Рассказ -- Приключения бутерброда
Приключения бутерброда
-…Облучатель создает вокруг объекта темпоральное поле! И он готов к перемещению! Во времени! - Глаза Эврикузина горели так, что тонкая металлическая дужка очков раскалилась и приготовилась стекать каплями на розовые, не по-научному нежные щёки. - Петролич сказал, это прорыв! Одно плохо - темпо-аккумулятор пока маловат. На мой эксперимент мы почти полгода энергию накапливали…
- Круто! - Улитов с уважением покачал круглой, коротко стриженой головой. - И чо? Перемещается?
- Улитка, ты меня слышишь? Полгода накапливали! Как я мог проверить? С утра поставил объект на облучение, сейчас испытаем. Вы, - юный изобретатель сделал торжественную паузу, - станете свидетелями исторического события!
- А где Петролич? - продолжал оппонировать Улитов. - Он тебе разрешил?
- Он мне поручил! - снисходительно ответил Эврикузин. - Сказал: вы достаточно зрелый и ответственный студент, чтобы провести испытание самостоятельно! Мы с ним вместе обсудили и выбрали объект. Это очень серьёзный вопрос, кстати. Решили взять неживой биологический предмет, чтобы заодно посмотреть, как излучение влияет на биомассу. Вот ты, Улитка, что предложил бы?
- Ну, может, дохлую кошку? - нерешительно попробовал Улитов.
- Неплохо, - с некоторым разочарованием согласился Эврикузин. - И тоже съедобный. Жора, а ты?
- Кгысу? - что-то быстро проглатывая, ответил Зажоренко, меланхоличный медлительный толстяк.
- Жора, чем ты слушаешь? Говорю ещё раз: не-жи-вой. То есть, крыса не подходит. И мы с Петроличем, - к нему вернулось вдохновение, - выбрали более смелое, радикальное решение. Объект - обычный бутерброд с ветчиной. Он помещается под облучатель на вот эту подставку, - развернувшись, Эврикузин сделал два шага вглубь лаборатории и красиво показал на ободранную табуретку голубого цвета. - Облучатель включается на четыре часа, и - татам!..
- О!
На мгновение все замерли, созерцая облучатель и подставку.
- А где сейчас объект? - бестактно спросил Улитов. - В смысле, где бутерброд?
- Как это - где?
Словно проснувшись, Эврикузин уставился на табуретку. К сожалению, её деревянное сиденье, изрядно потертое пятыми точками ученых и лаборантов, не хранило никаких следов темпорированного бутерброда.
- Не понял… - двигаясь по дуге, изобретатель осторожно подошел к прибору и осмотрел подставку, пол и зачем-то облучатель. - Но он же был здесь, когда мы вошли… Жора?
- Э-э? - жалобно сказал Зажоренко.
- Ты что сейчас жевал? - Эврикузин сжал кулаки и шагнул к приятелю. - Смотри мне в глаза! Ты ничего здесь не брал?
- Э-э… - ответил Зажоренко ещё жалобнее. Казалось, он сейчас заплачет. - Я теперь умру? Он был ядовитый?
- Он был темпорированный! - снисходительно встрял Улитов. - Так что, может и умрешь.
- Ты! Сожрал! Полгода зарядки аккумулятора! - заорал Эврикузин. - Да тебя надо немедленно препарировать и достать мой драгоценный бутерброд!
- Не надо! - Зажоренко прикрыл живот пухлыми ладошками. - Неужели для тебя эксперимент дороже друга?
- Конечно!
- Нет, так тоже нельзя, - вступился за вероятную жертву Улитов. - Может, как-то иначе? Например… Например, проводи испытания с бутербродом внутри Зажоренко, а?
- Внутри? - Эврикузин растерялся. - Но как я отслежу происходящие с объектом изменения? В этом же весь смысл!
- Я против!
- Кто тебя спрашивает, проглота? У человека курсовая горит, а он сожрал и против! Изменения отследим по Жориному состоянию, - Улитов хлопнул обескураженного друга по плечу. - Давай, где пульт? Куда ты хотел отправить бутерброд?
- Сперва - в будущее, - Эврикузин достал из ящика стола предмет, болезненно напоминающий пульт для машинок на радиоуправлении. - Хотел вообще-то на неделю.
- Хотел - делай! График испытаний нарушать нельзя. Жора, - Улитов вздохнул, - крепись.
- В каком смысле? - проблеял Зажоренко.
- В прямом. Представляешь себе этот бутерброд неделю спустя?
