(no subject)
А скажите, друзья, вам в жизни встречались отчаянные вруны? Чтобы вот просто врали по любому поводу. Не ради выгоды, а из любви к искусству. Такие, для которых ни разу не соврать - означает прожить день зря. Которые, даже когда припрешь их к стенке на их вранье, до последнего изворачиваются и придумывают настолько нелепые версии, что волосы дыбом встают.
Когда-то я и не подозревал, что бывают такие люди. Пока не познакомился с Мишей. Что-то вдруг вспомнилось, ностальгия нахлынула, решил рассказать.
Так вот.
Был у меня один приятель - вот это был врун, каких поискать. Врал он вдохновенно и изобретательно, выдумывая на ходу мельчайшие подробности. Звали его Миша Вареников.
Первый раз я столкнулся с его враньем в 63-м, когда только познакомился с ним. Я тогда был еще молодым совсем майором КГБ и специализировался на ловле вражеских шпионов. А обнаруживал я их очень просто - был у меня один секрет. Где-нибудь на заводе, в общей столовке, я оставлял на столе упаковку суши, рядом клал палочки и вилку. В СССР суши, естественно, не было, и каждый, кто проходил мимо стола, заглядывался на такую диковину и пытался хапнуть кусочек. Кто тянулся к вилке - значит, свой. А у кого рука непроизвольно дергалась к палочкам - все, спалился, агент японский.
В тот день я ловил шпионов на заводе, производящем турбины для реактивных подводных лодок, развивающих подводную скорость до 300 километров в час. Это был один из секретнейших проектов, и шпионы на нем были недопустимы. Прошло мимо моей наживки человек двадцать, и десять из них палочки схватили. А трое даже суши в васаби макнули. Ну, запомнил я их, подождал до конца рабочего дня и стал выслеживать. Выследить было трудно, так как они сразу разбежались в разные стороны - один на трамвай, другой на автобус, третий пешком через парк… и разъехались на разные концы города. Но я был профессионалом высочайшей категории и сумел-таки выследить их всех. И тут у меня встала проблема. Если буду обходить и по одному арестовывать - то придется их с собой таскать. А как я за такой толпой услежу? Пока одних собираю - другие разбегутся. И решил, что тут понядобятся ошейники со взрывчаткой. Захожу к одному, надеваю ему ошейник, включаю - а в кармане у меня передатчик специальный с радиусом действия десять метров. Теперь, если шпион от меня отойдет дальше, чем на десять метров, БАХ - и головы нету. Так что о побеге он даже думать не станет - будет ходить за мной, как собачка на поводке, боясь отстать. С ним приду ко второму, надену второму тоже ошейник. И так, постепенно, всех обойду и отведу в ошейниках на Лубянку. Но где взять такие ошейники? И тут я вспомнил, что Миша хвастался, будто бы у него в гараже все есть. Ну просто все. А чего нет - может запросто достать. Звоню я ему по телефону-автомату, говорю: "Привет, Миша! Можешь достать мне десять ошейников со взрывчаткой? Мне надо, чтобы шпионов поймать". Он говорит: "Не вопрос, приходи". Прихожу я к нему, а он ржет. "Какие, - говорит, - ошейники для шпионов? Ты, - говорит, - совсем уже от водки головой тронулся?". Вот сука! Не мог сразу сказать, что нету? Зачем было врать, что даст мне ошейники? Вся операция накрылась в результате.
