Д/З 1
Тема: прошлое вчера.
Срок: неделя :) (должно было быть 3 дня, но не сложилось)
Что-то мне подсказывает, что я претендую на звание чёрного мага-графомансера :)
Предисловие.
Тетрадь, содержащая приведённый далее текст, была подобрана мной в незапертом бомбоубежище при зачистке одной ветви. И хотя эту рукопись, как отличающий элемент, положено было уничтожить, я позволил себе вольность и решил вместо этого забрать её с собой. К настоящему моменту я укрепился в мнении о своей правоте на сей счёт, поскольку информация, содержащаяся в тетради, обладает некоего рода ценностью. Не будь я тем, кто я есть, я мог бы сказать, что ценность эта является исторической, но поскольку, как всем нам прекрасно известно, истории не существует, следовало бы подобрать иное определяещее слово, характеризующее ценность сего документа. В силу того, что мне не известно ни одного подходящего к данному случаю слова, позвольте мне опустить этот момент. Скажу лишь, что в данном тексте проливается немного света на деятельность Играющих, про которых до этого момента не было известно практически ничего, кроме пары скупых заметок в дневниках наших первооснователей. Там Играющие названы отступниками, переполненными бессмысленной дерзостью и азартом, движимыми исключительно чувством противоречия, не способными принять свою участь, не желающими понять свой дар и правильно распорядиться им, отвергающими свою миссию. Описание Играющих, данное первооснователями, учит нас тому, как следует относиться к ним, но, к сожалению, даёт мало информации касательно того, чем они занимаются и что следует от них ожидать. Полагаю, найденная мной рукопись хотя бы частично восполнит этот пробел. Я считаю, что содержание данной тетради обязательно к ознакомлению всем членам церкви Единого Корня. Врага следует знать в лицо, чтобы быть максимально готовыми к возможной встрече с ним.
Да не сумеет он обманом и хитростью смутить наш разум и пошатнуть нашу веру!
Старший служитель Единого Корня, Арентий.
Содержание рукописи.
Необходимое пояснение? Вводные слова? Что-то вроде предисловия? Как ни называй, всё не то...
Не знаю, как правильно начинать такого рода послания. Никогда не писал ничего подобного. Впрочем, наверное, это не имеет особого значения. Честно говоря, не верю, что моё послание будет кем-либо прочитано, тем не менее, чувствую себя обязанным его написать. Чтобы упростить себе задачу, я буду считать, что пишу письмо близкому другу - это наиболее привычный и удобный для меня формат. Если тетрадь всё же будет найдена и её читателю не понравится идея считать себя моим другом, он может думать, что письмо адресовано не ему. Но пусть всё равно прочитает его и, быть может, найдёт настоящего адресата и передаст тетрадь ему.
На этом, вероятно, стоит оборвать вступительные слова, в которых, даже если я буду писать их ещё неделю, всё равно не появится большого смысла. Так что, пожалуй, приступлю к главному.
Собственно, письмо. Или всё же послание?..
Здравствуй, дорогой друг!
Как твоё здоровье? Держишься ещё?
Как тебе удалось спастись? Много ли таких, как ты?
Как ты полагаешь, выживет ли человечество, или спустя сотню лет не останется никого?
Как ты проводишь время? Остались ли какие-нибудь радости? Видишь ли небо, солнце? Мне их тут очень не хватает. Да и не только их мне не хватает... Второй месяц не вижу ничего, кроме мутно-зелёных стен, не слышу никого, кроме себя и мерно капающей где-то неподалёку воды. Надеюсь, у тебя условия получше были...
А может, ты был в каком-нибудь настолько другом месте, что случившееся тебя не затронуло вовсе? Может, тебе тоже сделали предложение, дали шанс, но ты, в отличие от меня, его не упустил? Впрочем, что бы ты тогда тут делал...
У тебя должно было бы возникнуть немало вопросов ко мне: как так получилось, что в ту злополучную ноябрьскую ночь я ночевал один в заброшенном бомбоубежище, о каком предложении и шансе я говорю, и вообще, зачем я всё ещё живу, что собираюсь делать. Я расскажу тебе, как у меня всё случилось. Если ты не поверишь, я не расстроюсь, потому что я уже сам не вполне верю, что всё было именно так. И чем больше проходит времени, тем сильнее прошлое становится похожим на странный сон, слишком яркий, чтобы быть реальностью. Впрочем, даже если моя память мне изменяет и на самом деле всё было иначе, всё равно всё могло бы быть и так, а значит в каком-то смысле так и было.
Началось всё с того, что я сидел в уютном кафе, спрятанном в глухом переулке в центре города, и ждал девушку. Сейчас я даже имени её вспомнить не могу, но тогда всё мои мысли были о ней. Я был полон досады и злости - я прождал её более часа, а она, видимо, забыла. А может, познакомилась по пути с кем-то покрасивее и пошла гулять с ним. В любом случае, я понимал, что её я сегодня уже не увижу. Я бы давно ушёл, но за окном был сильный ливень, а я забыл захватить с собой зонт, выходя из дома. Вот я и продолжал сидеть там, придумывать всё новые варианты, почему она могла не прийти, пить чай, осушая залпом чашку за чашкой, не чувствуя вкуса. Прекрасный чай между прочим - молочный улун. Его бы пить маленькими-маленькими глоточками, вбирая в себя каждую каплю его тонкого нежного аромата, наслаждаясь им... Но где уж мне было тогда понять это...
