Против ереси
I. Причины
Обсуждение вопроса о причастности Спасителя первородному греху требует, прежде всего, определения самого понятия "первородный грех".
Это определение дано в "Послании Патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере", 1723 г.:
"Веруем, что первый человек пал в раю и что отсюда распространился прародительский грех преемственно на все потомство так, что нет ни одного из рожденных по плоти, кто бы свободен был от того бремени и не ощущал следствия падения в настоящей жизни. А бременем и следствием падения мы называем не самый грех, как то: нечестие, богохульство, убийство, ненависть и все прочее, что происходит от злого человеческого сердца, в противность воле Божией, а не от природы, но удобопреклонность ко греху и те бедствия, которыми Божественное правосудие наказало человека за его преслушание, как то: изнурительные труды, скорби, телесные немощи, болезни рождения, тяжкая до некоторого времени жизнь на земле, странствования, и напоследок телесная смерть".
Ясно, что уже тот факт, что Спаситель претерпевал в своей земной жизни, к примеру, изнурительные труды, скорби и телесные немощи, сам по себе свидетельствует о Его причастности первородному греху. Ведь этот факт неоднократно подтвержден во всех Евангелиях и многочисленных высказываниях святых отцов.
Так что же мешает православному человеку согласиться с учением Церкви и Священным Писанием?
На этот вопрос можно ответить однозначно и бескомпромиссно: неукрепленность в вере. Но можно и вникнуть в вытекающие из неверия конкретные субъективные обстоятельства.
Действительно, человек не верит Богу, если больше верит себе. Причиной этому самоуверенность - желание не сомневаться в правильности своих мыслей и считать их достаточными; демонстрировать их правильность и превосходство над мыслями и мнениями других.
Но какие же мысли, внушаемые человеку силами зла, подпитывают его стремление к отрицанию именно факта причастности Спасителя первородному греху, приводя его к спору с очевидностью?
В основание следующего ниже анализа положены факты из реальной жизни.
1. Спаситель безгрешен, и все тут
Первое препятствие, встречающееся на пути признания преподанного нам Священным Писанием и Священным Преданием учения, заключается в том, что человеку, имеющему некоторое туманное представление о первородном грехе, ранее не приходилось слышать утверждения о причастности Спасителя первородному греху. В этом случае, как известно, нередко срабатывает "логика": этого не может быть, потому что не бывает никогда. В результате основанная на неверии и достигшая уровня страсти самоуверенность отказывается от дальнейшего исследования вопроса, отвергая любые соображения, находящиеся в противоречии с означенной "логикой".
Однако утверждение о причастности Спасителя первородному греху не встречается в Священном Предании не потому, что оно неверно, а лишь потому, что само понятие "первородный грех" святыми отцами практически не использовалось: термин, введенный бл. Августином, просто не прижился и начал постепенно входить в обиход только после того, как его определение было дано в "Послании Патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере".
Таким образом, причиной отвержения факта причастности Спасителя первородному греху "сходу" является непривычность сочетания слов, конфликтующая со стереотипом мышления.
Этот мотив дополнительно усугубляется омонимией понятия "грех", о чем будет сказано ниже.
2. Патриархи излагали учение Церкви "спустя рукава"
Если самоуверенность человека не достигла уровня страсти и он осознанно преодолел первое искушение, может возникнуть второе препятствие: самоуверенность диктует необходимость изыскивания аргументации против не понравившегося факта, и человек, не находя такой аргументации, измышляет ее.
Утверждению Восточных Патриархов: "нет ни одного из рожденных по плоти, кто бы свободен был от того бремени и не ощущал следствия падения в настоящей жизни", - противопоставляются следующие измышления:
- в определении понятия "первородный грех" Патриархи подразумевали, что сказанное относится только к людям;
- Патриархи имели в виду, что Спаситель рожден не от человеческого отца, а от Святого Духа;
- Патриархи забыли уточнить, что Спаситель рожден от Пречистой Девы.
Иначе говоря: к Спасителю, хотя и рожденному по плоти, сказанное Патриархами не относится.
Этими измышлениями безусловно и безапелляционно отвергается простое и ясное соображение: определение понятия "первородный грех" дано Восточными Патриархами в догматическом Послании, излагающем, как они сами это отмечают, "ученiе нашей Восточной Церкви".
