Who-Is-He: Михаил Поплавский
Не смогла пройти мимо и не поделиться с вами интервью с одним из мои удивительных друзей - Михаил Поплавский.
часть из вас тоже знает его лично)
я знаю его уже около 10 лет!
последние время мы конечно общаемся не так много как прежде.
но было время, когда мы играли не последнюю роль в жизни друг друга.
Сегодня мы берём интервью у одного из самых необычных людей, которых нам доводилось встречать. Помимо огромного количества кипучей энергии и широкого круга интересов, этот человек обладает невероятной харизмой и обаянием. Время, проведённое с ним, всегда превращается в небольшой перфоманс. Имея плотный график работы на BBC, он продолжает изучать новые языки, собирать множество людей на игры в маджонг, путешествовать по Европе, а также планирует написать провокационную книгу, записать музыкальный альбом на сербском и встретиться с Умберто Эко. Для интервью мы выбрали столичное кафе «Coffee Bean», наполненное католическими интерьерами и запахом ароматного кофе.
- Ещё во время нашей первой встречи мы узнали, что ты пытался получить образование биолога, но так и не сделал этого, а ступил на тропу лингвистики. Как так вышло, и почему изначально была именно биология?
- Это хороший вопрос, на самом деле. Биология была, потому что, с одной стороны, я хотел где-то в 9 классе удивить родственников. Они явно не ожидали этого, думая, что я пойду на лингвистику или культурологию. С другой стороны, в то время мне и вправду нравились химия и биология, так что у меня была некоторая мотивация. В старших классах я ездил в школу при МГУ, спал у них на занятиях, но меня обычно не ругали, так как, к счастью, они знали, что на меня можно положиться, и что я что-то знаю. Потом я поступил в университет и, скорее всего, это было не совсем то, чего я ожидал. Особенно это касалось черчения, которое как минимум косвенно вынудило меня уйти. Как вы видели, у меня не очень хороший почерк. Так вот рисую я ещё хуже, чем пишу. Из-за рисунков у меня постоянно возникали конфликты с преподавателями, это было очень грустно, потому что приходилось слышать что-то вроде: «я знаю, что ты знаешь, но я не приму эти рисунки, потому что это не стандарт биофака». Однажды я спросил, что такое стандарт биофака - мне ответили, чтобы я не хамил. В общем, я уш ёл во время перевода на второй курс. Я мог бы перейти на психфак - мне говорили, что такая возможность была, - но учиться на нём мне никогда не хотелось.
- Сам факт получения высшего образования тебя не слишком волновал?
- Меня он вообще не волновал. Он, конечно, беспокоил моих родственников, особенно старшее поколение. Тогда они довольно сильно давили на меня, но после того, как в прошлом году я попал на BBC, как-то поуспокоились.
- Если переходить к лингвистике, то у нас есть вопрос, на который ты должен ответить очень коротко: сколько языков ты знаешь на сегодняшний день?
- Я могу говорить на трёх, кроме русского, и читать где-то на десяти. Французский, английский, шведский - это разговор, общение, причём первые два совершенно свободно. На шведском я могу говорить не настолько свободно, потому что у меня не было достаточной практики, хотя я думаю, это поправимо. Причём, на шведском можно спокойно говорить с норвежцами: они тебя понимают, и ты будешь их понимать. Для чтения: норвежский, датский, португальский, каталонский, испанский, окситанский, сербский. Кстати, месяц назад я звонил в хорватскую полицию и пытался хоть как-то составить нормальную фразу, что у меня получалось не очень хорошо. В итоге я нашёл там женщину, которая могла нормально изъясняться на английском и французском. Остальные наперебой говорили о том, что знают итальянский.
- Однажды ты что-то говорил о том, что хочешь записать музыкальный альбом на сербском.
- Да-да, у меня есть такая идея! Хотя она не очень просто осуществима. У меня даже есть намётки и небольшие отрывки на сербском. Альбом будет называться «Ночное молоко».