Я так погрузился в негодование и в жалость к себе, что не сразу заметил, что к моему столику подошёл какой-то незнакомый мужик и, видимо, не первую минуту несколько насмешливо, как мне показалось, смотрел на меня. Я бросил на него недовольный взгляд, но он не шелохнулся. Тогда я демонстративно повернулся к нему, и посмотрел на него откровенно неприязненно и вопросительно. Он чуть поморщился, улыбнулся и сказал: "Молодой человек, бросьте вы эту суету, она того не стоит. Я хотел бы с вами поговорить о довольно важных и серьёзных вещах. Можете считать, что у меня к вам деловое предложение. Разрешите, я сяду? И возьмите наконец себя в руки!" У него был живой сильный голос, прозвучали его слова весьма отрезвляюще, и я, пожав плечами, неопределённо махнул головой в сторону стула напротив. Он сел, а я закрыл глаза и попробовал успокоиться. Деловое предложение меня интересовало вне зависимости от текущего настроения и прочей ерунды - с деньгами у меня намечались большие сложности, я как раз собирался на днях начать искать работу. Так что спустя всего секунд пятнадцать я уже пришёл в себя, открыл глаза и наконец рассмотрел своего потенциального работодателя. На вид ему было лет сорок. Тёмные волосы с намечающейся сединой были зачёсаны назад и немного не доставали до плеч, широкая улыбка была окружена небольшой бородкой неразрывно переходящей в столь же небольшие усы. Одет он был во всё светлое: куртка и брюки бледно-коричневые, рубашка желтоватая. Выглядело всё в целом скорее удобным для подвижного образа жизни, чем красивым и представительным. Как его волосы, так и одежда в немалой степени промокли, но его это, похоже, ничуть не волновало. Я заглянул в его тёмные глаза, попытался разобраться, какие чувства они у меня вызывают. С одной стороны они были полны силы и уверенности, с другой стороны в них явно была нотка усталости. Они были весёлыми, но веселье это было разбавлено каплей безнадёжной тоски. В общем, очень сильное впечатление на меня произвели эти глаза. Умел бы я рисовать, всю тетрадь бы изрисовал одними этими глазами вместо того, чтобы писать много глупых слов, которыми всё равно ничего толком не выразить!
Извини, мне немного больно его вспоминать, хочется снова разбивать кулаки о бетонные стены, прокусывать губы, расцарапывать в кровь лицо... Чувствовать боль, много боли, потому что это невыносимо! Прости, я сейчас успокоюсь и продолжу рассказывать.
Так вот, рассмотрев своего визави в достаточной мере, я нарушил тишину, сказав максимально сухо и безразлично:
- Я вас внимательно слушаю.
- Да, разумеется, - он усмехнулся, - для начала давайте знакомиться, меня зовут Олег, я в некотором смысле представляю сообщество Играющих.
- Никогда о таких не слышал. Я Антон, очень приятно.
- Взаимно. Не удивительно, что не слышали, но скоро это исправится. Однако сперва я хотел бы задать вам несколько вопросов.
- Слушаю, Олег.
- Вы религиозны?
- Ничуть, - несколько раздражённо отозвался я, - а какое это имеет отношение к чему-либо?
- Имеет, самое непосредственное, - улыбка на лице Олега незаметно превратилась из добродушной в загадочно-хитрую, - раз вы не религиозны, значит вы способны воспринимать концепции мироустройства, отличные от общепринятых, правильно я понимаю?
- Думаю, способен.
- Хорошо, Антон, сейчас мы это проверим. Я расскажу одну такую концепцию и посмотрю на вашу реакцию.
- Рассказывайте, я слушаю, - я почти улыбался, происходящее начинало меня забавлять.
- Есть общепринятый миф, будто прошлое единственно, а будущее вариативно. То есть, согласно этому мифу есть одно единственное состояние мира "сейчас" и много возможных состояний "потом". Представьте себе ветвящееся дерево. Вы двигаетесь от корня к листьям, по пути множество точек ветвления, в каждой из которых вы выбираете, куда пойти. Похоже на стандартную картину мира, не правда ли?
- Да, безусловно. Детерминисты с вами бы не согласились, но я в свободу воли верю, так что мир представляется именно таким.
- Отлично. А теперь перевернём картину. Что получится? Есть много возможных состояний "было", и чем дальше в прошлое, тем больше вариантов. Движение идёт от листьев к корню, по пути встречается множество точек слияния, где разные варианты прошлого приводят к одному и тому же настоящему. Что скажете?
- Ну, - я пошевелил губами в разные стороны, откинул назад голову на несколько секунд и, наконец, сформулировал, - что-то здесь не так. Не понятно, как разные прошлые могут сливаться воедино? И со свободой воли что-то не то.
- Соображаете, это радует. Вот смотрите: только что вы, размышляя, откидывали назад голову. А могли бы с тем же успехом опустить её, подперев лоб рукой. Вот вам два варианта прошлого. Результат у них один и тот же: вы приняли прежнее положение и ответили. Уверяю вас, если бы вы думали в другом положении, додумались бы вы всё равно до того же самого.
- Хорошо, - я задумчиво почесал макушку, - если подумать, то действительно приходится признать, что такое ветвление в обратную сторону возможно.
- Не ветвление, а слияние, - поправил меня Олег.
- Да, конечно, слияние, - особой разницы я не почувствовал, но раз ему хочется называть это так, мне не жалко, - но всё же, что со свободой воли? Мне кажется, ветвление вперёд всё же необходимо добавить, достаточно рассмотреть тот же самый ваш пример, но отнесённый не к прошлому, а к будущему: я могу сейчас откинуть голову назад, а могу наклонить вперёд. Вы ведь не станете это отрицать?
- Разумеется, не стану. Но я предложу другой вариант: представьте, что прямой путь соответствует тому, что вы действуете на автомате, плывёте по течению, реагируете на всё шаблонно, стереотипно. Всякий же раз, когда вы задумываетесь, когда принимаете своё решение, делаете волевое усилие, вы перепрыгиваете на другую ветвь. Чем более глубокое действие вы совершите, тем дальше прыгнете. То есть, если ваше действие будет состоять в том, что вы махнёте головой, вы прыгнете на очень близкую ветвь, которая сольётся с той, на которой вы были, уже через минуту. Если же вы, допустим, сочините фугу, по силе, ясности и выразительности достойную самого Иоганна Себастьяна Баха, то перепрыгнете, если повезёт, на ветвь, которая сольётся с текущей лишь через сотни лет.
Да, с Бахом он очень метко попал. Я попробовал представить себе, как может ветвь, на которой Бах написал свою музыку, слиться с ветвью, на которой этого не случилось. Не представлялось. Казалось, что это совершенно невозможно. А сейчас это почти произошло. Возможно, я являюсь единственной причиной, из-за которой такое слияние ещё не состоялось - я люблю в особо тоскливые минуты ходить из угла в угол и во весь голос пропевать от начала до конца один из голосов какой-нибудь фуги Баха. Удивительная музыка! Прикасаясь к ней, чувствую, как где-то глубоко внутри пробуждается небольшой огонёк, рассеивающий темноту и холод, накопившиеся в душе. В такие моменты даже стены начинают подпевать, я отчётливо слышу недостающие голоса в их исполнении.
