Сказочка.
Originally posted by drugoway at Сказочка.
Давным-давно в одной густой дубраве - на севере страны, называть которую мы не будем, потому что если она и существует еще, то наверняка ничем не напоминает себя прежнюю - в той дубраве поселился маленький дракон. Он чрезвычайно гордился тем, что происходит из древнего племени, драконы которого, затеяв спор с каким-нибудь рыцарем, плюются в него не огнем, а хорошенько отточенными остротами. Известно ведь, что рыцари вечно норовят потягаться с драконом на глазах у восхищенной публики и прекрасных дам, так что им волей-неволей приходится прикидываться джентльменами. А это порядком уменьшает их словесный вес и ограничивает число возможных маневров. Так и случилось со всеми окрестными бравыми молодцами, рискнувшими наведаться с воинственными намерениями в дубраву к нашему герою - посрамленные, они под гиканье и улюлюканье разочарованной толпы возвращались в замки и долго еще не отваживались показываться на улицах своих городишек и деревень. Дракон и впрямь не лез за словами в карман - разве только за последними: эти были отложены у него в отдельную горку для самых неприятных случаев. Он поддерживал себя в должной форме, регулярно поедая какие-то одному ему ведомые лесные острые и пряные травы, да еще запивая их огненной водицей, за которой частенько наведывался в какую-нибудь из ближних таверн. Это была одна из двух его привычек, к которым местные жители привыкли далеко не сразу. Второй оказалась любовь Дракона на всю округу распевать по утрам “Alabama Song” - ту самую хулиганскую песенку, которую спустя столетия будто бы сочинили (а на самом деле, так и знайте, присвоили) Брехт, Вайль да Моррисон. Больше всего людей смущала строчка “Show me the way to the next little girl” - при этом матери всех юных девиц начинали плакать, отцы хмурились, а сами девицы почему-то краснели и глупо хихикали. Дракона же они не занимали - его род никогда не опускался до таких плебейских развлечений, как пожирание молодых дев (старых он, к слову, тоже не ел). Дракон был, впрочем, не прочь, когда они (или кто-нибудь еще) приходили к нему поболтать или сыграть в шахматы. Но если в болтовне ему не было равных, в шахматы он играл плоховато, из-за чего страшно огорчался и сердился - поэтому частенько от дружбы до вражды игроков отделял один шах. До мата дело не доходило - Дракон был все-таки не так плохо воспитан, как вы, наверное, успели себе вообразить.
По правде говоря - а Дракон всегда говорил правду - единственным его недостатком (не считая привычки всегда говорить правду) была лень. Он любил поговаривать, что все дороги вокруг вымощены камнями преткновения, и каждый вечер записывал в свой молескин один и тот же план на новый день: «Сколько дел не сделано - и сколько еще предстоит не сделать!». Дни его были заполнены сочинениями сказок - преимущественно о рыцарях - которые он ленился записывать, оправдывая себя либо тем, что сочинительство не входило в записанный накануне план, либо тем, что драконы вообще-то не умеют писать (в эти минуты Дракон совершенно искренне забывал, что он-то, как и все представители его просвещенного рода, писать умел замечательно - притом, на девятнадцати с половиной языках). Сочинял он обычно вслух - на радость всем местным птичкам: они не только с удовольствием слушали его истории, но и приносили их на хвосте тем самым рыцарям, о которых рассказывал Дракон. Стоит ли говорить, что, по словам Дракона, те вечно оказывались в дураках. Поначалу, прослышав о драконьих россказнях, рыцари наведывались к нему, чтобы восстановить свое доброе имя, но, как мы уже знаем, задора их хватило ненадолго. Так, скоро победив всех рыцарей и медленно, но верно перессорившись со всеми шахматистами, а также задолжав немало золотых хозяевам всех таверн (Дракон наш был благороден - и ему не приходило в голову, которая у него была, к тому же, всего одна, обложить людей данью), он, потратив все свое наследство, остался в дубраве совсем один - и впал в меланхолию. Как настоящий сочинитель Дракон всегда страдал переизбытком воздушного легкомыслия и