- Начинаем эксперимент. Перемещаю темпорированный объект на неделю вперёд, - Эврикузин прицелился антенной в несчастного носителя. - Внимание! Три! Два! Один! Пуск!
Раздался резкий щелчок тумблера.
- А-аа! - закричал Зажоренко, складываясь пополам и хватаясь за живот. - Отравили! Убили! Предатели! Садисты!
- Тебе плохо? - Улитов бросился к нему, заботливо усадил на знаменитую табуретку. - Говори, что чувствуешь? Тошнит? Мутит? Боль в животе какая? Тупая, резкая? А ты, - он перевел взгляд на Эврикузина, - чего стоишь? Записывай!
- Я сейчас! - тот зашуршал карманами и бумажками. - Готов, диктуйте!
- Жора, - нежно сказал Улитов. - У тебя в желудке сейчас находится протухший и полусгнивший бутерброд семидневной свежести.
- Э-э… дайте воды…
- Нельзя! Это нарушит чистоту эксперимента. Ну, не молчи. Расскажи нам - как ты себя чувствуешь?
- Я? Как я?.. - задыхаясь, повторил Зажоренко. - Да я…
Он выпрямился и посмотрел вокруг вполне осмысленным взглядом, хотя немного виноватым:
- Хорошо себя чувствую.
- Хорошо? - в один голос изумились Эврикузин и Улитов.
- Хорошо, - Зажоренко отвел глаза в сторону. - Недельный бутерброд - это что! Я уже сколько просроченных йогуртов съел…
- Точно! А я как-то съел заплесневелую колбасу, и тоже без последствий, - огорчился Улитов. - Нет, с будущим не получилось. Кузя, что у тебя по плану дальше? Прошлое?
- Да, опять на неделю. Нет, не получится. По логике, бутерброд должен был распасться на части, а булка - на муку и… чего ещё там? А он у Жоры в животе и так уже распался. Так что, мы ничего не увидим.
- А ты отправь его на год, - посоветовал Улитов. - Может, это как-то проявится?
- Как, интересно? - обиделся Зажоренко. - Поросёнок, что ли, внутри захрюкает?
- Попытка - не пытка. Делать-то всё равно нечего.
- Ладно, - Эврикузин вздохнул. - Пропала курсовая. Что я Петроличу скажу?
Уже без прежнего энтузиазма он переключил тумблер.
- Ну?
- Да вроде… - Зажоренко склонил голову к плечу, прислушиваясь к внутренним ощущениям. - Урчит.
- Урчит? Сосредоточься.
- Да, - подопытный сосредоточился, сдвинув брови к переносице. - Слышите?
Эврикузин и Улитов наклонились и прижались ушами к животу Зажоренко.
- Точно! - прошептал Улитов. - Хорошо урчит, громко! А ты переживал!
- Определенно, там идут какие-то нестандартные процессы, - счастливо улыбнулся Эврикузин. - Ну, можно считать, что с небольшими огрехами, но - получилось!
- Да уж! Тише, слушай…
- Мяу! - внезапно раздалось в тишине лаборатории.
- Что? - Зажоренко оттолкнул друзей и принялся судорожно ощипывать живот. - Где это - мяу? Что это за мяу? Ты с чем мне бутерброд подсунул?
- Должно было быть «хрю», - удивленно согласился Улитов. - Ты же говорил: ветчина!
- Была ветчина, - Эврикузин сильно покраснел. - Не самая дорогая, но и не куриная. И вообще: я ничего не подсовывал. Сам спёр и сожрал...
- Мяу! - продолжал настаивать бутерброд.
- Она у меня внутри! - лоб Зажоренко покрылся испариной. - Живая! Теперь я точно умру! От несварения…
- Наверное, она должна быть без шерсти. А кости как-нибудь переваришь, - презрительно отозвался Эврикузин. - Лучше подумай, что чувствует бедное животное!..
- Что чувствует друг, тебя не волнует? Да какой ты мне друг после этого? - в глазах Зажоренко блестели слезы. - Всё, ухожу. Прямиком в гнойную хирургию!
- А чо сразу в гнойную? - Улитов задумчиво потёр лоб. - Знакомый голос.
- Мой или его? - саркастически осведомился Эврикузин.
- Кошки! Так это ж моя кошка, блин!
- Ты сдал свою кошку на ветчину? - Зажоренко побледнел и задышал часто-часто. - Ой, меня сейчас вырвет! Кузя, записывай!
- Что записывать?
- Никого я не сдал! Она в сумке у меня, кошка!