Я опять отвлёкся. Надеюсь, ты отнесёшься к этому с пониманием и простишь меня - мне теперь сложно даётся какая-либо целенаправленная деятельность. Какие могут быть цели в моём положении?.. Кажется, я начинаю понимать сказанную Олегом в какой-то момент фразу: "Всякая жизнь имеет одну единственную цель - смерть."
Но это он сказал ближе к концу нашего разговора, а в тот момент, про который я рассказывал, мы ещё некоторое время вежливо пообсуждали его концепцию, после чего я не выдержал и прямо спросил его, зачем мы так подробно обсуждаем эту его концепцию, и он столь же прямо ответил:
- Затем, что мир устроен именно таким образом.
- Вы это можете как-нибудь доказать или обосновать?
- Нет. Более того, я обсуждал эту концепцию со многими философами и с несколькими математиками. Философы обосновали десятью различными способами, что предложенная мною картина мира противоречива, несостоятельна и не может соответствовать действительности. Некоторые из них даже не использовали в доказательстве идею Бога, - он мечтательно улыбнулся и покачал головой, видимо, вспоминая этих философов, - а математики совершенно чётко показали, что такая структура слияний возможна лишь в том случае, если время дискретно, во что мало кто готов всерьёз поверить. Да и я, честно говоря, не готов - он снова улыбнулся и развёл руками, - мир не может быть устроен так, как я описал, но это не мешает ему быть ровно таким.
- Ничего не понимаю, зачем вы мне всё это говорите?
- Затем, что не далее, чем через три недели, здесь будет радиоактивная пустыня, а не процветающий город.
- С чего вы взяли?
- В моём прошлом вчера, то есть на той ветви, где я вчера был, ядерная война уже случилась. Ветвь, на которой мы сейчас находимся, очень скоро сольётся с той.
- Интересно, какое деяние нужно совершить, чтобы перепрыгнуть из радиоактивной пустыни в цветущий сад?
- Весьма нетривиальное. Но иронизировать по этому поводу не стоит. На протяжении уже многих веков, если не тысячелетий, существует узкий круг людей, которому известно о древовидной структуре мира и который умеет практически свободно прыгать с ветви на ветвь. Единственное ограничение - непрерывность. В той области, до которой дотягивается восприятие прыгающего, ветви, между которыми происходит перемещение, должны быть идентичными. Вообще, если так углубляться в историю, надо сказать, что люди, узревшие Древо и неумолимо происходящее Слияние, пошли в основном двумя путями. Одни поразились масштабом и величием той силы, которая планомерно стирает различия между ветвями, приводит всё исходное многообразие к Единому Корню. Они стали поклоняться и служить этой силе, помогать ей производить слияния, и таким образом как будто бы сами стали частью этой силы, частью великого и неумолимого. Другие восприняли такое мироустройство как вызов. Но что могут сделать люди с первопринципами мироздания? По большому счёту, ничего, поэтому они стали с ними играть и назвали себя соответственно Играющими. Что такое игра в самом широком смысле? Это то, что интересно и несерьёзно, то, что радует, доставляет удовольствие. Понимая это, несложно себе представить, чем могут заниматься Играющие. На игру накладывается только одно требование - игра должна способствовать жизни, утверждать её, поскольку там, где нет жизни, беспрепятственно происходит слияние. По большому счёту, мирозданию совершенно безразличны действия как одних, так и других. Действия, совершаемые людьми, имеют смысл лишь для этих людей, но не для окружающего их мира. Это полезно держать в голове, чтобы игра не превращалась в работу, обязанность или, того хуже, священную миссию. Игра должна быть игрой, не больше и не меньше. Кстати, помните, в начале нашей беседы я говорил о деловом предложении? Оно заключается в том, что я предлагаю вам вступить в игру. Если вы соглашаетесь, вы сможете покинуть эту ветвь и не стать одной из десяти миллиардов жертв ядерной войны - вполне очевидная для вас выгода. Что скажете?
- То есть вы предлагаете мне какие-то сверхспособности и фактически ничего не требуете взамен? - скептически отозвался я, - а как вы обоснуете тот факт, что предлагаете это всё вы именно мне? Я какой-то особенный?
- Нет, ни в коей мере не особенный. Вы способны мыслить, этого достаточно. Предлагаю именно вам только потому, что вы мне приглянулись - мне кажется, у нас достаточно совместимые психотипы, чтобы нам было комфортно долгое время находиться рядом.
Можно ли этому всему поверить? Вот ты бы смог, скажи пожалуйста? Не сейчас, а ещё тогда, когда жизнь вокруг цвела и ничто не предвещало скорого конца? Возможно ли в принципе поверить во что-то, когда разум во весь голос кричит, что это бред? Я так и спросил у него:
- Вы всерьёз считаете, что я вам поверю?
- Я уже десять лет почти каждый день кому-то делаю такое предложение. За всё это время только два человека смогли мне поверить. Как вы полагаете, я на что-то рассчитываю?
- Думаю, нет, - его непосредственность в очередной раз ставила меня в тупик, - в таком случае, зачем вы снова и снова предлагаете, если заранее знаете, что человек не воспримет?
- Это часть моей игры. Крайне любопытно предлагать спасение людям, которым осталось жить считанные дни. И наблюдать, как они отпираются, отказываются, придумывают сотни причин, почему не следует воспринимать мои слова всерьёз. Вообще, общение с людьми, которым осталось жить неделю и которые не знают об этом, многому учит. Отлично видна никчёмность и бестолковость большинства их ценностей, стремлений. И когда потом смотрю на себя и обнаруживаю там всё то же самое, уже не так сложно отделить этот мусор от чего-то действительно стоящего, выбросить всё лишнее. Вы бы попробовали, очень занятная практика! Хотя бы просто, глядя на всякого человека, представлять, что проживёт он ещё очень немного времени, и с учётом этого обстоятельства задумываться об осмысленности его действий.
- Это же отвратительно! Думать о людях такое!
