Социальная психология бессознательного
Продолжение. Начало см. здесь.
Потребность человека в покровительстве фундаментальна. Человек рождается на свет совершенно беспомощным, он неспособен даже просто выжить без посторонней помощи. И потому первые несколько лет жизни мы полностью зависим от тех, кто нас кормит и оберегает от всевозможных опасностей. Этот по объективному счету сравнительно краткий первоначальный период жизни по внутренним, субъективным часам неисчислимо велик, и он откладывается в памяти как первичный геологический пласт, слишком глубоко зарытый под слоями последующих воспоминаний, чтобы мы могли по-настоящему оценить его мощь и значительность для формирования нашего характера и наших представлений о мире. От него-то и достается нам бессознательная внутренняя потребность в Покровителе, играющая определяющую роль сразу в нескольких фундаментальных направлениях социальной психологии, таких как Религия, Власть и Семья.
Наши исследования по теории Власти привели нас к выводу, что первичной структурой, кирпичиком Власти, являются отношения покровительства в паре сюзерен/вассал. Из таких пар строятся огромные пирамиды властных группировок, борьба которых между собою составляет суть политической истории человечества. Но кажется, само желание человека властвовать над другими людьми является, в сущности, вторичным по отношению к этой фундаментальной потребности в безопасности и покровительстве. (Психоаналитикам хорошо известно, что потребность быть часто является суррогатной заменой неудовлетворенной потребности иметь. Как и наоборот.) Присоединяясь к властной группировке, человек обретает не только власть над людьми, не входящими во властные группировки. Психологически гораздо важнее, что он обретает сюзерена, покровителя, который и дает ему ресурсы управления, обладание которыми и есть власть как таковая. Наличие входящего во Власть покровителя, собственно, и делает простого человека - человеком Власти.
Можно спорить о том, что первичнее - Религия или Власть. Является ли потребность человека в боге всего лишь проявлением и продолжением инфантильной потребности в покровительстве? Или же напротив, наши детские Покровители (родители или воспитатели), благодаря которым мы выжили и выросли, являются для наш всего лишь манифестацией Бога, который любит нас и позаботился о нас, поручив нас нашим воспитателям позаботиться о нас? Чтобы разрешить эту дилемму, достаточно проследить, достигает ли человек по мере своего возмужания такого состояния, когда он более не нуждается в покровительстве и отбрасывает эту потребность как недостойную «не мальчика, но мужа».
На уровне сознания такое происходит - пусть не со всеми, но по крайней мере с некоторыми людьми. По крайней мере, короли прошлого могли производить впечатление людей, оказывающих покровительство, но при этом сами в покровительстве не нуждающиеся. Слово «суверен» является весьма подходящим для обозначения психологического типа «не мальчика, но мужа» - человека-более-не-нуждающегося-в-покровителе. Может ли полноценный политический суверен достичь такого состояния, когда бы он совершенно не ощущал над собою Бога и не испытывал потребности в боге, сам сделавшись для других людей покровителем и богом… Тут надо вспомнить, что даже Сам Иисус Христос не обходился без Отца. Но уж по крайней мере Антихрист-то должен явить нам образец идеально «суверенного» психологического типа. Может быть, и какие-то повелители, диктаторы и деспоты прошлого приближались к этому идеалу. Но за исключением таких исключительных суверенов-королей нужду в покровительстве до самого конца жизни испытывают все.
Со своей стороны, люди, не входящие во Власть и, следовательно, не имеющие конкретного сюзерена, всё-таки испытывают потребность в покровительстве со стороны своей социальной общности или по крайней мере просто со стороны государства. Кто от этого свободен? Разве что монахи-отшельники, оставившие людей… но оставившие людей опять-таки ради Бога и Его покровительства. Но если человек не является сувереном и при этом не имеет ни сюзерена во Власти, ни мистического покровительства со стороны Бога или какого-нибудь бога, которому служит, но ему никак не обойтись без защиты со стороны социальной общности, к которой он принадлежит. Например, со стороны государства, политически оформляющего данную общность. Таким образом, всякий человек, не имеющий сюзерена - за редчайшим исключением типа антихриста - непременно становится членом социальной общности, чтобы обеспечить себя необходимым для выживания покровительством. В связи с этим становится весьма органичной идея объяснить социальную психологию человека через бессознательную потребность человека в Сюзерене, обладающем властью покровителе. И попытаться свести одно к другому, насколько это возможно. Чем мы сейчас и займемся.
Здесь уместно напомнить некоторые идеи Фрейда, выведенные им из наблюдений за продукцией человеческого бессознательного.
