Безнадежная надежда
Новогодние поздравления президента я не слышал (сеть упала от переизбытка желающих), а вот новогодние «поздравления» С. Кургиняна выслушал.
Непосредственно о нем чуть погодя. А сначала вспомнился мне в этой связи Михаил Делягин со своим тезисом:
«Паразиту предстоит стать лошадью…»
О чем это?
Это о том, что наша элита должна перестать быть паразитом на теле общества, и обязана стать ломовой лошадью развития и возрождения. Ну, типа живым локомотивом. «Наш паровоз вперед летит…»
«Паразит должен перестать быть паразитом…»
Как паразит может быть кому-то что-то должен?
Паразит - это по определению тот, кто никому ничего не должен, напротив, всех остальных он воспринимает как объект законной эксплуатации.
Вангуя паразиту «лошадиную участь», Делягин считает, что его принудит к этой трансформации «инстинкт самосохранения». Однако инстинкт самосохранения для паразита состоит только в одном, в стремлении сохранить свое паразитарное существование любой ценой. Паразит до упора надеется сохраниться в своем качестве.
Именно инстинкт самосохранения паразита и не позволит паразиту выйти за рамки его паразитарных представлений.
Его надежда умирает не последней, а предпоследней. Последним умирает паразит, он умирает вслед за надеждой, почти мгновенно, возможно, успев лишь подумать, как Миша Берлиоз: «Неужели!» Однако, если подобное «прозрение» и происходит - то только внутри уже вступившей в свои права необратимой погибели, когда оно, собственно говоря, совершенно бесполезно. И происходит это только потому, что внешние по отношению к паразиту обстоятельства не оставляют ему никакой возможности реализовывать его паразитарный «инстинкт самосохранения», это происходит потому, что умирает то, на чем паразит паразитировал.
Нас подобное «прозрение» внутри катастрофы не устроит от слова совсем, ибо социальная участь - она одна на всех.
Самое интересное заключается в том, что за месяц до этого я лицезрел ролик годичной давности с выступлением все того же Михаила Делягина, где он вполне грамотно и логично доказывал, что наш элитарно-рыночный паразит не способен ни на какое перерождение.
Ролик назывался: «Почему у одичалых не проснется инстинкт самосохранения?».
«Здравствуйте, друзья, мне бесконечное количество людей пишет: «Ну, как же так, ну, когда же наша одичалая бюрократия одумается и начнет сознавать свои интересы, когда же они поймут, что если они не будут делать самоочевидное и необходимое для победы, то они окажутся в Гааге, в лучшем случае, а скорее всего, будут завидовать не только Чаушеску, но и Кадаффи».
«Боже мой!» - пишут люди: «В них же должен проснуться инстинкт сохранения!»
И Михаил объясняет, что у «представителей одичалых строителей блатного феодализма», у всех этих «эффективных менеджеров» и молодых «технокрадов», нет инстинкта самосохранения в обычном понимании нормальных людей. Их инстинкт классовый, и как представители специфического умирающего слоя, они не хотят спастись в общепринятом понимании, они хотят сохраниться в прежнем качестве, т. е. они подсознательно стремятся к смерти. Если эгоист умирает, то для него умирает весь свет, и для него невыносимо даже мысль о том, что что-то кроме него на земле останется, поэтому человечество нужно захватить с собой в могилу и желательно все или, по крайней мере, обрушить его в новые темные века, чтобы мало никому не показалось (это он уже о «мировой буржуазии»).
И уж во всяком случае, коль скоро он когда-то умрет, то мысль о том, что «эта страна», на которой он паразитировал, останется, довольно трудно им переносима.
Это тоже утверждает Делягин.
И вдруг - паразит у него должен стать «ломовой лошадью», «локомотивом развития»!
Откуда эти удивительные противоречия в заявлениях наших патриотических ЛОМов? Откуда эти ошеломляющие метания от трезвого анализа до слепой веры в социальную магию?
* * * * *
Весной 2008 года С. Кургинян в газете «Завтра» опубликовал целый цикл статей большими-пребольшими простынями под общим названием «Медведев и развитие». Смысл, насколько я помню, был такой: «запуск развития» - актуальная общественная задача, а потому Медведеву ничего не остается, как только исполнить «волю Промысла». Опять типа «инстинкт самосохранения заставит».
Это, если утрировать.
Медведев, видимо, статей Сергея Ервандовича не читал и о «промысле» понятия не имел, а потому решил заняться прямо противоположным: провести окончательную «десталинизацию», то есть начать «Перестройку-2», в результате чего от нашей страны сегодня ничего бы уже не осталось. К чести Кургиняна надо признать, что он сыграл определенную роль в предотвращении этого сценария, одним из ярых проводников и символов которого был небезызвестный С. Караганов. Сегодня Караганов «ба-а-а-альшой патриот» (но Медведев - больше).
В начале правления Медведева Кургинян доказывал, что «развитию нет альтернативы», и что Медведев не может этого не понимать, но получил он от него только попытку «Перестройки 2».
Почему, с точки зрения Медведева, нужно было проводить «Перестройку-2»?
Именно потому, что «Перестройка-1» не достигла в полной мере своих результатов, РФ во многом по-прежнему сохраняла просоветские антизападные установки, а это рассматривалось как основное препятствие на пути вхождения в «семью цивилизованных народов». Обратите внимание: просоветское - значит, антизападное.
Внутри Медведева не было и нет ничего, кроме идеологии 90-х.
В 90-е и в самом начале 00-х существовала довольно сильная патриотическая оппозиция прозападному курсу Ельцина-Путина (причем оппозиция с достаточно широким политическим спектром). В начале 90-х на многочисленных «встречах читателей» (в аудиториях немалых) с «редколлегиями» различных изданий («Наш современник», «Молодая гвардия», «День» и т. д.) среди выступавших можно было встретить и Сергея Ервандовича. Но позднее он, похоже, сделал ставку на «перерождение» самого режима «изнутри» (типа «жизнь их заставит») и начал, надо думать, «политологически» этому способствовать. Понятно, что если ты сотрудничаешь с властью (я говорю в данном случае без осуждения), то одновременно с этим выкрикивать на улицах: «Банду Ельцина под суд», - конечно же, «западло».
В начале 00-х в преддверии думских (2003 г.) и президентских (2004 г.) выборов политолог уже мягко топил за существующую и по-прежнему либеральную власть (но уже как бы «умеренно-либеральную»), высмеивая патриотическую (антилиберальную) оппозицию на площадке того же Караулова. На меня это тогда произвело самое скверное впечатления. Но это мое впечатление.