- Да-да... Именно на таком табуировании темы смерти во многом и держится современное общество со всеми его глупостями и несуразностями. Но я ничего не собираюсь вам навязывать, вы не подумайте! Моё дело предложить...
Мы с ним беседовали ещё некоторое время, он рассказал весьма любопытные вещи, но я их уже смутно помню. Одна только его фраза, произнесённая с невыразимой тоской, особенно меня зацепила: "Интересно, сможет ли эта техногенная цивилизация хотя бы на какой-нибудь ветви себя не уничтожить?.." Сейчас я понимаю, что основное, что им двигало, что заставляло его прыгать с ветви на ветвь, всего на полшага опережая конец света, - это желание найти положительный ответ на этот вопрос. Надеюсь, он найдёт. Всё-таки хочется верить, что путь развития цивилизации, частью которой я себя всё ещё ощущаю, не является безнадёжно тупиковым.
Что было дальше? Я объявил, что мне пора идти, он на прощание сказал мне, что если я вдруг передумаю и решу согласиться на его предложение, я могу приехать на следующий день вечером куда-то сильно за город - адрес он мне написал. Но мне необходимо понимать, что если я приеду, то обратно никогда не вернусь.
Мы вышли из кафе и пошли в разные стороны. Дождь так и не закончился, хотя и поутих. Я пару раз обернулся, посмотрел ему вслед, удивился тому, что он даже не пытается прятаться от дождя, а, кажется, будто наоборот, радуется ему, наслаждается им. Тогда я ещё не мог его понять - я, хорошенько согнувшись, сумел кое-как закрыть курткой не только спину, но и голову, и быстро-быстро пошёл в сторону дома.
Думаешь, я был полностью уверен в своей правоте? Едва ли... Всё это было чисто внешнее, показное. На самом деле меня разрывало на части. С одной стороны, очевидно, что Олег сумасшедший, с другой стороны я нутром чуял, что он не врёт. Более того, он мне понравился, мне определённо хотелось бы пообщаться с ним ещё. Но вдруг он на самом деле был, например, маньяком, и пытался меня выманить из людного города затем, чтобы ограбить и убить? Я же не мог отбросить такую версию лишь потому, что какое-то там внутреннее ощущение шепчет, что всё не так.
Я пришёл домой, сел в своё любимое кресло и попробовал заставить себя покрутить в голове все аргументы за и против. Но кресло было такое мягкое, удобное, такое родное, что мысли потекли в совсем другую сторону. Мне представилось, что я никогда больше не сяду на это кресло, не поем прекрасного маминого борща, что у меня никогда больше не будет этого любимого дома, к которому я так привык. Зачем мне отсюда уходить? Конец света? Что за ерунда... Столько раз уже о нём говорили - и ни разу ничего не случалось. В этот момент фактически и было принято решение. Но что-то внутри упорно с этим не соглашалось, сопротивлялось, беспокоило, заставляло подумать ещё раз и ещё раз. На следующее утро сомнения захватили меня настолько, что я решил подбросить монетку. Орёл - значит бросить всё и ехать к Олегу, решка - остаться. Выпал орёл. Я, наверное, минуту растерянно смотрел на него, не понимал, как же так, думал, что, видимо, это какая-то ошибка. Я подбросил монетку ещё раз. Снова орёл. И ещё - орёл. В голову пришла несколько успокоившая меня мысль, что в монетку, судя по всему, вселилась нечистая сила, пытающаяся навязать мне неправильный выбор. Я подбрасывал монетку снова и снова. Одиннадцать раз подряд выпал орёл, и только на двенадцатый - решка. Я трясущимися руками засунул монетку обратно в карман и постарался выбросить этот кошмар из головы. Разумеется, я остался.
Тем не менее беспокойство внутри меня росло, меня мучила страшная бессонница. Спустя несколько дней я не выдержал и разведал, где поблизости есть заброшенное, но не разграбленное бомбоубежище и стал ночевать в нём - так мне было почему-то спокойнее, удавалось нормально заснуть, выспаться. Я думал, что спустя пару недель эта глупая тревога меня отпустит, и можно будет вернуться к нормальной жизни. Но случилось то, что случилось...
Первые дни я себя всеми силами ненавидел за то, что не предупредил друзей, не предложил маме пожить со мной в бомбоубежище недельку-другую. Можно же было спасти ещё кого-нибудь, а не только себя! Вскоре я немного успокоился, поняв, что это не спасение, что, вероятно, лучше сразу умереть, чем медленно сгнить в вечном заточении под землёй. Более того, сейчас я в целом рад, что нахожусь здесь один. Был бы тут кто-то ещё, едва ли я сумел бы так близко познакомиться с самим собой. Но это уже слишком личное, чтобы писать об этом в письме даже такому близкому другу, как ты, извини.
Единственное, о чём я ещё хотел бы тебе рассказать - это безумно яркие сны, которые мне в последнее время стали сниться. В этих снах я вижу огромное дерево. Я сам сижу на листике спиной к стволу, смотрю на кончик, отчётливо вижу каждую жилку, каждую неровность на этом листе. Вокруг невероятное множество других листьев, я одним своим желанием могу притянуть любой из них поближе, тот послушно притягивается, пытается пристроиться снизу к тому, на котором сижу я, но это не получается, потому что кончики у листьев разные. В последнем из таких снов я догадался развернуться, я почувствовал, как вся та часть листа, которая стала находиться за моей спиной, исчезла. Я притянул другой лист, и тот без каких-либо проблем подхватил меня и понёс на себе дальше, к другим более далёким листьям. Я облетел таким образом вокруг всё дерево, и это было великолепно, никогда прежде я не испытывал столько восторга, счастья.
Мне кажется, я что-то понял. Условие непрерывности, о котором говорил Олег, должно быть не столько внешним, сколько внутренним. У другой ветви другое прошлое, нельзя прийти туда со своим. Это должно быть не так сложно - отвернуться, отказаться от своего прошлого, я хочу попробовать. Я пойду наверх. Кто знает, может быть, у меня получится - наверху будет спокойно идти жизнь, а радиоактивная пустыня окажется моим прошлым вчера.
Пожелай мне удачи!
А я в ответ пожелаю тебе Жизни с большой буквы!
Спасибо тебе, дорогой друг, что ты был со мной, и прощай!
