Конференция в Брюсселе: борьба труда и капитала
В Брюсселе состоялась встреча представителей профсоюзов новых стран Европы. Новые страны, как ни парадоксально спустя 25 лет, это Россия и ее соседи по бывшему Советскому Союзу, а Брюссель был выбран Международной Конфедерацией труда поскольку в нем расположена его штаб-квартира.
Присутствовали коллеги из Армении, Казахстана, Молдовы, Белорусского Конгресса демократических профсоюзов, Федерация Профсоюзов Украины и Конфедерация свободных профсоюзов Украины, а также ФНПР. Я представлял Конфедерацию труда России.
Тематика была актуальнее некуда: сокращение социальных расходов и проблемы налогообложение.
Общим местом является замедление темпов роста мировой экономики.
В России, Украине, Беларуси и Казахстане вообще происходит спад, но ввиду, прямо скажем, не очень значительной роли в мировой экономике, наши страны особого внимания не привлекают (напомню, доля Европы в мировом ВВП - 25%, США - 23%, Японии 8% и Китая около 10%, доля России после событий последней пары лет упала до 1,5%).
Графики по разным странам отличаются, но общий коридор не столь широк.
При этом экономика стран первого мира крайне зависит от внешней торговли. Доля экспорта к ВВП Еврозоны выросла с 40% до 45%, а в Германии и до всех 52%. Это свидетельствует о росте европейской конкурентоспособности, но и делает экономики Старого континента более чувствительными к спросу за рубежом. Вопреки мнению российских либералов, санкционная война с Россией отразилась на ВВП Европы, сократив его рост примерно на 0,5%. Но сказанное означает, что существуют проблемы со спросом в самом Евросоюзе, то есть уровень доходов населения недостаточен для поддержания хороших темпов роста экономики.
По сравнению с 2004 годом повсеместно, за вычетом Германии, сократилась доля инвестиций к ВВП (в целом с 22% до 19%). Отчасти этот процесс носил оздоравливающий характер, так как расчистил рынок от многих спекулятивных проектов, но в общем индикатор нельзя воспринимать в качестве оптимистического. Особенно стоит отметить падение инвестиций в периферийных странах Европы, которые, очевидно, и являются слабым местом Евросоюза.
Для исправления ситуации был принят план Юнкера, предполагающий выделение 21 млрд. евро в качестве гарантийного фонда для частных инвестиций. План эффективно сработал, так как ожидаемый от него результат предполагает привлечение 315 млрд. евро частных средств (в 15 раз больше) для кредитования экономики. Но деньги по понятным причинам вкладываются лишь в низкорискованные проекты. В результате они направляются в Германию и Швецию, но никак не в Грецию или на Балканы. В целом, на данном этапе только два проекта одобрены по странам, где проводится жесткая экономия (Хорватия и Ирландия).
Главным вызовом, который брошен перед человечеством, по-прежнему является неравенство. Именно оно, формируя армии безработицы и нищеты, закрывая доступ к образованию и культуре, и является причиной всех политических конфликтов, включая рост религиозного экстремизма. И в мировом, и в национальном масштабах картинки весьма показательны, но что важнее отметить - процесс имущественного расслоения после 1980 года динамично нарастает. Ограничивая рост покупательного спроса, он в том числе является тормозом для развития экономик, а превышение нормы прибыли над ростом ВВП усиливает концентрацию капитала. То есть, мы имеем дело с самопроизводящимся процессом, причем в масштабах мира.
Государственные расходы и политика строгой экономии
Показательно, что за 80 лет, прошедших после Великой Депрессии, механизмы преодоления кризисов остались в целом прежними. Вывод экономик из провала 2008 года был достигнут благодаря увеличению государственных вливаний на поддержку доходов населения. Результат был достигнут, но разбалансировка бюджетов в итоге вызвала обратный процесс бюджетной экономии, означающий лишения для большинства населения, но не решающий ни одну из стратегических проблем.
Начиная с 2013 года происходит сжатие государственных расходов, которое с 2016 года рискует приобрести обвальный характер.
Россия не находится в стороне от остального мира. Более того, наша практика сокращения затрат на образование, медицину и реальные пенсии гораздо более масштабна, чем в большинстве стран Еврозоны.