- Можно назвать его “Miloshevich Mate Miloshevich”.
- Miloshevich Mate Miloshevich? Ну, это будет слишком политично, понимаете. Будет казаться, что мы собираемся установить бренд Лимонова в Сербии.
- Limonov Mate Milonov (оговорка)
- Limonov Mate… Milonov ха-ха. Limonov killed Milonov мне кажется хорошим названием.
- У тебя есть какие-то планы на дальнейшее изучение языков?
- Конечно есть, и их очень много. Главное, мне хочется перевести максимальное количество языков, на которых я могу читать, в разговорную форму. Это очень разные вещи, разные участки мозга. Этим летом я усиленно пытался использовать разговорный португальский, и даже кое-что подучил, но в итоге составлял какие-то уж совсем простые фразы. В разговоре то и дело вылезали французские слова, потому что эти два языка похожи. Тем не менее, мои познания в португальском спасли меня от путаницы в тамошних электричках.
- Помимо языков и лингвистики большое место в твоей жизни занимает ещё и музыка. Насколько мы знаем, у тебя с друзьями был свой музыкальный проект. Правда ли, что ты выходил на сцену с вентилятором?
- Да, правда - я выходил с вентилятором! Не знаю почему, но этот факт будоражит ряд людей. У меня даже остались какие-то девочки в аське, которые зафанатели от вентилятора. Хотя, может, им понравился больше я, чем вентилятор - не знаю. Вообще очень смешно, что такие вещи как вентилятор хорошо работают на сцене и даже умудряются давать неплохой звук. Сейчас я, наконец-то, закупился всем, чем хотел, для дома, забив на обновление телефона и прочее. Теперь у меня есть нормальный процессор и хороший микрофон. С Phoenix Nature мы играли синти-поп или даже синти-рок. Особых масштабов наше творчество не принимало, это были всего лишь несколько концертов в московских клубах. Однажды моя бабушка услышала одну из песен Phoenix Nature и на одном моменте, где я пел чуть ли не гроулингом, сказала: «Какой родной голос!».
- У тебя по-прежнему сохранились музыкальные амбиции?
- Естественно, да. Сейчас их даже больше, чем когда бы то ни было, потому что я чувствую себя гораздо увереннее. Ну, хотя бы в плане вокала. Да, кстати, ещё у меня был злополучный ансамбль Who Cares, который так и не дорос ни до чего. Мы сочинили полторы песни и играли что-то в духе RHCP. Вообще, мне нравятся контрасты, на сегодняшний день я бы очень хотел научиться играть на альте. В моей большой музыкальной закупке есть специальный микрофон для альта, который можно подключать к процессору и делать дисторшн прямо как Apocalyptica.
- Совсем недавно ты вернулся из евро-тура, где, в том числе, успел побывать на фестивале Optimus. Помимо этого, куда ещё ты успел съездить?
- Я начал свою поездку с Парижа. Имея в запасе всего один день на этот город, я изначально решил, что не пойду во всякие крупные музеи вроде Лувра. В итоге я поехал на окраину в студенческий городок, который в июне был очень зеленым и совершенно пустым. Там же я опробовал новые линии скоростного метро, доехав на нём до самого большого бизнес-квартала в Европе - Дефанса. Оттуда я пешком отправился в центр Парижа, где встретился со своей польской подругой, которая, кстати, до этого приезжала в Москву. Из Парижа я отправился на самый юго-запад Франции - город Дакс, который находится совсем близко с испанской границей. Четыре дня я жил в доме родителей моего друга Флорана, и это было просто здорово. Я узнал какие-то детали быта, о которых не слышал раньше, вдоволь насмотрелся французского телевидения. Кстати, надо сказать, французы очень умело дозируют негативное и позитивное в своих новостных лентах. Перед отъездом в Лиссабон я настоял на том, что нужно съездить в замок Мишеля Монтеня. Во-первых, я очень люблю его как философа, а, во-вторых, это совсем недалеко от Бордо, который тоже расположился на юго-западе Франции. Вокруг замка паслись очень колоритные и харизматичные ослы, надо сказать. В Лиссабон я попал на поезде, предварительно сделав пересадку в Басконии. А там уже был Optimus.