Все это я напоминаю не с целью дискредитации политолога. Речь идет о том, что было (по памяти, естественно). В конце концов, и у патриотической оппозиции было много чего, вполне достойного критики, что и стало позднее одной из причин ее эрозии и распыления.
Но ведь важнейшей причиной эрозии оппозиции был перехват государственнической повестки по-прежнему либерально-прозападной властью и признание этого «перехвата» частью оппозиционных лидеров за долгожданный «разворот», уже «свершившийся», либо «свершавшийся», либо непременно «обязанный свершиться» в будущем.
Этому способствовало то, что перед властью стояла задача наведения элементарного порядка в ельцинском бардаке. Но это осуществлялось исключительно с целью придания этому бардаку жизнеспособности и респектабельности, то есть укрепления его в своей методично неумолимой разрушительности. Это не так давно (возможно, и неоднократно) признавал и сам Кургинян.
Перехват «патриотической повестки» на уровне PR во многом обезоружил патриотическую оппозицию, но вряд ли здесь можно винить «коварную власть» (хотя она и коварная). Просто уповать на то, что все произойдет само собой, легко и приятно, это свойственно натуре человеческой.
«Ну, не могут же они наверху не понимать!»
«Эволюция в сторону жизни неизбежна».
«Реальность сама заставит».
Почему?
Почему «эволюция» обязательно должна двигаться в сторону жизни, а, скажем, не в сторону смерти?
И вот уже каждая передовица газеты «Завтра» стала представлять собой удивительный «микс». С одной стороны, магические заклинания, обращенные к Путину (он должен был стать таким, каким его хотелось видеть редколлегии), и, с другой стороны, едкое раздражение по поводу того, что, этого не происходит. Но надежда на «здоровое перерождение» власти никогда не покидала это сообщество.
Правда, однажды, когда, возможно, Вл. Шурыгин замещал А. Проханова, появилась передовица-аллегория за подписью Шурыгина.
Аллегория простая (привожу по памяти), это, примерно, 2001-2002 год.
В комнате у постели тяжелобольного (имеется в виду Россия) столпились люди. Все охают, ахают, переживают, но сделать что-либо не решаются.
Вдруг в комнату решительной походкой входит человек, в котором все с первого взгляда «угадывают» натуру «предельно деятельную». Все взоры и надежды обращены на него. Ему подают стул, стараются предупредить все его желания. «Решительный человек» садится у постели больного и молча пристально смотрит на него.
Так в полном молчании и бездействии проходит минута, другая. Проходит полчаса. Наконец, кто-то не выдерживает:
- Что же вы ничего не делаете? Кто вы? Откуда?
- Я из похоронного бюро…
Нет, конечно, наше руководство много работало и много сделало, но речь всегда шла о придании тактической жизнеспособности «ельцинизму» (он же - «вхожденчество»), который по самой сути своей может делать только одно - стратегически фатально подрывать жизнеспособность России.
(Жизнеспособность и бытовая обустроенность - это разные вещи, второе может осуществляться за счет первого и быть ярким проявлением социальной деградации.)
Сергей Ервандович любит цитировать Шекспира.
«Вот он гнойник довольства и покоя, прорвавшись внутрь, он не дает понять, откуда смерть…»
В 90-е социальные гнойники были все же локализованными, они были на виду, они резали глаз, и общество, которое от них страдало, даже морально пав, в целом четко различало порок и добродетель. А вот уже позднее эти гнойники были излиты внутрь общественного организма, и их яд, пусть и менее концентрированный, нежели ранее, теперь отравлял уже все общество, постепенно утрачивая ореол порока и становясь нормой, обретая права законности и респектабельность.
Как сказал А. Зиновьев:
«Если страна пошла по ложному направлению, то, чем успешнее она идет, тем оказывается ближе к гибели и полному исчезновению».
«Успешность» РФ в последнюю четверть века вряд ли можно отрицать.
«Что дальше, Уважаемый Политический Субъект?», - дерзко вопрошает политолог наше руководство.
«Что построили?»
«Говорится, а мы, отказавшись от "совка", построили что-то офигительное.
Что офигительное!!!»
При этом Сергей Ервандович буквально из монитора на клавиатуру выскакивает. И его можно понять.
* * * * *
С. Кургинян:
«В 2024 году мы еще ближе подошли к пониманию исчерпания самого подхода к пониманию случившегося. Мы еще ближе подошли к пониманию того, что не дробится это на отдельные события, какой ты смысл им не придаешь, что начинаешь ты это дробить только из страха перед правдой».
Политолог имеет в виду то, что уход в анализ частностей и их генезиса позволяет, выстраивая цепь выборочных «частностей» и синтезировать любые концепции, как правило, оптимистические, ибо не только своя рука, но и своя башка - владыка. «Страх перед правдой» - страшная сила.
«В чем целостное, не поддающееся дроблению содержание происходящего, не поддающееся дроблению на «события» и «оценки», «тенденции» и «прогнозы». Это содержание с моей точки зрения состоит в отказе действующего политического субъекта от признания одной единственной истины, исходя из которой надо действовать дальше. И истина эта состоит в том, что мы находимся на руинах определенного проекта. И не просто на руинах, мы находимся в ситуации, когда крах определенного проекта неизбежно порождает вопрос: а чем занимались-то предыдущие десятилетия? И как бы горько все это не было, пока ты через это не прорвешься к пониманию, ты будешь все время талдычить о тех или иных «событиях». Я имею в виду крах так называемого «вхожденческого проекта».
Нет, понятно, что хотя бы крах проекта должен был породить вопрос: «А какого хрена»?
Но если только крахи подобных проектов будут порождать такие вопросы, то нам хана (а мы видим, что даже крах не порождает этих вопросов).
«Действующий политический субъект» действует на вершине власти с 1999 года. До этого он тоже действовал во власти, хотя и не на самой вершине, он почти десятилетие делал карьеру и формировался внутри «ельцинизма», внутри его самой едкой либеральной части. Тогда же в 2000-м году искать в нем другое содержание, помимо «вхожденчества», можно было только от большой жажды чуда, которое снимало с нас самих ответственность и передавало ее власти (совершенно безответственной перед обществом по существу переворотов 1991, 1993 гг.). Это делалось в расчете на то, что внутри самой власти что-то должно «проснуться».
Ну, должно же что-то проснуться!
Скажу так: то, что там еще может проснуться, лучше не будить.
