Сказка
(иллюстрации Насти Диановой)
В одной обыкновенной-преобыкновенной деревушке жил мальчик по имени Эд. Он был несносным мальчишкой: взрослых не слушался, вечно норовил пошалить, что-нибудь учудить.
Это случилось в понедельник. По понедельникам с утра все семеро детей этой деревушки сидели в школе и слушали уроки. Все дети были примерные и слушали с большим интересом, только Эда все время тянуло заснуть, он считал ворон и не хотел слушать «эту скукотищу». Начался урок. Преподавательница зашла в класс и сказала: «Сегодня мы будем проходить историю сотворения нашего мира». Все дети с энтузиазмом приготовились запоминать ценную информацию, только Эд заныл: «Что опять? Мы проходили ее на прошлой неделе, на позапрошлой неделе, и на…». Учительница строго посмотрела на него, и, ничего не ответив, начала говорить.
«Сначала был лист бумаги: бескрайний, бесконечный, абсолютно пустой, абсолютно белый. А потом пришла Великая Художница и сотворила мир. Первыми она сотворила людей - взрослых. Потом сотворила дома. А потом сотворила детей и школу, и все было хорошо». И рассказывала она, как гармоничен и прекрасен был мир, как взрослые заботились о детях, дети учились в школе, все дружно жили в небольших уютных домиках. И так изо дня в день, из года в год. Ничего не менялось со дня самого сотворения. Но потом Великая Художница сделала подарок людям. Она нарисовала им карандаш и ластик для того, чтобы они могли сами следить за равновесием и порядком в этом мире. С тех пор люди сами могли менять мир, и в школе основным предметом после истории мира стало рисование. Ластиком пользоваться могли только специально избранные взрослые, что-то вроде полиции, для остальных он был строго запретен. Ластик - это самое страшное наказание. Того, кто нарушал гармонию мира, стирали, потом рисовали другого, который бы вписывался в гармонию мира. Превыше всего в этом мире была гармония. А что может быть более гармоничным, чем то, что сотворила Великая Художница? Поэтому был строгий запрет на создание чего-то нового. Можно было только рисовать еду, чинить стены и создавать какую-нибудь минимально-необходимую мебель. По специальному распоряжению президента той деревни можно было нарисовать нового человека. Но это значило, что кого-то другого стирали: численность тоже не могла меняться. Каждый житель деревни должен был ежечасно преклоняться перед мудростью и талантом Великой Художницы, их сотворившей. Обязательно, беря всякий раз в руки карандаш, человек должен был произносить ритуальные фразы, значащие, что человек лишь для каких-то технических нужд использует карандаш, что он не смеет возгордиться, посягнуть на звание художника. Ведь попытаться приблизиться к Великой Художнице - самый страшный грех.
Говорила об этом учительница истории с огромным пафосом и ровно теми же словами, с теми же интонациями, что и неделю назад, две недели назад, три недели назад. Эд сидел и скучал. Потом было рисование. Они как всегда учились рисовать еду. Что такое была еда? Разрешено было есть три базовые формы: это отрезок - что-то такое несущественное, хрустящее, легкое; это треугольник - остренький, пикантный; и это квадрат - жирный, полнящий, тяжелый. И всем старательно вбивалось в голову, что нужно следить за тем, что ешь, ведь «ты - это то, что ты ешь». И если есть слишком много квадратов, можно было стать толстым, некрасивым и негармоничным. За это могли сначала посадить на диету, а если она не помогла, то и стереть вовсе и нарисовать кого-то более правильного. Эд уже давно умел рисовать эти формы, и ему было скучно все это отрабатывать. Он не понимал, как остальные дети могут опять и опять это повторять. Эд, скучая, сидел на стуле болтал ногами, и вдруг ему пришла в голову идея. Он огляделся, убедился, что учительница поправляет прямую линию ученицы, сидящей на первой парте, и на него никто не смотрит, быстрым движением нарисовал небольшой кружочек и проглотил его. Он никогда не пробовал ничего подобного. Круг был одновременно сладкий и кислый, одним словом, интересный. В голову сразу стали приходить необычные мысли. Вообще-то пользоваться карандашами детям можно было либо на уроках рисования, либо в присутствие взрослых. Карандаши у детей всегда старательно отбирались, учителя внимательно следили, чтобы никто случайно не утащил карандаш с собой. Эд как-то пытался, но у него ничего не получилось. Он слышал, что до него мальчик, которого уже давно как стерли, тоже пытался, но это ни к чему не приводило, потому что велся строгий учет карандашей. Тут Эду пришла в голову идея. Он взял карандаш и, пока на него никто не обращает внимание, нарисовал себе маленький неприметный карандашик и засунул его в карман. Никто не знал, что у него появился новый карандаш, потому что никому в голову не приходило, что его можно нарисовать. Эду стало немного не по себе, потому что он, по сути, посягнул на что-то, что делала Великая Художница. Но он отмахивался от этой мысли.
