Борис Мышлявцев. Поездка в Туву. 1897
Оригинал
Читал сейчас "Отчет о поездке к верховьям Енисея" М.И. Райкова (СПБ, 1898), о русской экспедиции в Туву. Некоторые моменты показались мне интересными и весьма не очевидными, кратко поделюсь с читателем. Сам Михаил Райков был на тот момент студентом-востоковедом Петербургского университета, всего в экспедиции было 3 человека. Райков был "минусинским татарином", т.е. на нынешние деньги - хакасом. После возвращения из Петербурга работал в Минусинске адвокатом. В 1927 году арестован "за контрреволюционную деятельность", дальше его судьбу я проследить не смог. Его отчет, как я понимаю, представлял собой нечто вроде курсовой работы. Был издан в Петербурге отдельной брошюрой в 1898 году.
В начале ХХ века в Иркутске оказался некий урянхайский шаман, в те годы разъезжавший среди бурят Иркутской губернии. Местный фотограф успел его увековечить.
[Иронический комментарий читателя]"Мысленно приставьте к его лицу монокль 🧐 : ) Сандхерст не скроешь - выправка! Как изящно выразился ДЕГ - в быдлонафтском скафандре" : )
М.И. Райков. Отчет о поездке к верховьям реки Енисея, совершенной в 1897 году.
[Комментарии современного антрополога](Мои комментарии)
Скажу честно, что посещение Тувы в 19 веке представлялось мне чем-то вроде “поездки на ничейную территорию”. Едешь себе по тайге куда хочешь - да и все. Однако на деле для въезда необходимо было получить в Усинске (на границе с Тувой) загранпаспорт на русском и монгольском языке. Иначе возникали проблемы. Участники экспедиции ехали из Минусинска в Тоджинский кожуун другой дорогой, не через Усинск. Как я понял, в организации поездки им помогали минусинские купцы и золотопромышленники и те пообещали “порешать все вопросы на месте”. А в Усинск за документами посоветовали ехать позже, когда экспедиция двинулась бы в Западную Туву.
По приезде в кожуун они столкнулись с нежеланием местного населения как-либо взаимодействовать с путешественниками без личного разрешения угердаа (главы района, на наши деньги). Разрешение требовалось и для путешествия по району, и для закупки экспонатов для этнографических коллекций. Угердаа пригласил путешественников прибыть в монастырь Овгон-хурээ, где в это время должен был проходить буддистский праздник Майдыр. Монастырь этот находился близ нынешнего райцентра Тоора-Хем. Приписано к нему было более ста монахов. Все население кожууна Райков оценивал примерно в 5000 человек обоего пола. Монастырь, таким образом, был для этой местности весьма крупным образовательным и духовным центром. Не все монахи жили непосредственно в монастыре, многие жили “в улусах у своих любовниц”. Райков считал это нарушением монашеских обетов. Однако мне тибетские монахи говорили, что для малых народов школа Гелуг делает послабление: “если бы все стали безбрачными монахами - то народ вымер бы, это было бы неправильно”.
Путешественники приехали в монастырь, встретились с угердаа. Тот попросил их показать загранпаспорта. Когда выяснилось, что их нет, началось совещание местных чиновников на тему: что делать с экспедицией. Представители минусинских купцов говорили, что “это люди надежные, от Белого Царя”. Часть чиновников указывала на нарушение закона и требовала выдворения нарушителей в Россию. Угердаа в итоге принял решение: выдворить, но после праздника. А пока принять участников экспедиции как гостей.
Райков приходившие собрания чиновников называет “сеймами”. По его словам, он присутствовал при таких заседаниях, где решались текущие дела района. Все вопросы решались с помощью дебатов и открытого голосования. Иногда дебаты были весьма жаркими... Угердаа обычно никак в дебаты не вмешивался и ждал, когда будет выработано консенсусное решение. Т.е. существовал действенный механизм согласования интересов. Надо отметить, что общекожуунные дела решались как раз во время праздников, на которые собирались все чиновники района. Собственно, и простые люди встречались в основном во время таких праздников, что обусловлено было кочевым образом жизни, когда отдельные чумы или юрты находились на большом расстоянии друг от друга.
У меня, если честно, было представление, что вышестоящий чиновник мог лишь выслушать нижестоящих, но решение принимал полностью “авторитарно”. Оказывается, это было вовсе не так...
Райков довольно подробно описывает праздник Майдыр и из описания становится ясно, насколько тесно в традиционном тувинском обществе были спаяны все слои жизни: религиозный, административный, развлекательный, спортивный и прочие. На празднике одновременно проводятся голосования по важным для района вопросам. Тут же проводятся суды (при этом, по наблюдению Райкова, суровые приговоры в реальности чаще заменялись общественным порицанием). Проводятся религиозные церемонии. Скачки. Стрельба из лука, борьба... Все это сопровождается умеренным употреблением алкоголя.
Интересно, что в соревнованиях по стрельбе и по борьбе участвуют также чиновники и монахи. Угердаа пригласил посоревноваться в стрельбе из лука и путешественников из России, однако они не смогли дострелить до мишени...В стрельбах участвовал также и настоятель монастыря.
Угердаа, то есть глава района, описывается Райковым как молодой, образованный человек. Владеет кроме тувинского монгольским и тибетским, в юрте его - небольшая личная библиотека. Как я понял, угердаа до своего назначения обучался в одном из монастырей, то есть - получал высшее образование, если сказать нынешним языком. По словам Райкова, угердаа искренне стремится к справедливости и благу народа (что выглядит довольно странно для нынешнего чиновника).
Описывает праздник Майдыр. Сначала - стрельба из лука по мишени. (стр 190).
Райков описывает религиозную мистерию Цам, когда танцоры в масках богов показывают особенное представление. В данном Цаме участвовало около 30 масок. При этом, по словам петербургского студента Райкова, “впечатление получалось почти такое же, как получалось в балете”.
Тут я хотел бы отметить важную вещь. Советская историческая наука и этнография целенаправленно создавала образ Тувы, как территории полностью лишенной высокой культуры до советского времени. “Не было театра, музыки, грамоты, даже танцевать не умели”. Райков описывает глухой таежный район, на сотни километров удаленный от основного культурного центра Тувы, Чадана в Западной Туве. Однако мы видим вполне живой набор высокой культуры...
Результаты соревнований ламы тщательно фиксировали на тибетском языке (который Райков также называет тангутским).
Немного об экономике района. Налоги в Китай составляли 3000 соболей в год. На 1900 год цену соболя в Сибири очень грубо я могу оценить в 100 руб. На нынешние деньги, очень грубо, это около 200 тыс руб. за одну шкурку. То есть итого - около 600 млн налогов с района.
В тоджинском кожууне действовало 4 русских торговых дома, минусинцы (главный - Сафьянов). Они монополизировали торговлю с Россией. Эти дома вывозили около 2000 шкурок соболя в год.
(Райков подмечал, что на уплату налогов китайцам идут самые худшие меха, лучшие продаются русским купцам).
При этом основной расчетной единицей внутри района была шкурка белки (около 1 руб по тогдашним сибирским ценам или около 2000 руб по нынешним).
Отдельно Райков отмечает, что в Тоджинском кожууне полностью отсутствует воровство. Это молодой исследователь связывает с суровыми условиями жизни, которые отсеивают “негодный человеческий материал”.
Это был ни на что не претендующий обзор отчета русской экспедиции в Туву, 1897 год.
______________________________
См. Другие тексты Бориса Мышлявцева