Каппадокия, Таврические горы и Арарат (2/2)
Итак, 25ое июля, два часа утра (или ночи?) и... понеслась душа в рай, а ноги - на вершину ! Яркое безоблачное звёздное небо, несколько пронизывающий ветер, мы согреваемся чаем и мысленно готовимся взять почти километр вертикали по валунам, сыпучке, льду и снегам, чтобы достигнуть пика на высоте 5165м.
Поначалу мы спорим с холодом и идём во флисах, натянутых на термобелье, но уже очень скоро приходится доставать из рюкзаков "тяжелую артиллерию". Тут я традиционно громко благодарю финнов. За куртку совершенно не альпинистско-спортивной фирмы "Люхта" - она совсем крохотная, мало весит, и защищает от любой непогоды, будь то град, снег, дождь или ветер, мой верный спутник во всех горных походах. Пока что не нашла ей достойной альтернативы!
Идём мы очень медленно, время от времени приходится останавливаться, пытаться разогнать кровь в скрюченных пальцах, и ждать остальных. Шли мы без связки, но в некоторых местах, думаю, связка бы не помешала... Я иду след в след за Мустафой, мы разговариваем о том, о сём, и на остановках он незаметно угощает меня тёплым чаем с корицей и яблоком из своего маленького термоса. Хорошо, что не взяла кэмэлбэг - у Бена пропускная труба покрылась инеем, и вода замерзла. В моей же фляжке, запрятанной в самые недра рюкзака, вода даже ещё более-менее тёплая - я наполнила её кипятком перед выходом.
Так мы и идём, гуськом, друг за другом, время от времени подшучивая над посиневшими физиономиями друг друга. Спустя часа полтора Мемет, наш второй гид, идущий в конце колонны, начинает очень громко орать. Оказывается, что уже метров 50, как наш спутник Дидье страдает "горняшкой", и совсем не способен подниматься дальше. Но на этом проблемы не оканчиваются. Марион тоже страдает, не "горняшкой", а проблемой с дыханием, и идти может, но только медленнее. Если мы будем идти ещё медленнее, то кровь просто застынет в жилах, и - к счастью - Мустафа это прекрасно понимает. Мемет остаётся с Марион и Дидье, а мы продолжаем наш путь.
Вот доходим до одной из глав Арарата, затем идём по пологому склону, и затем последний марш бросок ! Солнце уже взошло и белоснежный покров слепит глаза. Мы идём всё быстрей и быстрей и достигаем вершины ! Сверху видно всё : и Турцию, и Армению, и даже гряду иранских гор. Дух просто захватывает то ли от мороза, то ли от красоты нетронутого покрова. Какой же это кайф - оказаться здесь первыми, без шумных австрийцев и суровых чехов. Только мы, солнце, снежная вершина, и где-то под нами Ноев ковчег.
К сожалению ветер не даёт нам задержаться наверху. После того, как мы отщёлкиваем по сотне кадров, начинаем спуск. Спускаться по хорошо держащему снегу одно удовольствие. На перешейке мы встречаем чехов, понуро шлёпающих кошками по снегу (к слову, кошки нам не понадобились совершенно, снег был просто отличный). А затем откуда-то выныривает Марион, а за ней - Мемет. На наши вопросы, где Дидье, они отвлеченно отвечают, что он подниматься выше просто не мог, и поэтому спустился на базу. "Один?!" - в недоумении спрашиваю я, и Мемет смущенно кивает: "Я не мог оставить Марион одну."
Весь спуск душа болела за Дидье - оставить страдающего "горняшкой" человека спускаться в одиночку по леднику, пусть несложному, но всё же... тем более, что выше четырёх тысяч он ещё в жизни не поднимался... Хотя особо отвлеченно о ком-то думать было несподручно: снеговой покров закончился и мы шли по каменке, покрытой ледником. Это было из серии "переломать себе ноги". Идти приходилось очень осторожно, проверяя устойчивость каждого шага, цепляясь за валуны, когда они "держали". Ужасно пожалела, что послушала Мустафу и оставила ледоруб в лагере - он уверял, что это просто бесполезная лишняя тяжесть...
На одном из перевалов увидели наших соседей - шумных австрийцев. Они что-то громко обсуждали, и сидя на обледеневших валунах, насобачивали кошки. Хорошо, что на вершину мы поднялись без них. Иначе не было бы ни опьяняющей тишины, ни отрешенности, ни офигенного чувства свободы.
Спускаемся к базе, демонтируем палатки, пьём чай с печеньем - свежий воздух пробивает аппетит! Дидье по словам одного из погонщиков мулов, спит в палатке, и мы его не будим, даём человку отойти от эмоций и восстановить силы. Марион всё ещё не видно на склоне, и мы надеемся, что она скоро спустится - ведь наш день только начинается, в программе ещё тысяча метров спуска, до базового лагеря номер один.