Уроки закончились, Эд пошел гулять и внезапно встретил девочку, которую никогда раньше не видел. Она была очень темненькая. Видимо человек, который ее рисовал, сильно нажимал на карандаш. Особенно темными у нее были волосы: много темных оттенков, очень толстых черных линий. Эд никогда раньше не видел таких людей. Он спросил ее: «Как тебя зовут?» «Меня зовут Лиля. Пошли гулять вместе?» - ответила девочка, и они пошли гулять. Шли они, шли. У Эда возникло ощущение, что они идут куда-то, где он никогда не был. Вокруг было пусто. Белый лист бумаги. Он с тревогой поинтересовался: «А куда мы идем? А не заблудимся ли мы?» Лиля рассмеялась и сказала: «Тут же невозможно заблудиться. Вот смотри!» - она взяла его за руку и побежала. В какой-то момент она резко остановилась. Эд не понял, что произошло. Чуть дальше впереди не было ничего вообще, ни белизны, ни пустоты. Лист бумаги заканчивался. Он ошарашено посмотрел на это, и ноги его сами подкосились: «Как же это так выходит?.. Нас обманывали?» Лиля несколько игриво на него посмотрела, сказала: «А я знаю, что у тебя в кармане» - и убежала. Эд был настолько растерян, настолько не понимал, что произошло, где он, кто он, как он, что не побежал вслед за ней и остался сидеть. Немножко придя в себя, он достал из кармана карандаш, посмотрел на него и подумал: «О существовании края листа никто не знает, сюда никто никогда не приходит. Значит, я сейчас могу нарисовать все, что угодно» Он стал думать, чего же хочет. Думал-думал, припоминал, что все его обижают, мучают, заставляют что-то делать и совершенно не хотят слушать возражения, что все какие-то злые. Думал-думал и понял что, наверное, этому миру не хватает добра и справедливости. «Можно попробовать нарисовать Бога, который будет воплощением добра и справедливости, воплощением всего светлого» - подумал Эд. Идея ему понравилась. Что может быть проще, чем нарисовать воплощение света на абсолютно белом листе бумаги. Лист бумаги итак есть свет и белизна, нужно только этот свет подчеркнуть. Эд, загоревшись любопытством, восторгом, вдохновением, сделал несколько штрихов. И у него получилось. Вот перед ним было воплощение света, добра и справедливости. Перед ним был Бог, живой и настоящий. Но от чего-то он был грустен, печален и молчалив. Эд пытался с ним заговорить, что-то сделать, что-то спросить, пытался развеселить его, рассказывая всякие шутки, но Бог все так же печален и молчалив. В конце концов, Эд понял, что его сейчас будут искать. Он припрятал карандаш поглубже в карман и пошел домой.
На следующий день после школы Эд снова пошел гулять и снова встретил Лилю. Он сказал: «Пойдем, я тебе кое-что покажу» и отвел ее к Богу. Она изумленно посмотрела на него и похвалила Эда. Он сказал:
- Бог печален и молчит, я не знаю что делать.
- Ну, это же Бог, ему надо преподнести дары.
- Но что я могу ему подарить?
- А ты нарисуй - сказала Лиля, улыбнувшись.
