(no subject)
Хочу рассказать вам еще об одном трагизме, который я испытал. Это было давно, когда я подрабатывал сантехником. Позднее, когда я пытался осмыслить, что же привело к этому трагизму и в чем были мои ошибки, я как будто увидел себя со стороны. Поэтому я написал стихотворение от третьего лица. Все имена изменены, совпадения случайны.
Мой, дядя, руки! Я исправил
Твой кран, что раньше подтекал.
Прокладку новую поставил
За три часа. Я засекал.
Вот счет. Нехитрая наука:
Прокладка - сто, работа - штука.
Даю гарантию три дня.
Прорвет - зови опять меня.
А вообще - довольно странно.
Не видел раньше никогда,
Чтобы горячая вода
Шла сразу из обоих кранов.
И я - улавливаешь нить? -
Не знаю, как тут починить.
Так молвил молодой повеса,
И стыдно не было ему.
Красавец волею Зевеса,
Умелец волей ПТУ.
Евгений. Женя. Он же Жека.
Занятий род - сантехник ЖЭКа.
В душе романтик и пижон,
А ватник грязен и прожжен.
И за упрек клиенту злому
Везде в квартире наследил.
Сквозь зубы тихо процедил:
"Да жалуйся хоть управдому.
А я закончил. Все! Отбой!"
И дверью хлопнул за собой.
"Ну почему со всеми лаюсь?"
Он хмуро думал на бегу.
"Ведь я же все-таки стараюсь,
И починяю, как могу.
А все упреки не по делу!"
И вдруг он вздрогнул. И по телу
Расплылась жаркая волна:
Навстречу шла ему ОНА.
Она звалась... ну, скажем, Фрося.
И желтые цветы в руке
Несла. А он, как в столбняке.
"Я встретил вас - и понеслося..."
Лишь гулко билось в голове,
Как бьется птица в рукаве.
А у нее такая попа
Что лезет в мысли всякий бред,
И сердце прыгает галопом,
Лишь только ей посмотришь вслед.
Животик плоский, как фанера,
И грудь девятого размера.
Или восьмого, может быть.
Ну как такую не любить?
Он, к ней с разбегу подбегая,
Набравшись смелости и сил,
Вдруг что-то глупое спросил.
Улыбка, реплика, другая...
Две шутки, комплимент... и вот
Ее домой к себе ведет.
А он был бицепсом упругий,
И рожей как Ален Делон.
За неимением супруги
Водил домой любовниц он,
Так утолял он плоти голод.
Забыл сказать, что он был молод.
Юнец, но с виду тридцать дашь,
Поскольку пил он, как алкаш.
И как сантехник, если честно,
Был, прямо скажем, не фонтан.
Но, тем не менее, роман
Возник. И близости телесной
Они стыдливо предались.
И страсти было - завались.
Они сошлись. Вода и камень.
Пчела и трутень. Стол и стул.
Фашисткий флаг и красный знамень.
Работа в праздник и отгул.
Сошлись, как шпилька и калоша.
Как Пень четвертый и "Микроша".
Опасный враг и лучший друг.
Филипп Киркоров и Шевчук.
Сошлись, как ледоруб и Троцкий
Ребенок малый и коза.
Сошлись, как ноздри и глаза,
Как президент и Ходорковский.
Как жигули и мерседес,
Как дом публичный и собес.
Прошло три дня. Фанфары слыша
Он пел, как вдруг... и вот те на!
Он вдруг прозрел. Вернулась крыша.
И с глаз слетела пелена.
Подняв глаза и руки к небу
Он крикнул: "Боже, как я слеп был!",
Тоскливо глядя в синеву,
Он увидал, как наяву:
Когда она на стул садилась,
Свисала попа по бокам -
Была как будто складка там,
Как будто форма искривилась.
Какой-то неопрятный вид.
Он понял. Это целлюлит.
И вечером, с кривой улыбкой
Он с Фросей прояснил вопрос.
Сказал, что было все ошибкой,
Что это просто крышеснос.
"Готов свернуть вчера был горы,
Но вот завяли помидоры.
Ужасно положенье дел.
Как будто в пропасть улетел.
И, оказавшись в этой яме,
Я понял: больше так нельзя.
Надеюсь, мы еще друзья?
Давай останемся друзьями?"
Но Фрося, бросив слово "Гад!"
Бледнея, удалилась в сад.
Шли годы. Возмужал Евгений
Качался. Бицепс - просто сталь.
Но давит тяжесть сожалений.
Ужасно грустен Женя. Жаль
Своих прошедших лет бездумных,
Он жил в фантазиях безумных.
Катились слезы по плечам,
И Фрося снилась по ночам.
Ах, если б вновь ее увидеть,
Потрогать Фросю как-нибудь,
Заплакать, ей уткнувшись в грудь,
Вконец себя возненавидеть,
И, на колени пав пред ней,
Просить прощенья десять дней!
И вдруг... знакомый жар по телу.
И чувств нахлынул водопад.
Да вот же Фрося! Как хотел он!
Идет, приковывая взгляд.
К нему подходит тихо, гордо.
Не плачет и не хлещет в морду.
Лишь брови хмурит, как сова
И слушает его слова.
И хоть ответ ее неколок,
Но грустен этот разговор.
"Тебя люблю я до сих пор,
Ты до сих пор мне, Женя, дорог
Но я другому отдалась
И мазохизмом увлеклась.
И вкус почувствовала к боли,
А на тебя держу я зуб.
Нет, не вернусь к тебе я боле!
Ты слишком ласков и негруб!"
Сказала, и пошла, простившись.
А Женя, словно пробудившись,
Как получил кувалдой в лоб -
Вдруг рот открыл и сел в сугроб.
Читатель! Предостережений
Я тут тебе нашифровал.
