сплав», Хантимиров о готовности остальных методик отдела и прогнозе ожидаемой радиационной обстановки.
На рассвете следующего дня испытатели выехали на заключительные операции перед экспериментом. Я остался на КПА в фургоне «Сплав», Серёжу Вильданова отправил на площадку ШПУ для проверки датчиков. Включили пульты системы. У большинства датчиков стрелки индикаторов застыли на нулях. Фоновые колебания проявлялись только у первого, установленного в оголовке ШПУ , у второго, установленного в бункере КПА и у шестого, который стоял здесь, у входа на КП. Настораживающие симптомы! Стал ждать, когда Сергей выйдет на связь. Наконец по линии второго датчика услышал голос Вильданова. Сообщил ему, что есть подозрения, что не работают остальные датчики. Приказал ему отправить мне автомобиль, а самому проверить третий датчик. Пока возвращалась машина, я так и не дождался связи с Сергеем по линии третьего датчика. Бывали случаи, когда обнаруживались нарушения соединений в кабельных линиях, и их приходилось устранять при подготовке к измерениям. Но это обычно тогда, когда кабели были проложены за долго до испытания и, причём, монтажники, не предполагая длительного времени их простоя, нарушили технологию монтажа и не пропаяли стыки. Может быть и сейчас, проложенные в спешке кабели оказались не надёжными.
Пришла машина, я взял с собой инструмент, необходимый для восстановления кабельных линий и отправился в сторону экспериментальной площадки. Вильданова я обнаружил на полпути от третьего датчика, установленного у проволочного заграждения площадки ШПУ, в сторону следующего, выставленного на расстоянии 150 м. Сергей стоял у опоры кабельных линий и рассматривал два обрывка кабеля.
- Что случилось, Серёжа?
- Кабели порублены!
- Как порублены?
- Вот, смотрите! - на том кабеле, концы которого Серёжа держал в руках, имелись ещё следы порубки. Действительно, как будь-то бы кто-то кромсал кабель топором.
- Серёжа, подтяни кабель и обрежь надрубленные концы. Позвони их вместе с Александром Ивановичем, соедини, можешь не изолировать, некогда. Просто разведи, что бы не касались друг друга. Я пойду проверять дальше. Машину оставляю тебе, догонишь, когда справишься здесь.
Метров через двести обнаружилась порубка сразу двух кабелей. Далее ещё. Я понял, что с такой работой нам не справиться. Как назло, провода в кабели не имели цветной маркировки, были одинаково серого цвета. Время, отведенное на заключительные операции, подходило к концу.
Я дождался, когда ко мне подъедет Вильданов, сел к нему в машину и велел гнать на командный пункт. Вот здесь я сделал свою стратегическую ошибку, поставившую старославянский «хер» на моей карьере. Вместо того, что бы как все предусмотрительные службисты, доложить о случившимся своему непосредственному начальнику Хантимирову и тем самым поставить его в известную позу перед руководством, я вломился на КП, прорвался к Сафонову, оттянул его в сторону за рукав и сказал:
- У меня обрубили датчики!
- Не понял! Как обрубили, кто обрубил?! Я кратко рассказал об увиденном.
Сафонов подвёл меня к Малунову. Ему пришлось доложить подробней. Во время моего доклада к нам подскочил новый начальник Полигона генерал-майор Ильенко. Несмотря на то, что мой доклад был сделан практически шёпотом, его чуткий слух, видимо, уловил тревожные нотки:
- Что, что случилось? - вмешался генерал. Малунов кратко обрисовал ситуацию.
- Покажите мне эти кабели, товарищ подполковник! - это уже мне. Я представился, пропустил его вперёд и подвёл к своей машине. В нарушение установленных правил Ильенко сел на переднее сидение, тогда как на нём, рядом с водителем, должен находиться старший машины, то есть я. Но так уж было принято в Союзе, что рядом с водителем всегда размещался старший начальник, тогда как мо всём мире на этом месте сидел помощник, телохранитель или лакей.
Первые минуты ехали молча. Я перебирал в уме возможные ответы на ожидаемые вопросы генерала. Считал, что готов к общению. Но первый же вопрос Начальника Полигона выбил из под меня заготовленную платформу.
- Почему у вас водитель не стрижен? Я вроде бы нашёлся:
- Я его сегодня впервые увидел в пять часов утра на разводе автотранспорта. Обратил внимание на его внешний вид, но оказался перед выбором - стричь солдата или выехать на заключительные операции. Вынужден был выбрать второе.
Почувствовал, что меня понесло. У меня было опасное свойство ожесточаться и ускорять вращение мозгами, когда начальство ставило меня в дурацкое положение, не адекватное обстановке. Я, конечно, солгал генералу. С этим водителем я колесил по Полигону уже второй месяц.
Последовал следующий вопрос, достойным продолжением первого:
- А вы сами почему не стрижены?
- Потому, товарищ генерал-майор, что начальник тыла со своими службами приезжают на испытательную площадку в день испытания позднее начальника Полигона. А испытатели готовят объекты испытаний непрерывно, не имея возможности не то что, что постричься, но и смыть с себя пот и пыль.
- Вы не забывайтесь! - Это единственное, что я услыхал на свой свой ответ, похожий на крик души.
Подъехали к тому месту, где кабели были разрублены в нескольких местах. Я спросил разрешение остановить машину и предложил Ильенко осмотреть повреждения.
- как вы думаете, что же произошло и почему перерубили только кабели вашей методики? - задал вопрос генерал уже с человеческой интонацией.
- Действовал кто-то хорошо осведомленный об организации испытаний. Была выбрана методика, выведение из строя которой не скажется на результатах испытаний и, следовательно, не вызовет острой реакции особого отдела.
- А почему кабели не охраняются?
- Этот вопрос в своё время мы задавали на партийных собраниях всем командирам. Пока не получили откровенный ответ от начальника штаба, что это экономически не целесообразно. При организации охраны необходимо выполнить все требования уставов. Оградить пост, установить постовые грибки или вышки, увеличить численность подразделений охраны…
. - Вы хорошо осведомлены. - Эти слова генерала прозвучали как комплимент.
- Двадцатилетняя служба на Полигоне обязывает.
- Садитесь в машину, возвращаемся!
На обратном пути генерал Ильенко повернулся ко мне в пол оборота и продолжил обсуждение вопроса охраны испытательных площадок. Я откровенно делился с новым командиром своими многолетними наблюдениями. В заключение он порекомендовал:
- Вы сами, в первую очередь, должны быть заинтересованы в сохранности кабелей своей методики.
- Понял, товарищ генерал, если будет приказ о командировании офицеров на испытательные площадки с личным оружием, я обеспечу организацию охраны кабельных линий! - И опять услыхал невразумительное:
- Не утрируйте!
Возле КПП командного пункта Ильенко остановил машину и со словами: - Можете быть свободны! - вышел из неё. Сделал несколько шагов, остановился, повернулся в мою сторону и угрожающе промолвил: - Я вас запомнил!
Окончательно запомнить себя я предоставил возможность командиру через несколько месяцев после этого случая. Но это совсем другая история!