Христианос 11. Проблема творчества

[olgaw]

Ирина ЯЗЫКОВА
МАТЬ МАРИЯ (СКОБЦОВА) О РЕЛИГИОЗНОМ СМЫСЛЕ КУЛЬТУРЫ И ТВОРЧЕСТВА
Привожу с сокращениями
...
«Часто говорят, что христианство мало интересуется вопросами творчества, что в нем нет никакой теории творче¬ства. И это безразличное отношение к главной, творческой сущности человека вменяют в вину христианству. Считают, что интерес к этому вопросу возник в период Возрождения, когда вообще проблема человека впервые встала перед сознаием во весь свой рост. В дальнейшем же чуть ли не исключи¬тельно один XIX век, и зачастую в лице своих безбожных представителей, занялся разработкой вопросов, связанных с творчеством. Мне представляется это глубоко неверным». (Мать Мария «Истоки творчества»)
В XX веке со всей обнаженностью вновь возникли вопро¬сы, которые, казалось бы, были поставлены, сформулированы и отшлифованы мыслью предыдущих столетий. Но новый век настолько перевернул все представления о мире, что многие философы и богословы почувствовали необходимость заново переосмыслить этот мир, заново поставить ряд вопросов. Что есть человек? Каково его предназначение в мире? Каков смысл и какова конечная цель его деятельности? Ответы на эти вопросы давались самые разные. Русская религиозная мысль начала XX века развивалась во многом под знаком именно этих вопросов. Среди мыслителей прошедшего столе¬тия не последнее место принадлежит матери Марии (Скобцовой), чей подвиг хорошо известен, но ее интеллектуальное на¬следие еще не до конца осмыслено.
«Наша эпоха, при всех ее неодолимо поучительных трудностях, имеет одно преимущество по сравнению со всеми не¬историческими эпохами. Теперь, как никогда, могут быть по¬ставлены во весь рост все исторические вопросы, как никогда действенны и обнажены последние трагические глубины бы¬тия и нельзя ограничиться короткими и простыми ответами, которые могут обеспечить какую-то степень безболезненного течения завтрашнего дня, но ни в какой мере не претендуют на исчерпывающую полноту и на нахождение полного всеединства», - писала мать Мария в статье «Наша эпоха». С какой-то удивительной остротой и трагизмом она чувствовала свое вре¬мя. И как христианка пыталась ответить на его вызовы.
Среди основных вопросов бытия мать Мария считала вопрос о творчестве не последним, религиозный смысл и глу¬бинное значение человеческой культуры она относила в раз¬ряд онтологических. Мать Мария была богословом, поэтом, художником - писала стихи, мистерии, богословские работы, занималась иконописью, прекрасно вышивала. Но в отличие от многих художников, которые живут исключительно чувст¬вом, вдохновением, интуицией, она пыталась интеллектуаль¬но и духовно проникнуть в тайны творчества, которое, к тому же, так по-разному реализуется людьми. Она утверждала, что вопрос о культуре и творчестве - вопрос не вторичный для христианства, что он затрагивает самые сущностные момен¬ты, самые основы веры. Хотя в истории ему не всегда уделяли должное внимание, но эпоха перелома взывает к его реше¬нию. Этот вопрос зиждется на краеугольном камне христиан-ского мировоззрения - тайне Боговоплощения, которое есть уникальный и ничем не обусловленный акт вторжения Бога в человеческую историю. Вера во Христа как Богочеловека, оз¬начает для матери Марии не только спасение души, не только жизнь будущего века, но реабилитацию всей человеческой жизни по ту и по эту сторону. Боговоплощение совершилось во времени, но оно не может принадлежать истории, пусть даже священной. Боговоплощение актуально всегда, ибо во¬человечение Бога имеет своей конечной целью ничто иное, как обожение человека: «Бог стал человеком, для того, чтобы человек стал богом» - эта мысль принадлежит святоотеческо¬му учению. И именно в этом русле развивается мысль матери Марии, размышляющей о предназначении человека и религиозном смысле его деятельности, его возможностях и его ответственности. «Воплощение Христово раз навсегда приблзило тварный мир к божественному замыслу о нем; Христос был на земле в течение ее исторического процесса, этим самым Он как бы освятил человеческую историю, основал в ис¬тории становящуюся и пребывающую церковь, - и если это так, то невозможно считать исторические явления протекающими вне божественного замысла о них, рядом случайных ц ничем не оправданных стечений обстоятельств, от которых ничего не останется для истории, для жатвы последних времен».