Напомню, что суть процедуры классического психоанализа заключается в том, что пациент открывает аналитику все мысли и образы, спонтанно приходящие ему на ум. Непроизвольные представления, сами собой возникающие перед внутренним оком нашего ума - вот ворота в бессознательное, открытые Фрейдом. Опыт показывает, что положительные изменения в психике пациента происходят даже в том случае, когда аналитик ничего не «анализирует», а просто спокойно выслушивает пациента. Именно это выслушивание и именуется «классическим психоанализом», а вовсе не те или иные интерпретации услышанного, которые может предложить пациенту аналитик. Аналитик может ограничиться простым выслушиваем, но дело все-таки движется вперед. Сама по себе решимость обратить внимание на продукцию бессознательного уже меняет расклад сил в психике человека. Мало-помалу пациент сам начинает осознавать, что случайные и вроде бы бессмысленные «свободные ассоциации» вовсе не случайны, начинает понимать их содержание, осознавать его. Но без помощи извне это не так-то легко. Побуждать пациента снова и снова возвращаться к описанной процедуре - это уже весьма непростая задача, потому что пациент обнаруживает навязчивое стремление всевозможными путями уклоняться от исполнения этой простой процедуры. Он пускается в разговоры, переносит внимание на окружающую обстановку или на личность аналитика, начинает философствовать или строить планы - словом, делает все, что угодно, лишь бы не осознавать действие бессознательного в его душе. И уговорить его спокойно продолжать самонаблюдение бывает не так-то просто.
Первоначально Фрейд предполагал, что причиной этого сопротивления анализу является само сознательное «я». Сам человек просто не желает осознавать наличие в своей психике такого содержания, которое противоречит его представлению о себе самом. Но мало-помалу выяснилось, что сопротивление продолжает действовать в человеке даже в том случае, когда он психологически готов воспринять любое новое знание о себе и искренне стремится к этому. Иными словами, оказалось, что сопротивление осознанию бессознательного само является в основе своей бессознательным. Бессознательное бессознательно не просто потому, что мы не хотим его осознавать. Всё не так плохо, всё гораздо хуже: само бессознательное стремится остаться бессознательным - собственно, только поэтому оно и остается неизвестным нашему сознательному «я».
Более того, оказывается, что представление человека о себе (само сознательное «я») во многом и формируется благодаря бессознательной цензуре, не допускающей до осознания то содержание психики, которое с ним несовместимо!
Всё выглядит так, будто на душе человека паразитирует некая иная личность, которая профессионально занимается формированием нашего представления о себе и ревниво следит за тем, чтобы мы не узнали о себе что лишнее. Фрейд назвал эту психическую инстанцию «сверх-Я» и весьма остроумно объяснил её возникновение действием «Эдипова комплека». Собственно, само представление об Эдиповом комплексе и возникло в связи с необходимостью найти такое объяснение. Интересующиеся этой темой могут узнать подробности в первоисточнике, а для нас сейчас важно, что появление «сверх-Я» обусловлено отношением ребенка к родителям или воспитателям. В норме - у мальчика к отцу, у девочки - к матери. Таким образом, теория Фрейда подтверждает важность и неотменимость отношений покровительства для человеческой психики.
Читатель, хорошо знакомый с моими построениями в области глубинной психологии, наверняка помнит, что с моей точки зрения «сверх-Я» не является всего лишь одним из состояний человеческой психики или только аспектом «Я», отделившимся от сознания. Я полагаю, что «сверх-Я» есть самостоятельная сущность, паразитирующая на психике человека. Я не отрицаю связи «сверх-Я» с отцом или матерью, но полагаю, что эта связь чуть-чуть сложнее, чем полагал Фрейд. Фрейд думал, что «сверх-Я» есть следствие бессознательного отождествления мальчика с его отцом. Я же убежден, что здесь имеет место отождествление не с самим отцом, не с его сознательным Я», но с его бессознательным «сверх-Я», унаследованным от предков, с духом отца. Таким образом и передается культура. Это один из нескольких важнейших духовно-психических механизмом, обеспечивающих преемственность поколений.
Преемственность - это основа культуры. Не просто основа, а суть культуры, потому что культура - это всё то, что мы получаем от предков, но не через гены. Прежде всего, через воспитание. Умение говорить и даже умение прямо ходить - это культура. Реальные маугли бегают на четвереньках, потому что они не унаследовали прямохождение. Обо всем этом я подробно говорил в работе «Феномен светской культуры».
И вот настало время объяснить психологический механизм культурной преемственности. Что помимо генов мы получаем от наших предков. На самом деле много чего - собственность, знания, социальное положение и проч., кому как повезло с предками. Но главное - мы получаем от предков их дух, манифестацией которого является в нашей психике бессознательное «сверх-Я».
Очень важным для нас здесь является то обстоятельство, что «сверх-Я» бессознательно, а при попытке осознания воспринимается нами как нечто, живущее внутри нас. Какой-то частью нашего «я» мы полностью отождествляемся со «сверх-Я», считаем его собой. Благодаря этому наши отношения с этим духом остаются полностью скрытыми от нашего сознания. Каждый из нас осознаёт их как отношения с самим собой, как сугубо внутреннее дело, если вообще осознаёт. Именно поэтому мы получаем право именовать нашу культуру светской культурой. Культурой нерелигиозной, чисто человеческой, никак не подразумевающей вмешательство каких-либо духов или богов в дела человеческие. Дух отца поселяется и живет в нашем сердце на правах отца, осуществляет цензуру наших помыслов, определяет наше самосознание, задает базовые представления о том, что такое хорошо и что такое плохо и проч. (Напоминаю, что я говорю «от отца» условно. Для девочки чаще всего более важным оказывается дух матери, а у сирот - дух кого-либо из воспитателей или старших сверстников, обеспечивших выживание в эпоху детской беспомощности.) На самом деле это не дух отца, а дух предков, самим отцом воспринятый от них в свое время. И это важнейшее таинство передачи культурного кода совершается помимо сознания.
