Что общего между Введенским и Вианом? - Да то, что оба они на "В"!
Тут вот на всяких форумах продолжается нескончаемая дискуссия на вечную тему: Россия - это полноправная область культурной Ойкумены, или, всё же, этакая кошмарная Азиопа, пустопорожнее место, "по которому скачет лихой человек"?
Формулируется это вопрос по-разному, но, в общем-то, это всегда он, один и тот же, легко узнаваемый, если уж не со времён переписки Ивана IV Грозного с князем Андреем Курбским, то уж точно, с начала хождения в тогдашнем, тиражируемым при свечах, гусиным пером, Самиздате "Философических писем" известного на Москве городского сумасшедшего, отставного лейб-гвардии гусара Петра Чаадаева.
Однако же я, поберегая остатки здоровья, в этих прениях участия не принимаю.
Хотя, порою, очень даже хочется, прямо так-таки и подмывает!
Иной раз, верите ли, ну, до того проймёт - взмахну вдохновенно, словно пианист, кистями рук над клавиатурой, выпячу челюсть... ан вовремя опамятуюсь, приму себе пол-таблеточки феназепама - и айда на пруд, уток тамошних лавашем угощать.
Ну, правда, каюсь: нет-нет, да и не удержусь - выскажу уткам что-нибудь сокровенное, особенно накипевшее.
Дело известное - ещё св. Франциск Ассизский проповедовал птицам...
Разлюбезное это занятие!
Во-первых, утки, в угаре перераспределения между собой ниспосланной халявы, не отвлекаются на полемику и пререкания со мною, во-вторых, прочие гуляющие из публики, меняя исподволь траекторию своего движения, начинают обходить меня, на всякий случай, сторонкой.
Что, как вы понимаете, существенно улучшает качество променада в рассуждении его приватной безмятежности.
(Эх, видел бы меня в такие минуты профессор Снежневский, не к ночи будь помянут!)
Заметьте себе - я иду в парк, но отнюдь не в пивную, как поступил бы всякий нормальный человек.
Во-первых - строжайшая самодисциплина, а во-вторых - там, в пивных, безвылазно торчат многочисленные внучатые племянники агента Бретшнейдера, напряжённо ожидающие высказываний простодушных посетителей в адрес вконец загаженного анархически настроенными мухами портрета августейшей особы.
В поте лица, с узнаваемыми, близковато посаженными шмыгающими глазами, добывают хлеб свой насущный...
Я, знаете ли, вообще, с некоторых пор положил себе высказываться лишь по вопросам истории литературы, да и то, стараясь избирать вопросы исключительно мелкие и наимельчайшие.
Вот, к примеру, взошла мне тут на ум одна странная, диковатая какая-то, на первый взгляд, параллель:
Вчера по "Культуре" показали документальный фильм об Александре Введенском - "Введенский: кругом возможно Бог", режиссёра Варвары Уризченко.
Превосходный, очень сильный фильм, кто не видел - посмотрите его непременно.
Впрочем, неизвестно, когда такая возможность вам ещё представится, поскольку с 2005 года показали его лишь во второй раз.
Что, впрочем, вполне понятно - Александр Введенский - это вам не Володька Шарапов, тем более - не Штирлиц, кому, он, собственно говоря, интересен?
Ну да не беда, фильм в Сети можно скачать.
Примечателен фильм и тем, что в нём, впервые на моей памяти, произнесено вслух имя человека, повинного в смерти Хармса, уготовавшего мученический венец Заболоцкому, создателя т.н. "Дела детских писателей", знаменитого питерского чекиста Бузникова. Раньше это имя было известно, в основном, достаточно узкому кругу специалистов по истории ОБЭРИУ.
Он, этот Бузников, скажу вам по секрету, выйдя в отставку из дорогих Органов, не опочил на лаврах, праздно сидючи без дела, но занимал в Ленинграде различные руководящие должности, а полностью нашёл себя, по второму кругу самореализовался, в качестве директора школы. И, попутно, для дополнительного приработка, занимался преподавательской деятельностью.
Ну, вот что б вы думали, преподавал он ленинградским школьникам?
Правильно - историю. И как вы только догадались...
Но это так, заметка на полях...
Варвара Уризченко, говоря о мученической кончине Введенского, не остановилась на стандартной констатации того факта, что, дескать, "место захоронения Александра Введенского неизвестно", но и объяснила, отчего, собственно, оно неизвестно.
Да оттого, что, будучи арестован а сентябре 41г. в Харькове, он, разумеется, безо всякого суда и следствия, был затиснут, вместе с сотнями прочих "подозрительных " в тюремный эшелон, и повезён в Казань.
Но до Казани не доехал. Поскольку умер в пути. Погиб при невыясненных обстоятельствах.