недостатком земной практичности, а также потребностью в огненной водице. Трезво (а по-другому было теперь и невозможно) оценив свое положение, Дракон понял, что приведение в порядок своих отношений со всеми этими стихиями потребует от него какого-нибудь нового плана. Для начала он на всякий случай разогнал болтливых птичек - и, оставшись в полном одиночестве, принялся по обыкновению вслух рассуждать: «Что бы удумать мне такого, чтобы рассказывать сказки в свое удовольствие да притом не оголодать?» Мысль о политической карьере, первым делом пришедшая ему на ум, была отвергнута почти сразу - слишком многими проклятьями покрыто было имя знаменитого афинского тезки, насочинявшего такого, что сам Солон не успел с теми драконовскими выдумками разобраться. Писательская доля сулила многие печали - главной из них была, конечно, необходимость иметь дела с редакторами (теми еще, заметим, драконами!). Меж тем единственный известный Дракону редактор, выпускавший местное шахматное обозрение, был и вовсе невыносим - он даже «Варианту дракона», придуманному Драконом во время отработки сицилианской защиты, долго отказывался давать положенное название - простое везение, говорил, незаслуженное. А когда все-таки бросил упрямиться, нагло написал в обозрении, что наименование такое, мол, указывает на сходство расположения черных пешек с созвездием Дракона, к нашему герою отношение имеющему весьма далекое. Ведь его род не был связан ни с Ладоном, ни с Колхисом, ни с Пифоном - неудачники там вообще не встречались!… При этих воспоминаниях Дракон не заметил, как своим раздосадованным сопением пережарил подброшенные одной полюбившей его кукушкой яйца к ужину.
Вечерело - на небо неспешно прокосолапили обе Медведицы, подгоняемые нетерпеливыми Гончими псами, с опозданием и опаской вытянул шею Жираф, Малый лев принялся донимать дурацкими предложениями Рысь, Возничий по обыкновению попытался продать за полцены свою ярчайшую звезду Капеллу Персею, Цефей свысока поглядывал на жену Кассиопею и дочь Андромеду… С неодобрением взглянув на подлого эфиопа, Дракон обратил взгляд на север - и начал буравить глазами треклятого тезку, отнявшего у него шахматную славу. «Знал бы о тебе всю правду этот писака! - забыв о наверняка подслушивающих неподалеку птичках, воскликнул вслух Дракон. - Да и о многих твоих соседях немало мог бы я рассказать любителям повздыхать под звездами…» И тут - Дракон готов был поклясться, что ему не показалось - в ответ на эти слова с неба подмигнул сам Геркулес. Потом переглянулись между собой и тоже подмигнули Дракону Близнецы, блеснул внимательными глазками Рак, с востока донесся шелест Волос Вероники (он и без того всякий раз немало смущал Дракона, а теперь и вовсе почти лишил чувств).
- Милый Дракон, - шелест сменился вдруг шепотом. - Тебя-то и ждали мы столько веков, что и признаться молодой девушке неловко… Да только не затем, чтобы ты рассказывал людям о нас - ну какому простому смертному, скажи на милость, интересны звезды?
- Не перейти ли к делу, любезная Береника? Будем честны: нам с Вами, как и многим другим, явно есть что скрывать, - перебил египтянку к немалой радости Дракона Геркулес (птолемеевский египетский был как раз тем языком, который Дракон успел выучить лишь наполовину и потому боялся неверно расслышать слова царицы) и снова подмигнул Дракону. - Этим-то мы, признаться, и заняты все эти долгие, кхм, годы - целыми днями скрываем и скрываемся, да и не во всякую ночь показаться можем…
- Скука, одним словом! А главное, люди без нас совершенно отбились от рук… - вмешался Орион, которому, как сразу догадался Дракон, не давал покоя комплекс полубога.
- Есть тут у нас один замысел, - продолжил Геркулес. - Почему бы тебе, дорогой Дракон, не передать лучше людям, что мы думаем о них?
- Ну-ну, мне тут еще жить и жить, надеюсь, - с тоской окинул взглядом полюбившуюся дубраву Дракон. Он был настолько удивлен этим предложением, что так и забыл хлопнуться в обморок, как собирался сделать вначале, услышав голос Береники. - А репутация и так ни к черту - и без ваших этих глупостей…Тоже мне удумали!