Срок: неделя :) (должно было быть 3 дня, но не сложилось)
Что-то мне подсказывает, что я претендую на звание чёрного мага-графомансера :)
Предисловие.
Тетрадь, содержащая приведённый далее текст, была подобрана мной в незапертом бомбоубежище при зачистке одной ветви. И хотя эту рукопись, как отличающий элемент, положено было уничтожить, я позволил себе вольность и решил вместо этого забрать её с собой. К настоящему моменту я укрепился в мнении о своей правоте на сей счёт, поскольку информация, содержащаяся в тетради, обладает некоего рода ценностью. Не будь я тем, кто я есть, я мог бы сказать, что ценность эта является исторической, но поскольку, как всем нам прекрасно известно, истории не существует, следовало бы подобрать иное определяещее слово, характеризующее ценность сего документа. В силу того, что мне не известно ни одного подходящего к данному случаю слова, позвольте мне опустить этот момент. Скажу лишь, что в данном тексте проливается немного света на деятельность Играющих, про которых до этого момента не было известно практически ничего, кроме пары скупых заметок в дневниках наших первооснователей. Там Играющие названы отступниками, переполненными бессмысленной дерзостью и азартом, движимыми исключительно чувством противоречия, не способными принять свою участь, не желающими понять свой дар и правильно распорядиться им, отвергающими свою миссию. Описание Играющих, данное первооснователями, учит нас тому, как следует относиться к ним, но, к сожалению, даёт мало информации касательно того, чем они занимаются и что следует от них ожидать. Полагаю, найденная мной рукопись хотя бы частично восполнит этот пробел. Я считаю, что содержание данной тетради обязательно к ознакомлению всем членам церкви Единого Корня. Врага следует знать в лицо, чтобы быть максимально готовыми к возможной встрече с ним.
Да не сумеет он обманом и хитростью смутить наш разум и пошатнуть нашу веру!
Старший служитель Единого Корня, Арентий.
Содержание рукописи.
Необходимое пояснение? Вводные слова? Что-то вроде предисловия? Как ни называй, всё не то...
Не знаю, как правильно начинать такого рода послания. Никогда не писал ничего подобного. Впрочем, наверное, это не имеет особого значения. Честно говоря, не верю, что моё послание будет кем-либо прочитано, тем не менее, чувствую себя обязанным его написать. Чтобы упростить себе задачу, я буду считать, что пишу письмо близкому другу - это наиболее привычный и удобный для меня формат. Если тетрадь всё же будет найдена и её читателю не понравится идея считать себя моим другом, он может думать, что письмо адресовано не ему. Но пусть всё равно прочитает его и, быть может, найдёт настоящего адресата и передаст тетрадь ему.
На этом, вероятно, стоит оборвать вступительные слова, в которых, даже если я буду писать их ещё неделю, всё равно не появится большого смысла. Так что, пожалуй, приступлю к главному.
Собственно, письмо. Или всё же послание?..
Здравствуй, дорогой друг!
Как твоё здоровье? Держишься ещё?
Как тебе удалось спастись? Много ли таких, как ты?
Как ты полагаешь, выживет ли человечество, или спустя сотню лет не останется никого?
Как ты проводишь время? Остались ли какие-нибудь радости? Видишь ли небо, солнце? Мне их тут очень не хватает. Да и не только их мне не хватает... Второй месяц не вижу ничего, кроме мутно-зелёных стен, не слышу никого, кроме себя и мерно капающей где-то неподалёку воды. Надеюсь, у тебя условия получше были...
А может, ты был в каком-нибудь настолько другом месте, что случившееся тебя не затронуло вовсе? Может, тебе тоже сделали предложение, дали шанс, но ты, в отличие от меня, его не упустил? Впрочем, что бы ты тогда тут делал...
У тебя должно было бы возникнуть немало вопросов ко мне: как так получилось, что в ту злополучную ноябрьскую ночь я ночевал один в заброшенном бомбоубежище, о каком предложении и шансе я говорю, и вообще, зачем я всё ещё живу, что собираюсь делать. Я расскажу тебе, как у меня всё случилось. Если ты не поверишь, я не расстроюсь, потому что я уже сам не вполне верю, что всё было именно так. И чем больше проходит времени, тем сильнее прошлое становится похожим на странный сон, слишком яркий, чтобы быть реальностью. Впрочем, даже если моя память мне изменяет и на самом деле всё было иначе, всё равно всё могло бы быть и так, а значит в каком-то смысле так и было.
Началось всё с того, что я сидел в уютном кафе, спрятанном в глухом переулке в центре города, и ждал девушку. Сейчас я даже имени её вспомнить не могу, но тогда всё мои мысли были о ней. Я был полон досады и злости - я прождал её более часа, а она, видимо, забыла. А может, познакомилась по пути с кем-то покрасивее и пошла гулять с ним. В любом случае, я понимал, что её я сегодня уже не увижу. Я бы давно ушёл, но за окном был сильный ливень, а я забыл захватить с собой зонт, выходя из дома. Вот я и продолжал сидеть там, придумывать всё новые варианты, почему она могла не прийти, пить чай, осушая залпом чашку за чашкой, не чувствуя вкуса. Прекрасный чай между прочим - молочный улун. Его бы пить маленькими-маленькими глоточками, вбирая в себя каждую каплю его тонкого нежного аромата, наслаждаясь им... Но где уж мне было тогда понять это...