Бог, приняв человеческую плоть, вошел в человеческую исторяю, в историю определенного народа, с определённой культурой. И это важно. Этим освящается всякий труд на земле, этим определяется задача христианина трудиться и созидать жизнь вокруг себя. Если Бог прожил человеческую жизнь, значит и человеческая жизнь со всеми ее бытовыми проблемами и возвышенными устремлениями, повседневными делами и творческими взлетами и падениями - принадлежит Богу, является общим делом человека и Бога. При жизни, да и до сих пор, мать Марию часто упрекали, что ее монаше¬ское служение далеко от идеала (по крайней мере, православ¬ного), что она слишком земными делами занимается. Но она была твердо уверена, что нет на земле места, где Бог не взы¬вает к человеку. И что христианин, посвятивший себя Богу, должен служить прежде всего своему ближнему, самому пре¬зренному и самому отверженному, до которого нет дела ни¬кому, кроме Бога. Она всегда помнила заповедь Христа: «Что сделали одному из малых сих, то сделали Мне».
Мать Мария утверждает, что творчество - это не просто автономная деятельность человека, реализация креативной потенции индивида, но поле богообщения. Задача христиани¬на есть созидание мира, продолжение творения, в котором человек со-творец Богу. Творчество человеческое - это ответное слово на божественный призыв, на Откровение свыше. И совершается оно не только индивидуально, но и соборно, не только единичным человеком, но и всем человечеством, вернее Богочеловечеством, ядро которого есть Церковь. Но ес¬ли вопрос о Богочеловеке предельно осмыслен и сформулирон на соборах, то вопрос о Богочеловечестве пока остается открытым, не продуманным глубоко и не сформулированным до конца. Мать Мария пытается заполнить эту лакуну. «Нам необходимо правильно решить вопрос о Богочеловечестве. Для этого нам необходимо религиозно утвердить человеческое начало, человеческое творчество и человеческую культу¬ру, и [...] логически неизбежную ересь на этом пути». Таких ересей мать Мария выделяет не одну.
Ересь первая - поклонение культуре. «Значительность чеовеческого творчества и человеческой культуры доказывает¬ся ее причастностью к началу божественности. Человеческая культура абсолютна, потому что она человеческая. Какой удивительный, классический пример ереси. Сразу некоторый непосредственный догматический перелет, вековое смешение перспективы и оценок».
Эта ересь весьма распространена, начиная с эпохи Возрож¬дения и вплоть до XX века, она проистекает из абсолютиза¬ции человеческого творчества. Корень заблуждения здесь в том, что относительное начало - человеческое - возводится в абсолют. Действительно, фактом Боговоплощения человече¬ское начало раскрывается в своей онтологической глубине и может быть введено в абсолют. Но произойти это должно ис-ключительно через Христа как Богочеловека. Забывая об этом, культура уходит в сторону, не достигая своей конечной цели - стать воплощенным Богочеловечеством. Возведя на пьедестал человека, человеческое творчество, культура стано¬вится в конечном итоге - богоборческой, и ведет уже не к спасению, а к погибели. Мать Мария называет эту ересь ни-гилизмом, подчеркивая в ней богоотрицающее начало. Она
говорит об особой опасности русского нигилизма, называя его также ересью, ибо он «стремится абсолютизировать чело¬веческое тварное начало, вне его связи с его первообразом - божественным началом». Насколько эта интуиция верна, показал XX век, ибо все тоталитарные режимы вышли из ни¬гилизма, превознося величие человека и его свободное твор¬чество. Но, начав в «творческом порыве» переделывать мир, они заканчивали удушением всякого творчества, декларируя отрицание Бога во имя человека, они в итоге приходили к от¬рицанию человека. Левые в начале XX века воспевали инди-видуализм, а спустя десяток лет в ГУЛаге человека приносили в жертву коллективизму.