(Боже, сколько времени мог тащиться по объятой войной стране этот кошмарный эшелон от Харькова до Казани? На третьем-то месяце войны - хаос и неразбериха тотального отступления, бомбёжки, воинские составы, беженцы...)
И, поскольку считается достоверно установленным, что в пути заболел Введенский дизентерией, то, наиболее вероятно, тело его, в рассуждении санитарно-гигиеническом, конвой просто вышвырнул из поезда в равнодушное окружающее пространство.
Авторы фильма предполагают, что выбросить под откос его могли умирающего, но ещё живого, однако усомнюсь - из многочисленных воспоминаний известно, что, по инструкции, тело умершего арестованного, даже очевидно мёртвого, могло покинуть пределы Зоны не иначе как после того, когда специально изобретённым для этой цели стальным штырём, наподобие пешни, а, за отсутствием такового - штыком, ему в нескольких
местах проткнут грудную клетку...
"Вологодский конвой шуток не понимает"...
Архив же его, пресловутый "чемодан рукописей", оставшийся у жены, был ею вскорости, на всякий случай, сожжён...
Что, впрочем, никак не помогло ни Введенскому, ни ей - сама она была впоследствии арестована (За что? За то, что была женою детского поэта и матерью двоих его детей?), и погибла в лагере.
(А дети?! Куда же девались их дети?! Какая участь постигла их?)
И теперь уж ни я, ни вы, вообще никто и никогда не прочитает большей части им написанного, в том числе и романа, над которым он работал в последние годы своей жизни (точнее, своего жития), и от которого до нас дошло ЛИШЬ НАЗВАНИЕ.
"Убийцы, вы - дураки! " -вот как назывался этот роман.
А хорош он был или плох - не нам судить, этого мы никогда уже не узнаем.
Такие дела.
Вот Дарью Донцову или Татьяну Устинову - читай себе, сколько влезет, пока с души не своротит, а Александра Введенского - уже никогда.
...И пришла мне тут на ум одна спорная, скорее всего глуповатая, аналогия.
(Уж если "поэзия должна быть глуповата", то эссеистика - тем более. Если конечно, мои убогие "попытки текста" тянут на эссеистику. Что навряд ли...).
Приблизительно в то же время, в первой половине душераздирающего двадцатого века, жил во Франции другой странный литератор. Вообще-то он был музыкантом, но ещё и книжки писать успевал.
Звали его Борис Виан.
Один из его романов был странен до чрезвычайности. Назывался он "Пена дней".
И широким массам общественности его творчество совершенно, решительно не нравилось. Она, общественность, инициировала иски к писателю, обвиняя его в порнографичности, аморальности, и ещё Бог весть в чём.
Хуже того, она СЖИГАЛА и уничтожала тиражи его книг!
Что вынуждало странного писателя постоянно менять псевдонимы и всякий раз писать под новым именем.
Всего, кажется, установлено около двадцати пяти его псевдонимов!
И вот, при всём этом отторжении широкими читательскими массами, роман Виана "Пена дней" переведённый на все языки мира, до наших дней преспокойно дошёл - вон он стоит у меня на полке - той, что на букву "В"...
А сам Виан, хоть и отмерян ему был век до обидного недолгий, умер своей смертью - следователь Бузников со товарищи не избивал его на допросах, заставляя подписать признание в том, что пишет он свои тексты не просто так, по склонности мыслей, но "имея целью отвлечь трудящихся от социалистического строительства".
И не возили его под конвоем ни в Казань, ни в Тмутаракань, ни даже, по подведомственности, на Тулонскую каторгу....
Одним словом," ...он не мылил петли в Елабуге и с ума не сходил в Сучане".
И вот кажется мне, что в отличии судеб двух этих странных литераторов, живших, приблизительно, в одно время, но в разных обществах, и кроется тот таинственный алгоритм, согласно которому, на той же книжной полке, что и Виан, вместо романа Александра Введенского имеется у меня лишь пустота, дырка, словно дыра на месте выбитого зуба....
Выбитого следователем Бузниковым и иже с ним.
(У Введенского? У меня? У всех нас? У русской культуры? Пойди, разберись...)
Это тот самый алгоритм, который знаменитый юродивый Тимофей Архипов ещё в веке 17 сформулировал, как припечатал, на века вперёд: "Нам, русским, не надобен хлеб - мы друг друга едим, и с того сыты бываем!".
И за триста с лишним последующих лет прыгнуть ни на вершок выше этого хрена не удалось.
А что до полемики с носителями идеи народа-богоносца и особой, несказанной духовности России - я охотно приму в ней участие.
Причём, местом сбора для проведения дискуссии предлагаю назначить могилу Александра Введенского.
Немедленно, как только она будет обнаружена...
А до той поры - позволю себе пребывать при своём мнении.
Примите, и проч.