Самураи-смертники сдались в плен.
"Мне было приказано возглавить разведывательный отряд дивизии в составе разведывательной, пулеметной рот и батареи самоходно-артиллерийских установок СУ-76 с задачей вести разведку в полосе движения дивизии в направлении Дунин-Ванцин, устанавливать силы, состав и принадлежность отступающих японских войск, рубежи оказываемого сопротивления и какими силами они заняты, направления отхода японцев.
Двигаться надо было впереди дивизии на удалении 10-15 км от ее главных сил. Роты двигались на грузовых автомашинах. Батарея СУ-76 состояла из 4 самоходных 76-мм орудий. Связь с начальником разведки дивизии поддерживалась по радио и посыльными. Разведывательные взводы конной разведки вели разведку впереди и на флангах своих двигавшихся полков.
По маршруту ведения разведки попадались только разрозненные, неуправляемые мелкие группы отходящих японцев, которые сразу же сдавались в плен. Мы приказывали бросать оружие и идти вдоль дороги навстречу дивизии, что они охотно делали, а в дивизии их собирали и направляли на сборные пункты военнопленных.
В плен попадали в основном японцы из состава расчетов разгромленных укрепленных районов и подразделений боевого обеспечения. Это настораживало. Мы задавали себе вопрос: "А где же регулярные полевые войска Квантунской армии?"
Беспокоило такое положение и командование дивизии. Мы двигались в какой-то пустоте, постоянно в напряжении, в ожидании фланговой контратаки или худшего - контрудара крупными силами.
Местное население наш приход приветствовало и стало оказывать нам всяческое содействие в обустройстве. Из Ванцина мы захватили с собой проводника по фамилии Цой, он поддерживал контакт с местными китайцами и информировал нас обо всем происходившем в округе.
Китайцы со страхом, но все же бежали к нам докладывать, если обнаруживали где-либо японцев или узнавали что-либо о них, таким образом, у нас появились добровольцы-разведчики из числа местных жителей.
Но часто встречались группы японцев, которые не хотели сдаваться в плен, пытались скрыться, а иногда и открывали огонь. Часто японцы натыкались на нашу охрану. С той и другой стороны открывалась стрельба, однако обычно "самураи" убегали, и на этом инциденты исчерпывались.
Передвижение советской пехоты по степям Маньчжурии. Забайкальский фронт, 1945 год.
Однажды днем разведчики обнаружили движение большой группы кавалерии в направлении нашей деревни. Мы изготовились к бою, пулеметчики заняли свои позиции, но, встретив наше охранение, офицер-кавалерист помахал белым флажком и остановил своих конников.
По нашей команде японцы спешились, положили оружие и сдались в плен. Это был неполный кавалерийский эскадрон - человек 60-70 во главе с майором. Эскадрон был построен на площадке около школы, и наши разведчики обыскали каждого из его состава.
У двух японцев в карманах обнаружили по одной несданной гранате. Мы показали эти гранаты майору. Он поочередно подошел к каждому из них и несколько раз ударил по лицу. У того и другого брызнула кровь, но никто из них даже не посмел поднять руку и вытереть ее. Нас всех это поразило. Рукоприкладство в японской армии не возбранялось.
Советский десант занимает населенный пункт северо-восточнее Пхеньяна в августе 1945 года.
Майор-японец сообщил нам ценные данные. Он сказал, что в горах, примерно в 10-15 километрах от нас на юго-восток, находится полк десантников-смертников из группы специального назначения.
Он случайно встретил одного из офицеров этого полка, который сообщил, что полк находится в полной боевой готовности и не собирается сдаваться. О японском полке я лично доложил командованию дивизии и начальнику разведки капитану Никитину.
Однажды с командиром разведвзвода Федором Корниловым и тремя разведчиками я сам отправился на лошадях на поиск этого загадочного полка. Ехали между гор по узкой долине, тропинка петляла то по одному, то по другому берегу небольшой горной речушки. День выдался солнечный, теплый, настроение было хорошее, знали, что скоро и здесь, на Востоке, одержим победу.