- Нет-нет! Подвиг невеликий, - со знанием дела принялся пояснять Геркулес. - Наоборот. Дело-то в том, что мы им будем рассказывать только то, что они слышать хотят - эти недотепы, как ты знаешь, уверены: созвездия, под которыми они родились, передают им уникальные свойства характера и объясняют все их беды и победы…
- И впрямь, смех один! Ходили ко мне на партийку от случая к случаю двое влюбленных: упрямая и остроязычная Стрелец-девица (признаюсь, могла бы неплохо дуэльничать со мною на пару) и нежный, деликатный Рак - так чуть поссорятся, давай на несчастливые звезды пенять! Нет бы слушать друг друга внимательнее и вместо лишней болтовни почаще в шахматы играть - тут Дракон снова недобро посмотрел на тезку, который молчаливо дремал, едва заметно поводя хвостом перед носом у Малой Медведицы.
- Этому ты их и всех остальных все равно не научишь, пока сами не захотят… А вот подарить надежду, пожалуй, сможешь. Тебе - уважение, почет и огненной водицы вдоволь - каждый день будут являться как миленькие с гостинцем и монетой - а мы наконец вернем себе хоть какое да влияние.
Так и стал Дракон первым в той стране, называть которую мы по-прежнему не будем, потому что если она существует еще, то наверняка ничем не отличается от себя прежней, астрологом. Поначалу он честно передавал живо помирившимся с ним людям напутствия созвездий, однако вскоре начал прибавлять к ним собственные сюжеты, соображения и советы. С теми же, кто был Дракону особенно по душе, он никогда не забывал поделиться самым главным наставлением - слушать друг друга внимательнее, а вместо лишней болтовни почаще играть в шахматы. Хотя редактор шахматного обозрения так и не соизволил написать опровержение своего зловредного вранья, «вариант дракона» подвел к эффектному продолжению немало полуоткрытых начал - и шахматы частенько были ни при чем. Как, в сущности, и звезды.
Давным-давно в одной густой дубраве - на севере страны, называть которую мы не будем, потому что если она и существует еще, то наверняка ничем не напоминает себя прежнюю - в той дубраве поселился маленький дракон. Он чрезвычайно гордился тем, что происходит из древнего племени, драконы которого, затеяв спор с каким-нибудь рыцарем, плюются в него не огнем, а хорошенько отточенными остротами. Известно ведь, что рыцари вечно норовят потягаться с драконом на глазах у восхищенной публики и прекрасных дам, так что им волей-неволей приходится прикидываться джентльменами. А это порядком уменьшает их словесный вес и ограничивает число возможных маневров. Так и случилось со всеми окрестными бравыми молодцами, рискнувшими наведаться с воинственными намерениями в дубраву к нашему герою - посрамленные, они под гиканье и улюлюканье разочарованной толпы возвращались в замки и долго еще не отваживались показываться на улицах своих городишек и деревень. Дракон и впрямь не лез за словами в карман - разве только за последними: эти были отложены у него в отдельную горку для самых неприятных случаев. Он поддерживал себя в должной форме, регулярно поедая какие-то одному ему ведомые лесные острые и пряные травы, да еще запивая их огненной водицей, за которой частенько наведывался в какую-нибудь из ближних таверн. Это была одна из двух его привычек, к которым местные жители привыкли далеко не сразу. Второй оказалась любовь Дракона на всю округу распевать по утрам “Alabama Song” - ту самую хулиганскую песенку, которую спустя столетия будто бы сочинили (а на самом деле, так и знайте, присвоили) Брехт, Вайль да Моррисон. Больше всего людей смущала строчка “Show me the way to the next little girl” - при этом матери всех юных девиц начинали плакать, отцы хмурились, а сами девицы почему-то краснели и глупо хихикали. Дракона же они не занимали - его род никогда не опускался до таких плебейских развлечений, как пожирание молодых дев (старых он, к слову, тоже не ел). Дракон был, впрочем, не прочь, когда они (или кто-нибудь еще) приходили к нему поболтать или сыграть в шахматы. Но если в болтовне ему не было равных, в шахматы он играл плоховато, из-за чего страшно огорчался и сердился - поэтому частенько от дружбы до вражды игроков отделял один шах. До мата дело не доходило - Дракон был все-таки не так плохо воспитан, как вы, наверное, успели себе вообразить.