Но чтоб мозги ты не ломал,
Я укажу ошибку Жени:
Чтоб быть полезным для страны,
Всегда дочинивай кранЫ!
Мой, дядя, руки! Я исправил
Твой кран, что раньше подтекал.
Прокладку новую поставил
За три часа. Я засекал.
Вот счет. Нехитрая наука:
Прокладка - сто, работа - штука.
Даю гарантию три дня.
Прорвет - зови опять меня.
А вообще - довольно странно.
Не видел раньше никогда,
Чтобы горячая вода
Шла сразу из обоих кранов.
И я - улавливаешь нить? -
Не знаю, как тут починить.
Так молвил молодой повеса,
И стыдно не было ему.
Красавец волею Зевеса,
Умелец волей ПТУ.
Евгений. Женя. Он же Жека.
Занятий род - сантехник ЖЭКа.
В душе романтик и пижон,
А ватник грязен и прожжен.
И за упрек клиенту злому
Везде в квартире наследил.
Сквозь зубы тихо процедил:
"Да жалуйся хоть управдому.
А я закончил. Все! Отбой!"
И дверью хлопнул за собой.
"Ну почему со всеми лаюсь?"
Он хмуро думал на бегу.
"Ведь я же все-таки стараюсь,
И починяю, как могу.
А все упреки не по делу!"
И вдруг он вздрогнул. И по телу
Расплылась жаркая волна:
Навстречу шла ему ОНА.
Она звалась... ну, скажем, Фрося.
И желтые цветы в руке
Несла. А он, как в столбняке.
"Я встретил вас - и понеслося..."
Лишь гулко билось в голове,
Как бьется птица в рукаве.
А у нее такая попа
Что лезет в мысли всякий бред,
И сердце прыгает галопом,
Лишь только ей посмотришь вслед.
Животик плоский, как фанера,
И грудь девятого размера.
Или восьмого, может быть.
Ну как такую не любить?
Он, к ней с разбегу подбегая,
Набравшись смелости и сил,
Вдруг что-то глупое спросил.
Улыбка, реплика, другая...
Две шутки, комплимент... и вот
Ее домой к себе ведет.
А он был бицепсом упругий,
И рожей как Ален Делон.
За неимением супруги
Водил домой любовниц он,
Так утолял он плоти голод.
Забыл сказать, что он был молод.
Юнец, но с виду тридцать дашь,
Поскольку пил он, как алкаш.
И как сантехник, если честно,
Был, прямо скажем, не фонтан.
Но, тем не менее, роман
Возник. И близости телесной
Они стыдливо предались.
И страсти было - завались.
Они сошлись. Вода и камень.
Пчела и трутень. Стол и стул.
Фашисткий флаг и красный знамень.
Работа в праздник и отгул.
Сошлись, как шпилька и калоша.
Как Пень четвертый и "Микроша".
Опасный враг и лучший друг.
Филипп Киркоров и Шевчук.
Сошлись, как ледоруб и Троцкий
Ребенок малый и коза.
Сошлись, как ноздри и глаза,
Как президент и Ходорковский.
Как жигули и мерседес,
Как дом публичный и собес.
Прошло три дня. Фанфары слыша
Он пел, как вдруг... и вот те на!
Он вдруг прозрел. Вернулась крыша.
И с глаз слетела пелена.
Подняв глаза и руки к небу
Он крикнул: "Боже, как я слеп был!",
Тоскливо глядя в синеву,
Он увидал, как наяву:
Когда она на стул садилась,
Свисала попа по бокам -
Была как будто складка там,
Как будто форма искривилась.
Какой-то неопрятный вид.
Он понял. Это целлюлит.
И вечером, с кривой улыбкой
Он с Фросей прояснил вопрос.
Сказал, что было все ошибкой,
Что это просто крышеснос.
"Готов свернуть вчера был горы,
Но вот завяли помидоры.
Ужасно положенье дел.
Как будто в пропасть улетел.
И, оказавшись в этой яме,
Я понял: больше так нельзя.
Надеюсь, мы еще друзья?
Давай останемся друзьями?"
Но Фрося, бросив слово "Гад!"
Бледнея, удалилась в сад.
Шли годы. Возмужал Евгений
Качался. Бицепс - просто сталь.
Но давит тяжесть сожалений.
Ужасно грустен Женя. Жаль
Своих прошедших лет бездумных,
Он жил в фантазиях безумных.
Катились слезы по плечам,
И Фрося снилась по ночам.
Ах, если б вновь ее увидеть,
Потрогать Фросю как-нибудь,
Заплакать, ей уткнувшись в грудь,
Вконец себя возненавидеть,
И, на колени пав пред ней,
Просить прощенья десять дней!
И вдруг... знакомый жар по телу.
И чувств нахлынул водопад.
Да вот же Фрося! Как хотел он!
Идет, приковывая взгляд.
К нему подходит тихо, гордо.
Не плачет и не хлещет в морду.
Лишь брови хмурит, как сова
И слушает его слова.
И хоть ответ ее неколок,
Но грустен этот разговор.
"Тебя люблю я до сих пор,
Ты до сих пор мне, Женя, дорог
Но я другому отдалась
И мазохизмом увлеклась.
И вкус почувствовала к боли,
А на тебя держу я зуб.
Нет, не вернусь к тебе я боле!
Ты слишком ласков и негруб!"
Сказала, и пошла, простившись.
А Женя, словно пробудившись,
Как получил кувалдой в лоб -
Вдруг рот открыл и сел в сугроб.
Читатель! Предостережений
Я тут тебе нашифровал.
Но чтоб мозги ты не ломал,
Я укажу ошибку Жени:
Чтоб быть полезным для страны,
Всегда дочинивай кранЫ!