Имяверие (имяславие) как оно есть (часть III)
Окончание. Начало здесь
3. Суть имяверческих споров
На протяжении последнего столетия не прекращаются споры об имяверии. Именно споры, а не полемики или дискуссии. Потому что цель дискуссии - рассмотрение проблемы, выявление различных точек зрения на нее; полемики - установление истины в процессе честного и аргументированного отстаивания сторонами своих, несогласных между собой, позиций. Принципиальное отличие спора от дискуссии и полемики заключается в том, что один из участников спора ставит своей целью не обосновать свою позицию, а настоять на ней, даже при отсутствии необходимой для этого аргументации. Так в чем же суть затеянных имяверцами споров?
Все споры об имяверии крутятся вокруг выражающей всю суть имяславия формулы: «Имя Божие есть Сам Бог». Однако сторонники имяверия стараются отвести от этого внимание всеми возможными способами.
Лукавство имяверцев состоит в том, что, не отказываясь от своей формулы, являющейся флагом имяверия, они пытаются ее уточнить, тем самым незаметно (как им кажется) изменяя ее суть.
Это лукавство отчетливо видно на примере высказывания одного из апологетов имяверия П. Флоренского: «Имя Божие есть Бог и именно Сам Бог, но Бог не есть ни имя Его, ни Самое Имя Его».
Дополнение основной формулы тезисом «Бог - не имя», при сохранении тезиса «имя Божие есть Бог», нисколько не меняет языческой сущности имяверия. Ведь, если мы неложно утверждаем: «кастрюля есть посуда», - разумно отвергая мысль: «посуда есть кастрюля», - то это означает признание факта существования различных видов посуды. Точно так же, как следование за Флоренским означает признание существования различных видов богов: признание имени Божия как разновидности Бога.
Еще более лукавы слова другого сторонника имяверия - В.Н. Лосского (цит. по Иларион (Алфеев). Священная тайна Церкви. Заключение):
«Вопрос (догматический) об Имени Божием, о словесно-мысленном выражении ("символе") Божества, столь же важен, как и вопрос об иконах. Как тогда Православная формулировка Истины об иконах стала "торжеством Православия", так и теперь православное учение об именах вместе со всеми, связанными с ним вопросами (забытое многими учение святого Григория Паламы, - благодать, молитва, подлинная "антропология", учение об уме и сердце, о "внутреннем человеке" и прочее) - должно привести к новому Торжеству Православия, к явлению новых благодатных сил и святости. Вопрос об "имяславстве" стоит где-то в глубине церковного сознания. Ответа он еще не получил (вернее формулировки: ответ у Церкви всегда есть, надо его услышать и выразить). Но "имяславские споры" наметили два тока в Русском Богословии, сознательно или бессознательно определившихся по отношению к "имяславству". Один ток - враждебный имяславцам, отрицающий самый вопрос о почитании Имени: это только "иконоборцы", рационалисты, видящие в религии только волевые отношения и слепые к природе (Божественной благодати); таков Митрополит Антоний [Храповицкий], как самый яркий пример. Другие течения, - не всегда прямо и открыто примыкающие к имяславию, - представляют, тем не менее, крайнее, "имябожное" его выражение, где самая звуковая материя, так сказать "плоть" имени уже становится Божественной по природе, некоей естественной силой (все равно, как если бы противники иконоборства стали утверждать Божественную "нетварность" доски и краски икон). Этот последний ток - в широком смысле - развертывается как софианство, где смешивается Бог и тварь. И то, и другое ложно. Путь к Православному разумению имяславства лежит через осторожную, еще слишком бледную формулу архиепископа Феофана (Полтавского): "В Имени Божием почиет Божество" (Божественная энергия). Когда будет ясная формула, исполненная духовного опыта и "очевидная" духовно - многие вопросы сами собой отпадут, и многие сложности представятся детски простыми».
Высказанные Лосским мысли нельзя обойти вниманием, поскольку они точно отражают позицию и нынешних имяверцев.
Итак, что же поведал нам этот философ, почему-то называемый некоторыми богословом? Попробуем разобраться, где в его словах ложь и где правда.