- Едва ли ему нужны эти квадраты и треугольники.
Лиля фыркнула и сказала: «Даже думать забудь об этой ерунде. Нарисуй что-нибудь настоящее» Эд призадумался и вспомнил, что когда съел в прошлый раз кружочек, в голову стали приходить интересные мысли. Он нарисовал круг, проглотил его и начал рисовать. Эд нарисовал цветы и насекомых, деревья и птиц. Он нарисовал прекрасный сад. Закончив, Эд посмотрел на Бога. Бог стал счастливо улыбаться, но все так же молчал и все так же не стремился идти в деревню и нести туда добро и справедливость. Лиля опять куда-то исчезла. Эд пошел домой с тем, чтобы вернуться сюда завтра.
На следующий день Эд пошел в свой сад к своему Богу. Лиля была уже там, она бродила среди яблонь. За ночь на них выросли плоды, те самые кружочки, которые так нравились Эду. Эд посмотрел на Бога. Тот смотрел на него как то выжидающе. Мальчик спросил у Лили: «Что еще он может от меня хотеть?», на что она ответила: «Ты научился творить сам, дай теперь сотворить ему. Дай ему свою руку с карандашом, пусть он водит ею» Эду стало не по себе от такой идеи, но он увидел, что Бог стал намного шире улыбаться. Мальчик пересилил себя. Достал карандаш протянул руку Богу. Эд почувствовал, как что-то взяло его за руку, начало хаотично, беспорядочно, с очень сильным нажимом водить карандашом по листу. Эд чувствовал боль. Его рука нарисовала какую-то ужасную черную кляксу. Что-то невыразимо плохое, темное, мрачное. Эд хотел отдернуть руку, но не мог. Он с ужасом посмотрел на Бога, и увидел, что тот ликует, смеется и радуется. Клякса все разрасталась, она была столь же огромной всеобъемлющей, как Бог. Эд увидел, что они начинают переплетаться. Дальше он перестал понимать, что происходит, потому что там, где Бог соприкасался с кляксой, было что-то, что Эд никогда не видел раньше. Раньше он видел только белый лист и черные линии, а тут было что-то совсем иное. Он увидел… Эмоции? Смесь боли, ярости, ненависти, ликования и торжества. Нет, он это не чувствовал, именно видел. Все поле зрения наполнилось этим чувством, и Эд потерял сознание.
Когда Эд очнулся, он не очень понял, где он находится. Он встал с кровати, осмотрелся и понял, что весь мир наполнен эмоциями, чувствами. Он подошел к окну и увидел, как сверху было все полно спокойствия и безмятежности, как снизу все было наполнено жизнью, энергичностью, свежестью, силой. Эд почувствовал, что хочет есть, достал из кармана карандаш и попытался нарисовать кружочек, но с удивлением обнаружил, что ничего не выходит, что нет листа бумаги, что он водит карандашом, а линии не появляются. Эд огляделся и обнаружил клочок бумаги на тумбочке рядом со своей кроватью. Он подошел к нему, нарисовал кружок и попытался его съесть, но кружок был безвкусным. Что-то было не так. Эд услышал смех. Обернувшись, он увидел прекрасную темноволосую девушку, которая явно потешалась над ним. В руке она держала яблоко. Девушка сказала ему: «С добрым утром» и кинула в него яблоком. Эд неловким движением поймал его, откусил и понял, что никогда в жизни не ел ничего более вкусного. Внешне оно было полно эмоциями: свежестью и радостью, а на вкус сочное и приятное. Он подошел к девушке, к Лиле, да, он уже догадался что это она: тот же смех, те же темные волосы. Все было как будто бы другое, но в то же время, то же самое. Вдруг Эд увидел, что рядом с ней на столе лежит листочек бумаги, на котором в самом центре криво-косо нарисовано несколько домиков и несколько человечков вида палка-палка огуречик, а сбоку совсем близко к краю совсем другим почерком нарисован сад и какая-то уродливая клякса. Эд удивленно спросил Лилю: «Что это?» Она ответила: «А, это? Соседская девочка принесла. Подарок тебе на день рожденья»
В одной обыкновенной-преобыкновенной деревушке жил мальчик по имени Эд. Он был несносным мальчишкой: взрослых не слушался, вечно норовил пошалить, что-нибудь учудить.
