Хуаныч и Петька. Вещий камень
Оглавление
[Spoiler (click to open)]Я проснулся от песни. Начало я не слышал, но и так знал. Вначале было вот что:
Открывались молодцу три дороженьки
Возле Камня вещего над Урал-рекой.
А тому ли молодцу мать-земля узка
Всю навек отдай ему - на душе тоска.
Пока мы спали, на котле собралось несколько солдат. Нас не тронули - вы понимаете, почему. Там уже давно загорание кончилось, здесь попрятались те, кто увильнул, справедливо рассудив, что Царя все равно не посмотришь, а послужить еще успеется… Война же… Кто-то тренькал на невероятном инструменте - бужанской балалайке. Да, война совершала с людьми удивительные вещи… Патриотический ренессанс…
Мне ли добру молодцу век горбатиться
День-деньской пахать-копать за копеечку?
Той ли силе силушке жизнь постылая,
С горькой чашей песенка разунылая?
А песенка была ой не унылая… Умел петь варяг, не только бить насмерть, чтобы было не больно. Умел сделать и сладко, и больно живой душе своим голосом.
Мне ли доля вольная, да удел лихой
Разудалое житье, да раздольное?
Ай, тому ли молодцу - да тюрьмы дрожать?
Той ли буйной силушке от судьбы бежать?
Ой ты, воля вольная, Беспредел лихой!
Лейся жисть раздольная… пополам с тоской!
Небесам глухим-пустым камни зло кидать,
Чаши гнева-ярости, вечной муки ждать.
И мелодия вдруг взлетала к небесам и звучала каким-то невероятным былинным маршем.
Или жизнь короткую на земле прожить?
Ту ли буйну голову за Царя сложить?
Тропка узкая ведет, да недлинная.
Ай, молва плывет-слывет, да былинная.
Той ли красной кровушкой мне грехи омыть?
Той ли русской долюшки мне причастным быть?
Ой, тропа недлинная, тропка воина.
Чаши вечной Божией удостоена.
Вот и Петька наш уже не спал, слушал песню. Петька любил эту песню. А все полюбили ее, как приперло по-настоящему.
И была долгая-долгая реприза…
Ой, открылись молодцу три дороженьки…
Возле камня вещего над Урал-рекой…
И повисла тишина. Я дал знак, и мы ушли по-англикузски, не попрощавшись. Никто не видел, как мы ушли.
Через минуту Петька вдруг остановился, лег на землю и стал слушать. Я лег рядом. Что-то громыхало вдали.
- Что это? - спросил Петька шепотом.
- Это наши разворачиваются, для наступления. "Небо"-то - ку-ку!
Погода была пасмурная, без просветов.
- А когда оно будет?
Я огляделся и сказал страшным шепотом:
- Завтра!
- А шпрехеры знают?
- Они ждут через неделю, по сообщениям своего резидента.
- Какого резидента?
- Который у нас в ставке.
- Ух ты! - сказал Петька. - А почему он им врет?
- До сих пор Царь хотел наступать именно тогда, но сегодня вдруг передумал. Генералы недовольны, говорят, невозможно успеть подготовиться как положено. Царь говорит: постарайтесь как возможно и наступайте как получится, а они ропщут.
Петька представил себя на месте Царя. Генералы ропщут, говорят, не успеть. Они же специалисты. Как можно тут настаивать на своем решении?
- А почему он так решил? Он знает про резидента?
- Нет. Не знает и даже не подозревает. Его подтолкнул Хуаныч. Кстати, забавно, но они учились с резидентом на одном курсе. Так что тут все неслучайно. Так папа говорит. Сегодня ночью Царь проснулся и начал размышлять о наступлении. А тут Хуаныч устроил шум. А Царь уже больше не спал. И он почему-то решил срочно наступать.
- А правильно решил?
Мы мяли ногами обреченную осеннюю траву. Раньше Петьке бывало жалко даже траву… Ну, косить там. А особенно живые деревья. Но потом он прочитал у кого-то из святых отцов, что как в человеке есть и неживое (вода), живое чувствующее и живое нечувствующее, так и в природе. Растения как ногти и волосы. Растут, но их совсем не больно резать. И он теперь безжалостно мял траву, чтобы ходить.