Я так погрузился в негодование и в жалость к себе, что не сразу заметил, что к моему столику подошёл какой-то незнакомый мужик и, видимо, не первую минуту несколько насмешливо, как мне показалось, смотрел на меня. Я бросил на него недовольный взгляд, но он не шелохнулся. Тогда я демонстративно повернулся к нему, и посмотрел на него откровенно неприязненно и вопросительно. Он чуть поморщился, улыбнулся и сказал: "Молодой человек, бросьте вы эту суету, она того не стоит. Я хотел бы с вами поговорить о довольно важных и серьёзных вещах. Можете считать, что у меня к вам деловое предложение. Разрешите, я сяду? И возьмите наконец себя в руки!" У него был живой сильный голос, прозвучали его слова весьма отрезвляюще, и я, пожав плечами, неопределённо махнул головой в сторону стула напротив. Он сел, а я закрыл глаза и попробовал успокоиться. Деловое предложение меня интересовало вне зависимости от текущего настроения и прочей ерунды - с деньгами у меня намечались большие сложности, я как раз собирался на днях начать искать работу. Так что спустя всего секунд пятнадцать я уже пришёл в себя, открыл глаза и наконец рассмотрел своего потенциального работодателя. На вид ему было лет сорок. Тёмные волосы с намечающейся сединой были зачёсаны назад и немного не доставали до плеч, широкая улыбка была окружена небольшой бородкой неразрывно переходящей в столь же небольшие усы. Одет он был во всё светлое: куртка и брюки бледно-коричневые, рубашка желтоватая. Выглядело всё в целом скорее удобным для подвижного образа жизни, чем красивым и представительным. Как его волосы, так и одежда в немалой степени промокли, но его это, похоже, ничуть не волновало. Я заглянул в его тёмные глаза, попытался разобраться, какие чувства они у меня вызывают. С одной стороны они были полны силы и уверенности, с другой стороны в них явно была нотка усталости. Они были весёлыми, но веселье это было разбавлено каплей безнадёжной тоски. В общем, очень сильное впечатление на меня произвели эти глаза. Умел бы я рисовать, всю тетрадь бы изрисовал одними этими глазами вместо того, чтобы писать много глупых слов, которыми всё равно ничего толком не выразить!
Извини, мне немного больно его вспоминать, хочется снова разбивать кулаки о бетонные стены, прокусывать губы, расцарапывать в кровь лицо... Чувствовать боль, много боли, потому что это невыносимо! Прости, я сейчас успокоюсь и продолжу рассказывать.
Так вот, рассмотрев своего визави в достаточной мере, я нарушил тишину, сказав максимально сухо и безразлично:
- Я вас внимательно слушаю.
- Да, разумеется, - он усмехнулся, - для начала давайте знакомиться, меня зовут Олег, я в некотором смысле представляю сообщество Играющих.
- Никогда о таких не слышал. Я Антон, очень приятно.
- Взаимно. Не удивительно, что не слышали, но скоро это исправится. Однако сперва я хотел бы задать вам несколько вопросов.
- Слушаю, Олег.
- Вы религиозны?
- Ничуть, - несколько раздражённо отозвался я, - а какое это имеет отношение к чему-либо?
- Имеет, самое непосредственное, - улыбка на лице Олега незаметно превратилась из добродушной в загадочно-хитрую, - раз вы не религиозны, значит вы способны воспринимать концепции мироустройства, отличные от общепринятых, правильно я понимаю?
- Думаю, способен.
- Хорошо, Антон, сейчас мы это проверим. Я расскажу одну такую концепцию и посмотрю на вашу реакцию.
- Рассказывайте, я слушаю, - я почти улыбался, происходящее начинало меня забавлять.
- Есть общепринятый миф, будто прошлое единственно, а будущее вариативно. То есть, согласно этому мифу есть одно единственное состояние мира "сейчас" и много возможных состояний "потом". Представьте себе ветвящееся дерево. Вы двигаетесь от корня к листьям, по пути множество точек ветвления, в каждой из которых вы выбираете, куда пойти. Похоже на стандартную картину мира, не правда ли?
- Да, безусловно. Детерминисты с вами бы не согласились, но я в свободу воли верю, так что мир представляется именно таким.
- Отлично. А теперь перевернём картину. Что получится? Есть много возможных состояний "было", и чем дальше в прошлое, тем больше вариантов. Движение идёт от листьев к корню, по пути встречается множество точек слияния, где разные варианты прошлого приводят к одному и тому же настоящему. Что скажете?
- Ну, - я пошевелил губами в разные стороны, откинул назад голову на несколько секунд и, наконец, сформулировал, - что-то здесь не так. Не понятно, как разные прошлые могут сливаться воедино? И со свободой воли что-то не то.
- Соображаете, это радует. Вот смотрите: только что вы, размышляя, откидывали назад голову. А могли бы с тем же успехом опустить её, подперев лоб рукой. Вот вам два варианта прошлого. Результат у них один и тот же: вы приняли прежнее положение и ответили. Уверяю вас, если бы вы думали в другом положении, додумались бы вы всё равно до того же самого.
- Хорошо, - я задумчиво почесал макушку, - если подумать, то действительно приходится признать, что такое ветвление в обратную сторону возможно.
- Не ветвление, а слияние, - поправил меня Олег.
- Да, конечно, слияние, - особой разницы я не почувствовал, но раз ему хочется называть это так, мне не жалко, - но всё же, что со свободой воли? Мне кажется, ветвление вперёд всё же необходимо добавить, достаточно рассмотреть тот же самый ваш пример, но отнесённый не к прошлому, а к будущему: я могу сейчас откинуть голову назад, а могу наклонить вперёд. Вы ведь не станете это отрицать?
- Разумеется, не стану. Но я предложу другой вариант: представьте, что прямой путь соответствует тому, что вы действуете на автомате, плывёте по течению, реагируете на всё шаблонно, стереотипно. Всякий же раз, когда вы задумываетесь, когда принимаете своё решение, делаете волевое усилие, вы перепрыгиваете на другую ветвь. Чем более глубокое действие вы совершите, тем дальше прыгнете. То есть, если ваше действие будет состоять в том, что вы махнёте головой, вы прыгнете на очень близкую ветвь, которая сольётся с той, на которой вы были, уже через минуту. Если же вы, допустим, сочините фугу, по силе, ясности и выразительности достойную самого Иоганна Себастьяна Баха, то перепрыгнете, если повезёт, на ветвь, которая сольётся с текущей лишь через сотни лет.
Да, с Бахом он очень метко попал. Я попробовал представить себе, как может ветвь, на которой Бах написал свою музыку, слиться с ветвью, на которой этого не случилось. Не представлялось. Казалось, что это совершенно невозможно. А сейчас это почти произошло. Возможно, я являюсь единственной причиной, из-за которой такое слияние ещё не состоялось - я люблю в особо тоскливые минуты ходить из угла в угол и во весь голос пропевать от начала до конца один из голосов какой-нибудь фуги Баха. Удивительная музыка! Прикасаясь к ней, чувствую, как где-то глубоко внутри пробуждается небольшой огонёк, рассеивающий темноту и холод, накопившиеся в душе. В такие моменты даже стены начинают подпевать, я отчётливо слышу недостающие голоса в их исполнении.