Чтобы выявить ложь Лосского достаточно спросить его (и вместе с ним нынешних имяверцев): каким образом можно без лукавства связать имяверческое учение с учением св. Григория Паламы? Разве святость имени Божия зависит даже в малейшей степени от признания имяверческой формулы? И разве исихасты, которым и в страшном сне не могла присниться эта формула, не доказали делом святость имени Божия? Понятно, что честного ответа на эти вопросы у имяверцев нет.
Ложь Лосского (как и нынешних имяверцев) состоит и в дистанцировании от имяверцев, называемых им имябожниками. Но есть ли дело православному до разногласий между язычниками: для тех и других имя Божие есть Сам Бог.
Правда Лосского состоит в том, что вопрос об имени Божием является догматическим, но заметим: он является таковым для язычества, а не для православия, вся догматика которого заключена в Символе Веры (содержание некоторых членов которого разъяснено святыми отцами на Вселенских Соборах) и догмате об иконопочитании.
Правда и то, что у Церкви всегда есть ответ, но не подразумеваемый Лосским - имяверческий, а православный.
Поиски правды в словах: «Когда будет ясная формула, исполненная духовного опыта и "очевидная" духовно - многие вопросы сами собой отпадут, и многие сложности представятся детски простыми», - оканчиваются осознанием невозможности ясного формулирования несуществующей сущности.
Как видим, даже правда преподносится Лосским лукаво. Невозможно подвергнуть сомнению лишь то, что упомянутые Лосским имяверческие споры суть именно споры. Так же, как нет сомнений в том, что, не понимая значения слова "спор", он не понимал смысла сказанного им самим.
Таким образом, единственной действительной правдой в словах Лосского является фактическое указание на отсутствие (также скрываемое им в меру возможности) какой-либо реальной сущности имяверия.
Все остальное - лукавая ложь, поддерживаемая попытками подмены изначальной имяверческой формулы другой - неведомой самим имяверцам - при эклектическом настаивании на первой.
В этом и заключается вся суть имяверческих споров.
4. О бессущностности имяверия
Все, сотворенное Богом, есть добро, поскольку Сам Он - Добро. И все заповеданное Им - добро. И все, совершаемое человеком во исполнение божественных заповедей - добро. Добро не имеет ни начала, ни конца и существует само по себе, независимо ни от чего.
Все, противное добру, есть зло, поскольку противно Богу, Его творению, Его заповедям. Зло имеет начало и конец и существует лишь как отрицание добра, не имеющее собственной сущности: ложь невозможна без правды и существует только как реализация желания не знать правды.
Правда состоит в том, что Бог имеет имя, неведомое людям. Правда состоит и в том, что о неведомом человеку неизвестно ничего, кроме открытого Богом.
Бог неведом человеку, но открыл ему о Себе то, что необходимо для спасения души. Поэтому человек может говорить, рассуждать, мыслить о неведомом Боге, но лишь в ограниченных Его откровением пределах.
О Своем имени Бог в Священном Писании открыл человеку лишь то, что оно свято и славно, потому что только это знание об имени Божием необходимо для спасения души, и в этом заключается вся правда об имени Божием, доступная человеку.
Однако нашлись люди, пожелавшие отрицать эту правду гордым и тщеславным присовокуплением к знанию, данному Богом, своего собственного «знания» о неведомом им имени Бога, выразившегося в утверждении: имя Божие есть Сам Бог.
Этим утверждением они показывают не только свое «знание» неведомого имени Божиего, но и «знание» Самого неведомого Бога, потому что поставить знак равенства между двумя понятиями можно, только зная о каждом из них все.
Произвольное отрицание правды об ограниченности человеческого знания о Боге и Его имени есть произвольная ложь, следствием которой является другая, гораздо более страшная, ложь.
Отрицая правду, подменяя ее ложью, эти люди невольно полагают себя равными Богу, Который один знает всю правду о Себе и Своем имени. Как и написано: «неправедный въ мале, и во мнозе неправеденъ есть» (Лк 16: 10).
Как и любое зло, ложь существует, хотя и бессущностна. Имяверие бессущностно, хотя и существует.
5. Нравственное основание имяверия
Попробуем теперь разобраться в происхождении слов: «имяславцы» и «имяборцы».
Слова эти придумали имяверцы - люди, верящие некоему, неизвестному им самим, имени и поклоняющиеся ему, как своему богу.
