Мирослав Дочинец. ЗАКАРПАТСКИЕ СЛЕДЫ ВЫСОЦКОГО
Под катом - мой (не без машинной помощи, конечно) перевод статьи мукачевского журналиста и писателя Мирослава Дочинца "Закарпатские следы Высоцкого" (газета «Срібна Земля - Фест» , 6-12 апреля 2006) . Думаю, не ошибусь, если скажу, что на русском языке статья публикуется впервые.
ЗАКАРПАТСКИЕ СЛЕДЫ ВЫСОЦКОГО
Семь раз великий песенник посещал наш край
Тогда, когда они встречались с ним, еще не знали, что такое харизма, зато все единодушно утверждают, что излучалась от него какая-то благодатная энергия, от которой становилось хорошо и светло на душе. Со временем о нем скажут в восторге: "Полугамлет и получелкаш" (Е.Евтушенко). "Твои песни-знамена миллионы несут" (В. Солоухин). "Он пел о том, в чем молчали мы" (В.Гафт). "Может, кто-то лучше напишет, но так больше никто не споет" (А.Вознесенский).
ВОЛОДЯ ВЕРХОВОДИЛ СРЕДИ УЛИЧНЫХ ПАЦАНОВ
Пять раз на протяжении своей жизни Владимир Высоцкий наведывался в Мукачево. Здесь проводил летние каникулы школьником, здесь останавливался, когда странствовал по Закарпатью юношей, здесь, перед ватагой местной детворы, пробовал свой голос...
"Сжигать корабли нынче вышло из моды..." Первые свои кораблики из газеты пускал по волнам Латорицы в начале 50-х. Газет было много в их доме, и книг. Дядя Лёша, у которого Володя гостил, уже тогда был намерен переквалифицироваться в настоящие литераторы, собирал материалы для повестей. Думал ли он тогда, войной закаленный и ею же подкошенный солдат, что минут два десятилетия, и этот неутомимый сорвиголова в дырчатых штанах обернет планету магнитными лентами своих песен?!
Дружба между дядей и племянником, глубоко нежная и самоотверженная, сохранится до кончины первого. Владимир переживет его лишь на неполных три года. Их взаимоотношениям всегда удивлялись родные и знакомые. В непростой с самого детства судьбе поэта-песенника дядя Лёша был для него одним из ближайших людей, так как понимал его сердцем. Это были отношения не просто родственников, а родственных душ, вспоминает двоюродная сестра В.Высоцкого Ірэна ("Лесная промышленность" (13 июня 1987 г.), "Студенческий меридиан” (№ 10, 11, 1987 г.)
У подножия Мукачевского замка прислонился небольшой продолговатый дом. Его хозяин - инвалид войны и немного художник. "Гвардии сержант 18 гвардейского полка 124 Пражско-Берлинской гаубично-артилерийской пяти орденов бригады большой мощности Александр Ергалкин", - шутя отрекомендовывается хозяин. Он бодрится, но заметно, что на ногах ему стоять тяжело. Тем не менее никакая болезнь и неизбежность не заглушат в человеке присущие ему широту души и дружелюбный характер. Рассказывает так колоритно и эмоционально, что начинаешь понимать: десятки картин на стене, стеллажи книг и музыкальные инструменты - не мертвые украшения дома, это - невысыхающие источники духовности для старого солдата. Взволнованно, благоговейно повествует он про своего фронтового командира и ближайшего друга послевоенных лет.
Алексей Владимирович Высоцкий командовал бригадой. Это был блестящий офицер, талантливый артиллерист, кавалер десяти боевых орденов и именной награды маршала, полковник. А главное - мудрый, неординарно мыслящий человек, творческая личность, эстет. Комбриг не знал компромиссов с совестью, всегда говорил и делал так, как диктовали справедливость и гуманизм. Не все это нравилось тогда. После войны они вместе с женой - тоже инвалидом войны Александрой Ивановной - осели в Мукачево. Сначала недолго жили на улице Подзамковой, потом перебрались в дом №29 на улице Толстого.
Вечерами в саду или на террасе собирался тесный круг - художники, музыканты, певцы. Рядом жил брат известного художника Адальберта Эрдели, который и сам охотно ездил сюда работать. Он как-то нарисовал портрет хозяйки, Володиной тетки. Кстати, он же установил авторство двух картинок Айвазовского, которые Высоцкий купил у местного еврея. Со временем в Москве это подтвердилось, и работы выменяли на новенькую „Победу". И сам Алексей Владимирович любил живопись, унаследовал это от отца Владимира Семеновича. Высоцкие имели огромную коллекцию картин старинных и современных художников. Сюда приносили трофейный антиквариат.
В таком окружении проходили мукачевские вакации маленького Володи, которым дома, в Москве, мало опекались - родители были разведены.