- Да. Правильно, - ответил я. - Сейчас внезапность важнее. Они побегут.
- Угу. - Петька начал мучиться одной мыслью, а потом скзал твердо:
- А может, резидента лучше прихлопнуть?
- Нет, - сказал я. - Жалко. Он вообще хороший. Не за деньги. Но неверующий. Он пока не разобрался, но честно пытается. Если его сейчас прихлопнуть, погибнет вовеки. А если оставить в живых, может поймет, где правда… Хотя пока не знаю. Кроме того, им все равно конец, никакой резидент теперь не поможет. Войне скоро конец.
Петька вздохнул и спросил:
- Алеша, а тебе сколько лет?
- Четырнадцать, я ж тебе говорил.
- А там, у вас?
- Когда я тебя только начинал придумывать, было двенадцать, а когда закончили, уже тоже четырнадцать. А что?..
У Петьки рождалась мысль. Какая-то сложная мысль, которая не помещалась в голове целиком, а только по частям. Но между частями обнаруживались связи.
- Слушай, а я - нормальный?
- А что, ты сомневаешься? - улыбнулся я.
- Ага. Ну вот, я хожу, а ребята "канают" или там "хиляют". Я разговариваю, а все "базарят". И вообще…
- Скорее уж наоборот, - заметил я. - Ты нормальный…
- Ну я же бужанин, - сказал Петька. - Чего я такой хилый? Ты и сам сказал: рассуждаю как шпрехер…
Я понял, что глубоко обидел его, и от неловкости весь напрягся. А Петька не противился моему слву, он честно старался переварить…
- Ну, например, солдаты Суворова. - начал я утешать Петьку. - Не базарили же они. Что, были ненормальные? Наоборот, они боялись Бога, как и ты. Потому и на врагов наводили ужас. Были для них непознаваемым, как Тот, Кто их вел. Кстати, сам Суворов в детстве был хилым. Как мы оба. А он с этим войском ни одной битвы не проиграл. Он говорит: "Бог нас ведет, Он - наш Генерал". И это он правду говорил. Потому что боялся Бога, что ответит Ему за солдат. Потому ему открывалось, что делать. И солдат не погибал, а восходил к Вечному Свету. Знаешь, какая это была армия? Теперь у вас сотая доля той мощи. Он отсупил только один раз - по приказу Потемкина. Помнишь?
Петька помнил. Он любил читать по русской истории. И по бужанской. Он кивнул.
Но это его не успокоило. Он не мог себя представить в роли командира. Даже когда случалось играть в войну - а последний год они прожили в Липках, где было с кем играть - он избегал роли командира, боясь ответственности. вдруг не так скомандуешь, и кто-то погибнет из-за твоей ошибки. Нет, бужанам не нужны такие хилые петьки. А нужен тот, кто не боится стать причиной, взять на себя ответственность! Он вспомнил по ассоциации кусок нашего разговора.
- Слушай, а ты чего такой умный?
Я затруднился с ответом.
- В каком смысле?
- Ну, ты иногда такие вещи говоришь, что я вообще, - он сделал тук-тук по голове. - Даже вспомнить не могу. Я и сам как-то умнею с тобой. Говорю-говорю, умно говорю, а ничего в голове не остается.
- Когда надо, всплывет, - пообещал я.
Шмыгнул носом и признался,
- Да это не я говорю, а папа через меня. Я и сам-то, - я сделал тук-тук. - Пророчествую. Нич-чё не понимаю, что я тебе такое говорю. Я и вопросов-то твоих иногда не понимаю…
- Во-во, - покивал Петька.
- …к чему ты это говоришь? - продолжал я фразу. - Дурачки мы с тобою. Я папу спрашиваю, он мне подсказывает, что говорить. А то просто диктует, если вообще… Ему ужасно нравятся наши разговоры. Он говорит, я ж не виноват, что у вас пока умишко слабый. Вам бы все пиф-паф. Это он так говорит. Не я. - Виновато сказал я Петьке.
Петька положил мне руку на плечо и мы побрели дальше. Горемыки.
А Петька стал думать про папу. Моего.