Другая ересь - отрицание культуры во имя спасения. Мать Мария именует эту ересь «русской апокалиптичностью». «Существует мир бывания, мир человеческого творчества, мир конкретного исторического процесса, мир, созидаемый руками твари, и вдобавок руками твари падшей, обессилен¬ной, - греховных детей Адамовых. Все в этом мире временно, относительно, тленно. Ничего не устоит перед вечностью, и человеческая душа в последние дни, [...] и нищая предстанет перед Престолом Судии и не сможет искать оправдания в сво¬ем несовершенном творчестве, которое сгорит в последнем огне. Спасение человеческой души, спасение своей собственной души - вот единственное, что лежит на наших путях, единственная задача, достойная вечности». Очень распро-страненный взгляд, который многими принимается (сейчас, как и в те времена) за истинно церковную точку зрения. Но мать Мария предупреждает, что «и эта точка зрения зачастую приводит к некоторому обратному нигилизму - к отрицанию человеческого творчества». Пользуясь ее же выражением, здесь мы видим опять непопадание в цель, «догматический недолет». Эта ересь основана на идее личного спасения, она исходит вроде бы из приоритета духовного начала, но, как пишет мать Мария, «в подчеркивании единичной и обособленной судьбы каждого отдельного человека несомненно отрицается единст¬во всего человечества и этим самым как бы снимается вопрос о возможности осуществления Богочеловечества. Но не это важно, а важно то, что при такой установке совершенно сни-мается всякая возможность понять, каким образом Христос, Богочеловек, мог спасти человечество, и не только человече¬ство, которое отрицается, а вот данную человеческую душу. Где мост, где связь между Христом и данной душой? Каким образом данная душа имеет касательство к Сыну Давидову, рожденному в Вифлееме Иудейском? Если нет единого чело¬вечества, то воплощение Сына Божьего в данную плоть и приятие данной души Сына Давидова ничего не значит для каждой другой плоти и души. Это, конечно, главное возражение против такого апокалиптического крайнего индивидуализма».
Излишняя забота о собственной душе, о ее спасении может заслонить смысл самого спасения. Помните евангельский парадокс: «кто душу свою потеряет ради Евангелия, то ее сбережет, а кто сбережет, тот потеряет». Спасение, как его пони¬мает мать Мария есть не просто избавление от смерти, зла и греха,
Спасение, как его пони¬мает мать Мария есть не просто избавление от смерти, зла и греха, но преображение человека, раскрытие его высших творческих способностей, его богоподобия.
Человек, пришедший исключительно ради спасения собственной души не поймет Евангельского призыва «положить душу свою за други своя», не поймет и самого Христа, который умер за грешников. Апокалиптическая ересь приводит к крайнему духовному эгоцентризму, к христианству сектант¬ского», закрытого типа. Ему противостоит открытость, жертвенность, свобода, не боящаяся рнска. О противостоянии этих двух позиций мать Мария писала много, но, может быть, с наибольшей яркостью она выразила это противостояние в пьесе-мистерии «Анна». Два образа веры, два мировоззрения, два психологических и духовных типа - это монахини Павла и Анна.

В срединном пути соединяются и личное спасение и соборное творчество. Спасение и творчество - это две стороны одной медали. «Как единоличный человек в личных своих усили¬ях призван спасать свою душу; так и все целокупное и единое человечество призвано спасти себя в своем человеческом разнообразном творчестве перед лицом апокалиптического Суда. От его усилий будет зависеть выполнение этой задачи»." Эта задача, по мысли матери Марии, заключается в «таком построении культуры, которое выявит образ Божий, заложенный в творении, и сможет приблизить творение к обожению, к раскрытию в нем божественной Премудрости, сделать из него (творения - Й. Я.) Богочеловечество, - шире, - Богоизбрание. Такой крайний предел, который обязана знать культура, осознающая себя религиозной». И новому
«освобожденному человечеству» левых, и эгоизму спасения собственной души правых ревнителей православия, мать Мария противопоставляет Богочеловечество, искупленное Иисусом Христом и получившее задание реализовать свои духовные дары и раскрыть свое Богоизбрание.-Показывая амплитуду человеческих заблуждений, она подводит нас к мысли о под¬линном, т.е. религиозном, значении человеческой культуры и человеческого творчества, которое связано непосредственно со спасением. Раскрытие этого подлинного значения может быть ясно только при правильном понимании тайны Боговоплощения и той ответственности, которую оно налагает на человечество в целом и на каждого конкретного человека. «Воплощение само по себе есть оправдание человеческой культуры. И отрицающий религиозную ценность культуры тем самым отрицает последний смысл Боговоплощения». А последний смысл Боговоплощения - это спасение, преобра¬жение, обожение всей твари.
