«Рожденные воевать». Часть 7. Скифские страдания
Традиционно считается, что «Великая Скифия» погибла около рубежа IV-III вв. до н.э. Скифские племена разбрелись по окраинам степи: в Добруджу, Крым. К последней примыкает также группа «позднескифских городищ» в Нижнем Поднепровье. Ряд исследователей в последние 30 лет существенно пересмотрели эту классическую картину упадка скифов. В первую очередь это касается хронологии. В посте об агафирсах мы этого вопроса уже касались. Так мы знаем, что в последней трети IV в. до н.э. в Северном Причерноморье был отмечен очередной всплеск военной активности и дестабилизации. С одной стороны, мы имеем поход Зопириона, который следует, судя по всему, датировать 332/331 гг. до н.э., а с другой известие о войне скифов с боспорским тираном Перисадом около 328 г. до н.э. Также мы знаем о вторжении скифов в Лесостепную Гетику примерно в это же время, которое привело к уничтожению гетских поселений в этом регионе. В.П. Яйленко именно с усилением скифов связывал следы разрушений на хоре и крепостных сооружений греческих полисов от Истрии до Боспора (хотя, как мы помним, письменные источники позволяют связывать как минимум разрушения в Ольвии с походом Зопириона). Во всяком случае, можно предположить, что скифы завершили то, что не успел сделать македонский полководец. Можно предположить также, что сама активность скифов стала результатом действий Зопириона, нарушившего равновесие между кочевыми и оседлыми группами населения Северного Причерноморья.
Период активизации скифов (еще одной из его причин, скорее всего, было возвращение из Подунавья орды царя Атея в днепровско-приазовские степи и вызванный этим передел влияния - В.П. Яйленко считал, что анонимный географ этого времени назвал эту орду «басилидами» (этим Анонимом в римское время пользовался Помпоний Мела), а декрет в честь Протогена в следующем столетии называл их «саями») был недолгим. Уже к началу 320-х гг. воцарился мир. Следующие примерно 40-50 лет в истории Северного Причерноморья характеризуются как период наивысшего расцвета региона. Скифы вновь налаживают связи с греками. Как я уже упоминал, около 310/309 г. до н.э. царь скифов Агар выступает союзником сына Перисада Боспорского Сатира II в борьбе с его братом Евмелом. Приморские полисы значительно расширяются, перестраиваются по эллинистическим стандартам. В степи появляются богатейшие скифские курганы.
Крайней датой этого периода всеобщего благоденствия можно считать 281 г. до н.э., когда царь Селевк, находясь на вершине могущества, планировал соединить Каспийское и Черное моря каналом, чтобы способствовать торговле. В евразийских степях от Дуная до Урала что-то происходит во 2й четверти III столетия. Археологи повсеместно отмечают резкое уменьшение, если не исчезновение населения. Кочевники из Волго-Уральского региона уходили на юг. В середине столетия племена дахов и парнов захватили Парфию, заложив основу будущего великого Парфянского царства. К концу столетия Греко-Бактрия уже отбивала атаки других кочевников, которые во главе с «тохарами» - юеджи сокрушили уже в средине II в. до н.э. этот восточный оплот эллинизма. В Северном Причерноморье опустела Великая Скифия. Как уже говорил, местные кочевники повсеместно стали уходить на окраины - в Поднестровье и Добруджу, в Нижнее Поднепровье и Крым, где появляются «Малые Скифии». Пустеет и приходит в упадок скифская лесостепь. Эти события традиционно связывались с сарматским вторжением, но следов сарматов 3 в. до н.э. обнаружить в степи не удалось. Они появляются лишь в следующем столетии. Причем новая сарматская культура резко отличается от прежней культуры скифов и савроматов. Часть населения Великой Скифии уходит в приднепровскую лесостепь и далее на север. Авторы римского времени (Клавдий Птолемей, Плиний Старший, Дионисий Периегит, автор III века Юлий Солин, автор рубежа IV-V вв. Маркиан Гераклейский) фиксируют переселение агафирсов из Среднего Поднепровья по направлению к Прибалтике.
В отличие от кельтов, скифы оказались на окраине Ойкумены и о них нам известно очень мало. Выручают разве что археология и нумизматика. При этом, скифские беды самым тесным образом переплетены с судьбами гетов. Вот лишь один пример того, как сложно разобраться в этих событиях. Одним из оазисов, принимавших скифские племена в Северном Причерноморье было Нижнее Поднепровье, где возникают так называемые «позднескифские городища», основанные оседающими на землю кочевниками. Так выглядит все в теории. На практике же археологи сталкиваются с массой сложностей. Если говорить проще, то на этих городищах нет почти ничего скифского.
В истории существования «позднескифских» городищ выделяют несколько этапов. На первом этапе (III-II вв. до н.э.) не удается обнаружить погребальных комплексов. Лишь в середине I в. до н.э. появляются катакомбные грунтовые могильники, но тем же временем датируются слои разрушений на городищах. Археолог Н.Е. Берлизов выдвинул предположение, что катакомбы оставили те, кто разрушил городища. Уже на рубеже эр начинается повторное использование городищ, но «позднескифскими», очевидно, они быть уже перестали. Впрочем, культура предшествующего периода также обнаруживает мало скифского. Археологи утверждают, что в классической культуре Скифии IV в. до н.э. она корней не находит. Забегая вперед, следует отметить, что и в Крыму основы в более ранних скифских древностях также не находится. Варварское население Крыма в это время было преимущественно земледельческим. Что же это за «скифы» такие?
Оказалось, что культура Нижнеднепровских городищ и Крыма, в том числе такие базовые элементы как архитектура и, особенно, керамический комплекс, демонстрируют большое влияние гетских строительных традиций, керамических форм и орнаментальных мотивов. Те элементы культуры, которые оказываются не гетскими, также не являются скифскими. Аналогии им находят в культуре Поянешть-Лукашевка (специфические миски с подграненными венчиками), которая формируется в покинутых лесостепными гетами землях Молдовы и Бессарабии в конце III - начале II вв. до н.э. Это была культура латенского круга, поэтому на более ранних нижнеднепровских городищах появление такой керамики логично связывать с появлением какой-то «кельтской» группы.
Итак, некая значительная часть гетского населения оказалась в Нижнем Поднепровье, ориентировочно на рубеже IV - III вв. до н.э. До выхода часто цитируемой нами монографии А.Н. Левинского финал гетской культуры датировали III в. до н.э., но даже при такой датировке отмечался разрыв в несколько десятилетий между их исходом и появлением новой культуры латенского облика. Культура Нижнеднепровских городищ как раз заполняла, по мысли молдавского археолога М.Е. Ткачука этот хронологический разрыв. Но, все оказалось еще сложнее.