Отсутствие у измышляющих эти нелепости даже сомнений в собственной правоте не дает им возможности не только понять смысл использованной Патриархами формулы:
"нет ни одного из рожденных по плоти, кто бы свободен был от того бремени",
но даже задаться вопросом: зачем такая длинная формулировка, если вместо нее можно было сказать гораздо короче и проще, а значит - яснее и понятнее:
"нет людей, свободных от того бремени ".
Но Патриархи сказали так, как сказали, не по несмысленности и не по неумению кратко и четко выражать свои мысли. Напротив, они сделали это наилучшим образом. Потому что каждый их Патриархов знал Православное учение о Воплощении Спасителя и Его Искупительной Жертве и не только глубоко понимал его, но - несомненно - ощущал всей душой.
Потому и привели Патриархи такую формулу, что не могли отрицать факта причастности Спасителя первородному греху, без которого Воплощение было бы бессмысленным, а Искупление невозможным.
На это ясно и недвусмысленно указывают приведенные в Приложении некоторые высказывания святых отцов, раскрывающие глубочайший смысл православных догматов Воплощения и Искупления.
Само предположение о том, что Патриархи, излагая учение Православной Церкви, что-то "упустили" или "забыли" уточнить, обратить внимание на существеннейшие моменты православного учения, то есть отнеслись к его изложению безответственно, по меньшей мере, нелепо, а формирование своего собственного вероисповедания на основании личных, ничем не подтвержденных, предположений - очевидно опасно.
Следующий шаг на этом пути - отвержение Священного Писания.
3. В различении понятий нет нужды
Параллельно со вторым искушением может возникнуть и третье: желание видеть в библейских и святоотеческих текстах подтверждение личных измышлений, реализуемое путем представления смысла этих текстов в искаженном виде.
Для самоубеждения в правоте собственных измышлений человек отказывается от установления связи отдельных выражений с контекстом и даже от различения понятий, выражаемых словами, имеющими синонимичные значения в одних ситуациях, но передающими существенно различный смысл - в других.
Первостепенное значение для уяснения факта (но не для его подтверждения: факт есть факт) причастности Спасителя первородному греху имеет четкое разграничение понятий о личном и первородном грехе.
Личный грех - это желание не следовать заповеданному.
Первородный грех - это, в соответствии с определением Восточных Патриархов, следствие падения первого человека, выразившееся в изменении состояния человеческого естества вследствие того, что "через преступление мы ниспали из естественного состояния в противоестественное" (Преп. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Книга 3, глава 14, предпоследний абзац).
Омонимия понятия "грех", на которую указал еще св. Максим Исповедник (Вопросоответы к Фалассию, 42, последний абзац), весьма способствует удовлетворению желания не отличать первородный грех от личного греха; не отличать состояние естества от желания.
По причине непонимания существенного различия смысла раскрытых выше понятий слова "во всем подобен нам, кроме греха", относящиеся к Спасителю, нередко воспринимаются как утверждение Его непричастности не только личному греху (что невозможно подвергнуть сомнению), но и первородному греху (что противоречит фактам, утверждаемым Священным Писанием).
Само слово "грех", даже отнесенное к Спасителю в словосочетании "первородный грех", вызывает у людей, не осознающих омонимии понятия "грех", отторжение на уровне подсознания, препятствующее осмыслению сказанного.
4. Мнение святых отцов не интересно
Можно прокомментировать еще одно препятствие, возникающее в связи с желанием вообще не рассматривать (дабы не поколебаться в своем мнении) многочисленные святоотеческие свидетельства, обращающие внимание на непреложность фактической причастности Спасителя первородному греху.
И хотя это препятствие сопутствует людям, заблуждающимся уже не добросовестно, а произвольно, и, следовательно, не относится к теме, обозначенной в заголовке статьи, уделю ему, все же, вполне заслуженное внимание.
С озвученной позиции святоотеческие высказывания были поставлены под сомнение на основании мнимой невозможности сомневающегося ознакомиться с ними и, в частности, приводилось мнение о невозможности существования данного Патриархами определения понятия "первородный грех".
Но пределом "совершенства" стало указание оппонента на отсутствие у меня права ссылаться на "Послание Патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере" ввиду того, что я усомнился в одном из положений этого "Послания".
(Отмечу, между прочим, что мое сомнение относилось к предложенному Патриархами порядку чиноприема в Православную Церковь, не только не носящему догматического характера, но и не урегулированному канонами. Исторически Церковь определяла порядок чиноприема, исходя из конкретной ситуации.
