ЗАПИСКИ ОРАНЖЕВОГО ПАФИГИСТА
С чего начать свои записки? Даже не знаю… Наверно, с того что я перестал смотреть телевизор, по которому давно не крутят приличное кино. Когда же у нас в России новости превратились в идеологическую помойку, то я выключил свой московский голубой экран и решил двинуть на Украину, чтобы не проспать РЕВОЛЮЦИЮ и,не теряя времени даром, скрутил спальник, сунул в него пару бич-пакетов с китайской лапшой и какую-то книгу с синим одноглазым уродом на обложке.
Я ехал в плацкарте. Напротив меня изящно присела милая девушка. Она сразу оценила мой оранжевый шарфик, и после весьма формальной церемонии знакомства мы стали обсуждать радужные перспективы господина Ющенко. Это активно не понравилось нашим соседям - весь вагон самоотверженно болел за Януковича.
Мы вышли в тамбур и заговорили о музыке, «Живом Журнале» и прочих молодежных увлечениях (мимо прошли хлопцы с восточно пахнущим беломором).
Девушка была приятна во всех отношениях, и засыпая я с наслаждением представил ее милый фейс. Но как ни странно, меня всю ночь мучали кошмары - я безостановочно бежал, перепрыгивая через оранжевые потоки лавы, спасаясь от гигантских великанов в голубых касках. Они пытались замочить меня отбойными молотками -- корявыми и шипастыми. Выпив с утра кофейку, я стряхнул с себя кошмарные видения.
Милую девушку на перроне встретил жених. Мы пожали друг-другу руки и разошлись -- я сложить голову за счастье братского народа, а они делать новых граждан.
Баррикады мне долго искать не пришлось. Посреди банального городского пейзажа возвышались армейские палатки, окруженные скамейками, досками и пенопластовыми блоками. Палатки были настолько древними, что они казались сшитыми из шкур мамонтов. Наверно, первый канал имел ввиду гуманитарную помощь еще тех американцев, которые строили ступенчатые пирамиды и поливали их жертвенной кровью. Кругом веяли «жевто-блакитные» флаги и транспаранты с названиями областей, городов, и деревень, откуда прибыли поселенцы. Куски пенопласта были исписаны самыми демократичными граффити в мире, и все они призывали голосовать за Ющенко.
Я наивно думал, что сейчас же нырну в первую же попавшуюся палатку, закуклюсь в спальник и усну сном праведника. Меня тут же отправили к коменданту городка -- я представился ему корреспондентом московского журнала «Забриски райдер» и тут же был отправлен в пресс-центр. В пресс-центре мне были весьма нерады, так как у меня не было бумажки, которую они называли «посвящение» и отфутболили в штаб. В штабе сказали, что «набор независимых наблюдателей уже закончен» и в мои объяснения вникать не стали. Меня отправили искать счастья в приемную Ющенко, откуда меня, пропустив еще через одно звено, вернули все к тому же коменданту.
Он оторвался от своих взрослых, важных дел и устало спросил:
-- Ну, и о чем пишет ваш журнал?...
Я вздозхнул:
-- О жизни неформальной молодежи!..
-- Как интересно!..
Комендант устало взмахнул рукой:
-- Ладно, заселяйте!.. И чтоб накормить не забыли!
Так я оказался в брезентовом домике с пенопластовыми стенами и поддонами-кроватями. Вообще-то, сначала я хотел вписаться у местных неформалов, но та пара-тройка растаманов, которых я встретил по дороге, никой радости у меня не вызвала. Выглядели они слишком уж цивильно. Да и проспать революцию на теплой кухне мне показалось верхом безалаберности. Кстати, мне показалось очень странным, что в городке я так и не увидел неформалов - ни хиппи, ни панков, ни кришнаитов (хотя эти-то ребята собой любую дырку заткнут - помнится, даже Папу Римского в Казахстан ездили встречать).
На улице было весьма зябко -- все-таки зима… Однако в палатке стоял газовый калорифер. Сидя рядом с ним можно было согреться.