- А он все время за нами следит? - спросил Петька опасливо.
- Да мы ж все вместе пишем. По согласию. Я соглашаюсь. Он умеет переубеждать.
Петька хмыкнул.
- Да нет, словами, - сказал я. - А то бы я и писать не стал.
- Тогда понятно…
Что было Петьке понятно, он и сам не понял. Вопрос-то оставался. Ничего было не понятно. Даже сам вопрос. Петька напряг ум. Понял, что спросить.
- А как вы все это решаете?
- Что решаем?
- Ну… - Петька хотел сказать помягче. - Судьбы людей. Как это вы так распоряжаетесь?
Я помолчал.
- Ну, мы ж вас придумали. Если б мы не распоряжались, то и не придумали б.
Петька вздохнул.
- Все равно. Я бы не смог. Страшно как-то. Люди же. Живые.
- Ну, сначала, когда я вас придумывал, вы были гораздо проще. Только Царя я не придумывал. Потому он получился сразу. А папа стал все усложнять. Сам бы я никогда не решился на это. Чтобы распоряжаться судьбой людей, которые все понимают. А теперь у меня вариантов нету. Куда мне деваться-то? Я же должен папу слушаться.
Петька представил себя на месте папы. Все равно непонятно.
Мы вышли на дорогу и двинулись к деревушке.
Пока мы гуляли, туда собралась куча машин, видно, на военный совет. Стояло даже несколько вертолетов. Наверное, тут собралось все командование этого фронта. Это было интересно и непонятно.
В расположении охраны наблюдался теперь образцовый порядок. К "Верблюду" было не подойти. Только "Котел" оставался в тени.
- Пусть тебе папа сам про это скажет. Перехожу на прием.
- Чего? - не понял Петька.
- Папа говорит: тебе неудобно командовать, ты чувствуешь себя не вправе. Так и все нормальные бужане. Потому-то у вас всегда приходят к власти ненормальные. Это такая национальная особенность.
- А Царь? - не поверил Петька.
- Нет, Царь-то как раз нормальный. Но он же помазанник Божий. Куда ему деваться-то? Он перед Богом ответит, если не будет властвовать, притом по воле Божией.
Я помолчал и добавил:
- А без Царя будет у вас командовать Блицкриг. Который не смущается ответственностью. Считает вполне естественным, что он над вами - господин.
- Почему это?! Ты ж говорил "конец войне"!..
- Вот именно. Войне-то конец, а народ в Церковь не ходит. А "канает" себе мимо. Еще неизвестно, как у вас дело повернется.
- А у вас? - полюбопытствовал Петька.
- Что - у нас? - не понял я.
- Ну, там, в России?
- Про нас ничего не знаю. Власти не сужу. Но Царя у нас нет.
- И как вы?
Я пожал плечами.
- Нормально. За все слава Богу.
Петька поразмыслил и деловито посоветовал:
- А вы выберите.
- Ну, кто ж выбирает Царя! Он же Помазанник. Божий. Его Бог выбирает.
- Так выбирали же.
- Ну, наверное, можно. Если единогласно. Вряд ли все-то ошибутся. Только вряд ли все и согласятся, что вот такой-то и есть наш Царь. Не представляю.
Петька задумался о России. Это было немножко забавно. Я отвернулся, чтобы он не видел моего лица. Мы входили в деревню.
- А что же делать? - спросил он серьезно.
Я тоже ответил серьезно.
- Покориться власти, какую Бог дал. Может, Он пожалеет нас за покорность и подарит опять Царя?
- А вы там тоже такие... вроде нас?
Я махнул рукой.
- Хуже. Вы-то можете хоть оправдываться, что мы с папой не так про вас придумали... А нас-то Сам Бог сотворил.
- Какое ж это оправдание? - возразил Петька. - Вы же придумали нас как Богу угодно...
- Да ты что! Царь - он Помазанник, и то допускает ошибки, когда решает сам от себя... А мы...
- А вы, когда пишете, всегда спрашивайте Господа, что писать. Молитесь!.. - убежденно посоветовал Петька. - Мы же за вас молимся...
Я спрятал от него глаза.
Мы уже подходили. Из штаба выходил Царь во главе целого сонма военных.