Творчество - это диалог между Богом и человеком. Бог сделал шаг навстречу человеку - вочеловечился, прожил че-ловеческую жизнь на земле, отдал Себя за грехи мира. И это не менее творческий акт, чем создание Вселенной. Бог ждет ответного шага от человека, ждет проявления заложенной в нем способности к творчеству, ждет проявления свободы и ответственности. От того, каким является этот ответный шаг - в сторону Бога или от Него - и зависит, какую направлен¬ность приобретает человеческое творчество: богооткровенное или богоборческое.
Ключ к истинному пониманию творчества - взаимосвязь Бога с человеком. Наивысший пример - Сам Христос. «Слив¬шаяся с Отцом воля Сына - единственный залог Его творче-ской силы». Более того - «мы имеем идеальное воплощение подлинного божественного творчества в деле Христа на зем-ле». Культура может стать реальным продолжением Богово¬площения или отрицанием его. «Поскольку нет и не может быть обетования о втором воплощении Богочеловека, то тут встает вопрос о воплощении основной задачи, данной богочеловеческому миру, - задачи воплотить Богочеловечество, воплотить, - значит сделать реальным, ощутимым, плотяным в пределах конкретной истории. Воплотить в материальной культуре, сделать ее богоносной, освятить ее нераздельным и [...] неслиянным сосуществованием с Богом, что доступно, конечно, в церкви, в Теле Христовом».
Церковь для матери Марии, как и для всякого христиани¬на, это Тело Христово. Но мать Мария понимает ее и как закваску Богочеловечества, данную для обожения не только че¬ловека, но и всего мира. «Плоть мира может быть обожена, потому что плоть Христа принципиально ничем от плоти ми¬ра не отличалась. Боговоплощение есть акт космический, и из этого необходимо сделать соответствующие выводы. Первый из них: если нам дана церковь, в которой человечество слива¬ется с Богом в единое Богочеловечество, то это значит, что и вся другая плоть, плоть космоса, принципиально не отлична от плоти человеческой, также может быть оцерковлена, обожена. Вся тварь может и должна быть преемником божест¬венного начала, вся тварь должна уподобить себя Деве Марии Духоносице. И это правильно не только в отношении к каж¬дому отдельному человеку, но именно ко всей твари в целокупности. Тут лежит оправдание человеческого творчества, как начала, могущего приблизить тварь к обожению. И тут подлинное раскрытие религиозного смысла культуры».
Заметим, как важны для нее понятия святоотеческого, исихастского богословия, прежде всего - обожение, теозис. Но мать Мария применяет эти понятия не только к отдельной личности, но ко всему человечеству. Человечество, по ее мысли, является носителем благодати, данной через Иисуса Христа, а потому должно способствовать преображению, обожению все¬го космоса, всей твари. Не человечество в своем греховном состоянии, как потомки Адама, но Церковь как человечество Христа, Богочеловечество. «Мир, переживший воплощение Богочеловека, этим самым получил задание стать Богочеловечеством, соединяя со своей тварной ипостасью Предвечное Слово Божие о себе. Иначе можно сказать: мир изначально был создан так, что мог раскрыть в себе божественную Пре¬мудрость, вложенную в него как образ и подобие Божие. И вне этой божественной Премудрости в мире не могут быть осмыслены ни космические, ни исторические явления». Масштабность мысли матери Марии поражает. Перспектива человечества стать Богочеловечеством сравнима разве что с Христогенезом Тейара де Шардена. И это не выдумка поэтиче¬ской натуры, но развертывание того смысла, который заложен в Новозаветном Откровении, в частности, в словах апостола Павла о том, что «тварь с надеждой ожидает откровения сынов Божиих» (Рим 8:19). Собственно, обожение космоса, обожение всей твари - это и есть истинная эсхатологическая перспектива мира. Таково же откровение апостола Иоанна об эсхатологи¬ческой перспективе мира: «и будет Бог все во всем».

