(no subject)
3. ПОЛИТКОРРЕКТНОСТЬ
Огурцы.
Депутат Василий Селедкин как-то раз встал в коридоре Государственной Думы и никого не пропускал. Все просили у него пройти, а Селедкин только надувал щеки и мотал головой.
- Ты, Селедкин, у меня доиграешься! - сказал ему на это Герман*, который как раз зашел в думу, чтобы протолкнуть один закон. - Если ты, Селедкин, не разрешишь мне пройти, то я и без разрешения пройду!
Но Селедкин только достал из своего декольте ручку с золотым пером и воткнул ее себе в ухо, а потом надул щеки и стал с силой дуть на Германа. Тогда Герман вынул булку хлеба и ударил Селедкина прямо по хлебальнику. Селедкин упал замертво, а Герман прошел в верхнюю палату и стал там проталкивать закон про то, чтобы запретить пенсионерам носить полосатые носки. Выдвинул он свой закон, провели голосование и получилось, что голосов поровну. Стала назревать драка.
Тогда Герман вдруг вспомнил про Селедкина, сбегал, притащил его тело и стал поднимать его руку, как будто Селедкин голосует. Какой-то депутат заподозрил неладное и крикнул:
- Да он же дохлый!
Но Герман стал руками открывать Селедкину глаза и растягивать ему рот в улыбке. После этого все согласились, что Селедкин живой, и даже тот депутат, который кричал с места, сказал «Извините».
После принятия закона Герман вышел на улицу, вдруг смотрит - продают огурцы. А Герман как раз хотел купить на ужин грамм двести огурцов, чтобы побаловать себя. Стал он кошелек доставать, чтобы купить огурцов, смотрит - а кошелек у него на заседании украли. Так и не купил огурцов.
Обойный клей.
Что я действительно не люблю - это обойный клей. Обойный клей так же отвратителен, как воробьи. Некоторые любят воробьев, но я таких людей сразу бью по морде. Размахнусь так - и нннна, получай! А не будут любить воробьев!
Знал я одного водителя, его звали Семеньков. Довелось этому Семенькову пообщаться с оборотнем в погонах. Вот как это было. Пришел Семеньков устраиваться на работу, приходит в отдел кадров. А ему там говорят:
- Что, Семеньков, работать у нас хочешь? Ну ладно. Езжай-ка ты тогда в Купчино, нужно привезти оттуда партию карданных валов. Вот тебе ключи от грузовика.
Семеньков сел за руль грузовика, но поскольку был сильно пьян, то сразу же не справился с управлением и не сумел его завести. Потом все-таки сумел и поехал на грузовике в Купчино. Едет он в Купчино и вдруг чувствует, что как-то плохо едет. Вышел тогда Семеньков из автомобиля, поднял его на домкрат и стал отверткой старые шины с колес отковыривать, чтобы заменить их на новые.
А неподалеку в подземном переходе дежурил сержант милиции Усатый. У него такая фамилия была, а усов практически не было. Ну, может, пара штук всего. Зато вместо левой ноги у него росло ухо. Очень он по этому поводу комплексовал, что у него так мало усов. Вот идет этот сержант, следит за порядком, вдруг смотрит - а Семеньков шины с автомобиля отковыривает. Тогда подошел он к Семенькову и говорит:
- Ты не с чужого ли автомобиля, подлец, шины отковыриваешь, чтобы продать на авторынке? А то смотри у меня!
А Семеньков ему говорит:
- Нет, честное слово, со своего.
Тогда сержант отдал ему честь и говорит:
- Все в порядке!
И ушел в подземный переход гонять бабушек, торгующих семечками. А Семеньков поменял шины и поехал дальше в Купчино.
Лактометр.
Один спекулянт по фамилии Кононов спекулировал на рынке лактометрами. Вообще-то, он работал в одном НИИ старшим научным сотрудником. А после шестнадцати часов, когда рабочий день заканчивался, шел на рынок спекулировать лактометрами. В универмаге лактометры были по два рубля, а этот хапуга продавал за два сорок. Двадцать процентов навара он клал себе в карман.
Бабе Зине как раз нужен был лактометр. Сидела она как-то дома и вдруг подумала: «Пойду-ка я в универмаг, куплю лактометр». Зашла в универмаг, положила лактометр в тележку и покатила ее к кассе. Подкатила и стала торговаться. А кассирша уперлась и ни копейки не уступает. Баба Зина скандалить не стала, только плюнула в ее подлый глаз и пошла на рынок. Пришла и видит: спекулянт лактометрами торгует. Баба Зина у него спрашивает: «Милок, почем лактометры?» Кононов вначале хотел сказать «по два сорок», но потом передумал и сказал: «По четыре рубля».
