Она
Я бы мог, конечно, написать о какой-то внешней чернухе:
О том, как пьяный отец бьет свою дочь, когда не в духе;
О том, как наркоман дрожащий в подъезде кирпичом по темени;
О том, как солдат повесился, три месяца не дотянув до дембеля.
Я бы мог, конечно, написать и о чернухе внутренней:
О том, как слезы часто продолжают литься, когда глаза раскрываю утром;
О том, как в груди не хватает то ли любви, то ли воздуха;
О том, как боль щемящая пробирает до мозга костного;
Только писать об этом всем я не буду. Вечен
Процент чернухи внешней и внутренней человеческой.
В этот же вечер хочется написать о чем-то вневременном,
О чем не расскажет со сцены красава Эминем,
К чему массовая культура, привыкшая к микроволновым знаниям,
Боится прикоснуться, как к плешивому бомжу на Ленинградском вокзале.
Впрочем, о вневременном - как поведаешь?
Стало не модно брать посох и облачаться в ветошь,
Как и не модно залезать на табуретку, и проповедовать на углу Гайд-парка...
И хотя конец света всё еще бывает в топе новостей раз в квартал,
В целом, люди перестают бояться смерти, застилая габбаной уши.
Конечно, ведь проще наслаждаться сладостью, эрегированной от удушья,
Чем действительно увидеть самость, к бесконечному влиться;
Каруселью лиц заставить умолкнуть фоторобот родной полиции;
Раствориться в мире реальностью, а не сахарозаменителем,
Найдя частоту, которую радиолюбители никогда не видели.
Да и как поймать её? Трение одежды, легкость в желудке, слух, прохлада,
На языке терпкий вкус «Большого красного халата» -
Вот и вся награда. А кому еще чего-то?
Вневременную реальность не засунешь в плоскость пошлого анекдота,
Пластичного танца, пафосной вирши, визионерской графики,
Даже если и помогая умирающим от СПИДа в нищей Африке.
Вот Она - всё Она, и в то же время - всё на Неё указатели.
Белые ночи... В окно залетел тополиный пух. Ладно, попытался рассказать, да и хватит.
О том, как пьяный отец бьет свою дочь, когда не в духе;
О том, как наркоман дрожащий в подъезде кирпичом по темени;
О том, как солдат повесился, три месяца не дотянув до дембеля.
Я бы мог, конечно, написать и о чернухе внутренней:
О том, как слезы часто продолжают литься, когда глаза раскрываю утром;
О том, как в груди не хватает то ли любви, то ли воздуха;
О том, как боль щемящая пробирает до мозга костного;
Только писать об этом всем я не буду. Вечен
Процент чернухи внешней и внутренней человеческой.
В этот же вечер хочется написать о чем-то вневременном,
О чем не расскажет со сцены красава Эминем,
К чему массовая культура, привыкшая к микроволновым знаниям,
Боится прикоснуться, как к плешивому бомжу на Ленинградском вокзале.
Впрочем, о вневременном - как поведаешь?
Стало не модно брать посох и облачаться в ветошь,
Как и не модно залезать на табуретку, и проповедовать на углу Гайд-парка...
И хотя конец света всё еще бывает в топе новостей раз в квартал,
В целом, люди перестают бояться смерти, застилая габбаной уши.
Конечно, ведь проще наслаждаться сладостью, эрегированной от удушья,
Чем действительно увидеть самость, к бесконечному влиться;
Каруселью лиц заставить умолкнуть фоторобот родной полиции;
Раствориться в мире реальностью, а не сахарозаменителем,
Найдя частоту, которую радиолюбители никогда не видели.
Да и как поймать её? Трение одежды, легкость в желудке, слух, прохлада,
На языке терпкий вкус «Большого красного халата» -
Вот и вся награда. А кому еще чего-то?
Вневременную реальность не засунешь в плоскость пошлого анекдота,
Пластичного танца, пафосной вирши, визионерской графики,
Даже если и помогая умирающим от СПИДа в нищей Африке.
Вот Она - всё Она, и в то же время - всё на Неё указатели.
Белые ночи... В окно залетел тополиный пух. Ладно, попытался рассказать, да и хватит.