При этом оппонент не желал отказываться от своего права ссылаться на преп. Иоанна Дамаскина, хотя не во всем был с ним согласен. Со столь фантастической самоуверенностью ранее сталкиваться не приходилось.)
Тем самым ответ на догматический вопрос был поставлен в зависимость от личного мнения.
II. Последствия
Возможно, не стоило бы поднимать начатую тему, если бы несогласие с иной, отличной от святоотеческой, терминологией, использованной для изложения православного взгляда на воплощение Спасителя, оставалось лишь несогласием с терминологией.
Однако дело обстоит гораздо серьезнее: отрицание факта причастности Спасителя первородному греху влечет собой неправомыслие, представляющее собой адскую смесь ересей, отрицающих в своей сути глубочайший смысл Боговоплощения и Искупительной Жертвы Спасителя.
Действительно, Бог Слово пришел на землю не для легкой и безответственной прогулки, сопровождавшейся гордым любоучительством. И принял крестную смерть не ради тщеславного "на миру и смерть красна".
Спаситель взял на Себя грех мiра, восприняв в Свою Ипостась падшее человеческое естество со всеми его пороками по потребности все их исцелить.
Исцеление человечества в Сыне Человеческом стало возможным в соединении в ипостаси Слова божественной здравой природы с противоестественным человеческим естеством.
Противостояние между здравой природой и болящим естеством в их соединении неизбежно ввиду несовместимости добра и зла. Но это естественное противостояние, исход которого предрешен неизменностью природы (божественной или сотворенной), конфликтующей с подверженным изменениям естеством, в ипостаси человеческой с необходимостью приводит к гибели самого носителя противоестественного естества; в ипостаси же Слова оно привело к исцелению падшего естества.
Решающим фактором здесь стало отвержение Спасителем зла Своей личной безгрешностью, обусловленной неизменным согласием Его удобопреклонной ко греху человеческой воли с Его же божественной волей, безусловным подчинением Его человеческой воли Его воле божественной.
Это послушание далось Сыну Человеческому с превеликим трудом, с которым Он преодолевал в Своей земной жизни телесные немощи, скорби и - главное - искушения. Напоследок же принял крестную смерть, невозможную для неповрежденного естества.
В этом и заключается несравненное величие содеянного Богочеловеком Христом ради нашего спасения.
А если не так, то как мог бы Спаситель исцелить не воспринятые Им людские пороки, не лишая человека свободы?
Слава Ему, единому безгрешному.
Впрочем, гораздо лучше об этом говорят святые отцы.
Приложение
"Господь же, взяв [на Себя] это осуждение за мой добровольный грех, я имею в виду - взяв страстность, тленность и смертность [человеческого] естества, стал ради меня грехом по страстности, тленности и смертности, добровольно облачившись в мое осуждение по природе, хотя [Сам] был неосужденным по произволению, дабы осудить мой добровольный и естественный грех и осуждение. Тем самым были изгнаны из естества грех, страсть, тление и смерть" (Максим Исповедник. Вопросоответы к Фалассию, 42).
"Утверждаем же, что вся сущность Божества соединилась со всем человеческим естеством. Бог Слово, создавший нас в начале, ничем из того, что Он вложил в наше естество, не пренебрег, но воспринял все - тело, душу разумную и мыслящую и их свойства, ибо живое существо, лишенное одной из этих (принадлежностей), уже не человек. Ибо Он весь воспринял всего меня и весь соединился со всем, чтобы даровать спасение целому (человеку). Иначе то, что не было бы принято, осталось бы неисцеленным" (Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры, книга 3, глава 6).
"Итак, Христос все воспринял, чтобы все освятить. Он подвергся искушению и победил, чтобы нам приготовить победу и дать природе силу побеждать противника, дабы естество, некогда побежденное, победило победившего некогда посредством тех нападений, посредством коих само было побеждено" (Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры, книга 3, глава 20).
"Но так как Сын Божий даровал нам лучшее, а мы сохранили его, то Он принимает (теперь) худшее - разумею, наше естество, для того, чтобы через Себя и в Себе возобновить образ и подобие" (Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры, книга 4, глава 4).