Придумали не без причины. Есть люди, страдающие от недостатка славы, почитания со стороны других людей. Иногда страдания такого человека становятся настолько невыносимыми, что он уже не может не пытаться радикально изменить ситуацию - лишь бы хоть немного снять с души непрерывно нарастающую мучительную тяжесть.
И для этого все средства хороши. Был человек, ради своего тщеславия спаливший храм, построенный в честь языческой богини Артемиды Гемеры - величайшую достопримечательность города Эфеса, ныне признаваемую за одно из семи чудес света. И помогло, еще как помогло! Дело было почти 25 столетий тому назад, но до сих пор мир хранит об этом человеке память, увековеченную в выражении «геростратова слава».
Содержа в памяти пример своего знаменитого предшественника и ему подобных, тщеславные, самовлюбленные, самоуверенные люди предаются учинению любых безобразий и нелепостей, способствующих реализации собственных, непреодолимых для них, желаний.
Самоназвание «имяславцы» определенно указывает на желание имяверцами (пусть и запрятанное в подсознание) прославления своего имени - самопрославления. Выявление смысла, сокрытого в слове «имяславцы», делает возможным уяснение смысла другого изобретенного имяверцами словечка - «имяборцы», до того представлявшегося нелепым (можно ли бороться с именем, как это сделать?). Имяверцы называют «имяборцами» тех, кто своими мыслями, словами и делами - вольно или невольно - препятствует (противоборствует) осуществлению желания имяверцев прославить свои имена.
Но если тщеславие Герострата покусилось на языческую богиню, причинив материальный убыток городу, то желание имяверцев возвеличиться в собственных глазах над христианами, христианством и Самим Христом вылилось уже в богохульство, к которому они всеми силами пытаются приобщить православных людей, прославляющих в молитвах не себя, а Бога и Его святое имя.
И если за реализацию своего тщеславия Герострат заплатил земной жизнью, то тщеславие имяверцев может обойтись им гораздо дороже.
Тщетны потуги имяверцев доказать православность своего языческого вероисповедания: уже их самоименование - «имяславцы» - явным образом противостоит православию и указывает на тщеславие как причину появления безбожного «имяславия».
3. Суть имяверческих споров
На протяжении последнего столетия не прекращаются споры об имяверии. Именно споры, а не полемики или дискуссии. Потому что цель дискуссии - рассмотрение проблемы, выявление различных точек зрения на нее; полемики - установление истины в процессе честного и аргументированного отстаивания сторонами своих, несогласных между собой, позиций. Принципиальное отличие спора от дискуссии и полемики заключается в том, что один из участников спора ставит своей целью не обосновать свою позицию, а настоять на ней, даже при отсутствии необходимой для этого аргументации. Так в чем же суть затеянных имяверцами споров?
Все споры об имяверии крутятся вокруг выражающей всю суть имяславия формулы: «Имя Божие есть Сам Бог». Однако сторонники имяверия стараются отвести от этого внимание всеми возможными способами.
Лукавство имяверцев состоит в том, что, не отказываясь от своей формулы, являющейся флагом имяверия, они пытаются ее уточнить, тем самым незаметно (как им кажется) изменяя ее суть.
Это лукавство отчетливо видно на примере высказывания одного из апологетов имяверия П. Флоренского: «Имя Божие есть Бог и именно Сам Бог, но Бог не есть ни имя Его, ни Самое Имя Его».
Дополнение основной формулы тезисом «Бог - не имя», при сохранении тезиса «имя Божие есть Бог», нисколько не меняет языческой сущности имяверия. Ведь, если мы неложно утверждаем: «кастрюля есть посуда», - разумно отвергая мысль: «посуда есть кастрюля», - то это означает признание факта существования различных видов посуды. Точно так же, как следование за Флоренским означает признание существования различных видов богов: признание имени Божия как разновидности Бога.