Марион спускается часа два с половиной после того, как мы пришли в базу. В изнеможении она упала в палатке-шатре, и выторговала себе час отдыха до того, как мы начнём спуск до первого лагеря. Так мы сидели и ждали. Пили чай, ждали, снова пили чай, и ждали.
Спуск начали около часу дня, и к трём уже достигли базы, ставили палатки, а затем вереницей бегали к шлангу с холодной водой из источника и умывались-протирались. Австрийцы тоже уже начали постепенно спускаться друг за другом, сразу же распечатывали рюкзаки, доставали фляжки полные шнапса, и покупали пиво у предприимчивых кочевников, которые продавали его неподалёку.
Кстати, во время спуска наткнулись на группу русских альпинистов из питерского клуба - молодой человек по имени Владимир рассказал мне вкратце о своих проблемах (подхваченном где-то полтора года тому назад туберкулёзе) и подкожном страхе того, что не дойдёт до вершины. С ним было несколько спутников, очень приветливых. Пожелали друг другу счастливого продолжения пути. Надеюь, что Владимир дошёл до вершины, - как жаль, что потеряла его визитку.
Спустившись и обосновавшись на базе, мы сначала расслаблялись под тёплым солнцем, писали путевые заметки, кое-кто храпел, затем болтали с Мустафой. Спустя полчаса все заволновались : ужасно хотелось есть, а нашего повара нигде не было видно. В общем, часа три мы умирали от голода, сначала громко протестуя, а затем вяло ожидая ужина. Накормили нас уже после заката солнца. От голодухи наши желудки присохли к позвоночникам, и мы уже нехотя жевали булгур с овощами - протеины в запасах закончились, а забивать барана никто не хотел.
После ужина у меня началась самая настоящая депрессия - экспедиция закончилась. Как-то совсем мало мне было Арарата. Как-то всё скоропостижно было достигнуто. Даже общаться ни с кем не хотелось. Я залезла в палатку, и ворча свернулась змейкой в спальном мешке.
На следующий день всё было спутанно и грустно. Мы свернули лагерь. Завтракали. Пока завтракали, обнаружили, что Анна - больна. С ней такое уже было на Реюньоне. Всякий раз после большого рывка её организм сдаёт. Она беспомощно лежала на траве, а Фред пытался напоить её чем-нибудь. В итоге, как только мы начали спуск, Фред и Анна отстали от группы и плелись еле-еле за нами. Чтобы добавить немного перца, Вероника неожиданно, почти на ровном месте, подвернула ногу. Короче, так вот ковыляя, мы дошли до подножья Арарата. По дороге я много фотографировала, грустила, оборачивалась посмотреть на Арарат, обсуждала экспедицию на Эльбрус с Мустафой, разговаривала с детишками кочевников, которые за нами бегали всю дорогу, выпрашивая шоколад и прочие радости.
Очутившись внизу, мы не могли не заехать во дворец Ишак Паши - бывший караван-сераль, так раньше называли "большия четвероугольныя строения, по срединѣ коих находится двор, а вкруг его покои для путешествующих и конюшни для лошадей... И как чрез Аму переправишься, на четыре дни степь, и в этих мѣстах три караван-сераля и воды колодезной довольно." Строили его почти целый век, начиная с конца ХVIIго, для летней резиденции курдского правителя. И намешаны и персидский, и оттоманский, и сельджукский, и грузинский стили.
После дворца мы с час тряслись по пыльной дороге, пока нас не высадили перед местным хаммамом. Там мы смыли с себя грязь, а худенькие турецкие тётушки, лёгкими движениями руки в жесткой перчатке, содрали с нас большую часть загара. После мы разморенно пообедали в кебабной, съели по мороженому, попрощались с Меметом и Мустафой, а затем ужасно долго ехали до Эрзурума, на ночной рейс. Самолёт всё же донёс нас до Стамбула...
Как-то очень стремительно пронеслись эти дни. Конечно, мы многое увидели, многому удивились, и наполнились позитивными эмоциями. Но уж как-то слишком быстро всё это закончилось. Хорошо, что я ещё на четыре дня осталась в Стамбуле, насладилась прелестями цивилизации, яркой культурой, гостеприимством, обжигающим солнцем...
О моих приключениях в этом космополитском городе стоит написать отдельно. Чего стоила прогулка по ночному городу, где все соблюдающие Рамадан веселились, делили друг с другом хлеб-лукумы! А как я запрыгивала на ходу в местную маршрутку, крича водителю "Ушкудар !", куда мне надо было попасть. И как я ехала специально в деревню Канлица, чтобы отведать там знаменитый йогурт с мёдом... Надо только найти времечко об этом написать!