- Если кратко, кого тебе удалось послушать на Optimus’e?
- Я старался успеть на всех. В первый день фестиваля были The Stone Roses, которые меня искренне расстроили: Йен Браун решил вспомнить, как плохо он пел в конце 80-х, баса не было слышно совсем. В итоге я слинял, не поверите, на LMFAO. Я понял, что это был очень поучительный концерт: огромная толпа девочек ловила розовых слонов, которые летели со сцены. Вообще у них на концерте было очень много интерактивных предметов, легко перемещающихся между сценой и зрителями. Также, помимо двух местных португальских исполнителей, в первый день мне ещё очень понравились Justice. Это был действительно очень крутой живой электронный сет. Во второй день выступали Morcheeba, приехавшие вместо Florence and the Machine, у которой что-то там случилось со связками. Скай Эдвардс почему-то всё время извинялась, что она не Флоренс, хотя всё было и так круто. Уже второй раз за лето у меня были The Cure, которые снова играли трёхчасовой сет и постоянно меняли свою программу по ходу концерта. Помимо этого, вживую мне очень понравилась Katy B. Она очень круто работает с публикой, хотя делает это скорее как американский стендап комик. Ну а в третий день была «Радиобашка», и это было прекрасно. Даже не самые мои любимые песни с In Rainbows очень хорошо звучали вживую. Хотя лично со мной катарсис случился на песне I Might Be Wrong. Том Йорк танцует, как путана, особенно когда начинается какая-нибудь электронная вещь: он со своим смешным хвостиком сзади отходит от микрофона и начинает делать какие-то невероятно суггестивные движения. Концерт был совершенно божественным.
- Судя по твоему рассказу весь Optimus был божественным. Чем для тебя завершился евро-тур?
- После Лиссабона я отправился в Брюссель, где у меня случилась совершенно небанальная ночёвка в комнате матери австрийского дипломата, а затем через Данию я прилетел в Швецию, где провёл два дня. У меня дикая любовь к Швеции, поэтому, конечно же, хотелось бы большего. В городе Карлсхамн, где мне и довелось остановиться на эти два дня, я имел счастье смотреть концерт группы Kent, у которой даже умудрился взять автограф, несмотря на то, что после концерта все музыканты оказались ужасно пьяными. Одним словом, моя поездка продлилась ровно две недели, в Москву я вернулся прямо к Пикнику Афиши.
- Ты работаешь в русской службе BBC. Чем ты занимаешься там? Понятно, что переводами, но ведь не только.
- Не только и не столько. В основном, я пишу статьи на какие-то русские темы на русском же языке. Либо делаю новостную ленту, где действительно много переводов и мелких новостей на русском. Тебе нужно найти информацию с каких-то источников, смотреть на проверенные агентства, типа РИА и Интерфакс, а дальше писать новости самому. В них должны быть все точки зрения, которые часто отличаются от мнения многих твоих российских коллег.
- У BBC есть какие-то установки, направленные против нынешней российской власти?
- Большинство сотрудников BBC не являются фанатами нынешней власти, но таких установок у нас нет. Наша главная установка - это наличие всех точек зрения. Нас могут счесть оппозиционным изданием, но это скорее проблема государственной прессы - абсолютно не разносторонней и не гибкой.
- Среди твоих друзей и знакомых ты очень сильно знаменит благодаря тому, что являешься устроителем игр в «Кофеине» на Пушечной. С чего они начались, и заимствовал ли ты у кого-нибудь идею формата их проведения?