Женский расчет "слухачей". Маньчжурия, 1945 год.
Вдруг на противоположной стороне речки мы заметили в кустах японских солдат. Я остановил коня, помахал носовым платком, и мы все вместе тронулись вброд к японцам, они наши сигналы видели. Только доехали до середины брода, как на другой стороне реки раздался взрыв. Мы соскочили с лошадей и бросились к японцам.
Двое из них подняли руки вверх, а третий лежал раненый, весь в крови. Он подорвал себя гранатой и через минуту скончался. Хотел ли он бросить из укрытия эту гранату в нас, или хотел покончить с собой, не желая сдаваться, или же все произошло случайно, определить было трудно.
Осколки просвистели над нашими головами, но, к счастью, никого из нас не задели, так как мы оказались значительно ниже места взрыва. Попытались допросить японских пленных с помощью жестов и набора нескольких известных нам слов, однако ничего от них не добились. Отобрали у них винтовки, дали в руки записку и направили в сторону нашей деревни.
Монитор Амурской флотилии высаживает десант в 1945 году.
Поехали дальше, но происшедшее нас насторожило, мы поняли, что нужно быть более осмотрительными. Долина сужалась, повернула на восток и стала напоминать ущелье.
Вдруг с небольшой высоты, покрытой кустами, послышались окрик и звук лязгнувшего затвора, две японские винтовки с примкнутыми штыками смотрели в нашу сторону на уровне голов.
Мы остановились, я достал носовой платок, помахал им, через некоторое время японец что-то крикнул, мы продолжали стоять. Тут из-за кустов выскочил третий японец, он дал нам понять, чтобы мы стояли на месте.
Стоим, я по-прежнему держу в руке носовой платок. Минут через пять прибежал еще один офицер, жестами приказал нам спешиться. Мы подчинились, и японец подал команду, чтобы солдаты убрали направленные на нас винтовки, и пригласил сесть на траву.
Мы с Федей потихоньку перекинулись парой слов о том, что, наверное, нашли то, что искали. Минут через 10 пришел офицер в чине майора и спросил нас на ломаном русском языке: "Что вы хотите?"
Мы ему ответили, что являемся представителями командования Советской армии и прибыли к ним, чтобы уточнить, когда часть будет разоружаться и сдаваться в плен. Наверное, тональность нашего разговора не понравилась майору, он сильно помрачнел и пригласил нас к командиру.
Советские мотоциклисты у берегов Тихого океана, 18 сентября 1945 года.
Мы с Федей пошли за ним, оставив около часовых трех разведчиков во главе с сержантом. Шли мы минут десять и вышли к месту, где ущелье расширялось и образовывало что-то вроде котлована в горах.
По краям котлована на хорошо замаскированных естественных террасах были растянуты палатки, вокруг которых располагались солдаты. Увидев нас, солдаты вскакивали с мест и глядели на нас в каком-то замешательстве. Они отдавали честь майору, который за всю дорогу не промолвил больше ни слова.
Я подумал, что мы с Федей попали как кур в ощип, угодив в самое пекло самураев. Обменялись с ним молча взглядами и поняли состояние друг друга. Вышли на небольшую лужайку, на которой была натянута большая конусообразная армейская палатка.
Перед палаткой стоял часовой с винтовкой. Майор-японец вошел в палатку, а мы остановились снаружи. Чуть позже он пригласил нас войти.
В дальней части палатки стояла лежанка, на которой сидел в военной форме подполковник-японец, командир части. Этот самурай в нашу сторону посмотрел только один раз, когда мы вошли, больше он ни разу не удостоил нас взглядом.
Разрушенный японский дот Хайларского укрепленного района японцев. Забайкалье, 1945 год.