- Что за идиоты? - возмутился Эврикузин. - Один жрёт всё, что видит, другой ходит с кошкой! И это когда их друг готовится к эксперименту века!..
- Так мы уезжаем, а я её к тётке несу…
- Нёс, пока Жорка не сожрал!..
- Я разве сожрал? Я только бутер…
- Да вот она, живая!..
- Так-так, молодые люди. И что это мы делаем одни в лаборатории?
- Пётр Анатольич!
В дверях, заслонив собой стандартный проем, стоял высокий кряжистый старик.
- А, Эврикузин, - кивнул он юному гению сверху вниз. - Как эксперимент?
- Плохо, Пётр Анатольич, - убитым голосом ответил гений. - Зажоренко сожрал объект. Всё пропало…
- После облучения? - уточнил Петролич.
Все трое кивнули.
- Отлично! Отлично, молодой человек! Это говорит о чём? - он ткнул указательным пальцем в Эврикузина.
- О чём?
- О том, что характеристики объекта не изменились в результате облучения! По крайней мере, внешние и вкусовые? Или изменились? Зажоренко, отвечайте!
- Не изменились, - хмуро ответил толстяк. - Нормальный был бутерброд. Если бы ещё не кошка…
- Кошка?
- Она здесь ни при чем, - вступился Улитов. - Я её к тётке несу.
- Хорошо, что не при чём. Кошек мы в обиду не дадим, - грозно ответил Петролич. - Теперь, Эврикузин, слушай сюда. Бутерброд не изменился, Зажоренко жив. На курсовую материала у тебя достаточно. Описывай и сдавай, в следующем году продолжим. А сейчас - брысь отсюда вместе с кошкой. Кстати, Улитов, ты помнишь про хвост?
- Всего две лабораторки, ну Пётр Анатольич…
- Ладно, здоровье дороже. Считай, что сегодня отработал. Давайте, бегом, у меня здесь встреча…
Минут через десять дверь лаборатории распахнулась, и в помещение дирижаблем вплыла Эльвира Михайловна, ответственный секретарь кафедры.
- Рад видеть, очень рад, - расплылся в улыбке Пётр Анатольевич. - А я уже жду, всё подготовил. Итак, минус десять лет вас устроит? Присаживайтесь, пожалуйста, на табуреточку…
-…Облучатель создает вокруг объекта темпоральное поле! И он готов к перемещению! Во времени! - Глаза Эврикузина горели так, что тонкая металлическая дужка очков раскалилась и приготовилась стекать каплями на розовые, не по-научному нежные щёки. - Петролич сказал, это прорыв! Одно плохо - темпо-аккумулятор пока маловат. На мой эксперимент мы почти полгода энергию накапливали…
- Круто! - Улитов с уважением покачал круглой, коротко стриженой головой. - И чо? Перемещается?
- Улитка, ты меня слышишь? Полгода накапливали! Как я мог проверить? С утра поставил объект на облучение, сейчас испытаем. Вы, - юный изобретатель сделал торжественную паузу, - станете свидетелями исторического события!
- А где Петролич? - продолжал оппонировать Улитов. - Он тебе разрешил?
- Он мне поручил! - снисходительно ответил Эврикузин. - Сказал: вы достаточно зрелый и ответственный студент, чтобы провести испытание самостоятельно! Мы с ним вместе обсудили и выбрали объект. Это очень серьёзный вопрос, кстати. Решили взять неживой биологический предмет, чтобы заодно посмотреть, как излучение влияет на биомассу. Вот ты, Улитка, что предложил бы?
- Ну, может, дохлую кошку? - нерешительно попробовал Улитов.
- Неплохо, - с некоторым разочарованием согласился Эврикузин. - И тоже съедобный. Жора, а ты?
- Кгысу? - что-то быстро проглатывая, ответил Зажоренко, меланхоличный медлительный толстяк.
- Жора, чем ты слушаешь? Говорю ещё раз: не-жи-вой. То есть, крыса не подходит. И мы с Петроличем, - к нему вернулось вдохновение, - выбрали более смелое, радикальное решение. Объект - обычный бутерброд с ветчиной. Он помещается под облучатель на вот эту подставку, - развернувшись, Эврикузин сделал два шага вглубь лаборатории и красиво показал на ободранную табуретку голубого цвета. - Облучатель включается на четыре часа, и - татам!..
- О!
На мгновение все замерли, созерцая облучатель и подставку.
- А где сейчас объект? - бестактно спросил Улитов. - В смысле, где бутерброд?