Комендант пытался меня запугать непосильными трудами (тасканием тяжестей и ночными дозорами на холодке), а еще танками, которые приедут городок сносить. Я ответил, что, как человек ленивый, трудов не боюсь -отлежусь где-нить в укромном месте--, а танки… танки закидаю апельсинками наколотыми.
Один раз мне и вправду пришлось потрудится. Мы таскали фанерные щиты, чтобы застелить ими пол нашего брезентового домика. Уморился прилично…
В дозоре тоже постоять пришлось. На площади Независимости (майдане Незалэжности) расставили 24 ёлочки, изображающие области Украины. Все они были увешаны символическими игрушками (например «Донецк» - шахтерскими касками).
Деревца были опутаны праздничными гирляндами -- разноцветными, мелькающими лампочками.
Моей задачей было разгонять толпы беспечных горожан, стремящихся получить свои законные 220 вольт. Матерясь и танцуя матросский танец яблочко, мы кое-как выстояли положенные 4 часа.
Когда на смену никто не пришел, мы даже не удивились. Я спонсировал наш взвод (в количестве четырех человек) на коньяк и прожил на морозе еще полтора часа.
Под конец дежурства нас всех потешила пьяная девка, которой не понравились соломенные звездочки на «Волыни». Она стала орать, что ее родную Волынщину жидовскими звездами увешали. Пришлось подарить ей одну -- чтобы своими пальцами нащупала пять концов.
Наутро я имел разбор полетов с командиром на ридной хохляцкой мове. Он мне кинул предъяву, что я сухой закон нарушил, а я ему --что он лишних два часа бойцов морозил.
Но его внушения прошли как-то мимо меня, благо я постарше, да и пообразованней буду….
Кстати, мы столько раз пугали бедных детишек, а так же их родителей страшным-ужастным электрошоком, что и сами поверили в свои пугалки.
На самом деле наша функция сводилась к тому, чтобы подгулявшие панове не растащили ёлочки по закоулочкам. …И с этой задачей мы справились блестяще («жидовская» звездочка на моей совести)!..
Все революционеры и сочувствующие им товарищи украшали себя оранжевыми полиэтиленовыми ленточками. Выдали и мне такую, она померкла и пропала на фоне моей ярко-красной «Коламбии». Тогда я решил ходить в одном свитере, зато с симпатичным оранжевым шарфиком. Кстати говоря, многие предприимчивые господа наварили хорошие денежки на оранжевых шарфах, галстуках, шапках, гирляндах и елочках.
Молодежь изощрялась, как могла. Кто-то ограничивался оранжевой мохноногой бахромой на джинсах, а некоторые превратили себя в чудовищных оранжевобразов, покрытых с ног до головы цветным целлофаном.
Несколько дней подряд я наблюдал нечто среднее между Новым годом и седьмым ноября. Политтусовки плавно перетекали в рейверские и обратно.
Изо всех щелей рвался наружу свежий рэпак: «Ющенко! Ющенко! Це наш президент!» Народ ему охотно вторил и радовался новому хиту.
Я же с большим удовольствием спускался в «трубу», переход возле Почтампта, чтобы послушать «бардов», уличных музыкантов. Как ни удивительно, все они играли на электричестве. Многие из них знали старенькие, душевные песни, на которых я вырос и возмужал. В трубе царили свобода, равенство и братство, и не хотелось верить, что в этом самом месте скинхэды периодически выносят кому-то мозги.
Однажды командир собрал в нашей палатке шестнадцатилетних медсестричек:
-- Значит, так!.. Началось! Запомните главное -- в первые шесть часов боя на трупы внимания не обращаем, ими займутся позднее. Раненных обрабатываем на месте, тежелораненных оттаскиваем в желтую палатку с надписью «AMBULANCE».
Он обернулся ко мне:
-- Ну, что ты готов? Через пару часов тут начнется заварушка. Возможно, скоро начнут раздавать оружие.