- Нет-нет, сначала даже не было идеи проводить эти игры перманентно. В какой-то степени развитию игр помогли их первые участники, простимулированные, как ни странно, недоверчивостью. Сейчас объясню, что я имею в виду. За год до начала игр мне подарили сам Маджонг - это здоровая коробка, которую особенно никуда не потаскаешь. В итоге за целый год мы с друзьями сыграли только один раз у меня дома, поэтому было принято решение всё это как-то организовать. Сначала планировали проводить игры в «Му-Му», но потом поняли, что там слишком слабый свет, чтобы всё это разглядывать. Напротив «Му-Му» находился «Кофеин», в который мы пошли совершенно случайно. Там мы обнаружили хороший свет и нежелание нас выгонять. После первой игры один из моих друзей написал в своём блоге, что «да, это хорошая идея, но, может быть, это всё не то…». И на таком контрасте я подумал, что надо сделать игры регулярными.
- Вопрос, с которого по-хорошему надо было начать наше интервью: какое у тебя самое яркое воспоминание из детства?
- Это интересно… Вообще, у меня не очень тёплые воспоминания о своём детстве, мне гораздо больше нравится всё - и я сам, и всё, что со мной произошло - после 14-ти лет, чем до. Яркое, даже не знаю… Лет в 5 или 6 мы случайно поехали в Пятигорск, и вот там из кабины фуникулёра я увидел на горе белого ишака. Да, на вершине горы стоял белый ишак! Символично, запомнилось очень. Белый ишак на горе.
- Белый ишак - неплохое воспоминание! А какое тогда было первым?
- Первым - горчичники, которые мне ставили мама с папой.
- Сейчас очень модно составлять самые разные списки - топ-10, топ-20 чего ни попадя… Один из самых популярных вариантов - список того, чтобы ты хотел сделать до своей смерти. Что бы ты включил в этот список?
- Таких вещей очень много! Если основное… Написать провокационную книгу, выступить на куче фестивалей… Хотел бы сняться в чём-то таком сильно европейском, либо снять самому. Ещё хотел бы до смерти не меня, а Умберто Эко поговорить с ним. Есть, наверное, некие основания полагать, что он умрёт раньше, хотя никто не знает. Ещё… Я бы хотел побыть мэром какого-нибудь неблагополучного города с большим потенциалом. У меня время от времени возникают идеи насчёт городского планирования.
- То есть книга, фестивали, Умберто Эко и мэрство?
- Да, но вот что касается книги, то она у меня зреет всегда. Она касается детства, вообще взглядов на семью. Возможно, это просто обратная реакция на то, что творится сейчас в России. «Милоновщина», все дела. Это будет не художественная книга, а кросс-культурное, межнаучное исследование на тему превращений семьи, того, насколько плох патриархат и так далее.
- В конце интервью - небольшой блиц-опрос, где можно и даже нужно отвечать максимально коротко. Твой любимый цвет?
- Фиолетовый.
- Любимое блюдо?
- Паэлья.
- Что бы ты хотел изменить в себе?
- Подход к планированию времени.
- Где бы ты хотел родиться?
- Ну, меня устраивает и нынешний вариант, но… Я думаю, в Новой Каледонии. Это заморские владения Франции в Тихом океане.
- Что тебе нравится в себе?
- Быстрый информационно-культурный метаболизм.
- Охарактеризуй себя одним существительным.
- Додекаэдр.
- Это очень о тебе! Место, где ты чувствуешь себя лучше всего?
- Кофеин и новый Парк Горького.
- С кем из людей ты бы хотел познакомиться?
- Как я уже говорил, с Умберто Эко. Помимо него с Дэвидом Боуи, конечно же, и с Брижит Фонтен. Пока они все живы, слава Богу.
- Страна, в которой ты не был, но хотел бы побывать.
- Пускай будет Бутан.
- Если бы ты родился животным, то каким?
- Ягуаром.
- Кем ты хотел стать, когда вырастешь?
- Я хотел стать пожарником!
