Но Давида полюбила... дочь Саула, Мелхола. Саул думал: отдам ее за него, и она будет ему сетью.
Первая книга Царств
И отрок играет безумцу царю, И ночь беспощадную рушит, И властно победную кличет зарю, И призраки ужаса душит. И царь благосклонно ему говорит: "Огонь в тебе, юноша, дивный горит, И я за такое лекарство Отдам тебе дочку и царство". А царская дочка глядит на певца, Ей песен не нужно, не нужно венца, В душе ее скорбь и обида, Но хочет Мелхола Давида. Бледнее, чем мертвая; рот ее сжат; В зеленых глазах исступленье; Сияют одежды, и стройно звенят Запястья при каждом движенье. Как тайна, как сон, как праматерь Лилит... Не волей своею она говорит: "Наверно, с отравой мне дали питье, И мой помрачается дух. Бесстыдство мое! Униженье мое! Бродяга! Разбойник! Пастух! Зачем же никто из придворных вельмож, Увы, на него непохож? А солнца лучи... а звезды в ночи... А эта холодная дрожь..."
Рильке в переводе Дмитрия ЩедровицкогоkiljaDecember 1 2012, 00:28:00 UTC
Плач об Ионафане
Ах, и цари на свете не прочны - И погибают просто, как предметы. Печатки-перстни - их земные меты - Пересоздавшись, почвой стать должны.
Но как тебе дано, едва начавши Инициалы сердца выводить, - Уйти, огонь ланит моих жарчайший! О, если б тот сумел тебя родить Опять, о, если б в нем играло семя…
Но чужеземец плоть твою разрушил, А искреннего не было с тобой. Он только весть, скрепивши сердце, слушал. Как зверь в берлоге, раненый, ревущий - Я лягу, подымая вой:
Ведь ты из тела волосками вырван - Подмышками и в мышцах потайных, Где я забавой женщинам игривым Служил, покуда чувств моих
Не разобрал ты странного сплетенья, Как расплетают спутанный клубок, - И стал твоим я, напрягая зренье, Но взором удержать тебя не смог.
Comments 6
http://ruthenia.ru/60s/tarkovskij/plashet.htm
А еще есть свое, можно? (знаю, что нельзя, но хочется):
http://al-ta-hd.livejournal.com/205898.html
Reply
Но Давида полюбила...
дочь Саула, Мелхола. Саул думал:
отдам ее за него, и она будет
ему сетью.
Первая книга Царств
И отрок играет безумцу царю,
И ночь беспощадную рушит,
И властно победную кличет зарю,
И призраки ужаса душит.
И царь благосклонно ему говорит:
"Огонь в тебе, юноша, дивный горит,
И я за такое лекарство
Отдам тебе дочку и царство".
А царская дочка глядит на певца,
Ей песен не нужно, не нужно венца,
В душе ее скорбь и обида,
Но хочет Мелхола Давида.
Бледнее, чем мертвая; рот ее сжат;
В зеленых глазах исступленье;
Сияют одежды, и стройно звенят
Запястья при каждом движенье.
Как тайна, как сон, как праматерь Лилит...
Не волей своею она говорит:
"Наверно, с отравой мне дали питье,
И мой помрачается дух.
Бесстыдство мое! Униженье мое!
Бродяга! Разбойник! Пастух!
Зачем же никто из придворных вельмож,
Увы, на него непохож?
А солнца лучи... а звезды в ночи...
А эта холодная дрожь..."
Анна Ахматова.
Reply
Reply
Reply
Reply
Ах, и цари на свете не прочны -
И погибают просто, как предметы.
Печатки-перстни - их земные меты -
Пересоздавшись, почвой стать должны.
Но как тебе дано, едва начавши
Инициалы сердца выводить, -
Уйти, огонь ланит моих жарчайший!
О, если б тот сумел тебя родить
Опять, о, если б в нем играло семя…
Но чужеземец плоть твою разрушил,
А искреннего не было с тобой.
Он только весть, скрепивши сердце, слушал.
Как зверь в берлоге, раненый, ревущий -
Я лягу, подымая вой:
Ведь ты из тела волосками вырван -
Подмышками и в мышцах потайных,
Где я забавой женщинам игривым
Служил, покуда чувств моих
Не разобрал ты странного сплетенья,
Как расплетают спутанный клубок, -
И стал твоим я, напрягая зренье,
Но взором удержать тебя не смог.
Reply
Leave a comment