(продолжение)
[Spoiler (click to open)]Я проснулся от песни. Начало я не слышал, но и так знал. Вначале было вот что:
Открывались молодцу три дороженьки
Возле Камня вещего над Урал-рекой.
А тому ли молодцу мать-земля узка
Всю навек отдай ему - на душе тоска.
Пока мы спали, на котле собралось несколько солдат. Нас не тронули - вы понимаете, почему. Там уже давно загорание кончилось, здесь попрятались те, кто увильнул, справедливо рассудив, что Царя все равно не посмотришь, а послужить еще успеется… Война же… Кто-то тренькал на невероятном инструменте - бужанской балалайке. Да, война совершала с людьми удивительные вещи… Патриотический ренессанс…
Мне ли добру молодцу век горбатиться
День-деньской пахать-копать за копеечку?
Той ли силе силушке жизнь постылая,
С горькой чашей песенка разунылая?
А песенка была ой не унылая… Умел петь варяг, не только бить насмерть, чтобы было не больно. Умел сделать и сладко, и больно живой душе своим голосом.
Мне ли доля вольная, да удел лихой
Разудалое житье, да раздольное?
Ай, тому ли молодцу - да тюрьмы дрожать?
Той ли буйной силушке от судьбы бежать?
Ой ты, воля вольная, Беспредел лихой!
Лейся жисть раздольная… пополам с тоской!
Небесам глухим-пустым камни зло кидать,
Чаши гнева-ярости, вечной муки ждать.
И мелодия вдруг взлетала к небесам и звучала каким-то невероятным былинным маршем.
Или жизнь короткую на земле прожить?
Ту ли буйну голову за Царя сложить?
Тропка узкая ведет, да недлинная.
Ай, молва плывет-слывет, да былинная.
Той ли красной кровушкой мне грехи омыть?
Той ли русской долюшки мне причастным быть?
Ой, тропа недлинная, тропка воина.
Чаши вечной Божией удостоена.
Вот и Петька наш уже не спал, слушал песню. Петька любил эту песню. А все полюбили ее, как приперло по-настоящему.
И была долгая-долгая реприза…
Ой, открылись молодцу три дороженьки…
Возле камня вещего над Урал-рекой…
И повисла тишина. Я дал знак, и мы ушли по-англикузски, не попрощавшись. Никто не видел, как мы ушли.
Через минуту Петька вдруг остановился, лег на землю и стал слушать. Я лег рядом. Что-то громыхало вдали.
- Что это? - спросил Петька шепотом.
- Это наши разворачиваются, для наступления. "Небо"-то - ку-ку!
Погода была пасмурная, без просветов.
- А когда оно будет?
Я огляделся и сказал страшным шепотом:
- Завтра!
- А шпрехеры знают?
- Они ждут через неделю, по сообщениям своего резидента.
- Какого резидента?
- Который у нас в ставке.
- Ух ты! - сказал Петька. - А почему он им врет?
- До сих пор Царь хотел наступать именно тогда, но сегодня вдруг передумал. Генералы недовольны, говорят, невозможно успеть подготовиться как положено. Царь говорит: постарайтесь как возможно и наступайте как получится, а они ропщут.
Петька представил себя на месте Царя. Генералы ропщут, говорят, не успеть. Они же специалисты. Как можно тут настаивать на своем решении?
- А почему он так решил? Он знает про резидента?
- Нет. Не знает и даже не подозревает. Его подтолкнул Хуаныч. Кстати, забавно, но они учились с резидентом на одном курсе. Так что тут все неслучайно. Так папа говорит. Сегодня ночью Царь проснулся и начал размышлять о наступлении. А тут Хуаныч устроил шум. А Царь уже больше не спал. И он почему-то решил срочно наступать.
- А правильно решил?
Мы мяли ногами обреченную осеннюю траву. Раньше Петьке бывало жалко даже траву… Ну, косить там. А особенно живые деревья. Но потом он прочитал у кого-то из святых отцов, что как в человеке есть и неживое (вода), живое чувствующее и живое нечувствующее, так и в природе. Растения как ногти и волосы. Растут, но их совсем не больно резать. И он теперь безжалостно мял траву, чтобы ходить.