Резкое падение расходов иногда бывает связано с распадом государств вообще (Йемен) или демилитаризацией (Эритрея), но в целом представляет собой осознанную практику. Причем, оценивая сокращение бюджетных трат, стоит обратить внимание на показатель доли налогов к ВВП (таблица здесь - https://en.wikipedia.org/wiki/Government_spending#As_a_percentage_of_GDP). Чтобы кормить чиновников и силовые службы, достаточно и 10%, что демонстрируют страны Тропической Африки, чтобы выплачивать пенсии, обеспечивать хороший уровень образования и медицины - нужна доля в 35-40%. Соответственно, сокращение госрасходов в странах третьего мира в первую очередь бьет по продовольственным и образовательным программам, что в условиях бесконечной отчаянной нищеты неизбежно усиливает роль проповедников ультраправого экстремизма. Да, именно ультраправого, поскольку отличие между ИГ и европейскими, включая российских, фашистами носит стилистический, а не содержательный характер - все они за традиционные ценности и подавление прав человека ради более высоких "ценностей".
В развитых странах увеличивается налогообложение трудящихся и повышается пенсионный возраст, в меньшей степени затрагиваются образование и медицина. В странах третьего мира также увеличиваются налоги на потребление, и вовсю режутся программы помощи малоимущим.
Во всех без исключения арабских государствах, в Индостане и Тропической Африке снижаются субсидии бедным семьям, в СНГ сделан акцент на снижение зарплат и пенсий, а в странах с высоким доходом ведется политика на ослабление профсоюзов и снижение пенсионных выплат. Заметим, что все это происходит на фоне пусть вялого, но роста мировой экономики, в общем и целом опережающего прирост населения.
Европейская бедность и реформа пенсионного обеспечения
Как следствие кризиса 2008 года, в Европе вырос уровень бедности. В Нидерландах абсолютно несущественно, очень сильно в Балтии и на юге. При этом следует отметить, что европейская оценка бедности отличается от российской. Она считается от медианного дохода. Медианный доход определяется, соответственно, как уровень, ниже (или выше) которого получает половина населения. Если уровень жизни на 40% ниже медианного дохода, то человек считается бедным. Соответственно, рост числа бедных может быть вызван не ростом цен при замороженных зарплатах и социальных выплатах (как в России), а ростом неравенства. Если сверхбогатые люди наращивают доходы, а у остальных семей доходы не растут (но и не снижаются), то уровень бедности увеличивается. Это важно понимать для оценки графиков.
В смысле роста бедности и сокращения бюджетных издержек интересно сравнить пенсионную систему в Европе и в России. Она отличается не только размерами выплат и возрастом выхода, но и самой системой построения. В РФ, как известно, налицо плоская шкала подоходного налога и регрессивная система социальных взносов. То есть, кто больше получает, тот меньше платит. Это стимулирует топ-менеджеров к установлению самим себе фантастических зарплат. Сама пенсия состоит из твердого минимального размера (около 80 евро) и страховой части, вроде бы зависящей от зарплаты работника, но мало влияющей на размер выплаты. В теории, есть еще накопительная часть, но на практике правила по ней меняются ежегодно, а в последние несколько лет накопительные фонды изымаются для закрытия бюджетных дыр.
В Евросоюзе выделяются две группы стран: Старой и Новой Европы.
Начнем с последней. На Балканах активно развивается накопительная система, а система НДФЛ плоская. Занятость в официальной экономике составляет всего 30-50%, что крайне отрицательно сказывается на пенсионной системе, поскольку пенсионный фонд не получает отчислений с двух третей работников. Сама гротескная ситуация в Косово, где официальная занятость не превышает 20%. Страна живет благодаря перечислениям гастарбайтеров. Россия, кстати, недалеко ушла от Косово, поскольку у нас число неофициально занятых работиников оценивается в 28-50 млн. человек, то есть 30-60% занятых. Если Косово живет за счет заробитчан, то Россия жила за счет нефти. Поскольку время это закончилось, надо привыкать к мысли, что россиянам придется ехать на низкоквалифицированные работы в соседние страны. Не столь масштабно, как украинцам и молдаванам, наверное, но слово "гастарбайтер" лет через 5-7 обретет другие смысл и содержание.
Далее, отличие Балкан от Старой Европы заключается в том, что все взносы в пенсионный фонд платят сами работники. В Евросоюзе в основном отчисления в Пенсионный фонд осуществляет работодатель, и они достигают 30% от фонда оплаты труда. Несмотря на это, на Балканах достигнут высокий коэффициент замещения: от 40% в Сербии и БиГ, 55% в Хорватии до 66% в Черногории, 80% в Македонии. Степень замещения в Старой Европе аналогична и составляет 60-70% утраченного заработка (в России чуть менее 40%, то есть, выходя на пенсию, работник получает доход в 2,5 раза меньше его прежней зарплаты).