Меня за это понизили в звании до капитана. А у нас в КГБ было так: если звание ниже майора - то должен внедряться под прикрытием. Ладно. Внедрился я на этот завод под видом простого работяги. Поставили меня на несложную работу - лопатки турбины полировать. А поскольку там требовалось совершенно сумасшедшее качество, полировались они вручную. Надо было брать лопатки и тереть их ладошкой по восемь часов в день. Потому что человеческая кожа лучше всего подходила для полировки того материала, из которого они были сделаны, так случайно совпало. Через пять лет натирания они становились гладенькие-прегладенькие, и можно было ставить их на подлодку. Качество проверяли очень строго - ведь если плохо отполируешь, возникнет турбулентность и лодку разнесет нафиг на скорости в 400 километров в час. И вот как-то раз натираю я лопатку, а мимо Миша идет. А мне что-то жрать захотелось невыносимо. Я ему говорю: "Миша, можешь понатирать лопатку минут сорок вместо меня? Я пока схожу пожру". Он говорит: "Не вопрос, давай ее сюда. Ну я сбегал, пожрал, вернулся. Поблагодарил Мишу, натираю дальше. Так проработал под прикрытием пять лет. Через пять лет сдаем с работягами готовые отполированные лопатки в ОТК. Там взяли штангенциркули, померяли. У всех приняли, а у меня не приняли. Твоя, говорят, лопатка натерта на сорок минут меньше, чем должно быть. Тут-то я и вспомнил Мишу и понял, что он меня тогда, уже во второй раз, обманул. Ни хрена он не натирал, пока я жрать ходил, просто так сидел, бездельничал. Хотел я ему морду разбить - но тут прибежала охрана и скрутила меня. Их отдел ОТК вызвал.
Мне тогда дали десять лет лагерей за вредительство - что лопатку плохо натер. Я мог бы, конечно, показать свои корочки и отмазаться, но тогда я бы запалился и опять бы вся операция насмарку. Пришлось сидеть. Отсидел я из десяти лет семь. Потом вспомнил, что у меня есть высокопоставленный покровитель в ЦК. Позвонил ему, он позвонил начальнику ГУЛАГа, меня выпустили как бы условно-досрочно. Вернули на завод. А там уже идет финальная сборка секретных подлодок. Дело швах - шпионы-то еще не пойманы, а ну как украдут чертежи и такую же у себя сделают? Все наше военное преимущество тогда сойдет на нет. Думал я, думал - и придумал. Вечером, когда все с работы уже ушли, пошел я к чертежникам, достал у них из стола чертежи этой лодки, и в одном месте, где шпангоут наружу торчит, подрисовал небольшой заусенец. Заусенец, вроде, фигня - но это пока скорости маленькие. А на скорости 500 километров в час, которую лодка развивает, там такая гидродинамика, что из за малейшего заусенца лодку распидарасит вдребезги пополам. Скорости же такие - что дай бог! Вооружалась эта лодка, кстати, простыми пудовыми гирями вместо торпед. Потому что на такой скорости уже было по барабану - торпеда, гиря… врагу по-любому пиздец. А гири эти как раз у чертежников стояли, они с ними зарядку делали - решили попользоваться, пока лодка не готова. Я об них еще споткнулся, и тогда-то мне пришла в голову мысль насчет заусенца. Подрисовал, значит, заусенец в чертежи и ушел домой. Думаю: "Заусенец этот потом напильником спилить - раз плюнуть. Главное - не забыть. А если шпионы чертежи украдут, то они подумают, что заусенец необходим, пустят лодку с заусенцем и ее у них распидарасит."
И так я задумался, представляя себе эту картину в красках, что не заметил грузовик на перекрестке. Удар, темнота, кома… пришел в себя не знаю когда - через год, а может, через три, в больнице. А в палате телевизор и по телевизору объявляют, что сегодня состоятся первые испытания реактивной подводной лодки. Тут меня как ударило: "ЗАУСЕНЕЦ-ТО НЕ СПИЛИЛИ!!!". Срочно весь в гипсе добегаю до больничного телефона-автомата, а номер наизусть только Мишин помню. Звоню Мише, говорю: "Миша, катастрофа! Сегодня испытания подводной лодки, а я в больнице. Нужно передать испытателям информацию, но я не знаю, как!". Миша так спокойно отвечает: "Не беда, у меня есть связи в адмиралтействе. Ты скажи, что им передать - я передам.". Я от радости чуть не умер, прямо чуть в пляс с этой телефонной трубкой не пустился. "Миша, - кричу, - ты просто супер! Передай им, чтобы перед запуском лодку обработали напильником на предмет заусенцев". "Не вопрос, - говорит, - передам. А каким напильником - обычным или драчевым?". Ну я думаю - раз такими подробностями интересуется, значит, не врет, в самом деле собирается передать. Сказал ему, что лучше драчевым, и пошел в палату жрать, там как раз на обед кашу с тушенкой давали, так мне положили один жир и жилы, а соседу по палате, Николаю, неплохой кусок тушенки достался, повезло.
