Путевые архитектурные заметки.
Митя Харшак
Поводом к публикации нескольких собственных архитектурно-путевых впечатлений послужило обнародование и обсуждение так называемого «списка диссонирующих объектов», в который вошло 77 зданий в центре Санкт-Петербурга.
Казанская улица, дом 3. Архитектурная мастерская «Рейнберг и Шаров»
Несмотря на то, что коллектив авторов списка остался неизвестным, сам список широко обсуждался. И факт его появления и перечень включенных в него зданий, очень четко иллюстрируют сложившуюся в Санкт-Петербурге ситуацию с отношением к современной архитектуре.
Предельный консерватизм питерской «культурной общественности» (неслучайно беру в кавычки), оголтелая истерика радикальной, и потому наиболее заметной, части градозащитного движения, робкие и неспособные к принятию неординарных решений власти, чутко слушающие соцзаказ на консервацию исторической части города - все это в итоге привело к тому, что сейчас не только невозможно представить себе проявление в Санкт-Петербурге хоть сколь-нибудь яркой архитектурной мысли, но и в целом не приходится говорить о каких бы то ни было трансформациях городской среды.
Еще одной характерной иллюстрацией петербургского консерватизма служит недавний митинг протеста против реконструкции здания бывшего Конюшенного ведомства. По мнению градозащитников в историческом здании целесообразно обустроить Музей кавалерии. Не то чтобы я против музеев в целом. Наоборот, я очень за. Меня смущает то, что стремление к музеефикации каждой исторической постройки становится своеобразной мантрой, которую повторяют при каждом удобном случае. Это становится очень удобной позицией - любого оппонента можно тут же обвинить в тотальном варварстве - смотрите, как же так, он против музеев, против петербургской культуры, ату его! Я воспринимаю «петербургскую культуру» не музейным экспонатом, с которого надо сдувать пыль, а явлением в развитии. И архитектурная составляющая - неотъемлемая часть этого развития.
Стеклянный параллелепипед на Казанской, 3, спроектированный Мастерской Рейнберга и Шарова - качественное европейского уровня здание, совершенно спокойное и отнюдь не новаторское с архитектурной точки зрения, сейчас воспринимается едва ли не отъявленным архитектурным радикализмом. Как признают многие архитекторы, работающие в Санкт-Петербурге, время сейчас диктует иные стилевые решения. И на сегодняшний день невозможно себе представить, чтобы такой дом появился в центре города. Пришла пора запасаться штукатуркой для фасадов, мимикрирующих под фоновую застройку. И в этом отношении самый европейский город России оказывается самой дремучей архитектурной провинцией, где строчка «…души прекрасные порывы…» воспринимается, как призыв к активным действиям. Вот, и задушили сначала вторую сцену Мариинского театра Доминика Перро, потом реконструкцию Главного штаба Рэма Колхаса, затем жилой дом Эрика ван Эгераата, театр Бориса Эйфмана по проекту UN Studio, зоопарк в Юнтолово Beckmann-N’Thepe Architects, Апраксин двор Wilkinson Eyre Architects, Новую Голландию по проекту Норманна Фостера и так далее - список можно продолжать довольно долго, здесь лишь наиболее заметные из несостоявшихся построек. Не приживаются проекты, устремленные в будущее в стране, которая сама семимильными шагами ломится в прошлое. И я уже перестал этому удивляться - нельзя рассматривать архитектуру в отрыве от настроений общества, ощетинившегося первобытными страхами и вооруженного духовными скрепами.
Я всегда был сторонником появления в городе качественной современной архитектуры. Сразу оговорюсь, не современной архитектуры в принципе. Ключевое слово здесь - «качественной». И вот здесь, конечно, ситуация критическая, и я, в общем, понимаю градозащитников, протестующих против всего нового, когда в Санкт-Петербурге вырастают то Монблан, то ТЦ Галерея, то новое здание Мариинки в его окончательном виде. Если бы я не знал о существовании иной архитектуры, то и сам, пожалуй, стал бы неистовым петербургским градозащитником с горящими глазами, полагающим, что архитектурная мысль в нашем городе закончилась на Федоре Лидвале. А все остальное, если без колонн, портиков и арок, то и не архитектура вовсе.