По правде говоря - а Дракон всегда говорил правду - единственным его недостатком (не считая привычки всегда говорить правду) была лень. Он любил поговаривать, что все дороги вокруг вымощены камнями преткновения, и каждый вечер записывал в свой молескин один и тот же план на новый день: «Сколько дел не сделано - и сколько еще предстоит не сделать!». Дни его были заполнены сочинениями сказок - преимущественно о рыцарях - которые он ленился записывать, оправдывая себя либо тем, что сочинительство не входило в записанный накануне план, либо тем, что драконы вообще-то не умеют писать (в эти минуты Дракон совершенно искренне забывал, что он-то, как и все представители его просвещенного рода, писать умел замечательно - притом, на девятнадцати с половиной языках). Сочинял он обычно вслух - на радость всем местным птичкам: они не только с удовольствием слушали его истории, но и приносили их на хвосте тем самым рыцарям, о которых рассказывал Дракон. Стоит ли говорить, что, по словам Дракона, те вечно оказывались в дураках. Поначалу, прослышав о драконьих россказнях, рыцари наведывались к нему, чтобы восстановить свое доброе имя, но, как мы уже знаем, задора их хватило ненадолго. Так, скоро победив всех рыцарей и медленно, но верно перессорившись со всеми шахматистами, а также задолжав немало золотых хозяевам всех таверн (Дракон наш был благороден - и ему не приходило в голову, которая у него была, к тому же, всего одна, обложить людей данью), он, потратив все свое наследство, остался в дубраве совсем один - и впал в меланхолию. Как настоящий сочинитель Дракон всегда страдал переизбытком воздушного легкомыслия и недостатком земной практичности, а также потребностью в огненной водице. Трезво (а по-другому было теперь и невозможно) оценив свое положение, Дракон понял, что приведение в порядок своих отношений со всеми этими стихиями потребует от него какого-нибудь нового плана. Для начала он на всякий случай разогнал болтливых птичек - и, оставшись в полном одиночестве, принялся по обыкновению вслух рассуждать: «Что бы удумать мне такого, чтобы рассказывать сказки в свое удовольствие да притом не оголодать?» Мысль о политической карьере, первым делом пришедшая ему на ум, была отвергнута почти сразу - слишком многими проклятьями покрыто было имя знаменитого афинского тезки, насочинявшего такого, что сам Солон не успел с теми драконовскими выдумками разобраться. Писательская доля сулила многие печали - главной из них была, конечно, необходимость иметь дела с редакторами (теми еще, заметим, драконами!). Меж тем единственный известный Дракону редактор, выпускавший местное шахматное обозрение, был и вовсе невыносим - он даже «Варианту дракона», придуманному Драконом во время отработки сицилианской защиты, долго отказывался давать положенное название - простое везение, говорил, незаслуженное. А когда все-таки бросил упрямиться, нагло написал в обозрении, что наименование такое, мол, указывает на сходство расположения черных пешек с созвездием Дракона, к нашему герою отношение имеющему весьма далекое. Ведь его род не был связан ни с Ладоном, ни с Колхисом, ни с Пифоном - неудачники там вообще не встречались!… При этих воспоминаниях Дракон не заметил, как своим раздосадованным сопением пережарил подброшенные одной полюбившей его кукушкой яйца к ужину.
