(no subject)
Мозг выкидывает коленца.
Засыпаю, наконец, часа 4 назад. Снится что-то, снится, и снится наконец, что мы с Машей в каком-то полутемном зале, где еще человек пятнадцать народу собралось возле некоего мужика.
Свет над головой пятнами, мебели нет, пол - крашеные темные доски.
Обсуждают какого-то малоизвестного поэта времен позднего СССР, друга каких-то поэтов чуть известнее, что вот мол был такой. И вот его стихотворение нашлось, и мужик читает трогательным голосом три почти-иронических катрена. Потом книжка с текстом идет по рукам и застревает у Маши и меня.
Запоминаю только ритм и пару строк, оно простое и татчиновское какое-то (хотя на русском) и тут снится мне Игорь Игоревич в дверном проеме, с классически короткой фразой. И свет качается над текстом.
(Мозг, ты чего коллег в это втягиваешь?)
Толпа вываливает наружу, где ночь, снег под ногами, фонари, ко мне пристает незнакомая дама с ярко накрашенными губами, на что я ей объясняю, что в жизни есть куча других вариантов дружбы.
Потом к нам идет какой-то живой локальный творец, чубатый, с ребенком на руках, и говорит, глядя мне в лицо, будто мы знакомы. Да, я знаю, оно почти трепещет. И я просыпаюсь - потому что он сказал это о тексте - в пол-седьмого утра, а еще на работу же и на йогу вечером...
Засыпаю, наконец, часа 4 назад. Снится что-то, снится, и снится наконец, что мы с Машей в каком-то полутемном зале, где еще человек пятнадцать народу собралось возле некоего мужика.
Свет над головой пятнами, мебели нет, пол - крашеные темные доски.
Обсуждают какого-то малоизвестного поэта времен позднего СССР, друга каких-то поэтов чуть известнее, что вот мол был такой. И вот его стихотворение нашлось, и мужик читает трогательным голосом три почти-иронических катрена. Потом книжка с текстом идет по рукам и застревает у Маши и меня.
Запоминаю только ритм и пару строк, оно простое и татчиновское какое-то (хотя на русском) и тут снится мне Игорь Игоревич в дверном проеме, с классически короткой фразой. И свет качается над текстом.
(Мозг, ты чего коллег в это втягиваешь?)
Толпа вываливает наружу, где ночь, снег под ногами, фонари, ко мне пристает незнакомая дама с ярко накрашенными губами, на что я ей объясняю, что в жизни есть куча других вариантов дружбы.
Потом к нам идет какой-то живой локальный творец, чубатый, с ребенком на руках, и говорит, глядя мне в лицо, будто мы знакомы. Да, я знаю, оно почти трепещет. И я просыпаюсь - потому что он сказал это о тексте - в пол-седьмого утра, а еще на работу же и на йогу вечером...