Поначалу мы спорим с холодом и идём во флисах, натянутых на термобелье, но уже очень скоро приходится доставать из рюкзаков "тяжелую артиллерию". Тут я традиционно громко благодарю финнов. За куртку совершенно не альпинистско-спортивной фирмы "Люхта" - она совсем крохотная, мало весит, и защищает от любой непогоды, будь то град, снег, дождь или ветер, мой верный спутник во всех горных походах. Пока что не нашла ей достойной альтернативы!
Идём мы очень медленно, время от времени приходится останавливаться, пытаться разогнать кровь в скрюченных пальцах, и ждать остальных. Шли мы без связки, но в некоторых местах, думаю, связка бы не помешала... Я иду след в след за Мустафой, мы разговариваем о том, о сём, и на остановках он незаметно угощает меня тёплым чаем с корицей и яблоком из своего маленького термоса. Хорошо, что не взяла кэмэлбэг - у Бена пропускная труба покрылась инеем, и вода замерзла. В моей же фляжке, запрятанной в самые недра рюкзака, вода даже ещё более-менее тёплая - я наполнила её кипятком перед выходом.
Так мы и идём, гуськом, друг за другом, время от времени подшучивая над посиневшими физиономиями друг друга. Спустя часа полтора Мемет, наш второй гид, идущий в конце колонны, начинает очень громко орать. Оказывается, что уже метров 50, как наш спутник Дидье страдает "горняшкой", и совсем не способен подниматься дальше. Но на этом проблемы не оканчиваются. Марион тоже страдает, не "горняшкой", а проблемой с дыханием, и идти может, но только медленнее. Если мы будем идти ещё медленнее, то кровь просто застынет в жилах, и - к счастью - Мустафа это прекрасно понимает. Мемет остаётся с Марион и Дидье, а мы продолжаем наш путь.
Вот доходим до одной из глав Арарата, затем идём по пологому склону, и затем последний марш бросок ! Солнце уже взошло и белоснежный покров слепит глаза. Мы идём всё быстрей и быстрей и достигаем вершины ! Сверху видно всё : и Турцию, и Армению, и даже гряду иранских гор. Дух просто захватывает то ли от мороза, то ли от красоты нетронутого покрова. Какой же это кайф - оказаться здесь первыми, без шумных австрийцев и суровых чехов. Только мы, солнце, снежная вершина, и где-то под нами Ноев ковчег.
К сожалению ветер не даёт нам задержаться наверху. После того, как мы отщёлкиваем по сотне кадров, начинаем спуск. Спускаться по хорошо держащему снегу одно удовольствие. На перешейке мы встречаем чехов, понуро шлёпающих кошками по снегу (к слову, кошки нам не понадобились совершенно, снег был просто отличный). А затем откуда-то выныривает Марион, а за ней - Мемет. На наши вопросы, где Дидье, они отвлеченно отвечают, что он подниматься выше просто не мог, и поэтому спустился на базу. "Один?!" - в недоумении спрашиваю я, и Мемет смущенно кивает: "Я не мог оставить Марион одну."
Весь спуск душа болела за Дидье - оставить страдающего "горняшкой" человека спускаться в одиночку по леднику, пусть несложному, но всё же... тем более, что выше четырёх тысяч он ещё в жизни не поднимался... Хотя особо отвлеченно о ком-то думать было несподручно: снеговой покров закончился и мы шли по каменке, покрытой ледником. Это было из серии "переломать себе ноги". Идти приходилось очень осторожно, проверяя устойчивость каждого шага, цепляясь за валуны, когда они "держали". Ужасно пожалела, что послушала Мустафу и оставила ледоруб в лагере - он уверял, что это просто бесполезная лишняя тяжесть...
На одном из перевалов увидели наших соседей - шумных австрийцев. Они что-то громко обсуждали, и сидя на обледеневших валунах, насобачивали кошки. Хорошо, что на вершину мы поднялись без них. Иначе не было бы ни опьяняющей тишины, ни отрешенности, ни офигенного чувства свободы.
Спускаемся к базе, демонтируем палатки, пьём чай с печеньем - свежий воздух пробивает аппетит! Дидье по словам одного из погонщиков мулов, спит в палатке, и мы его не будим, даём человку отойти от эмоций и восстановить силы. Марион всё ещё не видно на склоне, и мы надеемся, что она скоро спустится - ведь наш день только начинается, в программе ещё тысяча метров спуска, до базового лагеря номер один.