Украинский археолог А.В. Симоненко в статье 2016 г. приводит результаты последующих исследований этой культуры. Оказалось, что собственно слоев III в. до н.э. там не обнаружено. Все памятники укладываются в датировки II-I вв. до н.э. Более того, раскопки 1995-2012 гг. выявили в степном Поднестровье скифскую субкультуру т.н. «Тираспольских курганов» (Тираспольскую группу). Материалы этого комплекса памятников показали очень интересную картину. Во-первых, ее датируют второй половиной III - третьей четвертью II вв. до н.э. (Следовательно, появиться в этих краях те, кого потом похоронили в курганах, должны были раньше). Во-вторых, в Тираспольской группе прослеживается несколько этнокультурных компонентов: собственно, скифский, гетский, латенский, и савромато-меотский. Последнюю группу Симоненко считает господствующей. Учитывая бардак, который творился в Северном Причерноморье в то время, нет ничего удивительного в том, что какая-то группа савроматов возглавила объединение, возникшее из осколков разных племен. Однако, эту проблему мы оставим в стороне, так как прямого отношения к нашей теме она не имеет. Гораздо важнее, что сам Симоненко склонен отождествлять «тираспольцев» с «саями» «декрета Протогена», датируемого III в. до н.э. А как мы помним, «саи» могут быть самоназванием орды «басилидов», которая господствовала в Скифии накануне катастрофы.
Гетские элементы культуры «тираспольцев» можно объяснить тем, что скифы подчинили своей власти какие-то остатки местного населения Молдовы, которые могли сохраняться в Восточных Карпатах, в Запрутье. В последствии, когда «тираспольцы» во II в. до н.э. ушли в Нижнее Поднепровье и далее в Крым, они унесли с собой эти традиции. Не исключено, что по сравнению с потомками кочевников «гетский» элемент стал наиболее многочисленным в новом этнополитическом формировании, что нашло отражение в материальной культуре. Латенские элементы культуры Тираспольских курганов и позднее культуры Нижнеднепровских городищ скорее всего необходимо связывать с бастарнами, кельто-германским народом, который появился в прежних владениях лесостепных гетов в конце III в. до н.э. Вероятно, что именно усиление бастарнов могло заставить «тираспольцев» переселиться обратно в Поднепровье. Впрочем, еще ранее здесь отмечена активность родственных бастарнам скиров и галатов.
О последних нам рассказывает уже упоминаемый декрет в честь Протогена, изданный в Ольвии. Из декрета, которые по палеографическим особенностям датируется III в. до н.э., мы узнаем, что окрестности Ольвии населяли «миксэллины», вероятно потомки геродотовых каллипидов. Также узнаем, что периодически к стенам Ольвии прикочевывала орда саев, которыми правит царь Сайтафарн. Это доставляло определенные неудобства, так как царь требовал дары по случаю своего проезда. Если дары не устраивали, то саи могли объявить Ольвии войну. Однажды случилось совсем несчастливое событие. Едва окончилась война с Сайтафарном (подробности неизвестны, так как эта часть надписи не сохранилась), как перебежчики известили, что «галаты и скиры составили союз и собрали большие силы, которые и явятся зимою, а сверх того еще, что фисаматы, скифы и савдараты ищут укрепленного места, точно так же боясь жестокости галатов и когда вследствие этого многие впали в отчаяние и приготовились покинуть город».
«Галаты и скиры» доставили не мало хлопот историкам. Дело в том, что скиры вновь появятся в письменных источниках уже в I в. н.э., как обитатели Восточной Европы (чтобы вновь исчезнуть вплоть до гуннского времени). Галатов отождествляли с создателями Кельтского царства во Фракии (прекратило существование в 218 г. до н.э.). Не ясно, правда, где они пересеклись со скирами. Их отождествляли с бастарнами, которых письменные источники фиксируют в Карпато-Дунайском регионе не ранее 216 г. до н.э. П.О. Карышковский отождествлял их с бритолагами, которых в устье Дуная помещал Клавдий Птолемей во II в. н.э. В общем, с этими галатами ясно только то, что с ними ничего не ясно. Однако, «декрет Протогена» определенно фиксирует подвижки варварского населения, бегущего от пришельцев. Вероятно, именно эти беглецы (фисаматы, скифы и савдараты) и были создателями «позднескифских» Нижнеднепровских городищ. На основании сложных вычислений и изучения просопографии ольвийских должностных лиц и аристократов V-I вв. до н.э. украинский исследователь Н. Николаев пришел к выводу, что строительство новых и ремонт старых стен Протогеном следует датировать ок. 250-240 гг. до н.э., следовательно, к этому же времени следует относить и известия о галатах (при этом, сами слухи о появлении галатов в окрестностях Ольвии Николаев почему-то относит к периоду 270-260 гг. до н.э.,) тогда как сам «декрет Протогена» он датирует ок. 230 г. до н.э. Есть и другие датировки, но кажется большинство исследователей соглашаются, что события, описанные в декрете, имели место во 2й половине III в. до н.э.
Откуда началась и чем закончилась очередная волна кельтского нашествия на восток - не понятно. Судя по Плинию, скиры в итоге ушли куда-то в леса Восточной Европы. Причем так основательно там спрятались, что даже сверх информированный Клавдий Птолемей их не заметил (очевидно, они скрываются на его карте Европейской Сарматии под каким-то другим именем). А вот следы галатов теряются. Вроде бы латенское влияние хорошо фиксируется в Северном Причерноморье этого времени, а вот какой-то их концентрации, подобной памятникам бастарнов культуры Поянешь-Лукашевка, археологам пока обнаружить не удалось. Нельзя исключать, что этих галатов поглотили бастарны, двигавшиеся вслед за ними и скирами.
П.О. Карышковский связывал с загадочными галатами события, имевшие место на севере Добруджи примерно в те же годы, что и описанные в «декрете Протогена». В этих событиях были прямо замешаны геты, поэтому мы не можем пройти мимо них. Главными источниками в данном случае также будут являться декреты, но на этот раз изданные в Истрии. Дополняет их нумизматика. Чем дальше мы будем продвигаться, тем большее значение будет приобретать последняя.