Благодаря этому обстоятельству и появляется возможность существования светской культуры. Именно светской, нерелигиозной! Всякая культура, кроме светской культуры, связана с тем или иным религиозным культом, является его развитием, продолжением и расширением на дела человеческие. Светская же культура вообще не связана ни с каким культом, кроме культа человека. Светская культура - это культура гуманистическая. Она поставляет человека и именно человека в центр мироздания, делает его критерием и мерой всех вещей. И это становится возможным благодаря механизму бессознательной, непроизвольной передачи культурного кода в виде «сверх-Я».
Важность этого механизма невозможно переоценить, как невозможно переоценить значение культуры в жизни человека или значение генетического кода в биологии. Таким образом, говоря о бессознательном «сверх-Я», мы говорим в известном смысле об основе всего - по крайней мере, что касается светской культуры. С религиозной культурой дело обстоит иначе, и это существенная оговорка.
Религиозная культура имеет другой механизм преемственности, сознательный. Религия передается от поколения к поколению в значительной степени явно, в виде конкретных ритуалов, мифов и преданий. Предки верили в своих богов и передали эту веру своим потомкам. В светской культуре эта передача осуществляется бессознательно, «из-под полы». Между тем, свободная воля человека, возможность выбора, неразрывно связана с сознанием. Потому религиозную культуру, полученную от предков, можно сознательно отвергнуть. Но светскую культуру просто отвергнуть невозможно, для этого её нужно вначале хотя бы просто осознать. И потому при прочих равных условиях светская культура имеет преимущество, вытекающее из бессознательности самого механизма наследования. Она передается и усваивается подобно генному коду, непроизвольно. А значит, при прочих равных условиях она с поколениями мало-помалу вытесняет религиозную культуру.
До сих пор я говорил о религии вообще, не различая между христианством и язычеством, поскольку я говорил о человеческих психологических механизмах, общих для любой религии или культуры (как видим, даже светской культуры!). А теперь нужно сказать несколько слов о специфике христианской культуры.
Христианская культура, если рассматривать её в полном объеме, всегда состоит из двух частей, неразрывно сопряженных между собою подобно тому, как связаны смерть и размножение. Религия Христа одна, а христианских культуры две, потому что есть два образа жизни, которые заслуживают название «христианской жизни». Это монашество и семья. Монашество - это монашеская культура; семейная жизнь - это мирская культура. Мирская, но не светская! Теоретически это понимают все православные, но на практике оказывается, что сегодняшний православный очень часто не разделяет «светского» от «мирского», равно противопоставляя то и другое монашеству. И эта ошибка мышления неслучайна.
С самого момента своего появления светская культура поставила мирян перед ложной альтернативой: кто не со мной, тот против меня. Напомню, что светская культура родилась в эпоху иконоборчества, и поначалу она рядилась в христианскую шкурку. Иконоборцы боролись, в сущности, против христианства как такового, но оформлялась эта борьба как борьба против монашества, а котором иконоборцы усматривали корень зла и источник всевозможных «предрассудков и суеверий», главным из которых было для иконоборцев иконопочитание. И потому православные миряне оказывались перед ложной альтернативой: либо монашество, либо светская культура.
Борьба с иконоборчеством была долгой и мучительной, она длилась полтора века. За это время эта ложная альтернатива (либо монашество, либо светская культура) успела в какой-то мере закрепиться в массовом сознании верующих. А главное, она доказала свою эффективность с точки зрения дьявола! И с этого времени вот уже тринадцать веков дьявол методически ставит христиан перед этой альтернативой, потому что любой выбор тут плох. Кому-то дано стать монахом, а кому-то не дано.
А значит, в условиях указанной ложной альтернативы, ему не остается ничего, кроме принятия светской культуры. Естественно, верующие люди противятся этой извращенной логике. Но ложная альтернатива - слишком мощный и эффективный механизм манипуляции сознанием, чтобы можно было противостоять ему, если нет ясного осознания возможности третьего пути. И потому, оказавшись зажатым в прокрустовом ложе ложной альтернативы между «добрым» и «злым» следователем человек мало-помалу склоняется на сторону «доброго». Для слабых в вере «доброй» оказывается светская культура, а для более сильных - монашеская. Но в обоих случаях выигрывает светская культура, потому что мирянин не может быть монахом, а может лишь корчить из себя монаха, что в исторической перспективе ведет к поражению. Рано или поздно его дети или дети его детей выставляют ему справедливый упрёк в фарисействе и манихействе, обличают в ханжестве и бросаются в объятия светской культуры.
Так работает духовный яд, который за последнюю тысячу лет мало-помалу совершенно изменил лицо Европы, практически полностью вытеснив мирскую культуру христианства и заместив её светской культурой. На данный момент в христианстве более-менее полноценно сохранилось только монашество. Мирской культуры, можно сказать, уже просто нет, хуже того: её остатки стремительно исчезают. И любой из моих православных читателей наверняка припомнит многочисленные факты, подтверждающие правильность этой моей оценки.