«Танцующий дом». Прага. Архитектор: Фрэнк Гери.
«Танцующий дом». Прага. Фрагмент фасада. Архитектор: Фрэнк Гери.
Но я не петербургский градозащитник, потому что знаю, что иная архитектура возможна. И современная архитектура, как воплощение новаторской мысли, отражение развития и устремленности общества в будущее, способна выстраивать диалог с исторической застройкой. Мне люб танцующий дом Фрэнка Гери в Праге, явно диссонирующий с фоновой исторической застройкой, мне не режет глаз стеклянная пирамида Лувра. А одно из любимых зданий - ансамбль Берлинского исторического музея, реконструированного по проекту Йо Минг Пея - того же архитектора, чьему авторству принадлежит и луврская пирамида и музей современного искусства в Люксембурге, встроенный своими стеклянными объемами в каменный массив развалин старой крепости.
Немецкий исторический музей. Берлин. Фасад на Унтер ден Линден. Архитектор: Йо Минг Пей.
Современная архитектура оперирует смыслами в не меньшей степени, нежели объемами и архитектурными элементами. И не вина, но беда нашего, местного разлива, дремучего консерватизма, выросшего не на традиции, но на узости кругозора и неосведомленности, в том, что он не способен считывать смыслы, транслируемые современной архитектурой. Вечно оглядывающееся назад общество, вросшее в землю-матушку, как дома XVIII-XIX веков в культурные слои питерских брусчатки-асфальта, оказалось неспособно воспринять философию нового мира - прозрачность, открытость, взаимодействие. Вместо этого, как выражение архитектурного вкуса сегодняшнего дня, перед Московским вокзалом вырастает уродливая громада мрачного торгового центра практически лишенная окон по всей длине фасада, обращенного к Лиговскому проспекту. Зато с колоннами и скульптурами - ах, это же так по-петербургски! Тьфу, и смотреть противно! Не театр, не музей, не библиотека, а именно торговый центр занял в современном массовом культурном ландшафте место силы и притяжения. Может быть, именно поэтому и здание новой сцены Мариинского театра так напоминает своим обликом какой-нибудь мега-молл на окраине мегаполиса.
Немецкий исторический музей. Берлин. Архитектор: Йо Минг Пей.
***
Но, это все лирика. Позиционируя себя как европейский город, Санкт-Петербург в упор не желает видеть европейский же подход к архитектуре. Рассмотрю всего лишь три примера, уже упомянутых ранее, и попробую представить себе возможность реализации подобных проектов в наших широтах.
Итак, Лувр - один из величайших музеев мира, один из символов Франции, построенный и использовавшийся большую часть своей истории, как королевская резиденция, что, кстати, также роднит его с Эрмитажем. В 1983 году президент Франции Франсуа Миттеран принимает решение (да, такие решения принимаются на уровне руководителя государства) о необходимости модернизации музея и его более глубокой интеграции в ткань живого города. И эпитет «глубокий» в данном случае можно воспринимать еще и буквально - по проекту архитектурного бюро “Pei Cobb Freed & partners” под площадью с трех сторон замкнутой центральным и боковыми корпусами дворца проводятся масштабные работы ниже нулевой отметки.
Лувр. Париж. Центральный вестибюль. Архитектор: Йо Минг Пей.