- Да. Правильно, - ответил я. - Сейчас внезапность важнее. Они побегут.
- Угу. - Петька начал мучиться одной мыслью, а потом скзал твердо:
- А может, резидента лучше прихлопнуть?
- Нет, - сказал я. - Жалко. Он вообще хороший. Не за деньги. Но неверующий. Он пока не разобрался, но честно пытается. Если его сейчас прихлопнуть, погибнет вовеки. А если оставить в живых, может поймет, где правда… Хотя пока не знаю. Кроме того, им все равно конец, никакой резидент теперь не поможет. Войне скоро конец.
Петька вздохнул и спросил:
- Алеша, а тебе сколько лет?
- Четырнадцать, я ж тебе говорил.
- А там, у вас?
- Когда я тебя только начинал придумывать, было двенадцать, а когда закончили, уже тоже четырнадцать. А что?..
У Петьки рождалась мысль. Какая-то сложная мысль, которая не помещалась в голове целиком, а только по частям. Но между частями обнаруживались связи.
- Слушай, а я - нормальный?
- А что, ты сомневаешься? - улыбнулся я.
- Ага. Ну вот, я хожу, а ребята "канают" или там "хиляют". Я разговариваю, а все "базарят". И вообще…
- Скорее уж наоборот, - заметил я. - Ты нормальный…
- Ну я же бужанин, - сказал Петька. - Чего я такой хилый? Ты и сам сказал: рассуждаю как шпрехер…
Я понял, что глубоко обидел его, и от неловкости весь напрягся. А Петька не противился моему слву, он честно старался переварить…
- Ну, например, солдаты Суворова. - начал я утешать Петьку. - Не базарили же они. Что, были ненормальные? Наоборот, они боялись Бога, как и ты. Потому и на врагов наводили ужас. Были для них непознаваемым, как Тот, Кто их вел. Кстати, сам Суворов в детстве был хилым. Как мы оба. А он с этим войском ни одной битвы не проиграл. Он говорит: "Бог нас ведет, Он - наш Генерал". И это он правду говорил. Потому что боялся Бога, что ответит Ему за солдат. Потому ему открывалось, что делать. И солдат не погибал, а восходил к Вечному Свету. Знаешь, какая это была армия? Теперь у вас сотая доля той мощи. Он отсупил только один раз - по приказу Потемкина. Помнишь?
Петька помнил. Он любил читать по русской истории. И по бужанской. Он кивнул.
Но это его не успокоило. Он не мог себя представить в роли командира. Даже когда случалось играть в войну - а последний год они прожили в Липках, где было с кем играть - он избегал роли командира, боясь ответственности. вдруг не так скомандуешь, и кто-то погибнет из-за твоей ошибки. Нет, бужанам не нужны такие хилые петьки. А нужен тот, кто не боится стать причиной, взять на себя ответственность! Он вспомнил по ассоциации кусок нашего разговора.
- Слушай, а ты чего такой умный?
Я затруднился с ответом.
- В каком смысле?
- Ну, ты иногда такие вещи говоришь, что я вообще, - он сделал тук-тук по голове. - Даже вспомнить не могу. Я и сам как-то умнею с тобой. Говорю-говорю, умно говорю, а ничего в голове не остается.
- Когда надо, всплывет, - пообещал я.
Шмыгнул носом и признался,
- Да это не я говорю, а папа через меня. Я и сам-то, - я сделал тук-тук. - Пророчествую. Нич-чё не понимаю, что я тебе такое говорю. Я и вопросов-то твоих иногда не понимаю…
- Во-во, - покивал Петька.
- …к чему ты это говоришь? - продолжал я фразу. - Дурачки мы с тобою. Я папу спрашиваю, он мне подсказывает, что говорить. А то просто диктует, если вообще… Ему ужасно нравятся наши разговоры. Он говорит, я ж не виноват, что у вас пока умишко слабый. Вам бы все пиф-паф. Это он так говорит. Не я. - Виновато сказал я Петьке.
Петька положил мне руку на плечо и мы побрели дальше. Горемыки.
А Петька стал думать про папу. Моего.
- А он все время за нами следит? - спросил Петька опасливо.