Но глубокий кризис мирской культуры неизбежно сказывается и на монашестве, ведь монашеская культура неразрывно связна с мирской, так как в монастырь люди приходят из мира: монахи не размножаются. И когда в монастырь приходят не миряне, а светские люди, совершенно неправильно понимающее суть монашества, происходит страшная подмена понятий, чему примеров сегодня не счесть. Ситуация кажется безнадежной; яд светской культуры кажется смертельным и болезнь неизлечимой. Между тем, противоядие существует: это «третий путь». Не ложный выбор между монашеством и светской культурой, но возрождение из пепла полноценной мирской культуры - вот что необходимо сегодня Церкви, и это происходит на наших глазах. Я ничего не придумываю, но делаю обычную повседневную работу любого писателя: улавливаю и словесно формулирую суть происходящего.
Итак, мы начали наше рассуждение с признания глубочайшей потребности любого человека в Покровителе. Мы указали три основных примера осуществления этой потребности: Религия, Власть и Семья. Мы осознали, что Семья предоставляет культуре особый механизм преемственности, отличающийся от Религии и Власти именно своей бессознательностью, что и создает возможность появления светской культуры. И мы, наконец, поняли, почему и каким образом светская культура достигает победы над христианством.
Все вышеизложенное - не более чем рабочая логическая схема. На самом деле ясно, что «сверх-Я» имеет место и в психике подавляющего большинства религиозных людей. Очень мало кому удается полностью «переварить» бессознательное наследие своих предков и добиться состояния, когда образ родного отца больше не заслоняет в его душе образ Отца небесного. Такое состояние в любой религии почитается как «святость» или что-то подобное (конкретное наименование зависит от религии). В христианстве есть два пути достижения такого состояния. Мирянин должен оставить отца и матерь и прилепиться к жене своей, данной ему Богом. Монах должен оставить отца и матерь и прилепиться к Самому Богу, подчинив духу свою плоть, воспринятую от предков. О монашеском пути сказано много и сказано хорошо, и нам остается разобраться лишь с путем мирянина.
Парадокс в том, что попытки «натянуть сову на глобус», следовать нормам монашеской культуры часто заводят мирянина в тупик. Нет ничего плохого в том, чтобы полностью воздерживаться от секса, жить с женой «как брат и сестра» - просто это не всякому дано. И когда тот, кому это не дано, упорствует в этом, это кончается катастрофой. Но это редкий случай. Гораздо чаще случается другое. Люди не воздерживаются «как брат и сестра», но и не позволяют себе полноценного секса. А без этого невозможно оставить отца и матерь и прилепиться друг другу, как это заповедовано Писанием. Между супругами мало-помалу возникает отчуждение, и «сверх-Я», подобно призраку отца Гамлета, властно вторгается в их жизнь. Суть ханжества в том, что «сверх-Я» заменяет собою Бога, и человек служит своим детским комплексам, обманывая себя, будто бы он служит Богу. Ханжество само по себе довольно пагубно для духовной жизни, но страшнее всего то, как оно влияет на детей. Суть этого влияния в том, что образ Бога заслоняется у ребенка родительским «сверх-Я», и эта аберрация мало-помалу накапливается с поколениями.
На Западе, среди католиков, ханжество одержало решительную победу, когда там постулировали, что священник не может иметь супруги, что супружество несовместимо с предстоянием Престолу Господню. Таким образом, уродливое полумонашество сделали нормой священства, и это предопределило полное торжество светской культуры в эпоху Возрождения в Северной Италии, откуда эта новая торжествующая культура в течение трехсот лет распространилась по всему миру, включая Россию (реформы Петра). Что могла противопоставить великолепию Возрождения кастрированная Церковь, которая добровольно свела свое духовное богатство к бесконечному списку «чего и когда нельзя делать в постели»?! Восток не совершил столь грубой ошибки, и разрушать православную государственность здесь пришлось при помощи другого приема, о котором надо будет сказать особо. Впрочем, тупого ханжества и у нас хватало.
В заключение я хочу сделать несколько замечаний о связи «сверх-Я» и манипуляции сознанием. Роберт Чалдини выделяет несколько стандартных приемов манипуляции, из которых четыре прямо или косвенно связаны с действием «сверх-Я»: принцип Авторитета, принцип Подобия и принцип Последовательности.
Таким образом, из пяти стандартных приемов манипуляции лишь один невозможно напрямую увязать со «сверх-Я», а именно
Потребность человека в покровительстве фундаментальна. Человек рождается на свет совершенно беспомощным, он неспособен даже просто выжить без посторонней помощи. И потому первые несколько лет жизни мы полностью зависим от тех, кто нас кормит и оберегает от всевозможных опасностей. Этот по объективному счету сравнительно краткий первоначальный период жизни по внутренним, субъективным часам неисчислимо велик, и он откладывается в памяти как первичный геологический пласт, слишком глубоко зарытый под слоями последующих воспоминаний, чтобы мы могли по-настоящему оценить его мощь и значительность для формирования нашего характера и наших представлений о мире. От него-то и достается нам бессознательная внутренняя потребность в Покровителе, играющая определяющую роль сразу в нескольких фундаментальных направлениях социальной психологии, таких как Религия, Власть и Семья.