То, что внутри «действующего политического субъекта» нет ничего, кроме вхожденчества», было понятно и тогда - в 2000-м. Но Сергей Ервандович даже сегодня боится это признать вполне определенно и говорит, что мы и «в 2024 году подошли к этому признанию еще ближе». То есть и сегодня «мы» не признали это, но «подошли к признанию», однако не вплотную, а еще ближе. А в 2025 году подойдем еще ближе.
Это как асимптотическое приближение. С каждым годом мы все ближе и ближе к «признанию», но самого «признания» напрямую не ждите, ибо признание - обязывает.
* * * * *
С. Кургинян:
«Уже в первоначальный период строительства капитализма в РФ и капиталистического государства было ясно, что завалить-то его можно, но только, когда ты и это завалишь, то на следующем этапе будет внешнее управление и расчленение».
Это он о 90-х.
Значит, с точки зрения Кургиняна, уже тогда альтернативы рыночно-бандитскому государству и соответствующему строю не было. Его устранение (неважно, каким образом) означало бы не оздоровление (возможно, через катастрофу), а только катастрофу окончательную. Для Кургиняна это однозначно.
Но ведь тогда со времени советской эпохи и 10 лет не минуло.
Тогда практически все спецы и управленцы советского периода были живы, тогда еще существовал корпус «красных директоров», пусть и сильно развращенный всеми рыночными соблазнами. А тогдашнее население, с одной стороны, еще не утратило советские навыки и прежнее отношение к жизни, в той мере, в какой утратило сегодняшнее, и в то же время оно уже испытало жестокое разочарование в «рыночных» реформах.
И, тем не менее, уже тогда этот еще ельцинский рыночно-бандитский строй, по мнению Кургиняна, нужно было поддерживать, ибо
«завалить-то его можно, но только, когда ты и это завалишь, то на следующем этапе будет внешнее управление и расчленение».
Это означает, что и тогда, в конце 90-х, внутри общества Кургинян не видел здоровых сил, способных на возрождение страны. Или не хотел видеть. Тогда откуда они в его представлении возьмутся сегодня?
И откуда тогда эта 25-летняя надежда на то, что даже не в обществе в целом, по инерции сохранявшем остатки социального здоровья, а именно в неуклонно гноящей страну элите что-то «проснется»? В той самой элите и в том самом руководстве, которые были заинтересованы в испепелении остатков этого социального здоровья, как противоречащих природе их власти.
Я не делаю оценок, я пытаюсь понять логику политолога.
А то, что природа нынешней элиты противоречит социальному здоровью, то, что она изначально нацелена была только на то, чтобы гноить общество, Сергей Ервандович лишний раз разъяснил и в своем новогоднем «поздравлении». Он умеет это делать весьма доходчиво и образно. Проблемы у него только с логикой.
Нынешнее общество является намного более гнилым во всех отношениях, нежели общество 25-летней давности, ибо направление «развития» во всех сферах хорошо известно. То есть ситуация намного хуже, нежели была четверть века назад, к тому же тогда Запад еще не был столь накален в своей русофобии и не демонстрировал единодушного намерения окончательно решить «русский вопрос».
Нынешняя ситуация - это результат естественного «развития» нашего «капитализма» при полном «непротивлении сторон». Имеется в виду терпеливо-героическая поддержка нашего руководства патриотической оппозицией в ожидании «пробуждения» того, чего в руководстве и в элитах, которые оно представляет, изначально не было и не могло быть.
А намерение Запада окончательно решить «русский вопрос» вызвано, прежде всего, результатами политики, проводимой в последние десятилетия. Запад решил, что разложение России уже достигло уровня, достаточного для этого. По его мнению, «русские косточки» под «маринадом» западных ценностей, и по сей день последовательно и страстно внедряемых в общественное сознание, за последнюю четверть века разложились достаточно, чтобы можно было всерьез рассчитывать на окончательное сокрушение России.
«Мы стали слишком сильны и Запад решил…»
Нет, господа товарищи, все с точностью до наоборот.
* * * * *
М. Делягин однажды рассказал историю, которая показывает стратегическую бессмысленность малых частных созидательных дел, противоречащих основному содержанию паразитарного общественного строя, так называемому «мейнстриму».
На конкретном примере одной, вроде бы совершенно естественной и, безусловно, полезной гипотетической реформы он показал, что подобные частно-локальные действия, противоречащие общим законам существования социума, не только не дадут положительного результата, но и приведут к обратному эффекту.
Здесь можно предложить такую метафору.
Представьте себе упавший длинный предлинный и тяжеленный забор, который обладает определенной гибкостью в сочленении звеньев, но расчленить его на отдельные звенья нельзя. Затратив немалые усилия, можно поднять одно звено, соседние будут стоять на две трети, следующие - наполовину, а последующие будут постепенно переходить в полностью лежачее положение. Причем для этого «подъема» лишь одного «звена» потребуются грандиозные «усилия» (затраты). Когда «забор» стоял, то он во многом стоял под давлением собственного веса, а каждое «звено» в вертикальном положении дополнительно поддерживали соседние «звенья». А теперь поддержание в вертикальном состоянии лишь одного звена представляется бессмысленно затратной дикостью. И можно понять вполне добронамеренных людей (их и по сей день хватает), которые в современных условиях даже не знают, как подступиться к решению тех или иных созидательных задач.
С. Кургинян:
«Что мы теперь хотим сказать? Что за 30 лет мы уничтожили станкостроение (по существу уничтожили, я не буду рассматривать отдельные позитивные случаи), что для воссоздания его нужны сумасшедшие деньги и железная диктатура, разумная железная диктатура, покруче сталинской. И огромные деньги. Триллионы долларов. И даже в этих условиях непонятно, ни кто будет становиться к условным «кульманам», ни кто будет готовить этих людей, потому, что умерли те, кто мог готовить, ни почему эти люди начнут работать, если жизнь по-прежнему состоит в том, что, кто больше зарабатывает бабок, тот и наверху и блаженствует, а блаженство состоит в удовольствиях, а не в служении. В этих условиях, как это все будет восстанавливаться?»
Речь не только о станкостроении, речь идет о многочисленных отраслях практически всей обрабатывающей промышленности.