Имея оправдание в Боговоплощении, подлинная культура творится не ради сиюминутной выгоды (развлечения, челове¬ческой славы, наживы и т.д.), но ради вечности, ее настоящий смысл раскрывается не в земном измерении, а в измерении пакибытия. Подлинная культура не призвана обслуживать интересы падшего человека, это культура, воплощающая в себе извечные чаяния души, ищущей Бога, тоскующей по Царству Небесному, души, которая жаждет полноты бытия. Это мать Мария противопоставляет утопическому построе¬нию Царства Божия на земле. Этим, по ее мнению, в истории искушались католицизм и кальвинизм. В православии же она видит срединный, царский путь, не ограничивающийся пределами этого мира, который неизбежно придет к своему концу, а выводящий за пределы истории, в вечность.
Культура - это лоно, в котором рождается новая земля и новое небо. Именно православное мироощущение, как ника¬кое другое, выражает себя во внешних, материальных атрибу-тах культуры. Но эти материальные и внешние вещи никогда не достаточны сами по себе, они лишь знаки на пути в Цар¬ство Небесное. В Православии наиболее очевидна мысль о. Павла Флоренского, что культура рождается из культа. Мать Мария мыслит творчество как метафизический прорыв из сферы природной необходимости в сферу духовной свобо¬ды. Истинная ценность культуры не может быть определена временными категориями, но может быть понята только с точки зрения вечности.
«Единственно последовательно говорить об апокалиптиче¬ской культуре, потому что вне учета этого ее признака она теряет всякую ценность». По мнению матери Марии, Право¬славие и есть такой тип культуры - апокалиптический. Собст¬венно, потому оно и искушается «апокалиптической ересью», о которой мы говорили выше. Как учили св. отцы «грех и добродетель растут из одного корня».
«Подлинная религиозная культура, подлинная православная культура только и может быть таковой, если она вся упирается в апокалиптичность истории. Это есть основной признак, примета ее подлинности. Заданием православной культуры отнюдь не может быть положение цели своей в чем-нибудь временном и относительном - оно сгорит. Последняя ее цель - во вневременном, в метаисторическом смысле исторических событий, в построении того, что не сгорит в вечности». Метаисторический смысл открывается прежде всего в Церкви, которая, существуя в конкретном времени, имеет своей целью - вечность. Она не есть человеческое изобретение, но Тело Христово, где каждый христианин - член единого организма. Она - здание, созидаемое из людей как живых камней. Здесь очевидно, насколько творчество Бога и человека неразрывно связано. «Церковь, как богочеловеческая организация, - пи¬шет она, - есть наивысшая точка раскрытия божественного замысла о мире. Для ее существования в историческом про¬цессе необходимы были два встречных акта: акт божественно¬го снисхождения в мир, Боговоплощение, и акт встречного стремления твари к восхождению к Богу, к обожению. В церкви встречаются и взаимно раскрываются образ Божий, обожествленное Слово, человеческое богообразное лицо. Иначе - София божеская и София тварная».
Тема Софии - одна из центральных для русской религиоз¬ной мысли первой половины XX века. Особенно много об этом размышлял духовный отец матери Марии - о. Сергий Булгаков. Но и здесь она не затерялась в тени учителя.
……………………
Плотничанье Христа освятило человеческий труд и результат этого труда - медленно воздвигаемое здание человеческой культуры»

……………
Творческое предназначение человека и целого народа может проявиться через вхождение в Богочеловечество. Непонимание происходящего влечет за собой не созидающее, а разрушающее действие человека. Наверное, бывают эпохи, которые не требуют от человека предельного напряжения творческих возможностей, но не таков XX век, когда на все проблемы и вопросы ответ нужно искать заново.