Наши исследования по теории Власти привели нас к выводу, что первичной структурой, кирпичиком Власти, являются отношения покровительства в паре сюзерен/вассал. Из таких пар строятся огромные пирамиды властных группировок, борьба которых между собою составляет суть политической истории человечества. Но кажется, само желание человека властвовать над другими людьми является, в сущности, вторичным по отношению к этой фундаментальной потребности в безопасности и покровительстве. (Психоаналитикам хорошо известно, что потребность быть часто является суррогатной заменой неудовлетворенной потребности иметь. Как и наоборот.) Присоединяясь к властной группировке, человек обретает не только власть над людьми, не входящими во властные группировки. Психологически гораздо важнее, что он обретает сюзерена, покровителя, который и дает ему ресурсы управления, обладание которыми и есть власть как таковая. Наличие входящего во Власть покровителя, собственно, и делает простого человека - человеком Власти.
Можно спорить о том, что первичнее - Религия или Власть. Является ли потребность человека в боге всего лишь проявлением и продолжением инфантильной потребности в покровительстве? Или же напротив, наши детские Покровители (родители или воспитатели), благодаря которым мы выжили и выросли, являются для наш всего лишь манифестацией Бога, который любит нас и позаботился о нас, поручив нас нашим воспитателям позаботиться о нас? Чтобы разрешить эту дилемму, достаточно проследить, достигает ли человек по мере своего возмужания такого состояния, когда он более не нуждается в покровительстве и отбрасывает эту потребность как недостойную «не мальчика, но мужа».
На уровне сознания такое происходит - пусть не со всеми, но по крайней мере с некоторыми людьми. По крайней мере, короли прошлого могли производить впечатление людей, оказывающих покровительство, но при этом сами в покровительстве не нуждающиеся. Слово «суверен» является весьма подходящим для обозначения психологического типа «не мальчика, но мужа» - человека-более-не-нуждающегося-в-покровителе. Может ли полноценный политический суверен достичь такого состояния, когда бы он совершенно не ощущал над собою Бога и не испытывал потребности в боге, сам сделавшись для других людей покровителем и богом… Тут надо вспомнить, что даже Сам Иисус Христос не обходился без Отца. Но уж по крайней мере Антихрист-то должен явить нам образец идеально «суверенного» психологического типа. Может быть, и какие-то повелители, диктаторы и деспоты прошлого приближались к этому идеалу. Но за исключением таких исключительных суверенов-королей нужду в покровительстве до самого конца жизни испытывают все.
Со своей стороны, люди, не входящие во Власть и, следовательно, не имеющие конкретного сюзерена, всё-таки испытывают потребность в покровительстве со стороны своей социальной общности или по крайней мере просто со стороны государства. Кто от этого свободен? Разве что монахи-отшельники, оставившие людей… но оставившие людей опять-таки ради Бога и Его покровительства. Но если человек не является сувереном и при этом не имеет ни сюзерена во Власти, ни мистического покровительства со стороны Бога или какого-нибудь бога, которому служит, но ему никак не обойтись без защиты со стороны социальной общности, к которой он принадлежит. Например, со стороны государства, политически оформляющего данную общность. Таким образом, всякий человек, не имеющий сюзерена - за редчайшим исключением типа антихриста - непременно становится членом социальной общности, чтобы обеспечить себя необходимым для выживания покровительством. В связи с этим становится весьма органичной идея объяснить социальную психологию человека через бессознательную потребность человека в Сюзерене, обладающем властью покровителе. И попытаться свести одно к другому, насколько это возможно. Чем мы сейчас и займемся.
Здесь уместно напомнить некоторые идеи Фрейда, выведенные им из наблюдений за продукцией человеческого бессознательного.
Напомню, что суть процедуры классического психоанализа заключается в том, что пациент открывает аналитику все мысли и образы, спонтанно приходящие ему на ум. Непроизвольные представления, сами собой возникающие перед внутренним оком нашего ума - вот ворота в бессознательное, открытые Фрейдом. Опыт показывает, что положительные изменения в психике пациента происходят даже в том случае, когда аналитик ничего не «анализирует», а просто спокойно выслушивает пациента. Именно это выслушивание и именуется «классическим психоанализом», а вовсе не те или иные интерпретации услышанного, которые может предложить пациенту аналитик. Аналитик может ограничиться простым выслушиваем, но дело все-таки движется вперед. Сама по себе решимость обратить внимание на продукцию бессознательного уже меняет расклад сил в психике человека. Мало-помалу пациент сам начинает осознавать, что случайные и вроде бы бессмысленные «свободные ассоциации» вовсе не случайны, начинает понимать их содержание, осознавать его. Но без помощи извне это не так-то легко. Побуждать пациента снова и снова возвращаться к описанной процедуре - это уже весьма непростая задача, потому что пациент обнаруживает навязчивое стремление всевозможными путями уклоняться от исполнения этой простой процедуры. Он пускается в разговоры, переносит внимание на окружающую обстановку или на личность аналитика, начинает философствовать или строить планы - словом, делает все, что угодно, лишь бы не осознавать действие бессознательного в его душе. И уговорить его спокойно продолжать самонаблюдение бывает не так-то просто.