Последовал тот же вопрос, что задавал нам раньше майор: "Кто вы и чего хотите". Мы так же недипломатично ответили: "Прибыли к вам, чтобы узнать, когда часть будет разоружаться и когда сдастся в плен советским войскам".
Подполковник нам ответил, что он не имеет приказа от своего командования на этот счет. Разговор на этом закончился. Мы в сопровождении майора вышли из палатки, он себя вел уже спокойнее, проще, представился нам как начальник штаба этой части, пригласил пообедать.
Мы с Федей были голодны и согласились, зашли к нему в палатку, и, пока нам несли какой-то обед, он рассказал, что знает о сдаче в плен японских частей, и добавил, что как только часть получит приказ, она также разоружится и сдастся в плен.
Еда нам в горло не лезла, мы немного перекусили и пошли к своим разведчикам, которые оказались на месте. Попрощавшись с майором, мы поехали к себе в "столицу" - нашу базовую деревеньку.
Высший комсостав во главе с Мерецковым осматривает разбитые японские доты в районе города Хутоу. Маньчжурия, сентябрь 1945 год.
На другой день, это было 20 или 22 августа, к нам заехал подполковник из штаба японской армии в сопровождении другого японского офицера, и мы вновь поехали в найденный нами полк.
С командиром полка я уже не встречался, с начальником штаба - майором и представителем армии - подполковником согласовали сроки сдачи этого полка и его разоружения.
Полк сдавался побатальонно в течение двух дней. Батальон японцев подходил к условленному месту с полным вооружением и снаряжением, мы ему показывали место для складирования оружия и имущества и отправляли на площадку к школе, а оттуда в Ванцин на сборный пункт военнопленных.
На другой день к установленному времени следующий батальон не появился. Мы заволновались. Видим: скачут два японских всадника. Они известили нас, что в 5 километрах от этого места командир полка сделал харакири-сепуку (вспорол себе живот), поэтому подразделения прибудут на час позже установленного времени. Так и случилось. Остатки полка были разоружены, пленные направлены в Ванцин." - из воспоминаний помощника начальника разведки 105-й стрелковой дивизии капитана П.А.Голицына.
http://otvaga2004.ru/voyny/wars-second/wars-2nd-ussr/razvedka-protiv-kvantunskoj/
Двигаться надо было впереди дивизии на удалении 10-15 км от ее главных сил. Роты двигались на грузовых автомашинах. Батарея СУ-76 состояла из 4 самоходных 76-мм орудий. Связь с начальником разведки дивизии поддерживалась по радио и посыльными. Разведывательные взводы конной разведки вели разведку впереди и на флангах своих двигавшихся полков.
По маршруту ведения разведки попадались только разрозненные, неуправляемые мелкие группы отходящих японцев, которые сразу же сдавались в плен. Мы приказывали бросать оружие и идти вдоль дороги навстречу дивизии, что они охотно делали, а в дивизии их собирали и направляли на сборные пункты военнопленных.
В плен попадали в основном японцы из состава расчетов разгромленных укрепленных районов и подразделений боевого обеспечения. Это настораживало. Мы задавали себе вопрос: "А где же регулярные полевые войска Квантунской армии?"
Беспокоило такое положение и командование дивизии. Мы двигались в какой-то пустоте, постоянно в напряжении, в ожидании фланговой контратаки или худшего - контрудара крупными силами.
Местное население наш приход приветствовало и стало оказывать нам всяческое содействие в обустройстве. Из Ванцина мы захватили с собой проводника по фамилии Цой, он поддерживал контакт с местными китайцами и информировал нас обо всем происходившем в округе.
Китайцы со страхом, но все же бежали к нам докладывать, если обнаруживали где-либо японцев или узнавали что-либо о них, таким образом, у нас появились добровольцы-разведчики из числа местных жителей.
Но часто встречались группы японцев, которые не хотели сдаваться в плен, пытались скрыться, а иногда и открывали огонь. Часто японцы натыкались на нашу охрану. С той и другой стороны открывалась стрельба, однако обычно "самураи" убегали, и на этом инциденты исчерпывались.