К интересующему нас периоду времени обычно относят фразу Страбона о том, что скифы из «Малой Скифии» (по его словам, изначально так называлась часть Крыма и Нижнего Поднепровья) переходили в большом количестве реки Тирас (Днестр) и Истр (Дунай), оседая во Фракии, часть которой также получила название «Малой Скифии». При этом «фракийцы уступили пришельцам, отчасти подчиняясь силе, отчасти из-за плохой земли, так как большая часть страны болотиста» (Strabo. VII. IV, 5). К сожалению, многие подобные указания Страбона не поддаются точной датировке. Но, с учетом других данных можно предположить, что это все-таки III в. до н.э. В это время скифское население достоверно фиксируется в Добрудже. Сложнее вопрос о том, когда именно скифы начинают проникать в эти традиционно гетские земли.
Примерно второй-третьей четвертью III в. до н.э. (как раз тем временем, когда в Великой Скифии происходит катастрофа) датируются монеты царя Москона. Находки его монет концентрируются в районе совр. Тулчи, на самом севере румынской Добруджи. Москона обычно считают гетским царем, перехватившим у Дромихета лидерство среди гетских племен, но есть несколько моментов, которые позволяют в этом сомневаться.
Во-первых, это совершенно нетипичный для гетов монетный тип. Во Фракии так повелось, что только одрисские цари чеканили монету с портретными изображениями и царскими символами. Династы прочих племен, входивших когда-либо в Одрисское царство, ограничивались подражаниями монетам полисной чеканки, а после победы трибаллов над Филиппом II, также подражаниям монетам этого македонского царя, к которым добавляются позднее подражания монетам Александра Великого, Филиппа III и Лисимаха. Последние монеты получили особенно широкое распространение среди гетских племен. Даже Дромихет не чеканил свою собственную монету, хотя носил гордый титул «царя фракийцев», то есть претендовал на роль одрисских царей прежних времен. Единственное исключение составляют монеты царя кробизов Спаратессы, на которых есть надпись с титулом и именем (BAΣIΛEΩΣ ΣПAРATEΣA), но сами монеты являются такими же варварскими подражаниями (это исключение можно объяснить родством с одрисским царем Спартоком, на что намекает имя правителя кробизов).
(Монеты царя Спаратессы)
Монеты Москона выбиваются из этого ряда. Это серебряные монеты, выполненные на довольно высоком уровне, что выдает участие в их создании одного из греческих полисов Добруджи. Учитывая ареал находок этих монет, это могла быть Истрия. На аверсе этих монет изображена голова молодого мужчины в диадеме (возможно, божества). На реверсе - бородатый всадник в шлеме, а также монограмма AY и надпись BAΣIΛEΩΣ MOΣKΩNOΣ. При том, что такие монеты совершенно не типичны для всех фракийских племен, кроме одрисов. В тоже время эти монеты находят удивительное сходство с монетами кельтских и скифских царей во Фракии III-II вв. до н.э. Это заставляет подозревать в Москоне именно скифского царя. Тут интересно, что Страбон, рассказывая о переселении скифов в Добруджу, говорит о болотистых местах, которые фракийцы уступили пришельцам. Те земли, которые населяли скифы в конце III в. до н.э. по данным Деметрия Каллатийского, к таковым не относятся, насколько я разобрался в местной географии. А вот окрестности Истрии и Тулчи, где потеряли монеты Москона, как раз таковыми являются. Косвенным доказательством в пользу такого решения проблемы Москона, является также некоторое сходство его монет с монетами знаменитого скифского царя Атея - голова Геракла / скифский всадник с луком.
(Монета Москона)
Итак, если я прав, то монеты Москона маркируют первый этап проникновения скифов в Добруджу. Но, геты не покинули этот регион. Истрийские декреты дают нам бесценный материал по истории этого народа и их взаимоотношениях с греками, скифами и возможно другими соседями на протяжении двух поколений. Из декретов следует, что где-то по соседству с Истрией (но, кажется не граничили с ними непосредственно). Вообще, надо сразу признаться, что лично я бы датировал все эти события II в. до н.э. Мне кажется, они лучше вписываются в исторический контекст этого периода, но эпиграфисты уверенно относят создание интересующих нас памятников III в. до н.э.
Первый из них рассказывает о гражданском подвиге трех истрийских послов, отправленных к гетскому вождю Залмодегику. События имели место приблизительно во 2й-3й четверти III в. до н.э. Царем его надпись не называет. Она его вообще никак не называет, если быть точным. Просто Залмодегик. Имя указывает, что он из семьи ревностных поклонников бога Залмоксиса. Этот гетский вождь захватил 60 истрийских граждан в заложники, а три героя были направлены к нему обсудить условия освобождения. Послы пересекли враждебную страну, отделявшую земли Истрии от ставки Залмодегика, претерпели различные опасности, но выполнили свою миссию настолько успешно, что не геты не только освободили заложников, но и было принято решение о передачи всех доходов (с сельскохозяйственной округи Истрии?) гражданам полиса. С.Ю. Сапрыкин, обратив внимание на отсутствие у Залмодегика какого-либо титула, предположил, что он был вождем гетов, находящихся под верховной властью царя Москона (монеты которого датируют традиционно в пределах первой половины III столетия).
Второй декрет, изданный в честь местного богатея Агафокла, описывает ситуацию, которая сложилась приблизительно в последней четверти III - начале II в. до н.э. Этот текст сохранился гораздо лучше и читается как настоящий приключенческий роман. Как-то в Истрии разразилась гражданская война. Пользуясь этим, на хору (сельскую округу) полиса стали вторгаться фракийцы - геты. Их грабежи нарушили поставки продуктов в город. Тогда граждане избрали Агафокла командующим (токсиархом). Во главе наемного войска он очистил пригород от варваров, наладив снабжение продовольствия. Однако, через некоторое время в «Скифию» и на земли греческих полисов (судя по контексту, имеется ввиду именно «Малая Скифия» - Добруджа) вторгся архонт гетов Золт. К нему был отправлен послом Агафокл. Он, как ранее послы к Залмодегику, миновал «неприятельские земли», прошел через территорию многих племен, избежав опасности, и убедил вождя гетов не осаждать Истрию и вернуть гражданам их имущество, захваченное ранее. На этом дело не кончилось. Спустя какое-то время Золт вновь перешел в наступление. Причем, теперь его действия были более масштабными: он вторгся на хору Истрии, а также осадил Бизону (совр. Каварна в Болгарии!). То есть, гетское наступление охватило всю Добруджу. Как справедливо отметил П.О. Карышковский, если пострадали так далеко расположенные друг от друга Истрия и Бизона, то и лежащие между ними Томы и Каллатис не могли избежать проблем. Агафокл вновь был направлен к Золту и уговорил его не разорять хору, заплатив откуп в 600 золотых. Несмотря на это, набеги фракийцев продолжались, Агафокл вновь отправился к Золту. И снова вождь гетов нарушил клятву. Тогда истрийцы наделили Агафокла чрезвычайными полномочиями. Он в качестве стратега полиса собрал войско из граждан и варваров, которые искали убежище в городе от набегов от гетов. Вооруженное сопротивление не имело успеха, так как затем Агафокл отправляется в новое посольство. Тут на сцену выходит загадочный персонаж - царь Ремакс. Впервые он упоминается уже при описании первого вторжения Золта: «Скифия» и греческие полисы, которые подверглись нашествию были «подвластны царю Ремаксу». Однако, загадочный царь не спешил защитить свои владения. Ремакс Агафокла принял, но потребовал выплаты дани. В обмен он ограничился посылкой лишь сотни всадников, которая не смогла напугать Золта. Агафокл вновь отправился в поездку, на этот раз к сыну Ремакса. Имя его в надписи было повреждено, но восстанавливается обычно как «Фрадмон». Фрадмон воспринял беды истрийцев куда ближе к сердцу, чем его жадный до дани отец. Он выделил 600 всадников. Далее из надписи можно только понять, что воины Фрадмона вступили в боевые действия с гетами Золта, но подробностей нет. Из самого факта издания декрета, как кажется, следует, что война закончилась в пользу Истрии и ее союзников.