Первоначально Фрейд предполагал, что причиной этого сопротивления анализу является само сознательное «я». Сам человек просто не желает осознавать наличие в своей психике такого содержания, которое противоречит его представлению о себе самом. Но мало-помалу выяснилось, что сопротивление продолжает действовать в человеке даже в том случае, когда он психологически готов воспринять любое новое знание о себе и искренне стремится к этому. Иными словами, оказалось, что сопротивление осознанию бессознательного само является в основе своей бессознательным. Бессознательное бессознательно не просто потому, что мы не хотим его осознавать. Всё не так плохо, всё гораздо хуже: само бессознательное стремится остаться бессознательным - собственно, только поэтому оно и остается неизвестным нашему сознательному «я».
Более того, оказывается, что представление человека о себе (само сознательное «я») во многом и формируется благодаря бессознательной цензуре, не допускающей до осознания то содержание психики, которое с ним несовместимо!
Всё выглядит так, будто на душе человека паразитирует некая иная личность, которая профессионально занимается формированием нашего представления о себе и ревниво следит за тем, чтобы мы не узнали о себе что лишнее. Фрейд назвал эту психическую инстанцию «сверх-Я» и весьма остроумно объяснил её возникновение действием «Эдипова комплека». Собственно, само представление об Эдиповом комплексе и возникло в связи с необходимостью найти такое объяснение. Интересующиеся этой темой могут узнать подробности в первоисточнике, а для нас сейчас важно, что появление «сверх-Я» обусловлено отношением ребенка к родителям или воспитателям. В норме - у мальчика к отцу, у девочки - к матери. Таким образом, теория Фрейда подтверждает важность и неотменимость отношений покровительства для человеческой психики.
Читатель, хорошо знакомый с моими построениями в области глубинной психологии, наверняка помнит, что с моей точки зрения «сверх-Я» не является всего лишь одним из состояний человеческой психики или только аспектом «Я», отделившимся от сознания. Я полагаю, что «сверх-Я» есть самостоятельная сущность, паразитирующая на психике человека. Я не отрицаю связи «сверх-Я» с отцом или матерью, но полагаю, что эта связь чуть-чуть сложнее, чем полагал Фрейд. Фрейд думал, что «сверх-Я» есть следствие бессознательного отождествления мальчика с его отцом. Я же убежден, что здесь имеет место отождествление не с самим отцом, не с его сознательным Я», но с его бессознательным «сверх-Я», унаследованным от предков, с духом отца. Таким образом и передается культура. Это один из нескольких важнейших духовно-психических механизмом, обеспечивающих преемственность поколений.
Преемственность - это основа культуры. Не просто основа, а суть культуры, потому что культура - это всё то, что мы получаем от предков, но не через гены. Прежде всего, через воспитание. Умение говорить и даже умение прямо ходить - это культура. Реальные маугли бегают на четвереньках, потому что они не унаследовали прямохождение. Обо всем этом я подробно говорил в работе «Феномен светской культуры».
И вот настало время объяснить психологический механизм культурной преемственности. Что помимо генов мы получаем от наших предков. На самом деле много чего - собственность, знания, социальное положение и проч., кому как повезло с предками. Но главное - мы получаем от предков их дух, манифестацией которого является в нашей психике бессознательное «сверх-Я».
Очень важным для нас здесь является то обстоятельство, что «сверх-Я» бессознательно, а при попытке осознания воспринимается нами как нечто, живущее внутри нас. Какой-то частью нашего «я» мы полностью отождествляемся со «сверх-Я», считаем его собой. Благодаря этому наши отношения с этим духом остаются полностью скрытыми от нашего сознания. Каждый из нас осознаёт их как отношения с самим собой, как сугубо внутреннее дело, если вообще осознаёт. Именно поэтому мы получаем право именовать нашу культуру светской культурой. Культурой нерелигиозной, чисто человеческой, никак не подразумевающей вмешательство каких-либо духов или богов в дела человеческие. Дух отца поселяется и живет в нашем сердце на правах отца, осуществляет цензуру наших помыслов, определяет наше самосознание, задает базовые представления о том, что такое хорошо и что такое плохо и проч. (Напоминаю, что я говорю «от отца» условно. Для девочки чаще всего более важным оказывается дух матери, а у сирот - дух кого-либо из воспитателей или старших сверстников, обеспечивших выживание в эпоху детской беспомощности.) На самом деле это не дух отца, а дух предков, самим отцом воспринятый от них в свое время. И это важнейшее таинство передачи культурного кода совершается помимо сознания.
Благодаря этому обстоятельству и появляется возможность существования светской культуры. Именно светской, нерелигиозной! Всякая культура, кроме светской культуры, связана с тем или иным религиозным культом, является его развитием, продолжением и расширением на дела человеческие. Светская же культура вообще не связана ни с каким культом, кроме культа человека. Светская культура - это культура гуманистическая. Она поставляет человека и именно человека в центр мироздания, делает его критерием и мерой всех вещей. И это становится возможным благодаря механизму бессознательной, непроизвольной передачи культурного кода в виде «сверх-Я».
Важность этого механизма невозможно переоценить, как невозможно переоценить значение культуры в жизни человека или значение генетического кода в биологии. Таким образом, говоря о бессознательном «сверх-Я», мы говорим в известном смысле об основе всего - по крайней мере, что касается светской культуры. С религиозной культурой дело обстоит иначе, и это существенная оговорка.