- Как это - где?
Словно проснувшись, Эврикузин уставился на табуретку. К сожалению, её деревянное сиденье, изрядно потертое пятыми точками ученых и лаборантов, не хранило никаких следов темпорированного бутерброда.
- Не понял… - двигаясь по дуге, изобретатель осторожно подошел к прибору и осмотрел подставку, пол и зачем-то облучатель. - Но он же был здесь, когда мы вошли… Жора?
- Э-э? - жалобно сказал Зажоренко.
- Ты что сейчас жевал? - Эврикузин сжал кулаки и шагнул к приятелю. - Смотри мне в глаза! Ты ничего здесь не брал?
- Э-э… - ответил Зажоренко ещё жалобнее. Казалось, он сейчас заплачет. - Я теперь умру? Он был ядовитый?
- Он был темпорированный! - снисходительно встрял Улитов. - Так что, может и умрешь.
- Ты! Сожрал! Полгода зарядки аккумулятора! - заорал Эврикузин. - Да тебя надо немедленно препарировать и достать мой драгоценный бутерброд!
- Не надо! - Зажоренко прикрыл живот пухлыми ладошками. - Неужели для тебя эксперимент дороже друга?
- Конечно!
- Нет, так тоже нельзя, - вступился за вероятную жертву Улитов. - Может, как-то иначе? Например… Например, проводи испытания с бутербродом внутри Зажоренко, а?
- Внутри? - Эврикузин растерялся. - Но как я отслежу происходящие с объектом изменения? В этом же весь смысл!
- Я против!
- Кто тебя спрашивает, проглота? У человека курсовая горит, а он сожрал и против! Изменения отследим по Жориному состоянию, - Улитов хлопнул обескураженного друга по плечу. - Давай, где пульт? Куда ты хотел отправить бутерброд?
- Сперва - в будущее, - Эврикузин достал из ящика стола предмет, болезненно напоминающий пульт для машинок на радиоуправлении. - Хотел вообще-то на неделю.
- Хотел - делай! График испытаний нарушать нельзя. Жора, - Улитов вздохнул, - крепись.
- В каком смысле? - проблеял Зажоренко.
- В прямом. Представляешь себе этот бутерброд неделю спустя?
- Начинаем эксперимент. Перемещаю темпорированный объект на неделю вперёд, - Эврикузин прицелился антенной в несчастного носителя. - Внимание! Три! Два! Один! Пуск!
Раздался резкий щелчок тумблера.
- А-аа! - закричал Зажоренко, складываясь пополам и хватаясь за живот. - Отравили! Убили! Предатели! Садисты!
- Тебе плохо? - Улитов бросился к нему, заботливо усадил на знаменитую табуретку. - Говори, что чувствуешь? Тошнит? Мутит? Боль в животе какая? Тупая, резкая? А ты, - он перевел взгляд на Эврикузина, - чего стоишь? Записывай!
- Я сейчас! - тот зашуршал карманами и бумажками. - Готов, диктуйте!
- Жора, - нежно сказал Улитов. - У тебя в желудке сейчас находится протухший и полусгнивший бутерброд семидневной свежести.
- Э-э… дайте воды…
- Нельзя! Это нарушит чистоту эксперимента. Ну, не молчи. Расскажи нам - как ты себя чувствуешь?
- Я? Как я?.. - задыхаясь, повторил Зажоренко. - Да я…
Он выпрямился и посмотрел вокруг вполне осмысленным взглядом, хотя немного виноватым:
- Хорошо себя чувствую.
- Хорошо? - в один голос изумились Эврикузин и Улитов.
- Хорошо, - Зажоренко отвел глаза в сторону. - Недельный бутерброд - это что! Я уже сколько просроченных йогуртов съел…
- Точно! А я как-то съел заплесневелую колбасу, и тоже без последствий, - огорчился Улитов. - Нет, с будущим не получилось. Кузя, что у тебя по плану дальше? Прошлое?
- Да, опять на неделю. Нет, не получится. По логике, бутерброд должен был распасться на части, а булка - на муку и… чего ещё там? А он у Жоры в животе и так уже распался. Так что, мы ничего не увидим.
- А ты отправь его на год, - посоветовал Улитов. - Может, это как-то проявится?
- Как, интересно? - обиделся Зажоренко. - Поросёнок, что ли, внутри захрюкает?
- Попытка - не пытка. Делать-то всё равно нечего.
- Ладно, - Эврикузин вздохнул. - Пропала курсовая. Что я Петроличу скажу?