Я опять отвлёкся. Надеюсь, ты отнесёшься к этому с пониманием и простишь меня - мне теперь сложно даётся какая-либо целенаправленная деятельность. Какие могут быть цели в моём положении?.. Кажется, я начинаю понимать сказанную Олегом в какой-то момент фразу: "Всякая жизнь имеет одну единственную цель - смерть."
Но это он сказал ближе к концу нашего разговора, а в тот момент, про который я рассказывал, мы ещё некоторое время вежливо пообсуждали его концепцию, после чего я не выдержал и прямо спросил его, зачем мы так подробно обсуждаем эту его концепцию, и он столь же прямо ответил:
- Затем, что мир устроен именно таким образом.
- Вы это можете как-нибудь доказать или обосновать?
- Нет. Более того, я обсуждал эту концепцию со многими философами и с несколькими математиками. Философы обосновали десятью различными способами, что предложенная мною картина мира противоречива, несостоятельна и не может соответствовать действительности. Некоторые из них даже не использовали в доказательстве идею Бога, - он мечтательно улыбнулся и покачал головой, видимо, вспоминая этих философов, - а математики совершенно чётко показали, что такая структура слияний возможна лишь в том случае, если время дискретно, во что мало кто готов всерьёз поверить. Да и я, честно говоря, не готов - он снова улыбнулся и развёл руками, - мир не может быть устроен так, как я описал, но это не мешает ему быть ровно таким.
- Ничего не понимаю, зачем вы мне всё это говорите?
- Затем, что не далее, чем через три недели, здесь будет радиоактивная пустыня, а не процветающий город.
- С чего вы взяли?
- В моём прошлом вчера, то есть на той ветви, где я вчера был, ядерная война уже случилась. Ветвь, на которой мы сейчас находимся, очень скоро сольётся с той.
- Интересно, какое деяние нужно совершить, чтобы перепрыгнуть из радиоактивной пустыни в цветущий сад?
- Весьма нетривиальное. Но иронизировать по этому поводу не стоит. На протяжении уже многих веков, если не тысячелетий, существует узкий круг людей, которому известно о древовидной структуре мира и который умеет практически свободно прыгать с ветви на ветвь. Единственное ограничение - непрерывность. В той области, до которой дотягивается восприятие прыгающего, ветви, между которыми происходит перемещение, должны быть идентичными. Вообще, если так углубляться в историю, надо сказать, что люди, узревшие Древо и неумолимо происходящее Слияние, пошли в основном двумя путями. Одни поразились масштабом и величием той силы, которая планомерно стирает различия между ветвями, приводит всё исходное многообразие к Единому Корню. Они стали поклоняться и служить этой силе, помогать ей производить слияния, и таким образом как будто бы сами стали частью этой силы, частью великого и неумолимого. Другие восприняли такое мироустройство как вызов. Но что могут сделать люди с первопринципами мироздания? По большому счёту, ничего, поэтому они стали с ними играть и назвали себя соответственно Играющими. Что такое игра в самом широком смысле? Это то, что интересно и несерьёзно, то, что радует, доставляет удовольствие. Понимая это, несложно себе представить, чем могут заниматься Играющие. На игру накладывается только одно требование - игра должна способствовать жизни, утверждать её, поскольку там, где нет жизни, беспрепятственно происходит слияние. По большому счёту, мирозданию совершенно безразличны действия как одних, так и других. Действия, совершаемые людьми, имеют смысл лишь для этих людей, но не для окружающего их мира. Это полезно держать в голове, чтобы игра не превращалась в работу, обязанность или, того хуже, священную миссию. Игра должна быть игрой, не больше и не меньше. Кстати, помните, в начале нашей беседы я говорил о деловом предложении? Оно заключается в том, что я предлагаю вам вступить в игру. Если вы соглашаетесь, вы сможете покинуть эту ветвь и не стать одной из десяти миллиардов жертв ядерной войны - вполне очевидная для вас выгода. Что скажете?
- То есть вы предлагаете мне какие-то сверхспособности и фактически ничего не требуете взамен? - скептически отозвался я, - а как вы обоснуете тот факт, что предлагаете это всё вы именно мне? Я какой-то особенный?
- Нет, ни в коей мере не особенный. Вы способны мыслить, этого достаточно. Предлагаю именно вам только потому, что вы мне приглянулись - мне кажется, у нас достаточно совместимые психотипы, чтобы нам было комфортно долгое время находиться рядом.
Можно ли этому всему поверить? Вот ты бы смог, скажи пожалуйста? Не сейчас, а ещё тогда, когда жизнь вокруг цвела и ничто не предвещало скорого конца? Возможно ли в принципе поверить во что-то, когда разум во весь голос кричит, что это бред? Я так и спросил у него:
- Вы всерьёз считаете, что я вам поверю?
- Я уже десять лет почти каждый день кому-то делаю такое предложение. За всё это время только два человека смогли мне поверить. Как вы полагаете, я на что-то рассчитываю?
- Думаю, нет, - его непосредственность в очередной раз ставила меня в тупик, - в таком случае, зачем вы снова и снова предлагаете, если заранее знаете, что человек не воспримет?
- Это часть моей игры. Крайне любопытно предлагать спасение людям, которым осталось жить считанные дни. И наблюдать, как они отпираются, отказываются, придумывают сотни причин, почему не следует воспринимать мои слова всерьёз. Вообще, общение с людьми, которым осталось жить неделю и которые не знают об этом, многому учит. Отлично видна никчёмность и бестолковость большинства их ценностей, стремлений. И когда потом смотрю на себя и обнаруживаю там всё то же самое, уже не так сложно отделить этот мусор от чего-то действительно стоящего, выбросить всё лишнее. Вы бы попробовали, очень занятная практика! Хотя бы просто, глядя на всякого человека, представлять, что проживёт он ещё очень немного времени, и с учётом этого обстоятельства задумываться об осмысленности его действий.
- Это же отвратительно! Думать о людях такое!