Развитие и жизнь современного музея требовала радикального развития исторического здания. В подземном этаже разместились технические службы, кассы музея, а также из подземного яруса были сооружены прямые проходы к каждому из трех корпусов музея. Над подземным этажом архитектор Йо Минг Пей разместил знаменитую стеклянную пирамиду, сквозь которую посетители попадают в музей, и которая служит также источником естественного освещения для огромного подземного пространства. Несмотря на то, что минус-первый этаж заглублен в землю, он залит светом и не производит впечатления подземелья. В центре пространства выстроена как будто парящая в воздухе винтовая лестница, без центральной опоры. Пирамида Лувра сейчас стала ничуть не меньшим символом Парижа, чем Эйфелева башня. И тут надо заметить, что горячие парижские градозащитники в восьмидесятые годы ХХ века ничуть не менее яростно противились появлению стеклянной пирамиды перед главным музеем страны, чем их предшественники постройке стальной башни в восьмидесятые годы предыдущего столетия. Как доказала история и те и другие были неправы.
Лувр. Париж. Главный вход в музей. Архитектор: Йо Минг Пей.
***
Другой пример развития знаменитого музея в исторической части города - Немецкий исторический музей в Берлине. Расположенный в двух зданиях, соединенных в единый комплекс, музей представляет собой пример уникального взаимопроникновения и взаимообогащения старого и нового. Трехсотлетние здание старого арсенала - главное из сохранившихся в Берлине зданий эпохи барокко и старейшая постройка на Унтер-ден-Линден - главной улице старого Берлина. Внутренний двор превращен в атриум при помощи легкого конструктивного перекрытия, пропускающего достаточно естественного света.
Немецкий исторический музей. Берлин. Центральный атриум. Архитектор: Йо Минг Пей.
Новый корпус музея с прозрачным фасадом и лихо закрученной угловой башней для меня лично является образцом диалога между исторической застройкой и новой архитектурой. С точки зрения сохранения единой стилистики и гомогенности архитектурного фона - это, конечно, невообразимое сочетание. Но, к счастью, у берлинских властей и самих берлинцев не настолько зашорены мозги, чтобы построенное однажды здание диктовало всем последующим поколениям архитекторов заданную проектную стилистику. Мощнейший единый объем трех уровней нового корпуса музея пронизан светом от стеклянной крыши до минус-первого этажа. А закрученная спиралью угловая башня содержит в себе фирменную «мингпеевскую» парящую лестницу, уже виденную ранее в Лувре.
Немецкий исторический музей. Берлин. Современный корпус. Архитектор: Йо Минг Пей.
Немецкий исторический музей. Берлин. Лестница. Архитектор: Йо Минг Пей.
Новый корпус и внутри представляет собой пример удивительной стати, величия и гармонии больших форм и интерьерных решений. К сожалению, в Санкт-Петербурге даже в таких проектах, как реконструкция здания Главного штаба, я не увидел такого ясного понимания интерьера и внимания к деталям. Здесь же каждая ступень лестницы, решение перил, стыковка каменных плит - все отличает вдумчивое и глубокое понимание архитектуры и интерьерного дизайна.
Немецкий исторический музей. Берлин. Фрагмент интерьера. Архитектор: Йо Минг Пей.
Немецкий исторический музей. Берлин. Фрагмент интерьера. Архитектор: Йо Минг Пей.
У меня часто складывается впечатление, что питерские архитектурные мастерские, занимающиеся большими проектами держат интерьер за низкий жанр, мысля фасадами, планами, большими объемами архитектуры. А то, что перила лестницы или форма ступени могут быть ничуть не меньшим архитектурным шедевром, чем решение фасада - это остается за гранью понимания российской архитектурной школы. Архитектура все ж, как мне порой кажется, искусство гуманистическое, ориентированное на человека. А человек - он же норовит все за перила схватиться, по лестнице подняться, на скамеечку присесть.
Немецкий исторический музей. Берлин. Фрагмент интерьера. Архитектор: Йо Минг Пей.
Такое ощущение порой, что наши архитекторы не догадываются об этом, и проектирование интерьеров, включая выбор материалов и авторский контроль отдают на откуп строительным компаниям. Не говоря уж о том, что едва ли кому-то придет в голову проектировать для своего здания малые формы или, чего доброго, светильники, дверные ручки и прочие презренные материи. А в Берлинском историческом радует именно решение всего проекта, как «гезамткунстверка» - единого произведения от архитектурного объема до системы навигации по музею. Проекты такого уровня проработки в Санкт-Петербурге пока не встречаются, по крайней мере, в общественных зданиях.