На следующий день привезли нам в палату свежие газеты. Я все пролистал - ни слова об успешных испытаниях. А тогда было принято об успешных испытаниях трубить, а неуспешные замалчивать. У меня внутри все сразу и оборвалось - понял я, что произошло. "Ах ты, Миша, сука, - думаю. - Не передал ведь мои слова в адмиралтейство. Из за тебя и лодка затонула, и люди погибли". Там же один экипаж был двадцать пять тысяч человек - лодка-то огромная, несколько километров в длину. И так мне тошно стало, что решил я Мишу убить. Взял топор и поехал к нему домой. Ворвался, топор заношу - а Миша кричит: "Не губи, я не виноват! Это адмирал меня подвел! Сказал, что передаст, а сам забыл!". Опустил я топор и не знаю, верить ему или нет. И до сих пор не знаю - соврал тогда Миша, или правда адмирал подвел. Но решил, что поверю я Мише. В последний раз. Все-таки людям надо верить.
Прихожу домой, звонит телефон. Беру трубку - а там Горбачев. Мы с ним тогда дружили и он со мной часто советовался. Ну он мне и говорит, что вот, дескать, та подводная лодка была последним шансом доказать всему миру мощь нашей державы. А после этой катастрофы нас вообще никто всерьез воспринимать не будет. И надо, наверное, завязывать с этим Советским Союзом и разваливать его уже. Как, мол, я думаю, пора или не пора? Я, конечно, хотел ответить, что нет, не пора. Что я знаю причину катастрофы, и если мы сделаем вторую лодку - уж с ней-то все будет в порядке. Тогда-то мы встанем с колен и покажем всем кузькину мать. Но вдруг заподозрил одну вещь, а то голос у Горбачева был какой-то странный. Прикрыл трубку рукой и позвонил по запасному телефону Мише. "Миша, - спрашиваю, - это ты мне сейчас по параллельной линии голосом Горбачева звонишь?". А Миша ржет и говорит, что да, дескать, это он. Я еще, помня, какой он врун, два раза переспросил - не врет? Точно он? Точно, говорит. На всякий случай вторую трубку рукой прикрыл, и в первую трубку спрашиваю: "Миша, это ты, скотина?". А отуда голос Горбачева: "Да я, я! Что, не узнал, что ли?". Ну, я посмеялся, что он меня так разыграл, и прикола ради ему говорю: "Давай, Миша, разваливай СССР. Давно пора!". И трубку бросил.
Наутро просыпаюсь, а по радио говорят, что Горбачев вчера развалил СССР. Я ему звоню, спрашиваю: "Так что, это все-таки ты был, а не другой Миша?". А он говорит: "Да, я, конечно. Кто же еще. Колебался, а твое мнение стало для меня решающим". И так мне стыдно стало, что сел я на диван и сделал фэйспалм. Сижу и чувствую, что у меня от стыда уши горят. Как же я всех подвел, поверив Мише! Из за одного мелкого вруна такую державу просрали! И так я от стыда сгорел, что на следующий день даже волдыри на коже появились.
А Мишу я потом нашел и все-таки убил. Задолбало меня его свинское вранье, последняя капля уже была. Зарезал я его скрепкой в сонную артерию: я же в спецназе служил, учили меня, как человека скрепкой убить. И куда труп потом девать, тоже учили. Способ неприятный, но эффективный.