«И не надо, пожалуйста, говорить о том, что есть конкретные примеры, когда есть какие-то конструкторские бюро, когда как-то восстанавливаются кадры и т. д. Это тот случай, когда отдельные позитивные примеры ничего не говорят о тенденции. Их мало, они разрознены. Те, кто идут этим путем, отдельные подвижники, фактически фрустрированы всей окружающей ситуацией и выведены за обойму, а героем эпохи по-прежнему остается стяжатель, и какие бы слова при этом не говорились о «новой элите», как у нас все будет «в шоколаде» в связи с тем, что мы ее «на полях сражений» выявим и двинем вперед, это все пустые слова. Во-первых, потому, что старая элита этого попросту не допустит, а, во-вторых, потому, что этот вопрос находится, вообще, в сфере чистого умозрения…»
Но здесь возникает закономерный вопрос: а как все эти проблемы можно решить «постепенно», посредством «бережного преобразования» отдельных частностей, стараясь не задеть потребительское общество в его тяжелом «невротическом состоянии»? Именно о таком «постепенном и бережном» социальном преобразовании всегда говорит Кургинян. Я не против этого, я только - за. Просто объясните мне, как это возможно?
Медленно, постепенно, осторожно, бережно, стараясь не потревожить, максимально опираясь на то, что есть и т. д. и т. п..
Но одновременно с этим: быстро (времени практически не осталось), решительно и коренным образом (иначе не выстоим).
Как-это-как-это-как-это?
С одной стороны,
«нужны сумасшедшие деньги и железная диктатура (!), разумная железная диктатура, покруче (!) сталинской. И огромные деньги. Триллионы долларов».
А с другой стороны.
«На повестке дня одна позитивная возможность: медленное, осторожное преобразование фундаментальных констант жизни, медленная, в том смысле, что не одним таким вот рывком (свергнем все, что было, и ввергнемся в новых хаос), а последовательно, поэтапно, с помощью выделения каких-то «ядер» построения нового фундамента в течение примерно 3-х лет. И запуск новых крупных процессов еще за 3-4 года. Это сумасшедшая скорость. Она почти невозможна. Шансов на то, что так можно выстоять и выжить, очень мало. Рисков очень много. Один из рисков задеть этот невротически благополучный слой нашего населения, который взращен всеми тридцатью годами, и считался «солью земли». И он не к 10-12 фигурам сводится и не к ста. Это гораздо больше…»
Я не возражаю против достижения благих целей посредством волшебства и магии, если это реализуемо, и для этого не требуется продавать душу. Я тоже за все хорошее и против всего плохого. Но как можно «медленно и осторожно» преобразовывать «фундаментальные константы жизни»… за три года?
«Медленно и осторожно», но «с сумасшедшей скоростью».
Как можно коренным образом изменить ФУНДАМЕНТ и не потревожить того, что на нем покоится? Ведь ОНО на нем ПОКОИТСЯ в режиме невротического благополучия, и этот ПОКОЙ политолог панически боится нарушить!
Оказывается, нужно еще и не задеть «невротически благополучный слой»! А больше ничего не нужно, Сергей Ервандович? Ваше настоящее имя, случаем, не старик Хоттабыч?
Главное - «не задеть»…
Только, ради Бога, не волнуйтесь, прекрасные маркизы! Ваше благополучие полностью сохранится, ни одного печального сюрприза вас не ждет, ну, разве за исключением пустяка - кобылы ваши околеют. А в остальном все будет - зашибись.
Мало того, что, прежде всего, он, этот слой (самый верхний его фрагмент), больше всего повинен в нынешней катастрофической ситуации. Так еще и выбираться из этого дерьма мы должны таким образом, чтобы не потревожить основных бенефициаров величайшего преступления последних десятилетий, которые ради реализации своего морально незаконного благополучия обрекли общество в ближайшем будущем на невероятные усилия и жертвы, которые, возможно, уже не предотвратят нашу общую гибель (Кургинян допускает и это!).
Ни хрена себе, заявочки!
И потом, это не «10-12 фигур» и не 100. Это навскидку, примерно 100 миллионов. Это те, кто стабильно поддерживают политику нашего «уважаемого Политического Субъекта» (это выражение самого Кургиняна). Конечно, чем ниже уровень социальной иерархии общественной страты, и чем она массовее, тем слабее невроз благополучия. Но, строго говоря, этот «невроз благополучия» присутствует у всех, только в разной степени, и проявляется он по-разному. Эта статья отчасти и посвящена тому, как этот невроз проявляется у самого Сергея Ервандовича. Складывается ощущение, что в обществе постмодерна не может быть нормальных (автор и себя рассматривает как часть общества). Просто каждый (и элита, и оппозиция, и «пациент» и «доктор») болеет по-своему.
- Доктор, по мне зеленые чертики ползают…
- Где?
- А вот, вот и вот…
- А что вы их - на меня-то!
Если «надежда на пробуждение» чего-либо у кого-либо становится основным источником жизненного оптимизма, то человек утрачивает собственную волю и становится своеобразным придатком «источника надежды».
Это отказ от жизни, который продиктован страхом самостоятельного действия. Страх перед ответственностью проявляется по-разному - у «верхов» и у «низов». У «верхов» он проявляется в виде вопиющей безответственности, а у «низов» - в виде «надежды на пробуждение» ответственности у «верхов». А в целом этот безответственный социальный симбиоз «верхов» и «низов» составляет полную гармонию. Гармонию грядущей катастрофы.
Как называется новогодний ролик Кургиняна?
«С новой надеждой на настоящую правду и настоящую жизнь!»
Все правильно…
Старая надежда умерла…
Да здравствует новая надежда!
* * * * *
Сергей Ервандович пожелал в новом году признания «сокрушительной правды», от которой изрядная часть общества и, прежде всего, руководство и элита отгородились толстенными «экранами невроза благополучия».
Он назвал эту правду «СОКРУШИТЕЛЬНОЙ».
Поразительное дело, политолог сам признает СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ характер правды, хотя бы тем, что демонстрирует вполне оправданные опасения перед возможной реакцией на нее невротически неадекватного общества.
Но ведь руководство и изрядная часть общества и отгородились от этой правды именно по причине ее сокрушительного для них характера, по причине отсутствия моральных сил эту правду признать и действовать на ее основе. Силы-то откуда возьмутся, если всегда есть возможность укрыться от правды под сенью невроза?
Сергей Ервандович уверен, что
«вся эта картина ложного благополучия катастрофически рухнет. Пусть не будет так, пусть нас ждет правда, а не ошеломление от лопнувшей лжи».
Пусть!
Я согласен - пусть!
Я тоже этого желаю, хотя и знаю, что желать невозможного грешно, но, как говорится, чем черт не шутит (обратите внимание - шутит подобным именно нечистый).
Однако что-то мне подсказывает, что единственной естественной (в смысле закономерной), хотя и предельно неприятной дорогой к «сокрушительной правде», может стать только «ошеломление от лопнувшей лжи».
Увы, сокрушительная правда может быть принята только через ошеломление, вызванное обстоятельствами непреодолимой силы, уже не оставляющими ни малейшей возможности для невротического бегства от реальности.