Религиозная культура имеет другой механизм преемственности, сознательный. Религия передается от поколения к поколению в значительной степени явно, в виде конкретных ритуалов, мифов и преданий. Предки верили в своих богов и передали эту веру своим потомкам. В светской культуре эта передача осуществляется бессознательно, «из-под полы». Между тем, свободная воля человека, возможность выбора, неразрывно связана с сознанием. Потому религиозную культуру, полученную от предков, можно сознательно отвергнуть. Но светскую культуру просто отвергнуть невозможно, для этого её нужно вначале хотя бы просто осознать. И потому при прочих равных условиях светская культура имеет преимущество, вытекающее из бессознательности самого механизма наследования. Она передается и усваивается подобно генному коду, непроизвольно. А значит, при прочих равных условиях она с поколениями мало-помалу вытесняет религиозную культуру.
До сих пор я говорил о религии вообще, не различая между христианством и язычеством, поскольку я говорил о человеческих психологических механизмах, общих для любой религии или культуры (как видим, даже светской культуры!). А теперь нужно сказать несколько слов о специфике христианской культуры.
Христианская культура, если рассматривать её в полном объеме, всегда состоит из двух частей, неразрывно сопряженных между собою подобно тому, как связаны смерть и размножение. Религия Христа одна, а христианских культуры две, потому что есть два образа жизни, которые заслуживают название «христианской жизни». Это монашество и семья. Монашество - это монашеская культура; семейная жизнь - это мирская культура. Мирская, но не светская! Теоретически это понимают все православные, но на практике оказывается, что сегодняшний православный очень часто не разделяет «светского» от «мирского», равно противопоставляя то и другое монашеству. И эта ошибка мышления неслучайна.
С самого момента своего появления светская культура поставила мирян перед ложной альтернативой: кто не со мной, тот против меня. Напомню, что светская культура родилась в эпоху иконоборчества, и поначалу она рядилась в христианскую шкурку. Иконоборцы боролись, в сущности, против христианства как такового, но оформлялась эта борьба как борьба против монашества, а котором иконоборцы усматривали корень зла и источник всевозможных «предрассудков и суеверий», главным из которых было для иконоборцев иконопочитание. И потому православные миряне оказывались перед ложной альтернативой: либо монашество, либо светская культура.
Борьба с иконоборчеством была долгой и мучительной, она длилась полтора века. За это время эта ложная альтернатива (либо монашество, либо светская культура) успела в какой-то мере закрепиться в массовом сознании верующих. А главное, она доказала свою эффективность с точки зрения дьявола! И с этого времени вот уже тринадцать веков дьявол методически ставит христиан перед этой альтернативой, потому что любой выбор тут плох. Кому-то дано стать монахом, а кому-то не дано.
А значит, в условиях указанной ложной альтернативы, ему не остается ничего, кроме принятия светской культуры. Естественно, верующие люди противятся этой извращенной логике. Но ложная альтернатива - слишком мощный и эффективный механизм манипуляции сознанием, чтобы можно было противостоять ему, если нет ясного осознания возможности третьего пути. И потому, оказавшись зажатым в прокрустовом ложе ложной альтернативы между «добрым» и «злым» следователем человек мало-помалу склоняется на сторону «доброго». Для слабых в вере «доброй» оказывается светская культура, а для более сильных - монашеская. Но в обоих случаях выигрывает светская культура, потому что мирянин не может быть монахом, а может лишь корчить из себя монаха, что в исторической перспективе ведет к поражению. Рано или поздно его дети или дети его детей выставляют ему справедливый упрёк в фарисействе и манихействе, обличают в ханжестве и бросаются в объятия светской культуры.
Так работает духовный яд, который за последнюю тысячу лет мало-помалу совершенно изменил лицо Европы, практически полностью вытеснив мирскую культуру христианства и заместив её светской культурой. На данный момент в христианстве более-менее полноценно сохранилось только монашество. Мирской культуры, можно сказать, уже просто нет, хуже того: её остатки стремительно исчезают. И любой из моих православных читателей наверняка припомнит многочисленные факты, подтверждающие правильность этой моей оценки.
Но глубокий кризис мирской культуры неизбежно сказывается и на монашестве, ведь монашеская культура неразрывно связна с мирской, так как в монастырь люди приходят из мира: монахи не размножаются. И когда в монастырь приходят не миряне, а светские люди, совершенно неправильно понимающее суть монашества, происходит страшная подмена понятий, чему примеров сегодня не счесть. Ситуация кажется безнадежной; яд светской культуры кажется смертельным и болезнь неизлечимой. Между тем, противоядие существует: это «третий путь». Не ложный выбор между монашеством и светской культурой, но возрождение из пепла полноценной мирской культуры - вот что необходимо сегодня Церкви, и это происходит на наших глазах. Я ничего не придумываю, но делаю обычную повседневную работу любого писателя: улавливаю и словесно формулирую суть происходящего.
Итак, мы начали наше рассуждение с признания глубочайшей потребности любого человека в Покровителе. Мы указали три основных примера осуществления этой потребности: Религия, Власть и Семья. Мы осознали, что Семья предоставляет культуре особый механизм преемственности, отличающийся от Религии и Власти именно своей бессознательностью, что и создает возможность появления светской культуры. И мы, наконец, поняли, почему и каким образом светская культура достигает победы над христианством.