И потому мать Мария обращается к изначальным истокам творчества. Одна из ее статей так и называется «Истоки твор¬чества». В ней она пишет так: «С самого начала христианства, к моменту запечатления христианских истин евангелистами, возникло учение о христианском понимании творческого ак¬та». Все Св. Писание, по мнению матери Марии, посвящено творчеству, но более всего - Евангелия - среди них особенно - четвертое. «Евангелие от Иоанна ставит твсрческие процессы в связь с взаимоотношением Бога и человека, - вне этого взаимоотношения творчество не только непонятно, - оно просто не существует».
В этой статье, кстати, ответы на извечный вопрос: всегда ли творчество человеческое положительно? И может ли быть творчество не от Бога, а от Сатаны?
«На самом деле мы не имеем нигде, кроме самого примера Богочеловека, подлинного
творчества, отражающего Божественный замысел. Мы имеем одну сплошную Цепь отклонений, более или менее искажающих божественный замысел».
Вопрос о злом творчестве ставили многие. Обычно под этим подразумевают плохое, неудачное творчество. Но это неверно, считает мать Мария, потому, что «отрицается всякий злой соблазн, возможный в творчестве, потому что неудачное творчество своей неудачностью не может быть соблазнитель¬ным». Дело не в неумении, а в чем-то ином. «Если нет под¬линного творчества, то совершенно безразлично, что создает бездарный творец, - рисует ли он барашков или волков, - пишет стихи о добродетелях или пороках, - строит ли храм или кабак, - все это в одинаковой мере вне рассмотрения с подлинно творческой точки зрения. Добродетельность наме-рений не делает бездарное произведение чем-то творчески положительным».
Так в чем же тогда проявляется злое творчество? Мать Мария пишет: «если картина волков заставляет вас сочувст¬вовать волкам, а стихи о пороке делают порок привлекатель¬ным, это и есть подлинное злое творчество». Не тема или сюжет делает творчество злым, а отношение к теме или сюже¬ту, в которых добро и зло неразличимы, зло обретает качест¬ва привлекательные, прельщает зрителя, и тем самым увлека¬ет на ложный путь, в бездну. Как объяснить существование злого творчества? Отрицать его невозможно. Гипотезу лжетворчества мать Мария отрицает сразу. Нет иного источника творчества, кроме божественного. Дьявол не наделён этой способностью, он только искажает, разрушает, убивает. Только Дух Божий животворит. Предположить наличие иного начала творчества, кроме Бога, "привело бы, по мнению матери Марии, к грубому неприкрытому дуализму. Даже Пила¬ту Христос говорит: «Ты не имел бы надо Мной "никакой вла¬сти, если бы не было дано тебе свыше» (Ин 19:11). Мать Ма¬рия ставит вопрос: на что дана власть Пилату? На то, что-бы отпустить Варавву и распять Христа? На злое творчест¬во? Говоря о различном проявлении творческого начала, мать

Мария сравнивает возведение Вавилонской башни и Пятидесятницу. В первом случае - это было творчество «во имя свое», плод гордыни. И Бог смешал языки человеческие, люди перестали понимать друг друга, и строительство прекрати¬лось. Люди разошлись по всей земле во вражде друг с другом, неся разрушение. Во втором случае апостолы, собравшиеся повелением Учителя, ожидая, как Бог проявит свою волю, получили дар языков, стали созидать Церковь и разошлись по земле, неся любовь и творческий созидательный дух.
Так в чем загадка злого творчества? Она в людях. «Бог не¬изменен, и воля Его едина. А творческие результаты произво¬ления в человеческом их воплощении оказались диаметрально противоположными. В одном случае люди, принявшие боже¬ственное веление, свершили злое творчество, в другом - доб¬рое. ...Противоположность инструментов дала и противопо¬ложные результаты». И далее мать Мария рассуждает так: «Можно сказать парадоксально: злое отрицательное творче¬ство точно в такой же мере, как творчество положительное, имеет божественное происхождение. Источник его - Божья воля, Божий замысел, без которого никто ничего творить не может. Но Бог, Который есть Премудрость и Красота, в дан¬ном случае творит не так, как Он творил, когда говорил: да будет свет. В данном случае Он творит непосредственно через инструменты, через людей. А они своими индивидуальными свойствами сообщают творению положительный или отрица¬тельный смысл. Луч божественного солнца дробится в океане, В луже, в капле росы и т.л. Творчество есть, таким образом, некий богочеловеческий акт».