Это случилось в понедельник. По понедельникам с утра все семеро детей этой деревушки сидели в школе и слушали уроки. Все дети были примерные и слушали с большим интересом, только Эда все время тянуло заснуть, он считал ворон и не хотел слушать «эту скукотищу». Начался урок. Преподавательница зашла в класс и сказала: «Сегодня мы будем проходить историю сотворения нашего мира». Все дети с энтузиазмом приготовились запоминать ценную информацию, только Эд заныл: «Что опять? Мы проходили ее на прошлой неделе, на позапрошлой неделе, и на…». Учительница строго посмотрела на него, и, ничего не ответив, начала говорить.
«Сначала был лист бумаги: бескрайний, бесконечный, абсолютно пустой, абсолютно белый. А потом пришла Великая Художница и сотворила мир. Первыми она сотворила людей - взрослых. Потом сотворила дома. А потом сотворила детей и школу, и все было хорошо». И рассказывала она, как гармоничен и прекрасен был мир, как взрослые заботились о детях, дети учились в школе, все дружно жили в небольших уютных домиках. И так изо дня в день, из года в год. Ничего не менялось со дня самого сотворения. Но потом Великая Художница сделала подарок людям. Она нарисовала им карандаш и ластик для того, чтобы они могли сами следить за равновесием и порядком в этом мире. С тех пор люди сами могли менять мир, и в школе основным предметом после истории мира стало рисование. Ластиком пользоваться могли только специально избранные взрослые, что-то вроде полиции, для остальных он был строго запретен. Ластик - это самое страшное наказание. Того, кто нарушал гармонию мира, стирали, потом рисовали другого, который бы вписывался в гармонию мира. Превыше всего в этом мире была гармония. А что может быть более гармоничным, чем то, что сотворила Великая Художница? Поэтому был строгий запрет на создание чего-то нового. Можно было только рисовать еду, чинить стены и создавать какую-нибудь минимально-необходимую мебель. По специальному распоряжению президента той деревни можно было нарисовать нового человека. Но это значило, что кого-то другого стирали: численность тоже не могла меняться. Каждый житель деревни должен был ежечасно преклоняться перед мудростью и талантом Великой Художницы, их сотворившей. Обязательно, беря всякий раз в руки карандаш, человек должен был произносить ритуальные фразы, значащие, что человек лишь для каких-то технических нужд использует карандаш, что он не смеет возгордиться, посягнуть на звание художника. Ведь попытаться приблизиться к Великой Художнице - самый страшный грех.
Говорила об этом учительница истории с огромным пафосом и ровно теми же словами, с теми же интонациями, что и неделю назад, две недели назад, три недели назад. Эд сидел и скучал. Потом было рисование. Они как всегда учились рисовать еду. Что такое была еда? Разрешено было есть три базовые формы: это отрезок - что-то такое несущественное, хрустящее, легкое; это треугольник - остренький, пикантный; и это квадрат - жирный, полнящий, тяжелый. И всем старательно вбивалось в голову, что нужно следить за тем, что ешь, ведь «ты - это то, что ты ешь». И если есть слишком много квадратов, можно было стать толстым, некрасивым и негармоничным. За это могли сначала посадить на диету, а если она не помогла, то и стереть вовсе и нарисовать кого-то более правильного. Эд уже давно умел рисовать эти формы, и ему было скучно все это отрабатывать. Он не понимал, как остальные дети могут опять и опять это повторять. Эд, скучая, сидел на стуле болтал ногами, и вдруг ему пришла в голову идея. Он огляделся, убедился, что учительница поправляет прямую линию ученицы, сидящей на первой парте, и на него никто не смотрит, быстрым движением нарисовал небольшой кружочек и проглотил его. Он никогда не пробовал ничего подобного. Круг был одновременно сладкий и кислый, одним словом, интересный. В голову сразу стали приходить необычные мысли. Вообще-то пользоваться карандашами детям можно было либо на уроках рисования, либо в присутствие взрослых. Карандаши у детей всегда старательно отбирались, учителя внимательно следили, чтобы никто случайно не утащил карандаш с собой. Эд как-то пытался, но у него ничего не получилось. Он слышал, что до него мальчик, которого уже давно как стерли, тоже пытался, но это ни к чему не приводило, потому что велся строгий учет карандашей. Тут Эду пришла в голову идея. Он взял карандаш и, пока на него никто не обращает внимание, нарисовал себе маленький неприметный карандашик и засунул его в карман. Никто не знал, что у него появился новый карандаш, потому что никому в голову не приходило, что его можно нарисовать. Эду стало немного не по себе, потому что он, по сути, посягнул на что-то, что делала Великая Художница. Но он отмахивался от этой мысли.