Вот так вот судьба вруна Миши трагически закончилась. Жил как свинья, врал как свинья, подох как свинья, и на вкус тоже был на свинину похож. Только более сочный.
Когда-то я и не подозревал, что бывают такие люди. Пока не познакомился с Мишей. Что-то вдруг вспомнилось, ностальгия нахлынула, решил рассказать.
Так вот.
Был у меня один приятель - вот это был врун, каких поискать. Врал он вдохновенно и изобретательно, выдумывая на ходу мельчайшие подробности. Звали его Миша Вареников.
Первый раз я столкнулся с его враньем в 63-м, когда только познакомился с ним. Я тогда был еще молодым совсем майором КГБ и специализировался на ловле вражеских шпионов. А обнаруживал я их очень просто - был у меня один секрет. Где-нибудь на заводе, в общей столовке, я оставлял на столе упаковку суши, рядом клал палочки и вилку. В СССР суши, естественно, не было, и каждый, кто проходил мимо стола, заглядывался на такую диковину и пытался хапнуть кусочек. Кто тянулся к вилке - значит, свой. А у кого рука непроизвольно дергалась к палочкам - все, спалился, агент японский.
В тот день я ловил шпионов на заводе, производящем турбины для реактивных подводных лодок, развивающих подводную скорость до 300 километров в час. Это был один из секретнейших проектов, и шпионы на нем были недопустимы. Прошло мимо моей наживки человек двадцать, и десять из них палочки схватили. А трое даже суши в васаби макнули. Ну, запомнил я их, подождал до конца рабочего дня и стал выслеживать. Выследить было трудно, так как они сразу разбежались в разные стороны - один на трамвай, другой на автобус, третий пешком через парк… и разъехались на разные концы города. Но я был профессионалом высочайшей категории и сумел-таки выследить их всех. И тут у меня встала проблема. Если буду обходить и по одному арестовывать - то придется их с собой таскать. А как я за такой толпой услежу? Пока одних собираю - другие разбегутся. И решил, что тут понядобятся ошейники со взрывчаткой. Захожу к одному, надеваю ему ошейник, включаю - а в кармане у меня передатчик специальный с радиусом действия десять метров. Теперь, если шпион от меня отойдет дальше, чем на десять метров, БАХ - и головы нету. Так что о побеге он даже думать не станет - будет ходить за мной, как собачка на поводке, боясь отстать. С ним приду ко второму, надену второму тоже ошейник. И так, постепенно, всех обойду и отведу в ошейниках на Лубянку. Но где взять такие ошейники? И тут я вспомнил, что Миша хвастался, будто бы у него в гараже все есть. Ну просто все. А чего нет - может запросто достать. Звоню я ему по телефону-автомату, говорю: "Привет, Миша! Можешь достать мне десять ошейников со взрывчаткой? Мне надо, чтобы шпионов поймать". Он говорит: "Не вопрос, приходи". Прихожу я к нему, а он ржет. "Какие, - говорит, - ошейники для шпионов? Ты, - говорит, - совсем уже от водки головой тронулся?". Вот сука! Не мог сразу сказать, что нету? Зачем было врать, что даст мне ошейники? Вся операция накрылась в результате.