Затем, на Балканах и в Старой Европе очень отличается шкала пенсионных выплат. В Бельгии, к примеру, разница между минимальной и максимальной пенсиями не превышает двух раз. На Балканах присутствует двухкратный разрыв между минимальной и средней пенсиями (в Македонии 90 и 190 евро, в Сербии 115 и 217 евро, в Черногории 94 и 324 евро). Максимальная пенсия, соответственно, гораздо выше. В БиГ в среднем пенсионеры получают 178 евро, но максимальная выплата достигает отметки в 1100 евро, в Хорватии 402 и 1200 евро, а в Черногории, где минимальный размер выплаты установлен на уровне 94 евро, средняя пенсия составляет 324 евро, а максимальная 1023 евро.
В Украине, к примеру, минимальная пенсия составляет около 40 евро, а в России около 80 евро.
В Старой Европе размер пенсии колеблется около 2000 евро. При этом пенсии налогооблагаются. Например, на медстрахование отчисляется 3% пенсии в Бельгии и 7% в Германии. Но это относится не ко всему размеру выплаты. В Бельгии, к примеру, первые 7000 евро годового дохода вообще не облагаются налогом.
В Нидерландах минимальная пенсия 1200 евро, ее получают лица, прожившие в стране не менее 50 лет и составляет 29% средней зарплаты. Это сумма - гарантированная государством, своего рода минимальное пособие. Далее, есть трудовая пенсия, размер которой зависит от средней зарплаты за весь период работы. Ей охвачено 90% работников. Теоретически, это добровольный элемент пенсии, так как он опирается от коллективных соглашений, а не закона. В России буквально днями правительственные чиновники отметились предложением ввести аналогичную систему, правда, без реальных профсоюзов, права на забастовку и коллективных соглашений. То есть, проще говоря, сохранить только минимальную пенсию, а все выплаты сверх того поставить в зависимость от собственного желания работника отчислять долю полученной зарплаты в Пенсионный фонд. И все это со ссылкой на Новозеландский опыт, где минимальная гарантированная государством пенсия составляет 40% от утраченного заработка. Если применить опыт Новой Зеландии к России это означает минимальную гарантированную пенсию в 11.000 рублей, то есть ее двойное повышение по сравнению с современным уровнем. Но повышать минимальную пенсию российские чиновники не собираются, а собираются отнять даже имеющиеся выплаты, нагло вводя в заблужение общественность относительно зарубежной практики.
Теперь о сути сегодняшей пенсионной полемики в странах первого мира. Реформы происходят в 27 странах ОЭСР из 34-х (среди исключений Турция, Эстония, Болгария и отвоевавшая передышку Греция). В первую очередь, речь идет о повышении пенсионного возраста. В среднем для 14 стран ОЭСР, принявших подобное решение, речь идет о повышении пенсионного возраста для мужчин с 64 лет сегодня до 65,5 лет к 2050 году. В разрезе отдельных государств цифры более показательны. Так, в Бельгии он вырастет с 65 лет до 67 лет к 2030 году. Аналогичная ситуация в Канаде. В Дании, Чехии, Ирландии и Великобритании планка возрастает до 68 лет. Наименьший пенсионный пока возраст отмечен в Словении (59 лет), наиболее высокий в Норвегии, Израиле и Исландии (67 лет). Но есть исключения, скажем, члены парламента Бельгии при определенном условии могут выйти на пенсию в 52 года.
Затем, происходит выравнивание возраста выхода на пенсию между мужчинами и женщинами. Отличие сохраняются только в 13-ти странах ОЭСР и составляют от нескольких месяцев (Словения) до пяти лет (Австралия, Чили, Израиль и Польша).
Также, меняется подход к начислению пенсии. Так, в Бельгии за основу пенсии берут среднюю зарплату за всю жизнь человека. То же самое предполагается во Франции. Ранее можно было взять период наиболее высокой зарплаты работника (в России, к примеру, любые последовательные пять лет). То есть, условия становятся все более жесткими.
Страховой стаж обычно 15-20 лет, но в Германии всего 5 лет, а в Бельгии нет минимума, правда, и выплата будет небольшая. В действительности, люди прекращают работать раньше. В среднем в Евросоюзе в 62 года (в Швеции в 65 лет, а в Италии в 61 год).
Политика жесткой экономии, взятая сегодня в качестве бюджетного ориентира, приведет к тому, что к 2050 году реальные пенсии в Европе сократятся на 10-15% в разных странах. В Швеции, например, на 9%. Так как Пенсионные фонды в среднем капитализтируются на 2% в год, экономия объясняется отсутствием бюджетных средств.