Уроки закончились, Эд пошел гулять и внезапно встретил девочку, которую никогда раньше не видел. Она была очень темненькая. Видимо человек, который ее рисовал, сильно нажимал на карандаш. Особенно темными у нее были волосы: много темных оттенков, очень толстых черных линий. Эд никогда раньше не видел таких людей. Он спросил ее: «Как тебя зовут?» «Меня зовут Лиля. Пошли гулять вместе?» - ответила девочка, и они пошли гулять. Шли они, шли. У Эда возникло ощущение, что они идут куда-то, где он никогда не был. Вокруг было пусто. Белый лист бумаги. Он с тревогой поинтересовался: «А куда мы идем? А не заблудимся ли мы?» Лиля рассмеялась и сказала: «Тут же невозможно заблудиться. Вот смотри!» - она взяла его за руку и побежала. В какой-то момент она резко остановилась. Эд не понял, что произошло. Чуть дальше впереди не было ничего вообще, ни белизны, ни пустоты. Лист бумаги заканчивался. Он ошарашено посмотрел на это, и ноги его сами подкосились: «Как же это так выходит?.. Нас обманывали?» Лиля несколько игриво на него посмотрела, сказала: «А я знаю, что у тебя в кармане» - и убежала. Эд был настолько растерян, настолько не понимал, что произошло, где он, кто он, как он, что не побежал вслед за ней и остался сидеть. Немножко придя в себя, он достал из кармана карандаш, посмотрел на него и подумал: «О существовании края листа никто не знает, сюда никто никогда не приходит. Значит, я сейчас могу нарисовать все, что угодно» Он стал думать, чего же хочет. Думал-думал, припоминал, что все его обижают, мучают, заставляют что-то делать и совершенно не хотят слушать возражения, что все какие-то злые. Думал-думал и понял что, наверное, этому миру не хватает добра и справедливости. «Можно попробовать нарисовать Бога, который будет воплощением добра и справедливости, воплощением всего светлого» - подумал Эд. Идея ему понравилась. Что может быть проще, чем нарисовать воплощение света на абсолютно белом листе бумаги. Лист бумаги итак есть свет и белизна, нужно только этот свет подчеркнуть. Эд, загоревшись любопытством, восторгом, вдохновением, сделал несколько штрихов. И у него получилось. Вот перед ним было воплощение света, добра и справедливости. Перед ним был Бог, живой и настоящий. Но от чего-то он был грустен, печален и молчалив. Эд пытался с ним заговорить, что-то сделать, что-то спросить, пытался развеселить его, рассказывая всякие шутки, но Бог все так же печален и молчалив. В конце концов, Эд понял, что его сейчас будут искать. Он припрятал карандаш поглубже в карман и пошел домой.
На следующий день после школы Эд снова пошел гулять и снова встретил Лилю. Он сказал: «Пойдем, я тебе кое-что покажу» и отвел ее к Богу. Она изумленно посмотрела на него и похвалила Эда. Он сказал:
- Бог печален и молчит, я не знаю что делать.
- Ну, это же Бог, ему надо преподнести дары.
- Но что я могу ему подарить?
- А ты нарисуй - сказала Лиля, улыбнувшись.