Еще более лукавы слова другого сторонника имяверия - В.Н. Лосского (цит. по Иларион (Алфеев). Священная тайна Церкви. Заключение):
«Вопрос (догматический) об Имени Божием, о словесно-мысленном выражении ("символе") Божества, столь же важен, как и вопрос об иконах. Как тогда Православная формулировка Истины об иконах стала "торжеством Православия", так и теперь православное учение об именах вместе со всеми, связанными с ним вопросами (забытое многими учение святого Григория Паламы, - благодать, молитва, подлинная "антропология", учение об уме и сердце, о "внутреннем человеке" и прочее) - должно привести к новому Торжеству Православия, к явлению новых благодатных сил и святости. Вопрос об "имяславстве" стоит где-то в глубине церковного сознания. Ответа он еще не получил (вернее формулировки: ответ у Церкви всегда есть, надо его услышать и выразить). Но "имяславские споры" наметили два тока в Русском Богословии, сознательно или бессознательно определившихся по отношению к "имяславству". Один ток - враждебный имяславцам, отрицающий самый вопрос о почитании Имени: это только "иконоборцы", рационалисты, видящие в религии только волевые отношения и слепые к природе (Божественной благодати); таков Митрополит Антоний [Храповицкий], как самый яркий пример. Другие течения, - не всегда прямо и открыто примыкающие к имяславию, - представляют, тем не менее, крайнее, "имябожное" его выражение, где самая звуковая материя, так сказать "плоть" имени уже становится Божественной по природе, некоей естественной силой (все равно, как если бы противники иконоборства стали утверждать Божественную "нетварность" доски и краски икон). Этот последний ток - в широком смысле - развертывается как софианство, где смешивается Бог и тварь. И то, и другое ложно. Путь к Православному разумению имяславства лежит через осторожную, еще слишком бледную формулу архиепископа Феофана (Полтавского): "В Имени Божием почиет Божество" (Божественная энергия). Когда будет ясная формула, исполненная духовного опыта и "очевидная" духовно - многие вопросы сами собой отпадут, и многие сложности представятся детски простыми».
Высказанные Лосским мысли нельзя обойти вниманием, поскольку они точно отражают позицию и нынешних имяверцев.
Итак, что же поведал нам этот философ, почему-то называемый некоторыми богословом? Попробуем разобраться, где в его словах ложь и где правда.
Чтобы выявить ложь Лосского достаточно спросить его (и вместе с ним нынешних имяверцев): каким образом можно без лукавства связать имяверческое учение с учением св. Григория Паламы? Разве святость имени Божия зависит даже в малейшей степени от признания имяверческой формулы? И разве исихасты, которым и в страшном сне не могла присниться эта формула, не доказали делом святость имени Божия? Понятно, что честного ответа на эти вопросы у имяверцев нет.
Ложь Лосского (как и нынешних имяверцев) состоит и в дистанцировании от имяверцев, называемых им имябожниками. Но есть ли дело православному до разногласий между язычниками: для тех и других имя Божие есть Сам Бог.
Правда Лосского состоит в том, что вопрос об имени Божием является догматическим, но заметим: он является таковым для язычества, а не для православия, вся догматика которого заключена в Символе Веры (содержание некоторых членов которого разъяснено святыми отцами на Вселенских Соборах) и догмате об иконопочитании.
Правда и то, что у Церкви всегда есть ответ, но не подразумеваемый Лосским - имяверческий, а православный.
Поиски правды в словах: «Когда будет ясная формула, исполненная духовного опыта и "очевидная" духовно - многие вопросы сами собой отпадут, и многие сложности представятся детски простыми», - оканчиваются осознанием невозможности ясного формулирования несуществующей сущности.
Как видим, даже правда преподносится Лосским лукаво. Невозможно подвергнуть сомнению лишь то, что упомянутые Лосским имяверческие споры суть именно споры. Так же, как нет сомнений в том, что, не понимая значения слова "спор", он не понимал смысла сказанного им самим.
Таким образом, единственной действительной правдой в словах Лосского является фактическое указание на отсутствие (также скрываемое им в меру возможности) какой-либо реальной сущности имяверия.
Все остальное - лукавая ложь, поддерживаемая попытками подмены изначальной имяверческой формулы другой - неведомой самим имяверцам - при эклектическом настаивании на первой.
В этом и заключается вся суть имяверческих споров.
4. О бессущностности имяверия
Все, сотворенное Богом, есть добро, поскольку Сам Он - Добро. И все заповеданное Им - добро. И все, совершаемое человеком во исполнение божественных заповедей - добро. Добро не имеет ни начала, ни конца и существует само по себе, независимо ни от чего.