Непосредственно о нем чуть погодя. А сначала вспомнился мне в этой связи Михаил Делягин со своим тезисом:
«Паразиту предстоит стать лошадью…»
О чем это?
Это о том, что наша элита должна перестать быть паразитом на теле общества, и обязана стать ломовой лошадью развития и возрождения. Ну, типа живым локомотивом. «Наш паровоз вперед летит…»
«Паразит должен перестать быть паразитом…»
Как паразит может быть кому-то что-то должен?
Паразит - это по определению тот, кто никому ничего не должен, напротив, всех остальных он воспринимает как объект законной эксплуатации.
Вангуя паразиту «лошадиную участь», Делягин считает, что его принудит к этой трансформации «инстинкт самосохранения». Однако инстинкт самосохранения для паразита состоит только в одном, в стремлении сохранить свое паразитарное существование любой ценой. Паразит до упора надеется сохраниться в своем качестве.
Именно инстинкт самосохранения паразита и не позволит паразиту выйти за рамки его паразитарных представлений.
Его надежда умирает не последней, а предпоследней. Последним умирает паразит, он умирает вслед за надеждой, почти мгновенно, возможно, успев лишь подумать, как Миша Берлиоз: «Неужели!» Однако, если подобное «прозрение» и происходит - то только внутри уже вступившей в свои права необратимой погибели, когда оно, собственно говоря, совершенно бесполезно. И происходит это только потому, что внешние по отношению к паразиту обстоятельства не оставляют ему никакой возможности реализовывать его паразитарный «инстинкт самосохранения», это происходит потому, что умирает то, на чем паразит паразитировал.
Нас подобное «прозрение» внутри катастрофы не устроит от слова совсем, ибо социальная участь - она одна на всех.
Самое интересное заключается в том, что за месяц до этого я лицезрел ролик годичной давности с выступлением все того же Михаила Делягина, где он вполне грамотно и логично доказывал, что наш элитарно-рыночный паразит не способен ни на какое перерождение.
Ролик назывался: «Почему у одичалых не проснется инстинкт самосохранения?».
«Здравствуйте, друзья, мне бесконечное количество людей пишет: «Ну, как же так, ну, когда же наша одичалая бюрократия одумается и начнет сознавать свои интересы, когда же они поймут, что если они не будут делать самоочевидное и необходимое для победы, то они окажутся в Гааге, в лучшем случае, а скорее всего, будут завидовать не только Чаушеску, но и Кадаффи».
«Боже мой!» - пишут люди: «В них же должен проснуться инстинкт сохранения!»
И Михаил объясняет, что у «представителей одичалых строителей блатного феодализма», у всех этих «эффективных менеджеров» и молодых «технокрадов», нет инстинкта самосохранения в обычном понимании нормальных людей. Их инстинкт классовый, и как представители специфического умирающего слоя, они не хотят спастись в общепринятом понимании, они хотят сохраниться в прежнем качестве, т. е. они подсознательно стремятся к смерти. Если эгоист умирает, то для него умирает весь свет, и для него невыносимо даже мысль о том, что что-то кроме него на земле останется, поэтому человечество нужно захватить с собой в могилу и желательно все или, по крайней мере, обрушить его в новые темные века, чтобы мало никому не показалось (это он уже о «мировой буржуазии»).
И уж во всяком случае, коль скоро он когда-то умрет, то мысль о том, что «эта страна», на которой он паразитировал, останется, довольно трудно им переносима.
Это тоже утверждает Делягин.
И вдруг - паразит у него должен стать «ломовой лошадью», «локомотивом развития»!
Откуда эти удивительные противоречия в заявлениях наших патриотических ЛОМов? Откуда эти ошеломляющие метания от трезвого анализа до слепой веры в социальную магию?
* * * * *
Весной 2008 года С. Кургинян в газете «Завтра» опубликовал целый цикл статей большими-пребольшими простынями под общим названием «Медведев и развитие». Смысл, насколько я помню, был такой: «запуск развития» - актуальная общественная задача, а потому Медведеву ничего не остается, как только исполнить «волю Промысла». Опять типа «инстинкт самосохранения заставит».
Это, если утрировать.
Медведев, видимо, статей Сергея Ервандовича не читал и о «промысле» понятия не имел, а потому решил заняться прямо противоположным: провести окончательную «десталинизацию», то есть начать «Перестройку-2», в результате чего от нашей страны сегодня ничего бы уже не осталось. К чести Кургиняна надо признать, что он сыграл определенную роль в предотвращении этого сценария, одним из ярых проводников и символов которого был небезызвестный С. Караганов. Сегодня Караганов «ба-а-а-альшой патриот» (но Медведев - больше).
В начале правления Медведева Кургинян доказывал, что «развитию нет альтернативы», и что Медведев не может этого не понимать, но получил он от него только попытку «Перестройки 2».
Почему, с точки зрения Медведева, нужно было проводить «Перестройку-2»?
Именно потому, что «Перестройка-1» не достигла в полной мере своих результатов, РФ во многом по-прежнему сохраняла просоветские антизападные установки, а это рассматривалось как основное препятствие на пути вхождения в «семью цивилизованных народов». Обратите внимание: просоветское - значит, антизападное.
Внутри Медведева не было и нет ничего, кроме идеологии 90-х.
В 90-е и в самом начале 00-х существовала довольно сильная патриотическая оппозиция прозападному курсу Ельцина-Путина (причем оппозиция с достаточно широким политическим спектром). В начале 90-х на многочисленных «встречах читателей» (в аудиториях немалых) с «редколлегиями» различных изданий («Наш современник», «Молодая гвардия», «День» и т. д.) среди выступавших можно было встретить и Сергея Ервандовича. Но позднее он, похоже, сделал ставку на «перерождение» самого режима «изнутри» (типа «жизнь их заставит») и начал, надо думать, «политологически» этому способствовать. Понятно, что если ты сотрудничаешь с властью (я говорю в данном случае без осуждения), то одновременно с этим выкрикивать на улицах: «Банду Ельцина под суд», - конечно же, «западло».
В начале 00-х в преддверии думских (2003 г.) и президентских (2004 г.) выборов политолог уже мягко топил за существующую и по-прежнему либеральную власть (но уже как бы «умеренно-либеральную»), высмеивая патриотическую (антилиберальную) оппозицию на площадке того же Караулова. На меня это тогда произвело самое скверное впечатления. Но это мое впечатление.