Меня за это понизили в звании до капитана. А у нас в КГБ было так: если звание ниже майора - то должен внедряться под прикрытием. Ладно. Внедрился я на этот завод под видом простого работяги. Поставили меня на несложную работу - лопатки турбины полировать. А поскольку там требовалось совершенно сумасшедшее качество, полировались они вручную. Надо было брать лопатки и тереть их ладошкой по восемь часов в день. Потому что человеческая кожа лучше всего подходила для полировки того материала, из которого они были сделаны, так случайно совпало. Через пять лет натирания они становились гладенькие-прегладенькие, и можно было ставить их на подлодку. Качество проверяли очень строго - ведь если плохо отполируешь, возникнет турбулентность и лодку разнесет нафиг на скорости в 400 километров в час. И вот как-то раз натираю я лопатку, а мимо Миша идет. А мне что-то жрать захотелось невыносимо. Я ему говорю: "Миша, можешь понатирать лопатку минут сорок вместо меня? Я пока схожу пожру". Он говорит: "Не вопрос, давай ее сюда. Ну я сбегал, пожрал, вернулся. Поблагодарил Мишу, натираю дальше. Так проработал под прикрытием пять лет. Через пять лет сдаем с работягами готовые отполированные лопатки в ОТК. Там взяли штангенциркули, померяли. У всех приняли, а у меня не приняли. Твоя, говорят, лопатка натерта на сорок минут меньше, чем должно быть. Тут-то я и вспомнил Мишу и понял, что он меня тогда, уже во второй раз, обманул. Ни хрена он не натирал, пока я жрать ходил, просто так сидел, бездельничал. Хотел я ему морду разбить - но тут прибежала охрана и скрутила меня. Их отдел ОТК вызвал.
Мне тогда дали десять лет лагерей за вредительство - что лопатку плохо натер. Я мог бы, конечно, показать свои корочки и отмазаться, но тогда я бы запалился и опять бы вся операция насмарку. Пришлось сидеть. Отсидел я из десяти лет семь. Потом вспомнил, что у меня есть высокопоставленный покровитель в ЦК. Позвонил ему, он позвонил начальнику ГУЛАГа, меня выпустили как бы условно-досрочно. Вернули на завод. А там уже идет финальная сборка секретных подлодок. Дело швах - шпионы-то еще не пойманы, а ну как украдут чертежи и такую же у себя сделают? Все наше военное преимущество тогда сойдет на нет. Думал я, думал - и придумал. Вечером, когда все с работы уже ушли, пошел я к чертежникам, достал у них из стола чертежи этой лодки, и в одном месте, где шпангоут наружу торчит, подрисовал небольшой заусенец. Заусенец, вроде, фигня - но это пока скорости маленькие. А на скорости 500 километров в час, которую лодка развивает, там такая гидродинамика, что из за малейшего заусенца лодку распидарасит вдребезги пополам. Скорости же такие - что дай бог! Вооружалась эта лодка, кстати, простыми пудовыми гирями вместо торпед. Потому что на такой скорости уже было по барабану - торпеда, гиря… врагу по-любому пиздец. А гири эти как раз у чертежников стояли, они с ними зарядку делали - решили попользоваться, пока лодка не готова. Я об них еще споткнулся, и тогда-то мне пришла в голову мысль насчет заусенца. Подрисовал, значит, заусенец в чертежи и ушел домой. Думаю: "Заусенец этот потом напильником спилить - раз плюнуть. Главное - не забыть. А если шпионы чертежи украдут, то они подумают, что заусенец необходим, пустят лодку с заусенцем и ее у них распидарасит."
И так я задумался, представляя себе эту картину в красках, что не заметил грузовик на перекрестке. Удар, темнота, кома… пришел в себя не знаю когда - через год, а может, через три, в больнице. А в палате телевизор и по телевизору объявляют, что сегодня состоятся первые испытания реактивной подводной лодки. Тут меня как ударило: "ЗАУСЕНЕЦ-ТО НЕ СПИЛИЛИ!!!". Срочно весь в гипсе добегаю до больничного телефона-автомата, а номер наизусть только Мишин помню. Звоню Мише, говорю: "Миша, катастрофа! Сегодня испытания подводной лодки, а я в больнице. Нужно передать испытателям информацию, но я не знаю, как!". Миша так спокойно отвечает: "Не беда, у меня есть связи в адмиралтействе. Ты скажи, что им передать - я передам.". Я от радости чуть не умер, прямо чуть в пляс с этой телефонной трубкой не пустился. "Миша, - кричу, - ты просто супер! Передай им, чтобы перед запуском лодку обработали напильником на предмет заусенцев". "Не вопрос, - говорит, - передам. А каким напильником - обычным или драчевым?". Ну я думаю - раз такими подробностями интересуется, значит, не врет, в самом деле собирается передать. Сказал ему, что лучше драчевым, и пошел в палату жрать, там как раз на обед кашу с тушенкой давали, так мне положили один жир и жилы, а соседу по палате, Николаю, неплохой кусок тушенки достался, повезло.