Кому должны страны первого мира?
Но куда же уходят деньги из стран Первого мира? Кому они должны и почему самые богатые страны мира имеют проблемы с сохранением достигнутого уровня жизни?
Начнем с того, что происходит перераспределение налоговой нагрузки. В условиях глобализации капиталов и утекания их в зоны льготных режимов налог с бизнеса уменьшается, а возникающие бюджетные дыры возмещаются ростом налогов с трудящихся. За последние 40 лет доля налогов на потребление выросла с 12% до почти 20%, в то время как налог с корпораций и НДФЛ сократился с 38% до 33%.
При этом государства прибегают к программам заимствования. Но должны страны первого мира должны вовсе не России и Африке, а самим себе. Если мы говорим, к примеру, о США, то лишь 1/3 их долга приходится на внешние заимствования, причем преимущественно из Японии и Китая, которые таким образом стимулируют собственные экспортно ориентированные экономики, поддерживая спрос. Следует отметить, что т.н. "китайское производство" на самом деле не вполне китайское. 60% продукции, импортируемой Китаем, производится на предприятиях, принадлежащих некитайским компаниям, причем в отношении высокотехнологичной продукции можно говорить уже про 90%. Производство на территории Китая в значительной степени сводится к сборке, а сами микросхемы поступают из США и стран Евросоюза. Соответственно, при всех внешнеполитических амбициях КНР находится в абсолютной экономической зависимости от стран Запада, извлекая, впрочем, свой доход от международного разделения труда.
Показательна в качестве примера корпорация Intel, крупнейший производитель микропроцессоров, микросхем и электроники. Из 11 заводов этой компании, производящих собственно микросхемы, в США находится восемь. Из шести заводов, где схемы собираются, в США расположен лишь один. Понятно, что перенести сборку можно в самые разные страны мира, а вот высокотехнологичное производство возможно лишь там, где имеется соответствующий уровень НИОКР и квалифицированной рабочей силы.
Например, хотя на iPod производства Apple и написано, что они произведены в Поднебесной, в Китай поступает только $3,7 из оптовой цены в $224, хотя вся сумма формально засчитывается в китайский экспорт и учитывается при расчете ВВП Китая. Отсюда и формальный отрицательный баланс во внешней торговле Китая и США. Он носит чисто бухгалтерский характер, поскольку деньги американского потребителя по факту получают американские же компании, а вовсе не китайцы, которые довольствуются ростом занятости и небольшой маржой.
Главной причиной дефицитности бюджетов развитых стран, бесспорно, является уход ТНК из-под налогообложения. То есть, крупные корпорации, открывая производства в одних странах и размещая головные офисы в других, фактически сами устанавливают для себя налоговые обязательства. Понятно, что эта практика не абсолютно, но довольно масштабна. Налоговыми убежищами служат не только далекие тропические острова, но и многие страны самой Западной Европы.
К примеру, всемирно известный производитель зубной пасты Колгейт в 2004 году перевел свой головной офис в Швейцарию, хотя практически все его производство по-прежнему находится во Франции.
Ведущие ТНК скрываются от налогов в Люксембурге, на британских островах Джерси, в Швейцарии. К примеру, 13 работников офиса Макдональдса в Люксембурге генерируют 3 млрд. долларов прибыли, в то время как по месту реального расположения производства демонстрируется незначительная прибыль или даже убыточность.
Гротески мировой экономики давно уже никого не удивляют. Имея всего 30.000 жителей Британские Виргинские острова зарегистрировали на своей территории офисы 40.000 международных компаний и стали вторым по величине инвестором в Китай. Половина всех иностранных инвестиций в Россию приходится на Кипр. В 2011 году объем этих "кипрских" инвестиций в четыре раза превысил собственный ВВП острова. Проще говоря, российские компании, включая государственные, уходят из-под налогов в российский бюджет, отмывая сверхприбыль, часть из которой потом возвращается в Россию, но уже в качестве неналогооблагаемых "инвестиций". Прямым следствием являются низкие зарплаты и пенсии, сокращение коечного фонда и снижение уровня образования. В общей сложности на Кипре зарегистрировано свыше 2000 российских компаний, и далеко не вся отмываемая от налогов прибыль возвращается потом в РФ - значительная ее доля затем идет на приобретение недвижимости в Великобритании и Франции.