- И последний вопрос: чай или цикорий?
- Цикорий.
источник
часть из вас тоже знает его лично)
я знаю его уже около 10 лет!
последние время мы конечно общаемся не так много как прежде.
но было время, когда мы играли не последнюю роль в жизни друг друга.
Сегодня мы берём интервью у одного из самых необычных людей, которых нам доводилось встречать. Помимо огромного количества кипучей энергии и широкого круга интересов, этот человек обладает невероятной харизмой и обаянием. Время, проведённое с ним, всегда превращается в небольшой перфоманс. Имея плотный график работы на BBC, он продолжает изучать новые языки, собирать множество людей на игры в маджонг, путешествовать по Европе, а также планирует написать провокационную книгу, записать музыкальный альбом на сербском и встретиться с Умберто Эко. Для интервью мы выбрали столичное кафе «Coffee Bean», наполненное католическими интерьерами и запахом ароматного кофе.
- Ещё во время нашей первой встречи мы узнали, что ты пытался получить образование биолога, но так и не сделал этого, а ступил на тропу лингвистики. Как так вышло, и почему изначально была именно биология?
- Это хороший вопрос, на самом деле. Биология была, потому что, с одной стороны, я хотел где-то в 9 классе удивить родственников. Они явно не ожидали этого, думая, что я пойду на лингвистику или культурологию. С другой стороны, в то время мне и вправду нравились химия и биология, так что у меня была некоторая мотивация. В старших классах я ездил в школу при МГУ, спал у них на занятиях, но меня обычно не ругали, так как, к счастью, они знали, что на меня можно положиться, и что я что-то знаю. Потом я поступил в университет и, скорее всего, это было не совсем то, чего я ожидал. Особенно это касалось черчения, которое как минимум косвенно вынудило меня уйти. Как вы видели, у меня не очень хороший почерк. Так вот рисую я ещё хуже, чем пишу. Из-за рисунков у меня постоянно возникали конфликты с преподавателями, это было очень грустно, потому что приходилось слышать что-то вроде: «я знаю, что ты знаешь, но я не приму эти рисунки, потому что это не стандарт биофака». Однажды я спросил, что такое стандарт биофака - мне ответили, чтобы я не хамил. В общем, я уш ёл во время перевода на второй курс. Я мог бы перейти на психфак - мне говорили, что такая возможность была, - но учиться на нём мне никогда не хотелось.
- Сам факт получения высшего образования тебя не слишком волновал?
- Меня он вообще не волновал. Он, конечно, беспокоил моих родственников, особенно старшее поколение. Тогда они довольно сильно давили на меня, но после того, как в прошлом году я попал на BBC, как-то поуспокоились.
- Если переходить к лингвистике, то у нас есть вопрос, на который ты должен ответить очень коротко: сколько языков ты знаешь на сегодняшний день?
- Я могу говорить на трёх, кроме русского, и читать где-то на десяти. Французский, английский, шведский - это разговор, общение, причём первые два совершенно свободно. На шведском я могу говорить не настолько свободно, потому что у меня не было достаточной практики, хотя я думаю, это поправимо. Причём, на шведском можно спокойно говорить с норвежцами: они тебя понимают, и ты будешь их понимать. Для чтения: норвежский, датский, португальский, каталонский, испанский, окситанский, сербский. Кстати, месяц назад я звонил в хорватскую полицию и пытался хоть как-то составить нормальную фразу, что у меня получалось не очень хорошо. В итоге я нашёл там женщину, которая могла нормально изъясняться на английском и французском. Остальные наперебой говорили о том, что знают итальянский.
- Однажды ты что-то говорил о том, что хочешь записать музыкальный альбом на сербском.
- Да-да, у меня есть такая идея! Хотя она не очень просто осуществима. У меня даже есть намётки и небольшие отрывки на сербском. Альбом будет называться «Ночное молоко».