Наш умудренный 25-ти летний капитан говорил все это с такой серьезной рожей, что я купился на этот дебильный розыгрыш.
Я мысленно помолился, перекрестился, попрощался с матерью-старушкой и мысленно надел белую рубаху.
Когда мне ненароком дали понять, что опасность миновала, я ему чуть фингал не поставил. Так меня в революционеры крестили.
А если говорить серьезно, то и страха смертного людям хватило!..
Они уже и не знали откуда смерть прийдет -- в один прекрасный день к ним пожаловала толпа укуренных скинхэдов, вооруженных цепями, арматурой и даже пистолетами. Только чудом не пролилась кровь.
Противостояние началось на Банковой улице, где оппозиционеры держали оборону от ОМОНА и спали под открытым небом, укрываясь от дождя целлофаном, и ели мерзкие гамбургеры на последние копеечки, и ждали танков, не надеясь дожить до завтра… Кстати, заградительный кардон на Банковской выставила двадцатилетняя девочка и два часа удерживала озверевшую толпу, рвущуюся в бой. Позже лидеры оппозиции заключили с омоновцами что-то вроде перемирия и даже подкармливали их и позволяли погреться у костров. Сторонники Ющенко скандировали : «Браты - опустить щиты!», а девушки подвязывали «космонавтам» оранжевые ленточки.
Но даже такое мирное сосуществование не снимало тревоги. «Космонавтам» в любой момент могли приказать атаковать «оранжевых».
Когда повстанцы переместились на Крещатик и майдан, им помогли палаками, едой и одеждой (бизнесмены средней руки лично привозили фуфайки и термосы с горячим супом). Однако настроение у всех было тревожное -- ходили слухи о том, что городок будут давить танками.
28-го числа - в день перевыборов- многие к вечеру ожидали начала гражданской войны, но слава Богу, все обошлось. Ющенко победил с хорошим перевесом. Весь Киев ликовал и праздновал, как Москва в 91-м году. Мой командир нарядился снегурочкой, нарумянился, накрасился и, выпив фронтовые сто грамм, пошел фотографироваться с прохожими на фоне ёлочек. Его девушка даже не ревновала.
Когда я уезжал, мы с товарищами по партии клюкнули за победу и торжественно поклялись встретиться через полтора года в Минске, чтобы показать кузькину мать батьке Лукашенко.
Я ехал в плацкарте. Напротив меня изящно присела милая девушка. Она сразу оценила мой оранжевый шарфик, и после весьма формальной церемонии знакомства мы стали обсуждать радужные перспективы господина Ющенко. Это активно не понравилось нашим соседям - весь вагон самоотверженно болел за Януковича.
Мы вышли в тамбур и заговорили о музыке, «Живом Журнале» и прочих молодежных увлечениях (мимо прошли хлопцы с восточно пахнущим беломором).
Девушка была приятна во всех отношениях, и засыпая я с наслаждением представил ее милый фейс. Но как ни странно, меня всю ночь мучали кошмары - я безостановочно бежал, перепрыгивая через оранжевые потоки лавы, спасаясь от гигантских великанов в голубых касках. Они пытались замочить меня отбойными молотками -- корявыми и шипастыми. Выпив с утра кофейку, я стряхнул с себя кошмарные видения.
Милую девушку на перроне встретил жених. Мы пожали друг-другу руки и разошлись -- я сложить голову за счастье братского народа, а они делать новых граждан.
Баррикады мне долго искать не пришлось. Посреди банального городского пейзажа возвышались армейские палатки, окруженные скамейками, досками и пенопластовыми блоками. Палатки были настолько древними, что они казались сшитыми из шкур мамонтов. Наверно, первый канал имел ввиду гуманитарную помощь еще тех американцев, которые строили ступенчатые пирамиды и поливали их жертвенной кровью. Кругом веяли «жевто-блакитные» флаги и транспаранты с названиями областей, городов, и деревень, откуда прибыли поселенцы. Куски пенопласта были исписаны самыми демократичными граффити в мире, и все они призывали голосовать за Ющенко.