"Итак, если Адам послушался (обольстителя) добровольно и вкусил потому, что захотел (этого), то, следовательно, прежде всего в нас (от греха) пострадала воля. Если же прежде всего пострадала воля, а ее, однако, не восприняло, вместе с естеством, воплотившееся Слово, - то, следовательно, мы не освободились от греха" (Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры, книга 3, глава 14).
"Как невозможно было бы из земли явиться сосуду прежде, чем глина побывала в руках художника, так невозможно было поврежденный сосуд (естества человеческого) возобновить иначе, как сделать его одеянием Творца, Который облекся в него" (Григорий Неокесарийский. Слово на Рождество Христово).
"Господь соединил с самим Собой по ипостаси такую плоть, которую имел после преступления осужденный [Адам], и все мы, которые от его теста. Ибо [Христос] не пришёл спасти несогрешившего Адама (если бы уподобился ему), но согрешившего и павшего, так что, пострадав вместе с Ним, он с Ним и совоскрес. Ибо как бы Он искупил долг ради нас, или избавил от пленения, или стал образцом добродетелей, или в Себе Самом всем назначил совершеннейшую меру наилучшего жития?" (Леонтий Византийский. Против афтартодокетов).
"невосприятие не уврачевано, но что соединилось с Богом, то и спасается" (Григорий Богослов. Послание к пресвитеру Кледонию против Аполлинария первое).
"Поелику Бог всего сущего, Господь наш Иисус Христос сошел на землю и соделался человеком, для того чтобы воссоздать и обновить человека, и низвесть благословение на всю тварь, подвергшуюся проклятию за человека, то, во-первых, оживотворил Он воспринятую Им душу и обожил ее, пречистое же и божественное тело Свое, хотя и соделал божеским, но носил его тленным и грубовещественным. Ибо то тело, которое вкушает пищу, пьет, утруждается, испущает пот, связуется, заушается, пригвождается ко кресту, очевидно тленно есть и вещественно, потому что все сказанное есть принадлежность тела тленного. Почему оно и умерло, и положено во гроб мертвым; после же тридневного Воскресения Господня, и тело Его воскресло нетленным и божественным" (Симеон Новый Богослов. Слово 45).
"Слово благоволило приять человеческое рождение, и создание Свое, разслабленное грехом, тлением и смертию, возстановить в Себе в обновленном образе" (Афанасий Великий. Против Аполлинария. Книга 1. О воплощении Господа нашего Иисуса Христа, 5).
"Писание сближает то и другое имя указанием на бытие, как невидимо умосозерцаемаго и истинно сущаго Бога, так видимо осязаемаго и истинно существующаго человека, и не разделением лиц или имен, но естественным рождением и неразрывным единением, чтобы, когда истинно исповедуется в Нем страдание, один и тот же истинно был исповедуем и удобостраждущим и безстрастным…
И кáк Сын единосущный Отцу и нераздельный с Ним по Божескому естеству, будучи непреложен и неизменен, мог бы назван быть удобостраждущим, если бы не соделался человеком, прияв на Себя в девической утробе целый образ человеческаго состава, чтобы Ему и быть человеком в страдании, и быть непреложным, как Богу?" (Афанасий Великий. Против Аполлинария. Книга 2. О спасительном пришествии Христовом, 2).
"Ибо вера в очевидное не может назваться верою; но та вера истинная, которою признается невозможное возможным, немощное крепким, страждущее безстрастным, тленное нетленным, смертное безсмертным. Тайна сия велика есть, как говорит Апостол: Аз же глаголю во Христа и во Церковь (Ефес. 5, 32). Бог пришел не Себя оправдать, потому что и не грешил, но нас ради обнища богат сый, да мы, нищетою Его обогатимся (2 Кор. 8, 9). Как же обнищал Бог? - Так, что восприял в Себя обнищавшее естество и предложил его в собственной Своей правде, как за человеков страждущее и выше человеков сущее, от человеков явившееся, и всецело соделавшееся Божиим" (Афанасий Великий. Против Аполлинария. Книга 2. О спасительном пришествии Христовом, 11).
"Богочеловек как искупительная Жертва принял на себя все немощи человеческие - последствия падения, - кроме греха, чтоб, искупив человечество, избавить его от бремени этих немощей, явить его в обновленном состоянии, явить его без тех немощей, которые привлечены в естество наше падением" (Игнатий Брянчанинов. Изложение учения Православной церкви о Божией Матери).