Все это я напоминаю не с целью дискредитации политолога. Речь идет о том, что было (по памяти, естественно). В конце концов, и у патриотической оппозиции было много чего, вполне достойного критики, что и стало позднее одной из причин ее эрозии и распыления.
Но ведь важнейшей причиной эрозии оппозиции был перехват государственнической повестки по-прежнему либерально-прозападной властью и признание этого «перехвата» частью оппозиционных лидеров за долгожданный «разворот», уже «свершившийся», либо «свершавшийся», либо непременно «обязанный свершиться» в будущем.
Этому способствовало то, что перед властью стояла задача наведения элементарного порядка в ельцинском бардаке. Но это осуществлялось исключительно с целью придания этому бардаку жизнеспособности и респектабельности, то есть укрепления его в своей методично неумолимой разрушительности. Это не так давно (возможно, и неоднократно) признавал и сам Кургинян.
Перехват «патриотической повестки» на уровне PR во многом обезоружил патриотическую оппозицию, но вряд ли здесь можно винить «коварную власть» (хотя она и коварная). Просто уповать на то, что все произойдет само собой, легко и приятно, это свойственно натуре человеческой.
«Ну, не могут же они наверху не понимать!»
«Эволюция в сторону жизни неизбежна».
«Реальность сама заставит».
Почему?
Почему «эволюция» обязательно должна двигаться в сторону жизни, а, скажем, не в сторону смерти?
И вот уже каждая передовица газеты «Завтра» стала представлять собой удивительный «микс». С одной стороны, магические заклинания, обращенные к Путину (он должен был стать таким, каким его хотелось видеть редколлегии), и, с другой стороны, едкое раздражение по поводу того, что, этого не происходит. Но надежда на «здоровое перерождение» власти никогда не покидала это сообщество.
Правда, однажды, когда, возможно, Вл. Шурыгин замещал А. Проханова, появилась передовица-аллегория за подписью Шурыгина.
Аллегория простая (привожу по памяти), это, примерно, 2001-2002 год.
В комнате у постели тяжелобольного (имеется в виду Россия) столпились люди. Все охают, ахают, переживают, но сделать что-либо не решаются.
Вдруг в комнату решительной походкой входит человек, в котором все с первого взгляда «угадывают» натуру «предельно деятельную». Все взоры и надежды обращены на него. Ему подают стул, стараются предупредить все его желания. «Решительный человек» садится у постели больного и молча пристально смотрит на него.
Так в полном молчании и бездействии проходит минута, другая. Проходит полчаса. Наконец, кто-то не выдерживает:
- Что же вы ничего не делаете? Кто вы? Откуда?
- Я из похоронного бюро…
Нет, конечно, наше руководство много работало и много сделало, но речь всегда шла о придании тактической жизнеспособности «ельцинизму» (он же - «вхожденчество»), который по самой сути своей может делать только одно - стратегически фатально подрывать жизнеспособность России.
(Жизнеспособность и бытовая обустроенность - это разные вещи, второе может осуществляться за счет первого и быть ярким проявлением социальной деградации.)
Сергей Ервандович любит цитировать Шекспира.
«Вот он гнойник довольства и покоя, прорвавшись внутрь, он не дает понять, откуда смерть…»
В 90-е социальные гнойники были все же локализованными, они были на виду, они резали глаз, и общество, которое от них страдало, даже морально пав, в целом четко различало порок и добродетель. А вот уже позднее эти гнойники были излиты внутрь общественного организма, и их яд, пусть и менее концентрированный, нежели ранее, теперь отравлял уже все общество, постепенно утрачивая ореол порока и становясь нормой, обретая права законности и респектабельность.
Как сказал А. Зиновьев:
«Если страна пошла по ложному направлению, то, чем успешнее она идет, тем оказывается ближе к гибели и полному исчезновению».
«Успешность» РФ в последнюю четверть века вряд ли можно отрицать.
«Что дальше, Уважаемый Политический Субъект?», - дерзко вопрошает политолог наше руководство.
«Что построили?»
«Говорится, а мы, отказавшись от "совка", построили что-то офигительное.
Что офигительное!!!»
При этом Сергей Ервандович буквально из монитора на клавиатуру выскакивает. И его можно понять.
* * * * *
С. Кургинян:
«В 2024 году мы еще ближе подошли к пониманию исчерпания самого подхода к пониманию случившегося. Мы еще ближе подошли к пониманию того, что не дробится это на отдельные события, какой ты смысл им не придаешь, что начинаешь ты это дробить только из страха перед правдой».
Политолог имеет в виду то, что уход в анализ частностей и их генезиса позволяет, выстраивая цепь выборочных «частностей» и синтезировать любые концепции, как правило, оптимистические, ибо не только своя рука, но и своя башка - владыка. «Страх перед правдой» - страшная сила.
«В чем целостное, не поддающееся дроблению содержание происходящего, не поддающееся дроблению на «события» и «оценки», «тенденции» и «прогнозы». Это содержание с моей точки зрения состоит в отказе действующего политического субъекта от признания одной единственной истины, исходя из которой надо действовать дальше. И истина эта состоит в том, что мы находимся на руинах определенного проекта. И не просто на руинах, мы находимся в ситуации, когда крах определенного проекта неизбежно порождает вопрос: а чем занимались-то предыдущие десятилетия? И как бы горько все это не было, пока ты через это не прорвешься к пониманию, ты будешь все время талдычить о тех или иных «событиях». Я имею в виду крах так называемого «вхожденческого проекта».
Нет, понятно, что хотя бы крах проекта должен был породить вопрос: «А какого хрена»?
Но если только крахи подобных проектов будут порождать такие вопросы, то нам хана (а мы видим, что даже крах не порождает этих вопросов).
«Действующий политический субъект» действует на вершине власти с 1999 года. До этого он тоже действовал во власти, хотя и не на самой вершине, он почти десятилетие делал карьеру и формировался внутри «ельцинизма», внутри его самой едкой либеральной части. Тогда же в 2000-м году искать в нем другое содержание, помимо «вхожденчества», можно было только от большой жажды чуда, которое снимало с нас самих ответственность и передавало ее власти (совершенно безответственной перед обществом по существу переворотов 1991, 1993 гг.). Это делалось в расчете на то, что внутри самой власти что-то должно «проснуться».
Ну, должно же что-то проснуться!
Скажу так: то, что там еще может проснуться, лучше не будить.
То, что внутри «действующего политического субъекта» нет ничего, кроме вхожденчества», было понятно и тогда - в 2000-м. Но Сергей Ервандович даже сегодня боится это признать вполне определенно и говорит, что мы и «в 2024 году подошли к этому признанию еще ближе». То есть и сегодня «мы» не признали это, но «подошли к признанию», однако не вплотную, а еще ближе. А в 2025 году подойдем еще ближе.