- Можно назвать его “Miloshevich Mate Miloshevich”.
- Miloshevich Mate Miloshevich? Ну, это будет слишком политично, понимаете. Будет казаться, что мы собираемся установить бренд Лимонова в Сербии.
- Limonov Mate Milonov (оговорка)
- Limonov Mate… Milonov ха-ха. Limonov killed Milonov мне кажется хорошим названием.
- У тебя есть какие-то планы на дальнейшее изучение языков?
- Конечно есть, и их очень много. Главное, мне хочется перевести максимальное количество языков, на которых я могу читать, в разговорную форму. Это очень разные вещи, разные участки мозга. Этим летом я усиленно пытался использовать разговорный португальский, и даже кое-что подучил, но в итоге составлял какие-то уж совсем простые фразы. В разговоре то и дело вылезали французские слова, потому что эти два языка похожи. Тем не менее, мои познания в португальском спасли меня от путаницы в тамошних электричках.
- Помимо языков и лингвистики большое место в твоей жизни занимает ещё и музыка. Насколько мы знаем, у тебя с друзьями был свой музыкальный проект. Правда ли, что ты выходил на сцену с вентилятором?
- Да, правда - я выходил с вентилятором! Не знаю почему, но этот факт будоражит ряд людей. У меня даже остались какие-то девочки в аське, которые зафанатели от вентилятора. Хотя, может, им понравился больше я, чем вентилятор - не знаю. Вообще очень смешно, что такие вещи как вентилятор хорошо работают на сцене и даже умудряются давать неплохой звук. Сейчас я, наконец-то, закупился всем, чем хотел, для дома, забив на обновление телефона и прочее. Теперь у меня есть нормальный процессор и хороший микрофон. С Phoenix Nature мы играли синти-поп или даже синти-рок. Особых масштабов наше творчество не принимало, это были всего лишь несколько концертов в московских клубах. Однажды моя бабушка услышала одну из песен Phoenix Nature и на одном моменте, где я пел чуть ли не гроулингом, сказала: «Какой родной голос!».
- У тебя по-прежнему сохранились музыкальные амбиции?
- Естественно, да. Сейчас их даже больше, чем когда бы то ни было, потому что я чувствую себя гораздо увереннее. Ну, хотя бы в плане вокала. Да, кстати, ещё у меня был злополучный ансамбль Who Cares, который так и не дорос ни до чего. Мы сочинили полторы песни и играли что-то в духе RHCP. Вообще, мне нравятся контрасты, на сегодняшний день я бы очень хотел научиться играть на альте. В моей большой музыкальной закупке есть специальный микрофон для альта, который можно подключать к процессору и делать дисторшн прямо как Apocalyptica.
- Совсем недавно ты вернулся из евро-тура, где, в том числе, успел побывать на фестивале Optimus. Помимо этого, куда ещё ты успел съездить?
- Я начал свою поездку с Парижа. Имея в запасе всего один день на этот город, я изначально решил, что не пойду во всякие крупные музеи вроде Лувра. В итоге я поехал на окраину в студенческий городок, который в июне был очень зеленым и совершенно пустым. Там же я опробовал новые линии скоростного метро, доехав на нём до самого большого бизнес-квартала в Европе - Дефанса. Оттуда я пешком отправился в центр Парижа, где встретился со своей польской подругой, которая, кстати, до этого приезжала в Москву. Из Парижа я отправился на самый юго-запад Франции - город Дакс, который находится совсем близко с испанской границей. Четыре дня я жил в доме родителей моего друга Флорана, и это было просто здорово. Я узнал какие-то детали быта, о которых не слышал раньше, вдоволь насмотрелся французского телевидения. Кстати, надо сказать, французы очень умело дозируют негативное и позитивное в своих новостных лентах. Перед отъездом в Лиссабон я настоял на том, что нужно съездить в замок Мишеля Монтеня. Во-первых, я очень люблю его как философа, а, во-вторых, это совсем недалеко от Бордо, который тоже расположился на юго-западе Франции. Вокруг замка паслись очень колоритные и харизматичные ослы, надо сказать. В Лиссабон я попал на поезде, предварительно сделав пересадку в Басконии. А там уже был Optimus.