Все вышеизложенное - не более чем рабочая логическая схема. На самом деле ясно, что «сверх-Я» имеет место и в психике подавляющего большинства религиозных людей. Очень мало кому удается полностью «переварить» бессознательное наследие своих предков и добиться состояния, когда образ родного отца больше не заслоняет в его душе образ Отца небесного. Такое состояние в любой религии почитается как «святость» или что-то подобное (конкретное наименование зависит от религии). В христианстве есть два пути достижения такого состояния. Мирянин должен оставить отца и матерь и прилепиться к жене своей, данной ему Богом. Монах должен оставить отца и матерь и прилепиться к Самому Богу, подчинив духу свою плоть, воспринятую от предков. О монашеском пути сказано много и сказано хорошо, и нам остается разобраться лишь с путем мирянина.
Парадокс в том, что попытки «натянуть сову на глобус», следовать нормам монашеской культуры часто заводят мирянина в тупик. Нет ничего плохого в том, чтобы полностью воздерживаться от секса, жить с женой «как брат и сестра» - просто это не всякому дано. И когда тот, кому это не дано, упорствует в этом, это кончается катастрофой. Но это редкий случай. Гораздо чаще случается другое. Люди не воздерживаются «как брат и сестра», но и не позволяют себе полноценного секса. А без этого невозможно оставить отца и матерь и прилепиться друг другу, как это заповедовано Писанием. Между супругами мало-помалу возникает отчуждение, и «сверх-Я», подобно призраку отца Гамлета, властно вторгается в их жизнь. Суть ханжества в том, что «сверх-Я» заменяет собою Бога, и человек служит своим детским комплексам, обманывая себя, будто бы он служит Богу. Ханжество само по себе довольно пагубно для духовной жизни, но страшнее всего то, как оно влияет на детей. Суть этого влияния в том, что образ Бога заслоняется у ребенка родительским «сверх-Я», и эта аберрация мало-помалу накапливается с поколениями.
На Западе, среди католиков, ханжество одержало решительную победу, когда там постулировали, что священник не может иметь супруги, что супружество несовместимо с предстоянием Престолу Господню. Таким образом, уродливое полумонашество сделали нормой священства, и это предопределило полное торжество светской культуры в эпоху Возрождения в Северной Италии, откуда эта новая торжествующая культура в течение трехсот лет распространилась по всему миру, включая Россию (реформы Петра). Что могла противопоставить великолепию Возрождения кастрированная Церковь, которая добровольно свела свое духовное богатство к бесконечному списку «чего и когда нельзя делать в постели»?! Восток не совершил столь грубой ошибки, и разрушать православную государственность здесь пришлось при помощи другого приема, о котором надо будет сказать особо. Впрочем, тупого ханжества и у нас хватало.
В заключение я хочу сделать несколько замечаний о связи «сверх-Я» и манипуляции сознанием. Роберт Чалдини выделяет несколько стандартных приемов манипуляции, из которых четыре прямо или косвенно связаны с действием «сверх-Я»: принцип Авторитета, принцип Подобия и принцип Последовательности.
- (Авторитет) Мы склонны склонны доверяться мнению людей, которые по каким-то причинам оказываются в фаворе нашего «сверх-Я», обладают признаками Авторитета.
- (Подобие) Мы склонны подражать поведению людей, которых по какой-то причине отождествляем с собой, считаем подобными нам - иными словам, относим к той же социальной общности (реальной или мнимой), к которой относим самих себя. А в основе любой социальной общности (особенно мнимой!) опять-таки лежит сходство бессознательного образа «сверх-Я»
- (Последовательность) Мы склонны быть последовательными, то есть, сделав какой-либо выбор, мы в подобной ситуации скорее всего сделаем тот же самый выбор, чтобы не создать противоречия в образе своего «Я». Но образ «Я», как мы знаем, в основном формируется у нас бессознательными вытеснениями, цензурой все того же «сверх-Я».
- (Справедливость) Ещё один прием манипуляции основан на «правиле взаимного обмена», которое повелевает нам оказать услугу тому, кто оказал нам услугу. Здесь не так очевидна связь со «сверх-Я», но все-таки её можно проследить. Для этого достаточно задаться вопросом: а каким образом преодолевают действие «правила взаимного обмена» представители высших социальных групп, которые привыкли принимать от низших услуги как должное и не считают себя обязанными оказывать ответные услуги? Секрет прост: они исключают низших из своей социальной общности. Что касается людей того же ранга, здесь правило взаимного обмена действует со своей обычной силой. Таким образом, в основе «правила взаимного обмена» лежит всё тот же принцип социальной общности, который заставляет нас подчиняться закону Подобия (см. выше).
Таким образом, из пяти стандартных приемов манипуляции лишь один невозможно напрямую увязать со «сверх-Я», а именно
- (Симпатия) Мы склонны доверяться мнению людей, которые нам по какой-либо причине симпатичны. И это важное исключение подтверждает идею Фрейда, что симпатия (любовь, привязанность, либидо) является наиболее фундаментальным механизмом психики, который лежит в основе всех остальных механизмов и не сводится к ним, но напротив: все они выводятся из него. Как и само возникновение наше «сверх-Я» делается возможным лишь потому, что мы испытываем в детстве естественную привязанность к тем людям, от которых зависим, которые оказывают нас свое покровительство и тем самым обеспечивают наше выживание, питание и воспитание.