Происхождение Ремакса и Фрадмона остается загадкой. В них видели вождей гетов (Т.Д. Блаватская), скифов (М.И. Ростовцев, С.Ю. Сапрыкин), галатов - бритолагов (П.О. Карышковский), бастарнов. Их верховную власть признавали, как греческие полисы, так и область, именуемая «Скифией». Из отрывков Деметрия Каллтийского мы знаем, что скифы жили вокруг Том и Дионисополя, где они граничили с кробизами. Истрия, по всей видимости, также находилась уже в III в. до н.э. в пределах «Скифии» (вспомним болотистые земли, уступленные гетами скифам). Из текста декрета следует, что этот царь был правителем сильного военно-политического образования, которое находилось вне Добруджи, за Дунаем. П.О. Карышковский показал, что ставка Ремакса находилась относительно недалеко от Истрии. Он, опираясь на то, что имя Ремакса имеет кельтскую этимологию, и на то, что его воинов явно противопоставляют фракийцам (гетам), а также не отождествляют со скифами («Скифия» - это область в Добрудже, которая подчиняется Ремаксу), отождествлял «Ремаксово царство» с теми галатами, которые так напугали скифов, савдаратов, фиссаматов и жителей Ольвии, согласно декрету в честь Протогена. С учетом датировки этих событий, предложенных выше, логично связать эти события с тем, что рассказывает истрийский источник. С всадниками Ремакса и «галатами» Протогенова декрета Карышковский отождествляет известные в Северо-Западном Причерноморье предметы кельтского происхождения, датируемые обычно II в. до н.э. С ними же он связывает «бритолагов», упоминаемых у устья Дуная Птолемеем, и города с кельтскими названиями - Новиодун (совр. Исакча) и Алиобрикс. Пока это самое удачное решение проблемы «царства Ремакса». Если не считать того, что несколько ранее примерно в тех же местах обитал другой правитель, как и Ремакс наделяемый титулом «царь» - Москон. Окончательно эта загадка будет решена лишь в том случае, если удастся найти кельтские или иные археологические комплексы, которые можно будет отождествить с «царством Ремакса».
Сравнивая описания взаимоотношений Истрии с Залмодегиком и Золтом, неизбежно приходишь к выводу, что речь идет об одном и том же политическом объединении гетов. Золт, именуемый в отличии от Ремакса «архонтом», по всей видимости был непосредственным приемником Залмодегика и продолжал его дело. В это время в Добрудже происходили те же процессы, что и повсюду на черноморском побережье Фракии и Скифии - после падения одрисского и македонского владычества греческие полисы остались один на один с местными варварскими династами, устанавливавшими новые правила игры. Не слишком цивилизованные, они были не столько заинтересованы в развитии торговли, сколько в грабеже хоры и дани с полисов. Мы видим в источниках давление фракийских племен и кельтов на Византий, гетов и Ремакса на полисы Добруджи. Точно такие же отношения склыдывались у саев Сайтафарна с Ольвией. Вроде бы в лучшем положении находились Одесс, окруженный землями кробизов, Месембрия и Аполлония, но декреты в последних двух полисах также указывают на напряженность - приблизительно накануне кельтского нашествия месембрийцы издают декрет в честь династа Садала, которому (а ранее 4м поколениям его предков) они каждый год выплачивают существенную дань, замаскированную в дарении золотого венца. В Аполлонии периодически мелькают сведения о какой-то угрозе. В конечном итоге, рядом с ними находились земли кельтов, проводивших политику рэкета в отношении Византия. Трудно представить, что более северные города избежали этой участи. Судя по географии военных акций Залмодегика и Золта, их владения находились относительно недалеко от Истрии, но достигали также самого юга «Скифии». Нападать они начинают, как кажется, именно с Истрии, следовательно, их нельзя отождествлять с царями кробизов. Выглядят они также менее эллинизированными, нежели их южные соседи, оставившие роскошную усыпальницу в Свештари. Очевидно, их земли располагались на западе Добруджи, примыкая к побережью Дуная. Здесь гетское население могло сконцентрироваться, будучи оттеснено от моря скифами.
В декретах в честь Агафокла и Протогена больше всего привлекает внимание слабость скифов. В Протогеновом декрета «скифы» - это бегущие от галатов и скиров аборигены, ищущие убежища. В истрийском декрете вовсе присутствует только топоним «Скифия», которая лишь платит дань задунайскому варварскому «царю» и разоряется соседним варварским «архонтом». Впрочем, вероятно прав С.Ю. Сапрыкин, который считает, что «варвары», спасающиеся от гетов в Истрии, были именно скифами. Бросается также в глаза явная тесная связь «Скифии» с полисами Добруджи. Скифы в Добрудже явно не недавние пришельцы, раз их имя становится обозначением целого региона от Истрии до Дионисополя. Карышковский датировал их появление серединой III в. до н.э. Если Москон действительно был царем скифов, который вытеснил гетов из окрестностей Истрии, а потом вероятно и из степей к югу от этого города, то те славные деньки прошли. ГЕты собрались с силами и начали возвращать свое.