- Да-да... Именно на таком табуировании темы смерти во многом и держится современное общество со всеми его глупостями и несуразностями. Но я ничего не собираюсь вам навязывать, вы не подумайте! Моё дело предложить...
Мы с ним беседовали ещё некоторое время, он рассказал весьма любопытные вещи, но я их уже смутно помню. Одна только его фраза, произнесённая с невыразимой тоской, особенно меня зацепила: "Интересно, сможет ли эта техногенная цивилизация хотя бы на какой-нибудь ветви себя не уничтожить?.." Сейчас я понимаю, что основное, что им двигало, что заставляло его прыгать с ветви на ветвь, всего на полшага опережая конец света, - это желание найти положительный ответ на этот вопрос. Надеюсь, он найдёт. Всё-таки хочется верить, что путь развития цивилизации, частью которой я себя всё ещё ощущаю, не является безнадёжно тупиковым.
Что было дальше? Я объявил, что мне пора идти, он на прощание сказал мне, что если я вдруг передумаю и решу согласиться на его предложение, я могу приехать на следующий день вечером куда-то сильно за город - адрес он мне написал. Но мне необходимо понимать, что если я приеду, то обратно никогда не вернусь.
Мы вышли из кафе и пошли в разные стороны. Дождь так и не закончился, хотя и поутих. Я пару раз обернулся, посмотрел ему вслед, удивился тому, что он даже не пытается прятаться от дождя, а, кажется, будто наоборот, радуется ему, наслаждается им. Тогда я ещё не мог его понять - я, хорошенько согнувшись, сумел кое-как закрыть курткой не только спину, но и голову, и быстро-быстро пошёл в сторону дома.
Думаешь, я был полностью уверен в своей правоте? Едва ли... Всё это было чисто внешнее, показное. На самом деле меня разрывало на части. С одной стороны, очевидно, что Олег сумасшедший, с другой стороны я нутром чуял, что он не врёт. Более того, он мне понравился, мне определённо хотелось бы пообщаться с ним ещё. Но вдруг он на самом деле был, например, маньяком, и пытался меня выманить из людного города затем, чтобы ограбить и убить? Я же не мог отбросить такую версию лишь потому, что какое-то там внутреннее ощущение шепчет, что всё не так.
Я пришёл домой, сел в своё любимое кресло и попробовал заставить себя покрутить в голове все аргументы за и против. Но кресло было такое мягкое, удобное, такое родное, что мысли потекли в совсем другую сторону. Мне представилось, что я никогда больше не сяду на это кресло, не поем прекрасного маминого борща, что у меня никогда больше не будет этого любимого дома, к которому я так привык. Зачем мне отсюда уходить? Конец света? Что за ерунда... Столько раз уже о нём говорили - и ни разу ничего не случалось. В этот момент фактически и было принято решение. Но что-то внутри упорно с этим не соглашалось, сопротивлялось, беспокоило, заставляло подумать ещё раз и ещё раз. На следующее утро сомнения захватили меня настолько, что я решил подбросить монетку. Орёл - значит бросить всё и ехать к Олегу, решка - остаться. Выпал орёл. Я, наверное, минуту растерянно смотрел на него, не понимал, как же так, думал, что, видимо, это какая-то ошибка. Я подбросил монетку ещё раз. Снова орёл. И ещё - орёл. В голову пришла несколько успокоившая меня мысль, что в монетку, судя по всему, вселилась нечистая сила, пытающаяся навязать мне неправильный выбор. Я подбрасывал монетку снова и снова. Одиннадцать раз подряд выпал орёл, и только на двенадцатый - решка. Я трясущимися руками засунул монетку обратно в карман и постарался выбросить этот кошмар из головы. Разумеется, я остался.
Тем не менее беспокойство внутри меня росло, меня мучила страшная бессонница. Спустя несколько дней я не выдержал и разведал, где поблизости есть заброшенное, но не разграбленное бомбоубежище и стал ночевать в нём - так мне было почему-то спокойнее, удавалось нормально заснуть, выспаться. Я думал, что спустя пару недель эта глупая тревога меня отпустит, и можно будет вернуться к нормальной жизни. Но случилось то, что случилось...
Первые дни я себя всеми силами ненавидел за то, что не предупредил друзей, не предложил маме пожить со мной в бомбоубежище недельку-другую. Можно же было спасти ещё кого-нибудь, а не только себя! Вскоре я немного успокоился, поняв, что это не спасение, что, вероятно, лучше сразу умереть, чем медленно сгнить в вечном заточении под землёй. Более того, сейчас я в целом рад, что нахожусь здесь один. Был бы тут кто-то ещё, едва ли я сумел бы так близко познакомиться с самим собой. Но это уже слишком личное, чтобы писать об этом в письме даже такому близкому другу, как ты, извини.
Единственное, о чём я ещё хотел бы тебе рассказать - это безумно яркие сны, которые мне в последнее время стали сниться. В этих снах я вижу огромное дерево. Я сам сижу на листике спиной к стволу, смотрю на кончик, отчётливо вижу каждую жилку, каждую неровность на этом листе. Вокруг невероятное множество других листьев, я одним своим желанием могу притянуть любой из них поближе, тот послушно притягивается, пытается пристроиться снизу к тому, на котором сижу я, но это не получается, потому что кончики у листьев разные. В последнем из таких снов я догадался развернуться, я почувствовал, как вся та часть листа, которая стала находиться за моей спиной, исчезла. Я притянул другой лист, и тот без каких-либо проблем подхватил меня и понёс на себе дальше, к другим более далёким листьям. Я облетел таким образом вокруг всё дерево, и это было великолепно, никогда прежде я не испытывал столько восторга, счастья.
Мне кажется, я что-то понял. Условие непрерывности, о котором говорил Олег, должно быть не столько внешним, сколько внутренним. У другой ветви другое прошлое, нельзя прийти туда со своим. Это должно быть не так сложно - отвернуться, отказаться от своего прошлого, я хочу попробовать. Я пойду наверх. Кто знает, может быть, у меня получится - наверху будет спокойно идти жизнь, а радиоактивная пустыня окажется моим прошлым вчера.
Пожелай мне удачи!
А я в ответ пожелаю тебе Жизни с большой буквы!
Спасибо тебе, дорогой друг, что ты был со мной, и прощай!