- Был он страшным затейником, - вспоминает А.Н. Ергалкин. - Подвижный, как ртуть, юморист. Довольно глянуть было на его лицо, чтобы понять - этот способен выкинуть что угодно. И вместе с тем Володя был таким доверчивым, открытым, непосредственным, что часто проказы ему прощали. Припоминаю, как-то он зацепил велосипедом женщину на улице и не извинился, поехал дальше. Я схватил его за ухо, стал читать нотацию. А он улыбнулся приветливо и говорит: "Дядя Шандор, для чего вам портить себе нервы со мной? Я иду доложу о своей вине дяди Лёше. Пусть он разбирается - я же его племянник". И пошел. Натуру имел Володя заводилы, всегда верховодил среди уличных пацанов.
ЦЫГАН АКОШ ИЛКАНЫЧ БЫЛ ЕГО ПЕРВЫМ УЧИТЕЛЕМ
Ближайшими друзьями в мальчиковых играх были двоюродные брат Саша и сестра Ірэна (оба ныне журналисты), соседские Марийка и Игорь Чейпеши, Ева Шипош. Вспоминает Мария Васильевна Чейпеш, в прошлом главный экономист ПМК-98:
- Своим появлением Володя сразу принес в наш круг безудержную веселость, новые игры и развлечения, которые выгадывал без конца. Эмоциональность хлюпала из него фонтаном.
Мои родители держали двух коз, и дети дяди Лёши ходили пить молоко. Заставляли себя через силу, мы с братом тоже артачились и зачастую просили Володю выпить наши порции, что он с готовностью делал. Еще и смешил нас при этом. Мальчиком рос крепким, но не припоминаю, чтобы кого-то он обидел или побил. Малышня лепилась к нему, радушно слушала и поддавалась на его веселые авантюры.
Таким и запомнился: изумленно-радостный, дружелюбный русский мальчуган в застиранных спортивных штанах. Мы же, дети, русского языка тогда не знали, первые уроки его давал нам он.
А когда сын Виктор впервые принес записи его песен, я спросила: "Какой это Высоцкий?" - "Владимир" - "Володя?" - переспросила. Сын изумленно посмотрел на меня. "Так вот какой голос взлелеял Володя на нашем козьем молоке...".
Начиная с 1951 года, Володя приезжал в Мукачево почти каждое лето, вплоть до 1956 года, когда дядя Лёша переехал с семьей в Москву и занялся профессиональной журналистикой, снимал документальные фильмы, писал книжки о войне. Далеко еще впереди были Володины оголённые, как нервы, струны. Он пока что набирался впечатлений на зеленых, просолнечных улицах, где виноград и персики свисали к протянутым рукам, звучала смесь славянских и европейских языков, а легендарный цыган Акош Илканыч играл на скрипке в винных забегаловках под открытым небом. „Володя, мальчик с тонкой и впечатлительной душой, слушал его зачарованно, с какой-то боязнью в глазах. Губы его дрожали, и мы не могли его оттянуть к забавам. Иногда, пока скрипач пил свое вино, разрешал Володе осторожно взять в руки скрипку". Это запомнилось Игорю Чейпешу (ныне научный работник в Будапеште).
"Мне вспоминается случай - своеобразный "актерский дебют" Володи, - пишет его двоюродная сестра Ірэна Высоцкая. - Лето 1951 года. Взрослые куда-то отлучаются из дома, а возвратившись, застают такую картину. Полная детей светлица, задернутые окна. Горят лишь несколько тусклых светильников, музыка, в центре комнаты дает импровизированный спектакль Володя: танцы, пародийные перекривляния взрослых и любимая его песня о рыжем парне. Зрители и актер были настолько увлечены, что не сразу заметили приход "неприглашенных" на действо. Володя смиренно подошел к моей маме и наклонился для наказания. Он всегда так делал после какой-то провины, чтобы облегчить маме работу - у нее была только одна рука"...
Впервые с песенным творчеством Владимира А.Ергалкин познакомился, гостя у комбрига в Москве. После бесед о житье-бытье Алексей Владимирович включил магнитофон: "Послушай, как наш Володька поет. Помнишь его, сорвиголову?". Тот же хрипливый, но возмужалый голос, с новым, незнакомым нажимом, криком души. Гость внимательно прослушал кассету, спросил: "А чьи это он песни поет?" - "Свои'. - "Ты разыгрываешь меня?.." - "Честное слово - свои. Каждый день и каждую ночь пишет". "Это великий поэт", - только и сказал Александр Михайлович.
В СТАКАНЕ ВМЕСТО ЧАЯ БЫЛ КОНЬЯК
Ныне ему грустно вспоминать о Володе. И он не скрывает, почему. Наш брат журналист рад раздуть каждый фактик из жизнеописания выдающегося барда. Тогда же газеты и журналы его имени избегали. "Не существовало" такого поэта и певца, хотя песни его, тиражированные подпольно, слушала вся страна. Да что страна - весь мир!