- Да мы ж все вместе пишем. По согласию. Я соглашаюсь. Он умеет переубеждать.
Петька хмыкнул.
- Да нет, словами, - сказал я. - А то бы я и писать не стал.
- Тогда понятно…
Что было Петьке понятно, он и сам не понял. Вопрос-то оставался. Ничего было не понятно. Даже сам вопрос. Петька напряг ум. Понял, что спросить.
- А как вы все это решаете?
- Что решаем?
- Ну… - Петька хотел сказать помягче. - Судьбы людей. Как это вы так распоряжаетесь?
Я помолчал.
- Ну, мы ж вас придумали. Если б мы не распоряжались, то и не придумали б.
Петька вздохнул.
- Все равно. Я бы не смог. Страшно как-то. Люди же. Живые.
- Ну, сначала, когда я вас придумывал, вы были гораздо проще. Только Царя я не придумывал. Потому он получился сразу. А папа стал все усложнять. Сам бы я никогда не решился на это. Чтобы распоряжаться судьбой людей, которые все понимают. А теперь у меня вариантов нету. Куда мне деваться-то? Я же должен папу слушаться.
Петька представил себя на месте папы. Все равно непонятно.
Мы вышли на дорогу и двинулись к деревушке.
Пока мы гуляли, туда собралась куча машин, видно, на военный совет. Стояло даже несколько вертолетов. Наверное, тут собралось все командование этого фронта. Это было интересно и непонятно.
В расположении охраны наблюдался теперь образцовый порядок. К "Верблюду" было не подойти. Только "Котел" оставался в тени.
- Пусть тебе папа сам про это скажет. Перехожу на прием.
- Чего? - не понял Петька.
- Папа говорит: тебе неудобно командовать, ты чувствуешь себя не вправе. Так и все нормальные бужане. Потому-то у вас всегда приходят к власти ненормальные. Это такая национальная особенность.
- А Царь? - не поверил Петька.
- Нет, Царь-то как раз нормальный. Но он же помазанник Божий. Куда ему деваться-то? Он перед Богом ответит, если не будет властвовать, притом по воле Божией.
Я помолчал и добавил:
- А без Царя будет у вас командовать Блицкриг. Который не смущается ответственностью. Считает вполне естественным, что он над вами - господин.
- Почему это?! Ты ж говорил "конец войне"!..
- Вот именно. Войне-то конец, а народ в Церковь не ходит. А "канает" себе мимо. Еще неизвестно, как у вас дело повернется.
- А у вас? - полюбопытствовал Петька.
- Что - у нас? - не понял я.
- Ну, там, в России?
- Про нас ничего не знаю. Власти не сужу. Но Царя у нас нет.
- И как вы?
Я пожал плечами.
- Нормально. За все слава Богу.
Петька поразмыслил и деловито посоветовал:
- А вы выберите.
- Ну, кто ж выбирает Царя! Он же Помазанник. Божий. Его Бог выбирает.
- Так выбирали же.
- Ну, наверное, можно. Если единогласно. Вряд ли все-то ошибутся. Только вряд ли все и согласятся, что вот такой-то и есть наш Царь. Не представляю.
Петька задумался о России. Это было немножко забавно. Я отвернулся, чтобы он не видел моего лица. Мы входили в деревню.
- А что же делать? - спросил он серьезно.
Я тоже ответил серьезно.
- Покориться власти, какую Бог дал. Может, Он пожалеет нас за покорность и подарит опять Царя?
- А вы там тоже такие... вроде нас?
Я махнул рукой.
- Хуже. Вы-то можете хоть оправдываться, что мы с папой не так про вас придумали... А нас-то Сам Бог сотворил.
- Какое ж это оправдание? - возразил Петька. - Вы же придумали нас как Богу угодно...
- Да ты что! Царь - он Помазанник, и то допускает ошибки, когда решает сам от себя... А мы...
- А вы, когда пишете, всегда спрашивайте Господа, что писать. Молитесь!.. - убежденно посоветовал Петька. - Мы же за вас молимся...
Я спрятал от него глаза.
Мы уже подходили. Из штаба выходил Царь во главе целого сонма военных.
(продолжение)