- Если кратко, кого тебе удалось послушать на Optimus’e?
- Я старался успеть на всех. В первый день фестиваля были The Stone Roses, которые меня искренне расстроили: Йен Браун решил вспомнить, как плохо он пел в конце 80-х, баса не было слышно совсем. В итоге я слинял, не поверите, на LMFAO. Я понял, что это был очень поучительный концерт: огромная толпа девочек ловила розовых слонов, которые летели со сцены. Вообще у них на концерте было очень много интерактивных предметов, легко перемещающихся между сценой и зрителями. Также, помимо двух местных португальских исполнителей, в первый день мне ещё очень понравились Justice. Это был действительно очень крутой живой электронный сет. Во второй день выступали Morcheeba, приехавшие вместо Florence and the Machine, у которой что-то там случилось со связками. Скай Эдвардс почему-то всё время извинялась, что она не Флоренс, хотя всё было и так круто. Уже второй раз за лето у меня были The Cure, которые снова играли трёхчасовой сет и постоянно меняли свою программу по ходу концерта. Помимо этого, вживую мне очень понравилась Katy B. Она очень круто работает с публикой, хотя делает это скорее как американский стендап комик. Ну а в третий день была «Радиобашка», и это было прекрасно. Даже не самые мои любимые песни с In Rainbows очень хорошо звучали вживую. Хотя лично со мной катарсис случился на песне I Might Be Wrong. Том Йорк танцует, как путана, особенно когда начинается какая-нибудь электронная вещь: он со своим смешным хвостиком сзади отходит от микрофона и начинает делать какие-то невероятно суггестивные движения. Концерт был совершенно божественным.
- Судя по твоему рассказу весь Optimus был божественным. Чем для тебя завершился евро-тур?
- После Лиссабона я отправился в Брюссель, где у меня случилась совершенно небанальная ночёвка в комнате матери австрийского дипломата, а затем через Данию я прилетел в Швецию, где провёл два дня. У меня дикая любовь к Швеции, поэтому, конечно же, хотелось бы большего. В городе Карлсхамн, где мне и довелось остановиться на эти два дня, я имел счастье смотреть концерт группы Kent, у которой даже умудрился взять автограф, несмотря на то, что после концерта все музыканты оказались ужасно пьяными. Одним словом, моя поездка продлилась ровно две недели, в Москву я вернулся прямо к Пикнику Афиши.
- Ты работаешь в русской службе BBC. Чем ты занимаешься там? Понятно, что переводами, но ведь не только.
- Не только и не столько. В основном, я пишу статьи на какие-то русские темы на русском же языке. Либо делаю новостную ленту, где действительно много переводов и мелких новостей на русском. Тебе нужно найти информацию с каких-то источников, смотреть на проверенные агентства, типа РИА и Интерфакс, а дальше писать новости самому. В них должны быть все точки зрения, которые часто отличаются от мнения многих твоих российских коллег.
- У BBC есть какие-то установки, направленные против нынешней российской власти?
- Большинство сотрудников BBC не являются фанатами нынешней власти, но таких установок у нас нет. Наша главная установка - это наличие всех точек зрения. Нас могут счесть оппозиционным изданием, но это скорее проблема государственной прессы - абсолютно не разносторонней и не гибкой.
- Среди твоих друзей и знакомых ты очень сильно знаменит благодаря тому, что являешься устроителем игр в «Кофеине» на Пушечной. С чего они начались, и заимствовал ли ты у кого-нибудь идею формата их проведения?