Я наивно думал, что сейчас же нырну в первую же попавшуюся палатку, закуклюсь в спальник и усну сном праведника. Меня тут же отправили к коменданту городка -- я представился ему корреспондентом московского журнала «Забриски райдер» и тут же был отправлен в пресс-центр. В пресс-центре мне были весьма нерады, так как у меня не было бумажки, которую они называли «посвящение» и отфутболили в штаб. В штабе сказали, что «набор независимых наблюдателей уже закончен» и в мои объяснения вникать не стали. Меня отправили искать счастья в приемную Ющенко, откуда меня, пропустив еще через одно звено, вернули все к тому же коменданту.
Он оторвался от своих взрослых, важных дел и устало спросил:
-- Ну, и о чем пишет ваш журнал?...
Я вздозхнул:
-- О жизни неформальной молодежи!..
-- Как интересно!..
Комендант устало взмахнул рукой:
-- Ладно, заселяйте!.. И чтоб накормить не забыли!
Так я оказался в брезентовом домике с пенопластовыми стенами и поддонами-кроватями. Вообще-то, сначала я хотел вписаться у местных неформалов, но та пара-тройка растаманов, которых я встретил по дороге, никой радости у меня не вызвала. Выглядели они слишком уж цивильно. Да и проспать революцию на теплой кухне мне показалось верхом безалаберности. Кстати, мне показалось очень странным, что в городке я так и не увидел неформалов - ни хиппи, ни панков, ни кришнаитов (хотя эти-то ребята собой любую дырку заткнут - помнится, даже Папу Римского в Казахстан ездили встречать).
На улице было весьма зябко -- все-таки зима… Однако в палатке стоял газовый калорифер. Сидя рядом с ним можно было согреться.
Комендант пытался меня запугать непосильными трудами (тасканием тяжестей и ночными дозорами на холодке), а еще танками, которые приедут городок сносить. Я ответил, что, как человек ленивый, трудов не боюсь -отлежусь где-нить в укромном месте--, а танки… танки закидаю апельсинками наколотыми.
Один раз мне и вправду пришлось потрудится. Мы таскали фанерные щиты, чтобы застелить ими пол нашего брезентового домика. Уморился прилично…
В дозоре тоже постоять пришлось. На площади Независимости (майдане Незалэжности) расставили 24 ёлочки, изображающие области Украины. Все они были увешаны символическими игрушками (например «Донецк» - шахтерскими касками).
Деревца были опутаны праздничными гирляндами -- разноцветными, мелькающими лампочками.
Моей задачей было разгонять толпы беспечных горожан, стремящихся получить свои законные 220 вольт. Матерясь и танцуя матросский танец яблочко, мы кое-как выстояли положенные 4 часа.
Когда на смену никто не пришел, мы даже не удивились. Я спонсировал наш взвод (в количестве четырех человек) на коньяк и прожил на морозе еще полтора часа.
Под конец дежурства нас всех потешила пьяная девка, которой не понравились соломенные звездочки на «Волыни». Она стала орать, что ее родную Волынщину жидовскими звездами увешали. Пришлось подарить ей одну -- чтобы своими пальцами нащупала пять концов.
Наутро я имел разбор полетов с командиром на ридной хохляцкой мове. Он мне кинул предъяву, что я сухой закон нарушил, а я ему --что он лишних два часа бойцов морозил.
Но его внушения прошли как-то мимо меня, благо я постарше, да и пообразованней буду….
Кстати, мы столько раз пугали бедных детишек, а так же их родителей страшным-ужастным электрошоком, что и сами поверили в свои пугалки.
На самом деле наша функция сводилась к тому, чтобы подгулявшие панове не растащили ёлочки по закоулочкам. …И с этой задачей мы справились блестяще («жидовская» звездочка на моей совести)!..