Ослабление скифов также уместно связать с нашествием галатов и скиров. Если прав Карышковский, то Ремакс был кельтским вождем. Можно предположить, что кельтские всадники нанесли разгромный удар по скифам, часть которых бежала к Ольвии, а часть (в Добрудже) признала власть Ремакса, который таким образом занял место Москона в иерархии местных вождей Нижнего Подунавья. Усиление гетов в конце III в. до н.э. долго не встречало серьезного сопротивления со стороны задунайского царя. Возможно, все дело в солидном возрасте некогда славного вождя. В отличие от осторожного отца, который не рискует ввязываться в серьезный конфликт с дерзким Золтом, его сын Фрадмон действует более энергично. И, кажется, его энергия принесла свои плоды - гетский натиск был остановлен. Парадоксальным образом это сказалось на положении скифов.
Продолжение следует...
Период активизации скифов (еще одной из его причин, скорее всего, было возвращение из Подунавья орды царя Атея в днепровско-приазовские степи и вызванный этим передел влияния - В.П. Яйленко считал, что анонимный географ этого времени назвал эту орду «басилидами» (этим Анонимом в римское время пользовался Помпоний Мела), а декрет в честь Протогена в следующем столетии называл их «саями») был недолгим. Уже к началу 320-х гг. воцарился мир. Следующие примерно 40-50 лет в истории Северного Причерноморья характеризуются как период наивысшего расцвета региона. Скифы вновь налаживают связи с греками. Как я уже упоминал, около 310/309 г. до н.э. царь скифов Агар выступает союзником сына Перисада Боспорского Сатира II в борьбе с его братом Евмелом. Приморские полисы значительно расширяются, перестраиваются по эллинистическим стандартам. В степи появляются богатейшие скифские курганы.
Крайней датой этого периода всеобщего благоденствия можно считать 281 г. до н.э., когда царь Селевк, находясь на вершине могущества, планировал соединить Каспийское и Черное моря каналом, чтобы способствовать торговле. В евразийских степях от Дуная до Урала что-то происходит во 2й четверти III столетия. Археологи повсеместно отмечают резкое уменьшение, если не исчезновение населения. Кочевники из Волго-Уральского региона уходили на юг. В середине столетия племена дахов и парнов захватили Парфию, заложив основу будущего великого Парфянского царства. К концу столетия Греко-Бактрия уже отбивала атаки других кочевников, которые во главе с «тохарами» - юеджи сокрушили уже в средине II в. до н.э. этот восточный оплот эллинизма. В Северном Причерноморье опустела Великая Скифия. Как уже говорил, местные кочевники повсеместно стали уходить на окраины - в Поднестровье и Добруджу, в Нижнее Поднепровье и Крым, где появляются «Малые Скифии». Пустеет и приходит в упадок скифская лесостепь. Эти события традиционно связывались с сарматским вторжением, но следов сарматов 3 в. до н.э. обнаружить в степи не удалось. Они появляются лишь в следующем столетии. Причем новая сарматская культура резко отличается от прежней культуры скифов и савроматов. Часть населения Великой Скифии уходит в приднепровскую лесостепь и далее на север. Авторы римского времени (Клавдий Птолемей, Плиний Старший, Дионисий Периегит, автор III века Юлий Солин, автор рубежа IV-V вв. Маркиан Гераклейский) фиксируют переселение агафирсов из Среднего Поднепровья по направлению к Прибалтике.
В отличие от кельтов, скифы оказались на окраине Ойкумены и о них нам известно очень мало. Выручают разве что археология и нумизматика. При этом, скифские беды самым тесным образом переплетены с судьбами гетов. Вот лишь один пример того, как сложно разобраться в этих событиях. Одним из оазисов, принимавших скифские племена в Северном Причерноморье было Нижнее Поднепровье, где возникают так называемые «позднескифские городища», основанные оседающими на землю кочевниками. Так выглядит все в теории. На практике же археологи сталкиваются с массой сложностей. Если говорить проще, то на этих городищах нет почти ничего скифского.
В истории существования «позднескифских» городищ выделяют несколько этапов. На первом этапе (III-II вв. до н.э.) не удается обнаружить погребальных комплексов. Лишь в середине I в. до н.э. появляются катакомбные грунтовые могильники, но тем же временем датируются слои разрушений на городищах. Археолог Н.Е. Берлизов выдвинул предположение, что катакомбы оставили те, кто разрушил городища. Уже на рубеже эр начинается повторное использование городищ, но «позднескифскими», очевидно, они быть уже перестали. Впрочем, культура предшествующего периода также обнаруживает мало скифского. Археологи утверждают, что в классической культуре Скифии IV в. до н.э. она корней не находит. Забегая вперед, следует отметить, что и в Крыму основы в более ранних скифских древностях также не находится. Варварское население Крыма в это время было преимущественно земледельческим. Что же это за «скифы» такие?
Оказалось, что культура Нижнеднепровских городищ и Крыма, в том числе такие базовые элементы как архитектура и, особенно, керамический комплекс, демонстрируют большое влияние гетских строительных традиций, керамических форм и орнаментальных мотивов. Те элементы культуры, которые оказываются не гетскими, также не являются скифскими. Аналогии им находят в культуре Поянешть-Лукашевка (специфические миски с подграненными венчиками), которая формируется в покинутых лесостепными гетами землях Молдовы и Бессарабии в конце III - начале II вв. до н.э. Это была культура латенского круга, поэтому на более ранних нижнеднепровских городищах появление такой керамики логично связывать с появлением какой-то «кельтской» группы.
Итак, некая значительная часть гетского населения оказалась в Нижнем Поднепровье, ориентировочно на рубеже IV - III вв. до н.э. До выхода часто цитируемой нами монографии А.Н. Левинского финал гетской культуры датировали III в. до н.э., но даже при такой датировке отмечался разрыв в несколько десятилетий между их исходом и появлением новой культуры латенского облика. Культура Нижнеднепровских городищ как раз заполняла, по мысли молдавского археолога М.Е. Ткачука этот хронологический разрыв. Но, все оказалось еще сложнее.