Задача человека в том и состоит, чтобы постигнуть замысел Творца и не исказить Его творчества, вступая с Ним в диалог, продолжить начатое Богом созидание и спасение мира. Божественное творчество всегда положительно и совершенно. Человеческое в силу пребывания человека в несовершен¬ном падшем состоянии, не достигает такого совершенства.
«В этом смысле, - замечает мать Мария, - можно было бы даже сказать, что в человеческом начале всегда есть элемент зла, человеческая творчество по сравнению с божественным замыслом о нем всегда есть злое творчество. Это с точки зрения абсолютной. Но с точки зрения относительной, человеческое творчество может приближаться к божественному замыслу о нем и удаляться. Это будет положительное, доброе, прекрасное творчество и творчество отрицательное, злое, отвратительное». -
Итак, именно степенью приближения к Божественному замыслу определяется положительный или отрицательный смысл творчества. Все решает вектор - от Бога или к Нему. Т.е. всякое творчество имеет одного Судью - Бога, ведающего
глубины наших сердец. Но может ли Бог выправить творчест¬во? Преобразить его результаты? Ведь так или иначе в самом творческом акте совершается Его благая воля? Вспомним знаменитые слова гетовского злого духа: «я часть той силы, что вечно хочет зла и совершает благо».
Мать Мария видит за всем Бога, даже во зле, даже во тьме есть капля света, и Бог, сошедший в глубины ада, не оставляет людей без надежды. Влияние злого творчества, считает она, не всегда есть прямое зло. «Злое творчество является абсо¬лютным злом только для того, кто его создает, вернее, оно констатирует зло, в нем заключенное», - к такому выводу приходит мать Мария. Для того, чтобы воспринимать чье- либо творчество, нужно в нем соучаствовать. «Если человек слеп, он не видит картины, если глух - не слышит музыки. ... Чтобы подлинно воспринять продукт творчества, надо быть сотворцом, творчески его пережить. Иными словами, боже¬ственный замысел, преломившийся в Творце, вторично пре-ломляется в человеке, воспринимающем творчество. И действие того, что он воспринимает, зависит от того, кто воспринимает». Итак, от позиции зрителя тоже многое зависит. Восприятие - то же творчество. Мать Мария считает, что и на Рублевскую «Троицу» можно смотреть, не воспринимая ее, казалось бы, абсолютного положительного творческого потенциала, а вместо заложенной иконописцем идеи единства и любви, видя распад и разложение. Как говорил Оскар Уайльд, «красота в глазах смотрящего».
В конце концов, мать Мария приходит к следующему выводу: «Как бы человек ни искажал открывающегося ему божественного замысла, другой человек может воспринять его творение, вновь выпрямляя этот божественный луч и раскры¬вая смысл его подлинной светлой и доброй Красоты».
Человек наделен от Бога даром творчества, но ему дана и божественная свобода воспользоваться этим даром по своему усмотрению. Человек, как существо творческое свободен, но именно в силу этого он несет ответственность за все свои дела, слова и мысли.
Итак, подведем итог. Мать Мария, размышляя о творче¬ском предназначении человека, о культуре как плодах человеческого творчества, приходит к выводам очень высокого порядка. Взором пророка смотрит она на человека, видя его великие возможности, данные ему от Бога, и ту бездну паде¬ния, куда он проваливается, если отрывается от источника Бытия - Творца своего и Спасителя. Именно христианство, утверждает мать Мария, открывает лв конца смысл человеческого творчества, как и всего "человеческого существования, потому что оно исповедует Бога, сотворившего мир и принявшего на Себя человеческую плоть - ради спасения людей; создавшего человека и призывающем его к сотворчеству с Собой, результатом которого является преображение всей твари, обожение всего творения, новое небо и новая земля"
Июль, 2002, Москва " ^