На следующий день привезли нам в палату свежие газеты. Я все пролистал - ни слова об успешных испытаниях. А тогда было принято об успешных испытаниях трубить, а неуспешные замалчивать. У меня внутри все сразу и оборвалось - понял я, что произошло. "Ах ты, Миша, сука, - думаю. - Не передал ведь мои слова в адмиралтейство. Из за тебя и лодка затонула, и люди погибли". Там же один экипаж был двадцать пять тысяч человек - лодка-то огромная, несколько километров в длину. И так мне тошно стало, что решил я Мишу убить. Взял топор и поехал к нему домой. Ворвался, топор заношу - а Миша кричит: "Не губи, я не виноват! Это адмирал меня подвел! Сказал, что передаст, а сам забыл!". Опустил я топор и не знаю, верить ему или нет. И до сих пор не знаю - соврал тогда Миша, или правда адмирал подвел. Но решил, что поверю я Мише. В последний раз. Все-таки людям надо верить.
Прихожу домой, звонит телефон. Беру трубку - а там Горбачев. Мы с ним тогда дружили и он со мной часто советовался. Ну он мне и говорит, что вот, дескать, та подводная лодка была последним шансом доказать всему миру мощь нашей державы. А после этой катастрофы нас вообще никто всерьез воспринимать не будет. И надо, наверное, завязывать с этим Советским Союзом и разваливать его уже. Как, мол, я думаю, пора или не пора? Я, конечно, хотел ответить, что нет, не пора. Что я знаю причину катастрофы, и если мы сделаем вторую лодку - уж с ней-то все будет в порядке. Тогда-то мы встанем с колен и покажем всем кузькину мать. Но вдруг заподозрил одну вещь, а то голос у Горбачева был какой-то странный. Прикрыл трубку рукой и позвонил по запасному телефону Мише. "Миша, - спрашиваю, - это ты мне сейчас по параллельной линии голосом Горбачева звонишь?". А Миша ржет и говорит, что да, дескать, это он. Я еще, помня, какой он врун, два раза переспросил - не врет? Точно он? Точно, говорит. На всякий случай вторую трубку рукой прикрыл, и в первую трубку спрашиваю: "Миша, это ты, скотина?". А отуда голос Горбачева: "Да я, я! Что, не узнал, что ли?". Ну, я посмеялся, что он меня так разыграл, и прикола ради ему говорю: "Давай, Миша, разваливай СССР. Давно пора!". И трубку бросил.
Наутро просыпаюсь, а по радио говорят, что Горбачев вчера развалил СССР. Я ему звоню, спрашиваю: "Так что, это все-таки ты был, а не другой Миша?". А он говорит: "Да, я, конечно. Кто же еще. Колебался, а твое мнение стало для меня решающим". И так мне стыдно стало, что сел я на диван и сделал фэйспалм. Сижу и чувствую, что у меня от стыда уши горят. Как же я всех подвел, поверив Мише! Из за одного мелкого вруна такую державу просрали! И так я от стыда сгорел, что на следующий день даже волдыри на коже появились.
А Мишу я потом нашел и все-таки убил. Задолбало меня его свинское вранье, последняя капля уже была. Зарезал я его скрепкой в сонную артерию: я же в спецназе служил, учили меня, как человека скрепкой убить. И куда труп потом девать, тоже учили. Способ неприятный, но эффективный.
Вот так вот судьба вруна Миши трагически закончилась. Жил как свинья, врал как свинья, подох как свинья, и на вкус тоже был на свинину похож. Только более сочный.