Украинский археолог А.В. Симоненко в статье 2016 г. приводит результаты последующих исследований этой культуры. Оказалось, что собственно слоев III в. до н.э. там не обнаружено. Все памятники укладываются в датировки II-I вв. до н.э. Более того, раскопки 1995-2012 гг. выявили в степном Поднестровье скифскую субкультуру т.н. «Тираспольских курганов» (Тираспольскую группу). Материалы этого комплекса памятников показали очень интересную картину. Во-первых, ее датируют второй половиной III - третьей четвертью II вв. до н.э. (Следовательно, появиться в этих краях те, кого потом похоронили в курганах, должны были раньше). Во-вторых, в Тираспольской группе прослеживается несколько этнокультурных компонентов: собственно, скифский, гетский, латенский, и савромато-меотский. Последнюю группу Симоненко считает господствующей. Учитывая бардак, который творился в Северном Причерноморье в то время, нет ничего удивительного в том, что какая-то группа савроматов возглавила объединение, возникшее из осколков разных племен. Однако, эту проблему мы оставим в стороне, так как прямого отношения к нашей теме она не имеет. Гораздо важнее, что сам Симоненко склонен отождествлять «тираспольцев» с «саями» «декрета Протогена», датируемого III в. до н.э. А как мы помним, «саи» могут быть самоназванием орды «басилидов», которая господствовала в Скифии накануне катастрофы.
Гетские элементы культуры «тираспольцев» можно объяснить тем, что скифы подчинили своей власти какие-то остатки местного населения Молдовы, которые могли сохраняться в Восточных Карпатах, в Запрутье. В последствии, когда «тираспольцы» во II в. до н.э. ушли в Нижнее Поднепровье и далее в Крым, они унесли с собой эти традиции. Не исключено, что по сравнению с потомками кочевников «гетский» элемент стал наиболее многочисленным в новом этнополитическом формировании, что нашло отражение в материальной культуре. Латенские элементы культуры Тираспольских курганов и позднее культуры Нижнеднепровских городищ скорее всего необходимо связывать с бастарнами, кельто-германским народом, который появился в прежних владениях лесостепных гетов в конце III в. до н.э. Вероятно, что именно усиление бастарнов могло заставить «тираспольцев» переселиться обратно в Поднепровье. Впрочем, еще ранее здесь отмечена активность родственных бастарнам скиров и галатов.
О последних нам рассказывает уже упоминаемый декрет в честь Протогена, изданный в Ольвии. Из декрета, которые по палеографическим особенностям датируется III в. до н.э., мы узнаем, что окрестности Ольвии населяли «миксэллины», вероятно потомки геродотовых каллипидов. Также узнаем, что периодически к стенам Ольвии прикочевывала орда саев, которыми правит царь Сайтафарн. Это доставляло определенные неудобства, так как царь требовал дары по случаю своего проезда. Если дары не устраивали, то саи могли объявить Ольвии войну. Однажды случилось совсем несчастливое событие. Едва окончилась война с Сайтафарном (подробности неизвестны, так как эта часть надписи не сохранилась), как перебежчики известили, что «галаты и скиры составили союз и собрали большие силы, которые и явятся зимою, а сверх того еще, что фисаматы, скифы и савдараты ищут укрепленного места, точно так же боясь жестокости галатов и когда вследствие этого многие впали в отчаяние и приготовились покинуть город».
«Галаты и скиры» доставили не мало хлопот историкам. Дело в том, что скиры вновь появятся в письменных источниках уже в I в. н.э., как обитатели Восточной Европы (чтобы вновь исчезнуть вплоть до гуннского времени). Галатов отождествляли с создателями Кельтского царства во Фракии (прекратило существование в 218 г. до н.э.). Не ясно, правда, где они пересеклись со скирами. Их отождествляли с бастарнами, которых письменные источники фиксируют в Карпато-Дунайском регионе не ранее 216 г. до н.э. П.О. Карышковский отождествлял их с бритолагами, которых в устье Дуная помещал Клавдий Птолемей во II в. н.э. В общем, с этими галатами ясно только то, что с ними ничего не ясно. Однако, «декрет Протогена» определенно фиксирует подвижки варварского населения, бегущего от пришельцев. Вероятно, именно эти беглецы (фисаматы, скифы и савдараты) и были создателями «позднескифских» Нижнеднепровских городищ. На основании сложных вычислений и изучения просопографии ольвийских должностных лиц и аристократов V-I вв. до н.э. украинский исследователь Н. Николаев пришел к выводу, что строительство новых и ремонт старых стен Протогеном следует датировать ок. 250-240 гг. до н.э., следовательно, к этому же времени следует относить и известия о галатах (при этом, сами слухи о появлении галатов в окрестностях Ольвии Николаев почему-то относит к периоду 270-260 гг. до н.э.,) тогда как сам «декрет Протогена» он датирует ок. 230 г. до н.э. Есть и другие датировки, но кажется большинство исследователей соглашаются, что события, описанные в декрете, имели место во 2й половине III в. до н.э.
Откуда началась и чем закончилась очередная волна кельтского нашествия на восток - не понятно. Судя по Плинию, скиры в итоге ушли куда-то в леса Восточной Европы. Причем так основательно там спрятались, что даже сверх информированный Клавдий Птолемей их не заметил (очевидно, они скрываются на его карте Европейской Сарматии под каким-то другим именем). А вот следы галатов теряются. Вроде бы латенское влияние хорошо фиксируется в Северном Причерноморье этого времени, а вот какой-то их концентрации, подобной памятникам бастарнов культуры Поянешь-Лукашевка, археологам пока обнаружить не удалось. Нельзя исключать, что этих галатов поглотили бастарны, двигавшиеся вслед за ними и скирами.
П.О. Карышковский связывал с загадочными галатами события, имевшие место на севере Добруджи примерно в те же годы, что и описанные в «декрете Протогена». В этих событиях были прямо замешаны геты, поэтому мы не можем пройти мимо них. Главными источниками в данном случае также будут являться декреты, но на этот раз изданные в Истрии. Дополняет их нумизматика. Чем дальше мы будем продвигаться, тем большее значение будет приобретать последняя.
К интересующему нас периоду времени обычно относят фразу Страбона о том, что скифы из «Малой Скифии» (по его словам, изначально так называлась часть Крыма и Нижнего Поднепровья) переходили в большом количестве реки Тирас (Днестр) и Истр (Дунай), оседая во Фракии, часть которой также получила название «Малой Скифии». При этом «фракийцы уступили пришельцам, отчасти подчиняясь силе, отчасти из-за плохой земли, так как большая часть страны болотиста» (Strabo. VII. IV, 5). К сожалению, многие подобные указания Страбона не поддаются точной датировке. Но, с учетом других данных можно предположить, что это все-таки III в. до н.э. В это время скифское население достоверно фиксируется в Добрудже. Сложнее вопрос о том, когда именно скифы начинают проникать в эти традиционно гетские земли.