Передвижение советской пехоты по степям Маньчжурии. Забайкальский фронт, 1945 год.
Однажды днем разведчики обнаружили движение большой группы кавалерии в направлении нашей деревни. Мы изготовились к бою, пулеметчики заняли свои позиции, но, встретив наше охранение, офицер-кавалерист помахал белым флажком и остановил своих конников.
По нашей команде японцы спешились, положили оружие и сдались в плен. Это был неполный кавалерийский эскадрон - человек 60-70 во главе с майором. Эскадрон был построен на площадке около школы, и наши разведчики обыскали каждого из его состава.
У двух японцев в карманах обнаружили по одной несданной гранате. Мы показали эти гранаты майору. Он поочередно подошел к каждому из них и несколько раз ударил по лицу. У того и другого брызнула кровь, но никто из них даже не посмел поднять руку и вытереть ее. Нас всех это поразило. Рукоприкладство в японской армии не возбранялось.
Советский десант занимает населенный пункт северо-восточнее Пхеньяна в августе 1945 года.
Майор-японец сообщил нам ценные данные. Он сказал, что в горах, примерно в 10-15 километрах от нас на юго-восток, находится полк десантников-смертников из группы специального назначения.
Он случайно встретил одного из офицеров этого полка, который сообщил, что полк находится в полной боевой готовности и не собирается сдаваться. О японском полке я лично доложил командованию дивизии и начальнику разведки капитану Никитину.
Однажды с командиром разведвзвода Федором Корниловым и тремя разведчиками я сам отправился на лошадях на поиск этого загадочного полка. Ехали между гор по узкой долине, тропинка петляла то по одному, то по другому берегу небольшой горной речушки. День выдался солнечный, теплый, настроение было хорошее, знали, что скоро и здесь, на Востоке, одержим победу.
Женский расчет "слухачей". Маньчжурия, 1945 год.
Вдруг на противоположной стороне речки мы заметили в кустах японских солдат. Я остановил коня, помахал носовым платком, и мы все вместе тронулись вброд к японцам, они наши сигналы видели. Только доехали до середины брода, как на другой стороне реки раздался взрыв. Мы соскочили с лошадей и бросились к японцам.
Двое из них подняли руки вверх, а третий лежал раненый, весь в крови. Он подорвал себя гранатой и через минуту скончался. Хотел ли он бросить из укрытия эту гранату в нас, или хотел покончить с собой, не желая сдаваться, или же все произошло случайно, определить было трудно.
Осколки просвистели над нашими головами, но, к счастью, никого из нас не задели, так как мы оказались значительно ниже места взрыва. Попытались допросить японских пленных с помощью жестов и набора нескольких известных нам слов, однако ничего от них не добились. Отобрали у них винтовки, дали в руки записку и направили в сторону нашей деревни.
Монитор Амурской флотилии высаживает десант в 1945 году.
Поехали дальше, но происшедшее нас насторожило, мы поняли, что нужно быть более осмотрительными. Долина сужалась, повернула на восток и стала напоминать ущелье.
Вдруг с небольшой высоты, покрытой кустами, послышались окрик и звук лязгнувшего затвора, две японские винтовки с примкнутыми штыками смотрели в нашу сторону на уровне голов.
Мы остановились, я достал носовой платок, помахал им, через некоторое время японец что-то крикнул, мы продолжали стоять. Тут из-за кустов выскочил третий японец, он дал нам понять, чтобы мы стояли на месте.
Стоим, я по-прежнему держу в руке носовой платок. Минут через пять прибежал еще один офицер, жестами приказал нам спешиться. Мы подчинились, и японец подал команду, чтобы солдаты убрали направленные на нас винтовки, и пригласил сесть на траву.
Мы с Федей потихоньку перекинулись парой слов о том, что, наверное, нашли то, что искали. Минут через 10 пришел офицер в чине майора и спросил нас на ломаном русском языке: "Что вы хотите?"