- Едва ли ему нужны эти квадраты и треугольники.
Лиля фыркнула и сказала: «Даже думать забудь об этой ерунде. Нарисуй что-нибудь настоящее» Эд призадумался и вспомнил, что когда съел в прошлый раз кружочек, в голову стали приходить интересные мысли. Он нарисовал круг, проглотил его и начал рисовать. Эд нарисовал цветы и насекомых, деревья и птиц. Он нарисовал прекрасный сад. Закончив, Эд посмотрел на Бога. Бог стал счастливо улыбаться, но все так же молчал и все так же не стремился идти в деревню и нести туда добро и справедливость. Лиля опять куда-то исчезла. Эд пошел домой с тем, чтобы вернуться сюда завтра.
На следующий день Эд пошел в свой сад к своему Богу. Лиля была уже там, она бродила среди яблонь. За ночь на них выросли плоды, те самые кружочки, которые так нравились Эду. Эд посмотрел на Бога. Тот смотрел на него как то выжидающе. Мальчик спросил у Лили: «Что еще он может от меня хотеть?», на что она ответила: «Ты научился творить сам, дай теперь сотворить ему. Дай ему свою руку с карандашом, пусть он водит ею» Эду стало не по себе от такой идеи, но он увидел, что Бог стал намного шире улыбаться. Мальчик пересилил себя. Достал карандаш протянул руку Богу. Эд почувствовал, как что-то взяло его за руку, начало хаотично, беспорядочно, с очень сильным нажимом водить карандашом по листу. Эд чувствовал боль. Его рука нарисовала какую-то ужасную черную кляксу. Что-то невыразимо плохое, темное, мрачное. Эд хотел отдернуть руку, но не мог. Он с ужасом посмотрел на Бога, и увидел, что тот ликует, смеется и радуется. Клякса все разрасталась, она была столь же огромной всеобъемлющей, как Бог. Эд увидел, что они начинают переплетаться. Дальше он перестал понимать, что происходит, потому что там, где Бог соприкасался с кляксой, было что-то, что Эд никогда не видел раньше. Раньше он видел только белый лист и черные линии, а тут было что-то совсем иное. Он увидел… Эмоции? Смесь боли, ярости, ненависти, ликования и торжества. Нет, он это не чувствовал, именно видел. Все поле зрения наполнилось этим чувством, и Эд потерял сознание.
Когда Эд очнулся, он не очень понял, где он находится. Он встал с кровати, осмотрелся и понял, что весь мир наполнен эмоциями, чувствами. Он подошел к окну и увидел, как сверху было все полно спокойствия и безмятежности, как снизу все было наполнено жизнью, энергичностью, свежестью, силой. Эд почувствовал, что хочет есть, достал из кармана карандаш и попытался нарисовать кружочек, но с удивлением обнаружил, что ничего не выходит, что нет листа бумаги, что он водит карандашом, а линии не появляются. Эд огляделся и обнаружил клочок бумаги на тумбочке рядом со своей кроватью. Он подошел к нему, нарисовал кружок и попытался его съесть, но кружок был безвкусным. Что-то было не так. Эд услышал смех. Обернувшись, он увидел прекрасную темноволосую девушку, которая явно потешалась над ним. В руке она держала яблоко. Девушка сказала ему: «С добрым утром» и кинула в него яблоком. Эд неловким движением поймал его, откусил и понял, что никогда в жизни не ел ничего более вкусного. Внешне оно было полно эмоциями: свежестью и радостью, а на вкус сочное и приятное. Он подошел к девушке, к Лиле, да, он уже догадался что это она: тот же смех, те же темные волосы. Все было как будто бы другое, но в то же время, то же самое. Вдруг Эд увидел, что рядом с ней на столе лежит листочек бумаги, на котором в самом центре криво-косо нарисовано несколько домиков и несколько человечков вида палка-палка огуречик, а сбоку совсем близко к краю совсем другим почерком нарисован сад и какая-то уродливая клякса. Эд удивленно спросил Лилю: «Что это?» Она ответила: «А, это? Соседская девочка принесла. Подарок тебе на день рожденья»