Вечерело - на небо неспешно прокосолапили обе Медведицы, подгоняемые нетерпеливыми Гончими псами, с опозданием и опаской вытянул шею Жираф, Малый лев принялся донимать дурацкими предложениями Рысь, Возничий по обыкновению попытался продать за полцены свою ярчайшую звезду Капеллу Персею, Цефей свысока поглядывал на жену Кассиопею и дочь Андромеду… С неодобрением взглянув на подлого эфиопа, Дракон обратил взгляд на север - и начал буравить глазами треклятого тезку, отнявшего у него шахматную славу. «Знал бы о тебе всю правду этот писака! - забыв о наверняка подслушивающих неподалеку птичках, воскликнул вслух Дракон. - Да и о многих твоих соседях немало мог бы я рассказать любителям повздыхать под звездами…» И тут - Дракон готов был поклясться, что ему не показалось - в ответ на эти слова с неба подмигнул сам Геркулес. Потом переглянулись между собой и тоже подмигнули Дракону Близнецы, блеснул внимательными глазками Рак, с востока донесся шелест Волос Вероники (он и без того всякий раз немало смущал Дракона, а теперь и вовсе почти лишил чувств).
- Милый Дракон, - шелест сменился вдруг шепотом. - Тебя-то и ждали мы столько веков, что и признаться молодой девушке неловко… Да только не затем, чтобы ты рассказывал людям о нас - ну какому простому смертному, скажи на милость, интересны звезды?
- Не перейти ли к делу, любезная Береника? Будем честны: нам с Вами, как и многим другим, явно есть что скрывать, - перебил египтянку к немалой радости Дракона Геркулес (птолемеевский египетский был как раз тем языком, который Дракон успел выучить лишь наполовину и потому боялся неверно расслышать слова царицы) и снова подмигнул Дракону. - Этим-то мы, признаться, и заняты все эти долгие, кхм, годы - целыми днями скрываем и скрываемся, да и не во всякую ночь показаться можем…
- Скука, одним словом! А главное, люди без нас совершенно отбились от рук… - вмешался Орион, которому, как сразу догадался Дракон, не давал покоя комплекс полубога.
- Есть тут у нас один замысел, - продолжил Геркулес. - Почему бы тебе, дорогой Дракон, не передать лучше людям, что мы думаем о них?
- Ну-ну, мне тут еще жить и жить, надеюсь, - с тоской окинул взглядом полюбившуюся дубраву Дракон. Он был настолько удивлен этим предложением, что так и забыл хлопнуться в обморок, как собирался сделать вначале, услышав голос Береники. - А репутация и так ни к черту - и без ваших этих глупостей…Тоже мне удумали!
- Нет-нет! Подвиг невеликий, - со знанием дела принялся пояснять Геркулес. - Наоборот. Дело-то в том, что мы им будем рассказывать только то, что они слышать хотят - эти недотепы, как ты знаешь, уверены: созвездия, под которыми они родились, передают им уникальные свойства характера и объясняют все их беды и победы…
- И впрямь, смех один! Ходили ко мне на партийку от случая к случаю двое влюбленных: упрямая и остроязычная Стрелец-девица (признаюсь, могла бы неплохо дуэльничать со мною на пару) и нежный, деликатный Рак - так чуть поссорятся, давай на несчастливые звезды пенять! Нет бы слушать друг друга внимательнее и вместо лишней болтовни почаще в шахматы играть - тут Дракон снова недобро посмотрел на тезку, который молчаливо дремал, едва заметно поводя хвостом перед носом у Малой Медведицы.
- Этому ты их и всех остальных все равно не научишь, пока сами не захотят… А вот подарить надежду, пожалуй, сможешь. Тебе - уважение, почет и огненной водицы вдоволь - каждый день будут являться как миленькие с гостинцем и монетой - а мы наконец вернем себе хоть какое да влияние.
Так и стал Дракон первым в той стране, называть которую мы по-прежнему не будем, потому что если она существует еще, то наверняка ничем не отличается от себя прежней, астрологом. Поначалу он честно передавал живо помирившимся с ним людям напутствия созвездий, однако вскоре начал прибавлять к ним собственные сюжеты, соображения и советы. С теми же, кто был Дракону особенно по душе, он никогда не забывал поделиться самым главным наставлением - слушать друг друга внимательнее, а вместо лишней болтовни почаще играть в шахматы. Хотя редактор шахматного обозрения так и не соизволил написать опровержение своего зловредного вранья, «вариант дракона» подвел к эффектному продолжению немало полуоткрытых начал - и шахматы частенько были ни при чем. Как, в сущности, и звезды.