Марион спускается часа два с половиной после того, как мы пришли в базу. В изнеможении она упала в палатке-шатре, и выторговала себе час отдыха до того, как мы начнём спуск до первого лагеря. Так мы сидели и ждали. Пили чай, ждали, снова пили чай, и ждали.
Спуск начали около часу дня, и к трём уже достигли базы, ставили палатки, а затем вереницей бегали к шлангу с холодной водой из источника и умывались-протирались. Австрийцы тоже уже начали постепенно спускаться друг за другом, сразу же распечатывали рюкзаки, доставали фляжки полные шнапса, и покупали пиво у предприимчивых кочевников, которые продавали его неподалёку.
Кстати, во время спуска наткнулись на группу русских альпинистов из питерского клуба - молодой человек по имени Владимир рассказал мне вкратце о своих проблемах (подхваченном где-то полтора года тому назад туберкулёзе) и подкожном страхе того, что не дойдёт до вершины. С ним было несколько спутников, очень приветливых. Пожелали друг другу счастливого продолжения пути. Надеюь, что Владимир дошёл до вершины, - как жаль, что потеряла его визитку.
Спустившись и обосновавшись на базе, мы сначала расслаблялись под тёплым солнцем, писали путевые заметки, кое-кто храпел, затем болтали с Мустафой. Спустя полчаса все заволновались : ужасно хотелось есть, а нашего повара нигде не было видно. В общем, часа три мы умирали от голода, сначала громко протестуя, а затем вяло ожидая ужина. Накормили нас уже после заката солнца. От голодухи наши желудки присохли к позвоночникам, и мы уже нехотя жевали булгур с овощами - протеины в запасах закончились, а забивать барана никто не хотел.
После ужина у меня началась самая настоящая депрессия - экспедиция закончилась. Как-то совсем мало мне было Арарата. Как-то всё скоропостижно было достигнуто. Даже общаться ни с кем не хотелось. Я залезла в палатку, и ворча свернулась змейкой в спальном мешке.
На следующий день всё было спутанно и грустно. Мы свернули лагерь. Завтракали. Пока завтракали, обнаружили, что Анна - больна. С ней такое уже было на Реюньоне. Всякий раз после большого рывка её организм сдаёт. Она беспомощно лежала на траве, а Фред пытался напоить её чем-нибудь. В итоге, как только мы начали спуск, Фред и Анна отстали от группы и плелись еле-еле за нами. Чтобы добавить немного перца, Вероника неожиданно, почти на ровном месте, подвернула ногу. Короче, так вот ковыляя, мы дошли до подножья Арарата. По дороге я много фотографировала, грустила, оборачивалась посмотреть на Арарат, обсуждала экспедицию на Эльбрус с Мустафой, разговаривала с детишками кочевников, которые за нами бегали всю дорогу, выпрашивая шоколад и прочие радости.
Очутившись внизу, мы не могли не заехать во дворец Ишак Паши - бывший караван-сераль, так раньше называли "большия четвероугольныя строения, по срединѣ коих находится двор, а вкруг его покои для путешествующих и конюшни для лошадей... И как чрез Аму переправишься, на четыре дни степь, и в этих мѣстах три караван-сераля и воды колодезной довольно." Строили его почти целый век, начиная с конца ХVIIго, для летней резиденции курдского правителя. И намешаны и персидский, и оттоманский, и сельджукский, и грузинский стили.
После дворца мы с час тряслись по пыльной дороге, пока нас не высадили перед местным хаммамом. Там мы смыли с себя грязь, а худенькие турецкие тётушки, лёгкими движениями руки в жесткой перчатке, содрали с нас большую часть загара. После мы разморенно пообедали в кебабной, съели по мороженому, попрощались с Меметом и Мустафой, а затем ужасно долго ехали до Эрзурума, на ночной рейс. Самолёт всё же донёс нас до Стамбула...
Как-то очень стремительно пронеслись эти дни. Конечно, мы многое увидели, многому удивились, и наполнились позитивными эмоциями. Но уж как-то слишком быстро всё это закончилось. Хорошо, что я ещё на четыре дня осталась в Стамбуле, насладилась прелестями цивилизации, яркой культурой, гостеприимством, обжигающим солнцем...
О моих приключениях в этом космополитском городе стоит написать отдельно. Чего стоила прогулка по ночному городу, где все соблюдающие Рамадан веселились, делили друг с другом хлеб-лукумы! А как я запрыгивала на ходу в местную маршрутку, крича водителю "Ушкудар !", куда мне надо было попасть. И как я ехала специально в деревню Канлица, чтобы отведать там знаменитый йогурт с мёдом... Надо только найти времечко об этом написать!