- Нет-нет, сначала даже не было идеи проводить эти игры перманентно. В какой-то степени развитию игр помогли их первые участники, простимулированные, как ни странно, недоверчивостью. Сейчас объясню, что я имею в виду. За год до начала игр мне подарили сам Маджонг - это здоровая коробка, которую особенно никуда не потаскаешь. В итоге за целый год мы с друзьями сыграли только один раз у меня дома, поэтому было принято решение всё это как-то организовать. Сначала планировали проводить игры в «Му-Му», но потом поняли, что там слишком слабый свет, чтобы всё это разглядывать. Напротив «Му-Му» находился «Кофеин», в который мы пошли совершенно случайно. Там мы обнаружили хороший свет и нежелание нас выгонять. После первой игры один из моих друзей написал в своём блоге, что «да, это хорошая идея, но, может быть, это всё не то…». И на таком контрасте я подумал, что надо сделать игры регулярными.
- Вопрос, с которого по-хорошему надо было начать наше интервью: какое у тебя самое яркое воспоминание из детства?
- Это интересно… Вообще, у меня не очень тёплые воспоминания о своём детстве, мне гораздо больше нравится всё - и я сам, и всё, что со мной произошло - после 14-ти лет, чем до. Яркое, даже не знаю… Лет в 5 или 6 мы случайно поехали в Пятигорск, и вот там из кабины фуникулёра я увидел на горе белого ишака. Да, на вершине горы стоял белый ишак! Символично, запомнилось очень. Белый ишак на горе.
- Белый ишак - неплохое воспоминание! А какое тогда было первым?
- Первым - горчичники, которые мне ставили мама с папой.
- Сейчас очень модно составлять самые разные списки - топ-10, топ-20 чего ни попадя… Один из самых популярных вариантов - список того, чтобы ты хотел сделать до своей смерти. Что бы ты включил в этот список?
- Таких вещей очень много! Если основное… Написать провокационную книгу, выступить на куче фестивалей… Хотел бы сняться в чём-то таком сильно европейском, либо снять самому. Ещё хотел бы до смерти не меня, а Умберто Эко поговорить с ним. Есть, наверное, некие основания полагать, что он умрёт раньше, хотя никто не знает. Ещё… Я бы хотел побыть мэром какого-нибудь неблагополучного города с большим потенциалом. У меня время от времени возникают идеи насчёт городского планирования.
- То есть книга, фестивали, Умберто Эко и мэрство?
- Да, но вот что касается книги, то она у меня зреет всегда. Она касается детства, вообще взглядов на семью. Возможно, это просто обратная реакция на то, что творится сейчас в России. «Милоновщина», все дела. Это будет не художественная книга, а кросс-культурное, межнаучное исследование на тему превращений семьи, того, насколько плох патриархат и так далее.
- В конце интервью - небольшой блиц-опрос, где можно и даже нужно отвечать максимально коротко. Твой любимый цвет?
- Фиолетовый.
- Любимое блюдо?
- Паэлья.
- Что бы ты хотел изменить в себе?
- Подход к планированию времени.
- Где бы ты хотел родиться?
- Ну, меня устраивает и нынешний вариант, но… Я думаю, в Новой Каледонии. Это заморские владения Франции в Тихом океане.
- Что тебе нравится в себе?
- Быстрый информационно-культурный метаболизм.
- Охарактеризуй себя одним существительным.
- Додекаэдр.
- Это очень о тебе! Место, где ты чувствуешь себя лучше всего?
- Кофеин и новый Парк Горького.
- С кем из людей ты бы хотел познакомиться?
- Как я уже говорил, с Умберто Эко. Помимо него с Дэвидом Боуи, конечно же, и с Брижит Фонтен. Пока они все живы, слава Богу.
- Страна, в которой ты не был, но хотел бы побывать.
- Пускай будет Бутан.
- Если бы ты родился животным, то каким?
- Ягуаром.
- Кем ты хотел стать, когда вырастешь?
- Я хотел стать пожарником!
- И последний вопрос: чай или цикорий?
- Цикорий.
источник