Уже без прежнего энтузиазма он переключил тумблер.
- Ну?
- Да вроде… - Зажоренко склонил голову к плечу, прислушиваясь к внутренним ощущениям. - Урчит.
- Урчит? Сосредоточься.
- Да, - подопытный сосредоточился, сдвинув брови к переносице. - Слышите?
Эврикузин и Улитов наклонились и прижались ушами к животу Зажоренко.
- Точно! - прошептал Улитов. - Хорошо урчит, громко! А ты переживал!
- Определенно, там идут какие-то нестандартные процессы, - счастливо улыбнулся Эврикузин. - Ну, можно считать, что с небольшими огрехами, но - получилось!
- Да уж! Тише, слушай…
- Мяу! - внезапно раздалось в тишине лаборатории.
- Что? - Зажоренко оттолкнул друзей и принялся судорожно ощипывать живот. - Где это - мяу? Что это за мяу? Ты с чем мне бутерброд подсунул?
- Должно было быть «хрю», - удивленно согласился Улитов. - Ты же говорил: ветчина!
- Была ветчина, - Эврикузин сильно покраснел. - Не самая дорогая, но и не куриная. И вообще: я ничего не подсовывал. Сам спёр и сожрал...
- Мяу! - продолжал настаивать бутерброд.
- Она у меня внутри! - лоб Зажоренко покрылся испариной. - Живая! Теперь я точно умру! От несварения…
- Наверное, она должна быть без шерсти. А кости как-нибудь переваришь, - презрительно отозвался Эврикузин. - Лучше подумай, что чувствует бедное животное!..
- Что чувствует друг, тебя не волнует? Да какой ты мне друг после этого? - в глазах Зажоренко блестели слезы. - Всё, ухожу. Прямиком в гнойную хирургию!
- А чо сразу в гнойную? - Улитов задумчиво потёр лоб. - Знакомый голос.
- Мой или его? - саркастически осведомился Эврикузин.
- Кошки! Так это ж моя кошка, блин!
- Ты сдал свою кошку на ветчину? - Зажоренко побледнел и задышал часто-часто. - Ой, меня сейчас вырвет! Кузя, записывай!
- Что записывать?
- Никого я не сдал! Она в сумке у меня, кошка!
- Что за идиоты? - возмутился Эврикузин. - Один жрёт всё, что видит, другой ходит с кошкой! И это когда их друг готовится к эксперименту века!..
- Так мы уезжаем, а я её к тётке несу…
- Нёс, пока Жорка не сожрал!..
- Я разве сожрал? Я только бутер…
- Да вот она, живая!..
- Так-так, молодые люди. И что это мы делаем одни в лаборатории?
- Пётр Анатольич!
В дверях, заслонив собой стандартный проем, стоял высокий кряжистый старик.
- А, Эврикузин, - кивнул он юному гению сверху вниз. - Как эксперимент?
- Плохо, Пётр Анатольич, - убитым голосом ответил гений. - Зажоренко сожрал объект. Всё пропало…
- После облучения? - уточнил Петролич.
Все трое кивнули.
- Отлично! Отлично, молодой человек! Это говорит о чём? - он ткнул указательным пальцем в Эврикузина.
- О чём?
- О том, что характеристики объекта не изменились в результате облучения! По крайней мере, внешние и вкусовые? Или изменились? Зажоренко, отвечайте!
- Не изменились, - хмуро ответил толстяк. - Нормальный был бутерброд. Если бы ещё не кошка…
- Кошка?
- Она здесь ни при чем, - вступился Улитов. - Я её к тётке несу.
- Хорошо, что не при чём. Кошек мы в обиду не дадим, - грозно ответил Петролич. - Теперь, Эврикузин, слушай сюда. Бутерброд не изменился, Зажоренко жив. На курсовую материала у тебя достаточно. Описывай и сдавай, в следующем году продолжим. А сейчас - брысь отсюда вместе с кошкой. Кстати, Улитов, ты помнишь про хвост?
- Всего две лабораторки, ну Пётр Анатольич…
- Ладно, здоровье дороже. Считай, что сегодня отработал. Давайте, бегом, у меня здесь встреча…
Минут через десять дверь лаборатории распахнулась, и в помещение дирижаблем вплыла Эльвира Михайловна, ответственный секретарь кафедры.
- Рад видеть, очень рад, - расплылся в улыбке Пётр Анатольевич. - А я уже жду, всё подготовил. Итак, минус десять лет вас устроит? Присаживайтесь, пожалуйста, на табуреточку…