Все, противное добру, есть зло, поскольку противно Богу, Его творению, Его заповедям. Зло имеет начало и конец и существует лишь как отрицание добра, не имеющее собственной сущности: ложь невозможна без правды и существует только как реализация желания не знать правды.
Правда состоит в том, что Бог имеет имя, неведомое людям. Правда состоит и в том, что о неведомом человеку неизвестно ничего, кроме открытого Богом.
Бог неведом человеку, но открыл ему о Себе то, что необходимо для спасения души. Поэтому человек может говорить, рассуждать, мыслить о неведомом Боге, но лишь в ограниченных Его откровением пределах.
О Своем имени Бог в Священном Писании открыл человеку лишь то, что оно свято и славно, потому что только это знание об имени Божием необходимо для спасения души, и в этом заключается вся правда об имени Божием, доступная человеку.
Однако нашлись люди, пожелавшие отрицать эту правду гордым и тщеславным присовокуплением к знанию, данному Богом, своего собственного «знания» о неведомом им имени Бога, выразившегося в утверждении: имя Божие есть Сам Бог.
Этим утверждением они показывают не только свое «знание» неведомого имени Божиего, но и «знание» Самого неведомого Бога, потому что поставить знак равенства между двумя понятиями можно, только зная о каждом из них все.
Произвольное отрицание правды об ограниченности человеческого знания о Боге и Его имени есть произвольная ложь, следствием которой является другая, гораздо более страшная, ложь.
Отрицая правду, подменяя ее ложью, эти люди невольно полагают себя равными Богу, Который один знает всю правду о Себе и Своем имени. Как и написано: «неправедный въ мале, и во мнозе неправеденъ есть» (Лк 16: 10).
Как и любое зло, ложь существует, хотя и бессущностна. Имяверие бессущностно, хотя и существует.
5. Нравственное основание имяверия
Попробуем теперь разобраться в происхождении слов: «имяславцы» и «имяборцы».
Слова эти придумали имяверцы - люди, верящие некоему, неизвестному им самим, имени и поклоняющиеся ему, как своему богу.
Придумали не без причины. Есть люди, страдающие от недостатка славы, почитания со стороны других людей. Иногда страдания такого человека становятся настолько невыносимыми, что он уже не может не пытаться радикально изменить ситуацию - лишь бы хоть немного снять с души непрерывно нарастающую мучительную тяжесть.
И для этого все средства хороши. Был человек, ради своего тщеславия спаливший храм, построенный в честь языческой богини Артемиды Гемеры - величайшую достопримечательность города Эфеса, ныне признаваемую за одно из семи чудес света. И помогло, еще как помогло! Дело было почти 25 столетий тому назад, но до сих пор мир хранит об этом человеке память, увековеченную в выражении «геростратова слава».
Содержа в памяти пример своего знаменитого предшественника и ему подобных, тщеславные, самовлюбленные, самоуверенные люди предаются учинению любых безобразий и нелепостей, способствующих реализации собственных, непреодолимых для них, желаний.
Самоназвание «имяславцы» определенно указывает на желание имяверцами (пусть и запрятанное в подсознание) прославления своего имени - самопрославления. Выявление смысла, сокрытого в слове «имяславцы», делает возможным уяснение смысла другого изобретенного имяверцами словечка - «имяборцы», до того представлявшегося нелепым (можно ли бороться с именем, как это сделать?). Имяверцы называют «имяборцами» тех, кто своими мыслями, словами и делами - вольно или невольно - препятствует (противоборствует) осуществлению желания имяверцев прославить свои имена.
Но если тщеславие Герострата покусилось на языческую богиню, причинив материальный убыток городу, то желание имяверцев возвеличиться в собственных глазах над христианами, христианством и Самим Христом вылилось уже в богохульство, к которому они всеми силами пытаются приобщить православных людей, прославляющих в молитвах не себя, а Бога и Его святое имя.
И если за реализацию своего тщеславия Герострат заплатил земной жизнью, то тщеславие имяверцев может обойтись им гораздо дороже.
Тщетны потуги имяверцев доказать православность своего языческого вероисповедания: уже их самоименование - «имяславцы» - явным образом противостоит православию и указывает на тщеславие как причину появления безбожного «имяславия».