Немецкий исторический музей. Берлин. Фрагмент интерьера. Архитектор: Йо Минг Пей.
***
Эти примеры говорят о том, что город не может законсервироваться в каком-то определенном историческом состоянии (Помпеи и Геркуланум - мимо). Живому городу необходимо развитие, иначе он стагнирует. А развитие - это не только новостройки по окраинам, но и острая, дискуссионная, современная архитектура в историческом центре. А у меня уже давно сложилось ощущение, что нашему градозащитному сообществу куда милее разрушающиеся, покинутые, затянутые строительной сеткой памятники и дома прошлого, чем они же, но реконструированные и приспособленные под новые функции. Такая прекрасная позиция - да, не достанься ж ты никому!
Новое время приносит новые задачи, и их нельзя решать старыми методами. Не только в Санкт-Петербурге, но в целом современные российские попытки имитации исторической архитектуры за редким исключением выглядят, как свидетельство полной профнепригодности своих создателей. Вроде бы и золотое сечение у всех одинаковое, ан нет, «…что-то выдавало в Штирлице русского разведчика…» - то вдруг немыслимые пропорции оконных проемов, то вся стать фасада выглядит будто приплюснутая неумелым «фотошопером». Уж рассечь-то по золоту учат в Академии Художеств! Какими бы прекрасными архитекторами не были великие итальянские петербуржцы - Трезини, Растрелли, Кваренги, Росси, все равно в XXI веке усердные попытки замаскироваться под их творения обречены на неуспех. Хочется верить, что истеричное противодействие всему незнакомому, новому, передовому носит в нашей культурной столице (без кавычек) исключительно временный характер. И на моем веку еще не раз придется порадоваться появлению талантливой, яркой, неоднозначной современной архитектуры в столь любимом мной городе.
***
В Санкт-Петербурге на сегодняшний день сложилась ситуация, когда радикальное вмешательство в сложившуюся ткань исторической городской среды едва ли возможно. Каждая подобная попытка вызывает скандал общегородского масштаба, сильно осложняя жизнь как архитекторам, так и девелоперам. Поэтому остается надеяться хотя бы на то, что из центра города станут постепенно исчезать зеленые строительные сетки, ограждающие разрушающиеся исторические постройки. А сами здания будут отреставрированы, реконструированы, и займут свое место в жизни Санкт-Петербурга, а не только на его карте. Главное, что в городе есть девелоперские проекты, такие изменения обещающие.
Здание бывшего Конюшенного ведомства. Вид до реконструкции. Архитектор: Николай Гербель.
Среди них реконструкция здания бывшего Конюшенного ведомства. Сколько лет оно стояло и разрушалось, затянутое баннерами с парадными видами Петербурга? А у города все не доходили руки до реставрации здания, как сейчас не доходят до спасения здания Биржи на Стрелке Васильевского острова. И если судьба здания Биржи и Апраксина двора пока остаются неясными, то про «Конюшни» известно, что в здании разместится роскошный апарт-отель, что, на мой взгляд, для развития экономики города куда лучше, чем мантра про «музей кавалерии», который еще непонятно из каких коллекций собирать, а финансировать, ясное дело, из бюджета. Правда, совсем без музеефикации и в «Конюшнях» не обойдется. Девелопер сохранит и восстановит мемориальную квартиру Маннергейма, располагавшуюся в корпусе с видом на Конюшенную площадь. И сама площадь будет приведена в порядок и благоустроена. Такое будущее этого места Санкт-Петербургу куда более к лицу, нежели автостоянка с видом на руины в самом центре города. Поживем - увидим. Так хочется надеяться не на очередной нелепый новодел, а на вдумчивый диалог новой умной архитектуры с историческим зданием.