Это как асимптотическое приближение. С каждым годом мы все ближе и ближе к «признанию», но самого «признания» напрямую не ждите, ибо признание - обязывает.
* * * * *
С. Кургинян:
«Уже в первоначальный период строительства капитализма в РФ и капиталистического государства было ясно, что завалить-то его можно, но только, когда ты и это завалишь, то на следующем этапе будет внешнее управление и расчленение».
Это он о 90-х.
Значит, с точки зрения Кургиняна, уже тогда альтернативы рыночно-бандитскому государству и соответствующему строю не было. Его устранение (неважно, каким образом) означало бы не оздоровление (возможно, через катастрофу), а только катастрофу окончательную. Для Кургиняна это однозначно.
Но ведь тогда со времени советской эпохи и 10 лет не минуло.
Тогда практически все спецы и управленцы советского периода были живы, тогда еще существовал корпус «красных директоров», пусть и сильно развращенный всеми рыночными соблазнами. А тогдашнее население, с одной стороны, еще не утратило советские навыки и прежнее отношение к жизни, в той мере, в какой утратило сегодняшнее, и в то же время оно уже испытало жестокое разочарование в «рыночных» реформах.
И, тем не менее, уже тогда этот еще ельцинский рыночно-бандитский строй, по мнению Кургиняна, нужно было поддерживать, ибо
«завалить-то его можно, но только, когда ты и это завалишь, то на следующем этапе будет внешнее управление и расчленение».
Это означает, что и тогда, в конце 90-х, внутри общества Кургинян не видел здоровых сил, способных на возрождение страны. Или не хотел видеть. Тогда откуда они в его представлении возьмутся сегодня?
И откуда тогда эта 25-летняя надежда на то, что даже не в обществе в целом, по инерции сохранявшем остатки социального здоровья, а именно в неуклонно гноящей страну элите что-то «проснется»? В той самой элите и в том самом руководстве, которые были заинтересованы в испепелении остатков этого социального здоровья, как противоречащих природе их власти.
Я не делаю оценок, я пытаюсь понять логику политолога.
А то, что природа нынешней элиты противоречит социальному здоровью, то, что она изначально нацелена была только на то, чтобы гноить общество, Сергей Ервандович лишний раз разъяснил и в своем новогоднем «поздравлении». Он умеет это делать весьма доходчиво и образно. Проблемы у него только с логикой.
Нынешнее общество является намного более гнилым во всех отношениях, нежели общество 25-летней давности, ибо направление «развития» во всех сферах хорошо известно. То есть ситуация намного хуже, нежели была четверть века назад, к тому же тогда Запад еще не был столь накален в своей русофобии и не демонстрировал единодушного намерения окончательно решить «русский вопрос».
Нынешняя ситуация - это результат естественного «развития» нашего «капитализма» при полном «непротивлении сторон». Имеется в виду терпеливо-героическая поддержка нашего руководства патриотической оппозицией в ожидании «пробуждения» того, чего в руководстве и в элитах, которые оно представляет, изначально не было и не могло быть.
А намерение Запада окончательно решить «русский вопрос» вызвано, прежде всего, результатами политики, проводимой в последние десятилетия. Запад решил, что разложение России уже достигло уровня, достаточного для этого. По его мнению, «русские косточки» под «маринадом» западных ценностей, и по сей день последовательно и страстно внедряемых в общественное сознание, за последнюю четверть века разложились достаточно, чтобы можно было всерьез рассчитывать на окончательное сокрушение России.
«Мы стали слишком сильны и Запад решил…»
Нет, господа товарищи, все с точностью до наоборот.
* * * * *
М. Делягин однажды рассказал историю, которая показывает стратегическую бессмысленность малых частных созидательных дел, противоречащих основному содержанию паразитарного общественного строя, так называемому «мейнстриму».
На конкретном примере одной, вроде бы совершенно естественной и, безусловно, полезной гипотетической реформы он показал, что подобные частно-локальные действия, противоречащие общим законам существования социума, не только не дадут положительного результата, но и приведут к обратному эффекту.
Здесь можно предложить такую метафору.
Представьте себе упавший длинный предлинный и тяжеленный забор, который обладает определенной гибкостью в сочленении звеньев, но расчленить его на отдельные звенья нельзя. Затратив немалые усилия, можно поднять одно звено, соседние будут стоять на две трети, следующие - наполовину, а последующие будут постепенно переходить в полностью лежачее положение. Причем для этого «подъема» лишь одного «звена» потребуются грандиозные «усилия» (затраты). Когда «забор» стоял, то он во многом стоял под давлением собственного веса, а каждое «звено» в вертикальном положении дополнительно поддерживали соседние «звенья». А теперь поддержание в вертикальном состоянии лишь одного звена представляется бессмысленно затратной дикостью. И можно понять вполне добронамеренных людей (их и по сей день хватает), которые в современных условиях даже не знают, как подступиться к решению тех или иных созидательных задач.
С. Кургинян:
«Что мы теперь хотим сказать? Что за 30 лет мы уничтожили станкостроение (по существу уничтожили, я не буду рассматривать отдельные позитивные случаи), что для воссоздания его нужны сумасшедшие деньги и железная диктатура, разумная железная диктатура, покруче сталинской. И огромные деньги. Триллионы долларов. И даже в этих условиях непонятно, ни кто будет становиться к условным «кульманам», ни кто будет готовить этих людей, потому, что умерли те, кто мог готовить, ни почему эти люди начнут работать, если жизнь по-прежнему состоит в том, что, кто больше зарабатывает бабок, тот и наверху и блаженствует, а блаженство состоит в удовольствиях, а не в служении. В этих условиях, как это все будет восстанавливаться?»
Речь не только о станкостроении, речь идет о многочисленных отраслях практически всей обрабатывающей промышленности.
«И не надо, пожалуйста, говорить о том, что есть конкретные примеры, когда есть какие-то конструкторские бюро, когда как-то восстанавливаются кадры и т. д. Это тот случай, когда отдельные позитивные примеры ничего не говорят о тенденции. Их мало, они разрознены. Те, кто идут этим путем, отдельные подвижники, фактически фрустрированы всей окружающей ситуацией и выведены за обойму, а героем эпохи по-прежнему остается стяжатель, и какие бы слова при этом не говорились о «новой элите», как у нас все будет «в шоколаде» в связи с тем, что мы ее «на полях сражений» выявим и двинем вперед, это все пустые слова. Во-первых, потому, что старая элита этого попросту не допустит, а, во-вторых, потому, что этот вопрос находится, вообще, в сфере чистого умозрения…»
Но здесь возникает закономерный вопрос: а как все эти проблемы можно решить «постепенно», посредством «бережного преобразования» отдельных частностей, стараясь не задеть потребительское общество в его тяжелом «невротическом состоянии»? Именно о таком «постепенном и бережном» социальном преобразовании всегда говорит Кургинян. Я не против этого, я только - за. Просто объясните мне, как это возможно?