Следующий визит Высоцкого на Закарпатье связан с фильмом „Карьера Димы Горина", в котором Владимир играл роль веселого ухажёра Софрона. Об этом он вспоминает: „Был такой эпизод на второй день моей съемочной жизни: я должен был приставать в машине к Тане Конюховой. А я был тогда молодой еще, скромный, долго отнекивался..." Актер Демьяненко (Шурик) 12 раз за это "бил" его в челюсть, а у оператора все время выходил брак. Пришлось подставлять другую челюсть. Единствення отрада - Володя снова и снова должен был обнимать и целовать красавицу Конюхову. Он был очень активным, все время предлагал мизансцены, партнерам подкидывал остроумные фразы. Свою маленькую роль (вторую в жизни) настолько укрупнил, что она стала изюминкой фильма.
Снимали фильм под Ужгородом в октябре 1960 года. Дождило, дороги раскисли. А надо было лезть на высоковольтную линию - 42 метра. Никто это не осилил, только спортсмен Ванин и актер Высоцкий. За это ему выдали 40 рублей, которые он сразу же пустил на „подогрев" для труппы.
В августе 1974 года Высоцкий снова снимался в нашем крае в югославско-советском фильме „Единственная дорога". Югославскую натуру воссоздавали на Закарпатье, киногруппа базировалась в Ужгороде. Были задействованные известные актеры Влад Дворжецкий, Виктор Павлов, Анатолий Кузнецов, Лев Дуров и, конечно, живая легенда Таганки Владимир Высоцкий. Корректный, сдержанный, немногословный. Свою работу выполнял точно, оперативно, без дублей. Жаловался на ужасную занятость. Однако не отказал в экспромт-концерте для ужгородской богемы на частной квартире возле рынка. Художница Надежда Жиденко вспоминала: напевал и играл на гитаре, а перед ним стоял стакан коньяка с чаинками и ложечкой. Из нее время от времени отхлёбывал. Говорят, так обычно бывало на концертах, куда люди сотнями приносили свои магнитофоны. На следующий день купил подарок для любимой француженки и выехал в Москву.
МУКАЧЕВСКИЙ ПЕЙЗАЖ ОКАЗАЛСЯ У МАРИНЫ ВЛАДИ
В последний раз он побывал в Мукачево с дядей, теткой и женами композитора С.Прокофьєва и журналиста-международника А.Каверзнева. Они заночевали у Ергалкина дорогой в Прикарпатье. Володя был печальный, задумчивый, даже любимые в детстве пирожные тёти Юльци, жены Ергалкина, ел без бывшего энтузиазма. Раньше он любил ее венгерские кушанья. Юлиана Ласловна подкармливала мальчугана - мать далеко, а тетка что может - на войне потеряла руку. Тогда, в последний раз, Александр Николаевич, который немного рисует, подарил ему один из мукачевских пейзажей. Эту картину потом забрала Марина Влади.
Через годы после того они увидели его на сцене. Володя был таким, как и в жизни, ни крошки позы, бравады, как кое-кто усматривал в нем. Доверчивый, непосредственный, независимый, благородный. Он жил так, как играл и пел, и играл так, как и жил.
В архиве Александра Николаевича немало реликвий - фотографии и автографы известных военачальников, космонавтов, художников и композиторов с высокими званиями. В отдельной коробке - подарки от Володи. Маленькая пластинка его песен, которая вышла в 1976 году. На круглом ярлыке дарственная надпись: "Дяде Шандору - Володя Высоцкий". Фотоснимок певца, на обороте его подпись: "Художнику Александру Ергалкину в знак уважения. г. Москва, 5 сентября 1974 г. В.Высоцкий".
А вот и книжка, такого издания нет больше ни у кого. Это подшитые гранки первого и единственного сборника поэта "Нерв" с автографом. Много страниц белеют пустотой - цензура. Ергалкин обтянул книгу тканью и нарисовал титульную обложку.
...Сумерки залегли в комнате. Огонь из печки вытанцовывает на позолоте старинных рам. Свою думу думает старый одинокий солдат, который давно постиг истину, что человека подкашивают не только металлические пули. Можно сердцем петь так, что оно разорвется. И, может, тогда почувствуют тебя.
С листочка, присланного родственниками Владимира Высоцкого, он читает его предсмертный стих.
... Лед надо мною, надломись и тресни!
Я весь в поту, как пахарь от сохи,
Вернусь к тебе, как корабли и песни,
Всё помня, даже старые стихи.
Мне меньше полувека -
сорок с лишним,
Двенадцать лет живу, тобой
и Господом храним,
Мне есть что спеть
перед Отцом Всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед ним.
А потом читает строки сына - Никиты Высоцкого "На смерть отца".
Он больше не споет вам ни в чем,
И можно жить, ни в чем не беспокоясь...
Нет, его беспокойство передалось миру и не одно сердце зажгло огнем свободы.
Мирослав ДОЧИНЕЦ
Мукачево