Общий объем недополученных поступлений из-за налогового планирования ТНК оценивается в $100-240 млрд. или 4-10% налога на доходы корпораций. Благодаря разветвленной международной сети, наличию возможностей привлечения высококвалифицированных юристов и подкупа местных чиновников ТНК по самому факту своего существования имеют возможность извлечения дополнительной прибыли, так как уменьшают подобным образом налоговую нагрузку на 2,7-4,5% по сравнению с менее крупными компаниями, работающими на национальном или местном уровне.
По очевидным причинам интересы национальных государств и транснационального капитала входят в противоречие. Одним из направлений приложения усилий является укрепление налоговых служб. В Италии каждое вложенное в фискальные органы евро обеспечило рост налоговых сборов в 3,6 раза. В Испании государственный план пресечения финансового мошенничества и развитие аудита вдвое увеличили объем средств, скрываемых от налогов. В Великобритании, Норвегии и Финляндии каждый налоговый инспектор в среднем обеспечивает поступление в бюджет от 600 тысяч до 1 млн. евро.
Правительства Евросоюза предпринимают меры по выявлению налоговых убежищ, поскольку не принятие мер предполагает снижение уровня жизни европейцев, замораживание спроса, и, как следствие, экономическую стагнацию. Однако следует отдавать отчет, что любая борьба вокруг денег приобретает отчетливый политический характер. Транснациональный капитал через своих ставленников, подкуп политиков, а иногда и непосредственно в лице лиц подобных Берлускони и Трампу участвует в формировании органов власти и политической линии. Концентрация капитала, рост экономического неравенства способствуют и росту политического влияния крупнейшего бизнеса, что отражается в практике "бюджетной экономии". Разумеется, политическая демократия, свобода профсоюзов и СМИ противопоказаны при реализации подобной стратегии. В странах первого мира сложно говорить о свертывании демократии, но сохранение нынешних тенденций неизбежно будет ставить этот вопрос в повестку дня. Политическая зима в России и других странах постсоветского пространства, преследование рабочих активистов в Азии, правый ренессанс в Латинской Америке и экономия на пожилых работниках в Европе являются звеньями одной цепи, проявляющимися различным образом в зависимости от местных условий.
В этом смысле показательно, что, хотя непрозрачность движения капитала влечет к очевидному ухудшению социального положения в странах первого мира и снижению темпов роста, в десятку государств с наибольшей финансовой секретностью, с учетом масштабов деятельности, конечно, входят США и Германия, от которых несильно отстают Япония и Великобритания. Степень закрытости информации в этих юрисдикциях сравнима, по оценкам МОТ, с практиками Швейцарии, Гонконга, Каймановых островов и Макао.
Как отмечалось выше, не только зарплаты, но и пенсии европейских работников напрямую связаны с результатами коллективных переговоров с работодателями. Соответственно, увод активов в офшоры, запутанная бухгалтерская отчетность и отказ от предоставления информации под предлогом коммерческой тайны затрудняют такие переговоры и радикализируют противостояние. Совершенно невозможно вести диалог о повышении зарплаты, если менеджеры рассказывают об убыточности бизнеса, но при этом наотрез отказываются предоставить сколь-либо ясные сведения о характере издержек. Вполне естественным ответом в этих условиях является забастовка, однако трудящиеся находятся в заведомо невыгодных условиях по отношению к работодателям, а перевод производства в страны третьего мира с авторитарными режимами, расширение зон неполной и неофициальной занятости, развитие "гибких моделей трудовых отношений" усложняют рабочую борьбу по сравнению с 60-70-ми годами. К сказанному стоит добавить диффузию традиционных рабочих партий, в реальной политике сблизившихся с консервативными кругами. Ответом на перерождение социал-демократий становится усиление новых левых как извне (Сириза, ПОДЕМОС, Дер Линке), так и внутри широких левых партий (Сандерс в Демократической партии США, Корбин в Лейбористской партии Великобритании).
Выбор будущего и страна вне дискурса
Остается дополнить, в целом в мире сегодня происходит дискуссия о выборе пути будущего развития. Картина фрагментарна в разных странах, и можно привести примеры как "строгой бюджетной экономии", так и управляемой эмиссии с повышением внутреннего спроса. Проблема прикрытия офшорных зон является одной из приоритетных, хотя не единственной. Столь же правильно будет отметить, что Россия находится вне этой дискуссии, поскольку сросшийся воедино с чиновничеством отечественный корпоративный бизнес успешно подменяет реальную повестку пропагандистским лубком эпохи ХIХ века. Это позволяет его носителям обеспечить великолепный уровень личностного обогащения, но направляет страну по уровню политического развития, социального расслоения, доступности образования и экономическим показателям в направлении все того же XIX века.