Медленно, постепенно, осторожно, бережно, стараясь не потревожить, максимально опираясь на то, что есть и т. д. и т. п..
Но одновременно с этим: быстро (времени практически не осталось), решительно и коренным образом (иначе не выстоим).
Как-это-как-это-как-это?
С одной стороны,
«нужны сумасшедшие деньги и железная диктатура (!), разумная железная диктатура, покруче (!) сталинской. И огромные деньги. Триллионы долларов».
А с другой стороны.
«На повестке дня одна позитивная возможность: медленное, осторожное преобразование фундаментальных констант жизни, медленная, в том смысле, что не одним таким вот рывком (свергнем все, что было, и ввергнемся в новых хаос), а последовательно, поэтапно, с помощью выделения каких-то «ядер» построения нового фундамента в течение примерно 3-х лет. И запуск новых крупных процессов еще за 3-4 года. Это сумасшедшая скорость. Она почти невозможна. Шансов на то, что так можно выстоять и выжить, очень мало. Рисков очень много. Один из рисков задеть этот невротически благополучный слой нашего населения, который взращен всеми тридцатью годами, и считался «солью земли». И он не к 10-12 фигурам сводится и не к ста. Это гораздо больше…»
Я не возражаю против достижения благих целей посредством волшебства и магии, если это реализуемо, и для этого не требуется продавать душу. Я тоже за все хорошее и против всего плохого. Но как можно «медленно и осторожно» преобразовывать «фундаментальные константы жизни»… за три года?
«Медленно и осторожно», но «с сумасшедшей скоростью».
Как можно коренным образом изменить ФУНДАМЕНТ и не потревожить того, что на нем покоится? Ведь ОНО на нем ПОКОИТСЯ в режиме невротического благополучия, и этот ПОКОЙ политолог панически боится нарушить!
Оказывается, нужно еще и не задеть «невротически благополучный слой»! А больше ничего не нужно, Сергей Ервандович? Ваше настоящее имя, случаем, не старик Хоттабыч?
Главное - «не задеть»…
Только, ради Бога, не волнуйтесь, прекрасные маркизы! Ваше благополучие полностью сохранится, ни одного печального сюрприза вас не ждет, ну, разве за исключением пустяка - кобылы ваши околеют. А в остальном все будет - зашибись.
Мало того, что, прежде всего, он, этот слой (самый верхний его фрагмент), больше всего повинен в нынешней катастрофической ситуации. Так еще и выбираться из этого дерьма мы должны таким образом, чтобы не потревожить основных бенефициаров величайшего преступления последних десятилетий, которые ради реализации своего морально незаконного благополучия обрекли общество в ближайшем будущем на невероятные усилия и жертвы, которые, возможно, уже не предотвратят нашу общую гибель (Кургинян допускает и это!).
Ни хрена себе, заявочки!
И потом, это не «10-12 фигур» и не 100. Это навскидку, примерно 100 миллионов. Это те, кто стабильно поддерживают политику нашего «уважаемого Политического Субъекта» (это выражение самого Кургиняна). Конечно, чем ниже уровень социальной иерархии общественной страты, и чем она массовее, тем слабее невроз благополучия. Но, строго говоря, этот «невроз благополучия» присутствует у всех, только в разной степени, и проявляется он по-разному. Эта статья отчасти и посвящена тому, как этот невроз проявляется у самого Сергея Ервандовича. Складывается ощущение, что в обществе постмодерна не может быть нормальных (автор и себя рассматривает как часть общества). Просто каждый (и элита, и оппозиция, и «пациент» и «доктор») болеет по-своему.
- Доктор, по мне зеленые чертики ползают…
- Где?
- А вот, вот и вот…
- А что вы их - на меня-то!
Если «надежда на пробуждение» чего-либо у кого-либо становится основным источником жизненного оптимизма, то человек утрачивает собственную волю и становится своеобразным придатком «источника надежды».
Это отказ от жизни, который продиктован страхом самостоятельного действия. Страх перед ответственностью проявляется по-разному - у «верхов» и у «низов». У «верхов» он проявляется в виде вопиющей безответственности, а у «низов» - в виде «надежды на пробуждение» ответственности у «верхов». А в целом этот безответственный социальный симбиоз «верхов» и «низов» составляет полную гармонию. Гармонию грядущей катастрофы.
Как называется новогодний ролик Кургиняна?
«С новой надеждой на настоящую правду и настоящую жизнь!»
Все правильно…
Старая надежда умерла…
Да здравствует новая надежда!
* * * * *
Сергей Ервандович пожелал в новом году признания «сокрушительной правды», от которой изрядная часть общества и, прежде всего, руководство и элита отгородились толстенными «экранами невроза благополучия».
Он назвал эту правду «СОКРУШИТЕЛЬНОЙ».
Поразительное дело, политолог сам признает СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ характер правды, хотя бы тем, что демонстрирует вполне оправданные опасения перед возможной реакцией на нее невротически неадекватного общества.
Но ведь руководство и изрядная часть общества и отгородились от этой правды именно по причине ее сокрушительного для них характера, по причине отсутствия моральных сил эту правду признать и действовать на ее основе. Силы-то откуда возьмутся, если всегда есть возможность укрыться от правды под сенью невроза?
Сергей Ервандович уверен, что
«вся эта картина ложного благополучия катастрофически рухнет. Пусть не будет так, пусть нас ждет правда, а не ошеломление от лопнувшей лжи».
Пусть!
Я согласен - пусть!
Я тоже этого желаю, хотя и знаю, что желать невозможного грешно, но, как говорится, чем черт не шутит (обратите внимание - шутит подобным именно нечистый).
Однако что-то мне подсказывает, что единственной естественной (в смысле закономерной), хотя и предельно неприятной дорогой к «сокрушительной правде», может стать только «ошеломление от лопнувшей лжи».
Увы, сокрушительная правда может быть принята только через ошеломление, вызванное обстоятельствами непреодолимой силы, уже не оставляющими ни малейшей возможности для невротического бегства от реальности.