Примерно второй-третьей четвертью III в. до н.э. (как раз тем временем, когда в Великой Скифии происходит катастрофа) датируются монеты царя Москона. Находки его монет концентрируются в районе совр. Тулчи, на самом севере румынской Добруджи. Москона обычно считают гетским царем, перехватившим у Дромихета лидерство среди гетских племен, но есть несколько моментов, которые позволяют в этом сомневаться.
Во-первых, это совершенно нетипичный для гетов монетный тип. Во Фракии так повелось, что только одрисские цари чеканили монету с портретными изображениями и царскими символами. Династы прочих племен, входивших когда-либо в Одрисское царство, ограничивались подражаниями монетам полисной чеканки, а после победы трибаллов над Филиппом II, также подражаниям монетам этого македонского царя, к которым добавляются позднее подражания монетам Александра Великого, Филиппа III и Лисимаха. Последние монеты получили особенно широкое распространение среди гетских племен. Даже Дромихет не чеканил свою собственную монету, хотя носил гордый титул «царя фракийцев», то есть претендовал на роль одрисских царей прежних времен. Единственное исключение составляют монеты царя кробизов Спаратессы, на которых есть надпись с титулом и именем (BAΣIΛEΩΣ ΣПAРATEΣA), но сами монеты являются такими же варварскими подражаниями (это исключение можно объяснить родством с одрисским царем Спартоком, на что намекает имя правителя кробизов).
(Монеты царя Спаратессы)
Монеты Москона выбиваются из этого ряда. Это серебряные монеты, выполненные на довольно высоком уровне, что выдает участие в их создании одного из греческих полисов Добруджи. Учитывая ареал находок этих монет, это могла быть Истрия. На аверсе этих монет изображена голова молодого мужчины в диадеме (возможно, божества). На реверсе - бородатый всадник в шлеме, а также монограмма AY и надпись BAΣIΛEΩΣ MOΣKΩNOΣ. При том, что такие монеты совершенно не типичны для всех фракийских племен, кроме одрисов. В тоже время эти монеты находят удивительное сходство с монетами кельтских и скифских царей во Фракии III-II вв. до н.э. Это заставляет подозревать в Москоне именно скифского царя. Тут интересно, что Страбон, рассказывая о переселении скифов в Добруджу, говорит о болотистых местах, которые фракийцы уступили пришельцам. Те земли, которые населяли скифы в конце III в. до н.э. по данным Деметрия Каллатийского, к таковым не относятся, насколько я разобрался в местной географии. А вот окрестности Истрии и Тулчи, где потеряли монеты Москона, как раз таковыми являются. Косвенным доказательством в пользу такого решения проблемы Москона, является также некоторое сходство его монет с монетами знаменитого скифского царя Атея - голова Геракла / скифский всадник с луком.
(Монета Москона)
Итак, если я прав, то монеты Москона маркируют первый этап проникновения скифов в Добруджу. Но, геты не покинули этот регион. Истрийские декреты дают нам бесценный материал по истории этого народа и их взаимоотношениях с греками, скифами и возможно другими соседями на протяжении двух поколений. Из декретов следует, что где-то по соседству с Истрией (но, кажется не граничили с ними непосредственно). Вообще, надо сразу признаться, что лично я бы датировал все эти события II в. до н.э. Мне кажется, они лучше вписываются в исторический контекст этого периода, но эпиграфисты уверенно относят создание интересующих нас памятников III в. до н.э.
Первый из них рассказывает о гражданском подвиге трех истрийских послов, отправленных к гетскому вождю Залмодегику. События имели место приблизительно во 2й-3й четверти III в. до н.э. Царем его надпись не называет. Она его вообще никак не называет, если быть точным. Просто Залмодегик. Имя указывает, что он из семьи ревностных поклонников бога Залмоксиса. Этот гетский вождь захватил 60 истрийских граждан в заложники, а три героя были направлены к нему обсудить условия освобождения. Послы пересекли враждебную страну, отделявшую земли Истрии от ставки Залмодегика, претерпели различные опасности, но выполнили свою миссию настолько успешно, что не геты не только освободили заложников, но и было принято решение о передачи всех доходов (с сельскохозяйственной округи Истрии?) гражданам полиса. С.Ю. Сапрыкин, обратив внимание на отсутствие у Залмодегика какого-либо титула, предположил, что он был вождем гетов, находящихся под верховной властью царя Москона (монеты которого датируют традиционно в пределах первой половины III столетия).
Второй декрет, изданный в честь местного богатея Агафокла, описывает ситуацию, которая сложилась приблизительно в последней четверти III - начале II в. до н.э. Этот текст сохранился гораздо лучше и читается как настоящий приключенческий роман. Как-то в Истрии разразилась гражданская война. Пользуясь этим, на хору (сельскую округу) полиса стали вторгаться фракийцы - геты. Их грабежи нарушили поставки продуктов в город. Тогда граждане избрали Агафокла командующим (токсиархом). Во главе наемного войска он очистил пригород от варваров, наладив снабжение продовольствия. Однако, через некоторое время в «Скифию» и на земли греческих полисов (судя по контексту, имеется ввиду именно «Малая Скифия» - Добруджа) вторгся архонт гетов Золт. К нему был отправлен послом Агафокл. Он, как ранее послы к Залмодегику, миновал «неприятельские земли», прошел через территорию многих племен, избежав опасности, и убедил вождя гетов не осаждать Истрию и вернуть гражданам их имущество, захваченное ранее. На этом дело не кончилось. Спустя какое-то время Золт вновь перешел в наступление. Причем, теперь его действия были более масштабными: он вторгся на хору Истрии, а также осадил Бизону (совр. Каварна в Болгарии!). То есть, гетское наступление охватило всю Добруджу. Как справедливо отметил П.О. Карышковский, если пострадали так далеко расположенные друг от друга Истрия и Бизона, то и лежащие между ними Томы и Каллатис не могли избежать проблем. Агафокл вновь был направлен к Золту и уговорил его не разорять хору, заплатив откуп в 600 золотых. Несмотря на это, набеги фракийцев продолжались, Агафокл вновь отправился к Золту. И снова вождь гетов нарушил клятву. Тогда истрийцы наделили Агафокла чрезвычайными полномочиями. Он в качестве стратега полиса собрал войско из граждан и варваров, которые искали убежище в городе от набегов от гетов. Вооруженное сопротивление не имело успеха, так как затем Агафокл отправляется в новое посольство. Тут на сцену выходит загадочный персонаж - царь Ремакс. Впервые он упоминается уже при описании первого вторжения Золта: «Скифия» и греческие полисы, которые подверглись нашествию были «подвластны царю Ремаксу». Однако, загадочный царь не спешил защитить свои владения. Ремакс Агафокла принял, но потребовал выплаты дани. В обмен он ограничился посылкой лишь сотни всадников, которая не смогла напугать Золта. Агафокл вновь отправился в поездку, на этот раз к сыну Ремакса. Имя его в надписи было повреждено, но восстанавливается обычно как «Фрадмон». Фрадмон воспринял беды истрийцев куда ближе к сердцу, чем его жадный до дани отец. Он выделил 600 всадников. Далее из надписи можно только понять, что воины Фрадмона вступили в боевые действия с гетами Золта, но подробностей нет. Из самого факта издания декрета, как кажется, следует, что война закончилась в пользу Истрии и ее союзников.