Все революционеры и сочувствующие им товарищи украшали себя оранжевыми полиэтиленовыми ленточками. Выдали и мне такую, она померкла и пропала на фоне моей ярко-красной «Коламбии». Тогда я решил ходить в одном свитере, зато с симпатичным оранжевым шарфиком. Кстати говоря, многие предприимчивые господа наварили хорошие денежки на оранжевых шарфах, галстуках, шапках, гирляндах и елочках.
Молодежь изощрялась, как могла. Кто-то ограничивался оранжевой мохноногой бахромой на джинсах, а некоторые превратили себя в чудовищных оранжевобразов, покрытых с ног до головы цветным целлофаном.
Несколько дней подряд я наблюдал нечто среднее между Новым годом и седьмым ноября. Политтусовки плавно перетекали в рейверские и обратно.
Изо всех щелей рвался наружу свежий рэпак: «Ющенко! Ющенко! Це наш президент!» Народ ему охотно вторил и радовался новому хиту.
Я же с большим удовольствием спускался в «трубу», переход возле Почтампта, чтобы послушать «бардов», уличных музыкантов. Как ни удивительно, все они играли на электричестве. Многие из них знали старенькие, душевные песни, на которых я вырос и возмужал. В трубе царили свобода, равенство и братство, и не хотелось верить, что в этом самом месте скинхэды периодически выносят кому-то мозги.
Однажды командир собрал в нашей палатке шестнадцатилетних медсестричек:
-- Значит, так!.. Началось! Запомните главное -- в первые шесть часов боя на трупы внимания не обращаем, ими займутся позднее. Раненных обрабатываем на месте, тежелораненных оттаскиваем в желтую палатку с надписью «AMBULANCE».
Он обернулся ко мне:
-- Ну, что ты готов? Через пару часов тут начнется заварушка. Возможно, скоро начнут раздавать оружие.
Наш умудренный 25-ти летний капитан говорил все это с такой серьезной рожей, что я купился на этот дебильный розыгрыш.
Я мысленно помолился, перекрестился, попрощался с матерью-старушкой и мысленно надел белую рубаху.
Когда мне ненароком дали понять, что опасность миновала, я ему чуть фингал не поставил. Так меня в революционеры крестили.
А если говорить серьезно, то и страха смертного людям хватило!..
Они уже и не знали откуда смерть прийдет -- в один прекрасный день к ним пожаловала толпа укуренных скинхэдов, вооруженных цепями, арматурой и даже пистолетами. Только чудом не пролилась кровь.
Противостояние началось на Банковой улице, где оппозиционеры держали оборону от ОМОНА и спали под открытым небом, укрываясь от дождя целлофаном, и ели мерзкие гамбургеры на последние копеечки, и ждали танков, не надеясь дожить до завтра… Кстати, заградительный кардон на Банковской выставила двадцатилетняя девочка и два часа удерживала озверевшую толпу, рвущуюся в бой. Позже лидеры оппозиции заключили с омоновцами что-то вроде перемирия и даже подкармливали их и позволяли погреться у костров. Сторонники Ющенко скандировали : «Браты - опустить щиты!», а девушки подвязывали «космонавтам» оранжевые ленточки.
Но даже такое мирное сосуществование не снимало тревоги. «Космонавтам» в любой момент могли приказать атаковать «оранжевых».
Когда повстанцы переместились на Крещатик и майдан, им помогли палаками, едой и одеждой (бизнесмены средней руки лично привозили фуфайки и термосы с горячим супом). Однако настроение у всех было тревожное -- ходили слухи о том, что городок будут давить танками.
28-го числа - в день перевыборов- многие к вечеру ожидали начала гражданской войны, но слава Богу, все обошлось. Ющенко победил с хорошим перевесом. Весь Киев ликовал и праздновал, как Москва в 91-м году. Мой командир нарядился снегурочкой, нарумянился, накрасился и, выпив фронтовые сто грамм, пошел фотографироваться с прохожими на фоне ёлочек. Его девушка даже не ревновала.
Когда я уезжал, мы с товарищами по партии клюкнули за победу и торжественно поклялись встретиться через полтора года в Минске, чтобы показать кузькину мать батьке Лукашенко.