Мы ему ответили, что являемся представителями командования Советской армии и прибыли к ним, чтобы уточнить, когда часть будет разоружаться и сдаваться в плен. Наверное, тональность нашего разговора не понравилась майору, он сильно помрачнел и пригласил нас к командиру.
Советские мотоциклисты у берегов Тихого океана, 18 сентября 1945 года.
Мы с Федей пошли за ним, оставив около часовых трех разведчиков во главе с сержантом. Шли мы минут десять и вышли к месту, где ущелье расширялось и образовывало что-то вроде котлована в горах.
По краям котлована на хорошо замаскированных естественных террасах были растянуты палатки, вокруг которых располагались солдаты. Увидев нас, солдаты вскакивали с мест и глядели на нас в каком-то замешательстве. Они отдавали честь майору, который за всю дорогу не промолвил больше ни слова.
Я подумал, что мы с Федей попали как кур в ощип, угодив в самое пекло самураев. Обменялись с ним молча взглядами и поняли состояние друг друга. Вышли на небольшую лужайку, на которой была натянута большая конусообразная армейская палатка.
Перед палаткой стоял часовой с винтовкой. Майор-японец вошел в палатку, а мы остановились снаружи. Чуть позже он пригласил нас войти.
В дальней части палатки стояла лежанка, на которой сидел в военной форме подполковник-японец, командир части. Этот самурай в нашу сторону посмотрел только один раз, когда мы вошли, больше он ни разу не удостоил нас взглядом.
Разрушенный японский дот Хайларского укрепленного района японцев. Забайкалье, 1945 год.
Последовал тот же вопрос, что задавал нам раньше майор: "Кто вы и чего хотите". Мы так же недипломатично ответили: "Прибыли к вам, чтобы узнать, когда часть будет разоружаться и когда сдастся в плен советским войскам".
Подполковник нам ответил, что он не имеет приказа от своего командования на этот счет. Разговор на этом закончился. Мы в сопровождении майора вышли из палатки, он себя вел уже спокойнее, проще, представился нам как начальник штаба этой части, пригласил пообедать.
Мы с Федей были голодны и согласились, зашли к нему в палатку, и, пока нам несли какой-то обед, он рассказал, что знает о сдаче в плен японских частей, и добавил, что как только часть получит приказ, она также разоружится и сдастся в плен.
Еда нам в горло не лезла, мы немного перекусили и пошли к своим разведчикам, которые оказались на месте. Попрощавшись с майором, мы поехали к себе в "столицу" - нашу базовую деревеньку.
Высший комсостав во главе с Мерецковым осматривает разбитые японские доты в районе города Хутоу. Маньчжурия, сентябрь 1945 год.
На другой день, это было 20 или 22 августа, к нам заехал подполковник из штаба японской армии в сопровождении другого японского офицера, и мы вновь поехали в найденный нами полк.
С командиром полка я уже не встречался, с начальником штаба - майором и представителем армии - подполковником согласовали сроки сдачи этого полка и его разоружения.
Полк сдавался побатальонно в течение двух дней. Батальон японцев подходил к условленному месту с полным вооружением и снаряжением, мы ему показывали место для складирования оружия и имущества и отправляли на площадку к школе, а оттуда в Ванцин на сборный пункт военнопленных.
На другой день к установленному времени следующий батальон не появился. Мы заволновались. Видим: скачут два японских всадника. Они известили нас, что в 5 километрах от этого места командир полка сделал харакири-сепуку (вспорол себе живот), поэтому подразделения прибудут на час позже установленного времени. Так и случилось. Остатки полка были разоружены, пленные направлены в Ванцин." - из воспоминаний помощника начальника разведки 105-й стрелковой дивизии капитана П.А.Голицына.
http://otvaga2004.ru/voyny/wars-second/wars-2nd-ussr/razvedka-protiv-kvantunskoj/