Происхождение Ремакса и Фрадмона остается загадкой. В них видели вождей гетов (Т.Д. Блаватская), скифов (М.И. Ростовцев, С.Ю. Сапрыкин), галатов - бритолагов (П.О. Карышковский), бастарнов. Их верховную власть признавали, как греческие полисы, так и область, именуемая «Скифией». Из отрывков Деметрия Каллтийского мы знаем, что скифы жили вокруг Том и Дионисополя, где они граничили с кробизами. Истрия, по всей видимости, также находилась уже в III в. до н.э. в пределах «Скифии» (вспомним болотистые земли, уступленные гетами скифам). Из текста декрета следует, что этот царь был правителем сильного военно-политического образования, которое находилось вне Добруджи, за Дунаем. П.О. Карышковский показал, что ставка Ремакса находилась относительно недалеко от Истрии. Он, опираясь на то, что имя Ремакса имеет кельтскую этимологию, и на то, что его воинов явно противопоставляют фракийцам (гетам), а также не отождествляют со скифами («Скифия» - это область в Добрудже, которая подчиняется Ремаксу), отождествлял «Ремаксово царство» с теми галатами, которые так напугали скифов, савдаратов, фиссаматов и жителей Ольвии, согласно декрету в честь Протогена. С учетом датировки этих событий, предложенных выше, логично связать эти события с тем, что рассказывает истрийский источник. С всадниками Ремакса и «галатами» Протогенова декрета Карышковский отождествляет известные в Северо-Западном Причерноморье предметы кельтского происхождения, датируемые обычно II в. до н.э. С ними же он связывает «бритолагов», упоминаемых у устья Дуная Птолемеем, и города с кельтскими названиями - Новиодун (совр. Исакча) и Алиобрикс. Пока это самое удачное решение проблемы «царства Ремакса». Если не считать того, что несколько ранее примерно в тех же местах обитал другой правитель, как и Ремакс наделяемый титулом «царь» - Москон. Окончательно эта загадка будет решена лишь в том случае, если удастся найти кельтские или иные археологические комплексы, которые можно будет отождествить с «царством Ремакса».
Сравнивая описания взаимоотношений Истрии с Залмодегиком и Золтом, неизбежно приходишь к выводу, что речь идет об одном и том же политическом объединении гетов. Золт, именуемый в отличии от Ремакса «архонтом», по всей видимости был непосредственным приемником Залмодегика и продолжал его дело. В это время в Добрудже происходили те же процессы, что и повсюду на черноморском побережье Фракии и Скифии - после падения одрисского и македонского владычества греческие полисы остались один на один с местными варварскими династами, устанавливавшими новые правила игры. Не слишком цивилизованные, они были не столько заинтересованы в развитии торговли, сколько в грабеже хоры и дани с полисов. Мы видим в источниках давление фракийских племен и кельтов на Византий, гетов и Ремакса на полисы Добруджи. Точно такие же отношения склыдывались у саев Сайтафарна с Ольвией. Вроде бы в лучшем положении находились Одесс, окруженный землями кробизов, Месембрия и Аполлония, но декреты в последних двух полисах также указывают на напряженность - приблизительно накануне кельтского нашествия месембрийцы издают декрет в честь династа Садала, которому (а ранее 4м поколениям его предков) они каждый год выплачивают существенную дань, замаскированную в дарении золотого венца. В Аполлонии периодически мелькают сведения о какой-то угрозе. В конечном итоге, рядом с ними находились земли кельтов, проводивших политику рэкета в отношении Византия. Трудно представить, что более северные города избежали этой участи. Судя по географии военных акций Залмодегика и Золта, их владения находились относительно недалеко от Истрии, но достигали также самого юга «Скифии». Нападать они начинают, как кажется, именно с Истрии, следовательно, их нельзя отождествлять с царями кробизов. Выглядят они также менее эллинизированными, нежели их южные соседи, оставившие роскошную усыпальницу в Свештари. Очевидно, их земли располагались на западе Добруджи, примыкая к побережью Дуная. Здесь гетское население могло сконцентрироваться, будучи оттеснено от моря скифами.
В декретах в честь Агафокла и Протогена больше всего привлекает внимание слабость скифов. В Протогеновом декрета «скифы» - это бегущие от галатов и скиров аборигены, ищущие убежища. В истрийском декрете вовсе присутствует только топоним «Скифия», которая лишь платит дань задунайскому варварскому «царю» и разоряется соседним варварским «архонтом». Впрочем, вероятно прав С.Ю. Сапрыкин, который считает, что «варвары», спасающиеся от гетов в Истрии, были именно скифами. Бросается также в глаза явная тесная связь «Скифии» с полисами Добруджи. Скифы в Добрудже явно не недавние пришельцы, раз их имя становится обозначением целого региона от Истрии до Дионисополя. Карышковский датировал их появление серединой III в. до н.э. Если Москон действительно был царем скифов, который вытеснил гетов из окрестностей Истрии, а потом вероятно и из степей к югу от этого города, то те славные деньки прошли. ГЕты собрались с силами и начали возвращать свое.
Ослабление скифов также уместно связать с нашествием галатов и скиров. Если прав Карышковский, то Ремакс был кельтским вождем. Можно предположить, что кельтские всадники нанесли разгромный удар по скифам, часть которых бежала к Ольвии, а часть (в Добрудже) признала власть Ремакса, который таким образом занял место Москона в иерархии местных вождей Нижнего Подунавья. Усиление гетов в конце III в. до н.э. долго не встречало серьезного сопротивления со стороны задунайского царя. Возможно, все дело в солидном возрасте некогда славного вождя. В отличие от осторожного отца, который не рискует ввязываться в серьезный конфликт с дерзким Золтом, его сын Фрадмон действует более энергично. И, кажется, его энергия принесла свои плоды - гетский натиск был остановлен. Парадоксальным образом это сказалось на положении скифов.
Продолжение следует...