Стала баба Зина торговаться и сбила цену до двух девяноста. Обрадовалась и попросила отложить один лактометр, пока она сходит за деньгами.
Пришла она домой и стала искать в интернете какую-нибудь работу на дому. Смотрит - одной редакции требуется работник для написания рекламных статей. А баба Зина как раз в молодости работала в Комсомолке и хорошо умела писать статьи. Написала она несколько рекламных статей и отослала их по электронной почте. Через пять минут вдруг приходит ей ответ от редактора, где он ее благодарит и надеется на дальнейшее сотрудничество. И к письму приложены Яндекс-деньги. По пятьдесят копеек за статью.
Сбегала баба Зина, обменяла Яндекс-деньги на обычные, завязала их в узелок и опять на рынок поехала. Смотрит, очередь уже метров сто, а спекулянт все лактометры распродал, только один лежит в сторонке отложенный. А очередь волнуется. Все орут, требуют им этот лактометр продать. Спекулянт им объясняет: «Я этот лактометр вам никак не могу продать. Я его для какой-то сумасшедшей тетьки отложил и обещал попридержать. Не могу слова своего нарушить, и не просите!». А сам от страха дрожит и вот-вот им этот лактометр продаст. Подбежала скорее баба Зина к спекулянту и без линего крика отдала ему два девяносто. А Кононов понял, что она женщина не скандальная, да и подсунул ей неисправный лактометр.
Взяла баба Зина лактометр, принесла домой и положила на стол. Стоит, смотрит на него, а зачем он и что с ним делать - не знает. Зря только покупала. Тогда взяла она глянцевый журнал, свернула в толстую трубочку и давай его с силой себе в горло запихивать, чтобы себя развлечь.
Лампочка
Я, кстати, собирался рассказать про лампочку. Хотя чего про нее рассказывать? Лучше расскажу еще раз про водителя Семенькова.
Мертвый депутат Селедкин лежал-лежал на заседании верхней палаты, потом вдруг пришел в себя и пошел на улицу освежиться. Вышел он на набережную Фонтанки, прогулялся, а потом свернул за угол и пошел по Лермонтовскому проспекту. Идет он и видит стоматологию. Дай, думает, зайду в стоматологию. Давно не заходил.
Зашел он в кабинет стоматолога и уселся в стоматологическое кресло задом наперед. Ноги к потолку задрал, а голова на полу оказалась.
Врач ему и говорит:
- Вы неправильно сели! Пересядьте, пожалуйста!
А Селедкин ему отвечает:
- Я депутат верхней палаты, а ты меня будешь учить, как садиться правильно?
Тогда врач размахнулся ногой и как даст ему ботинком по зубам. Селедкин свалился с кресла, потом встал и вышел в коридор. Идет по коридору, держится рукой за зубы и мычит, показывая пальцем на кабинет. А в коридоре все держатся за зубы и мычат. Обычное дело. И милиция, которая эту стоматологию охраняет, на Селедкина спокойно смотрит и ничего не предпринимает. Понял Селедкин, что никто не собирается защищать его интересы, и пошел дальше гулять по Лермонтовскому. Погулял немножко и свернул на Лабутина. Там ему дали по голове карданным валом и отобрали часы и монокль. Такая вот история произошла с депутатом Селедкиным.
С Семеньковым же наоборот, такая история ни разу не происходила.
Политкорректность
Политкорректность - это когда один, например, сидит в коридоре, ковыряется в носу и вытаскивает козявки. А мимо идет какой-нибудь Кононов и говорит ему: «Ты чего, каналья, в носу ковыряешься и козявки тут свои вытаскиваешь?» И бьет его по морде утюгом. А про национальность ни слова не скажет. Негр, не негр - получи утюгом. Если бы Кононов не негров бил утюгом, а белорусов, например, шпротами хлестал, можно бы было его за это уволить. А так не подкопаешься.
Работает Кононов в НИИ. Его все очень уважают после истории с лампочкой. Раньше его не уважали, несмотря на золотые руки, и при встрече норовили пнуть ногой в спину, чтобы на пиджаке отпечаток ботинка остался. А потом зауважали. После того, как случай с лампочкой произошел.
Дело было так. Идет как-то Кононов по НИИ, смотрит, сидит негр на скамеечке. А Кононов очень не любил, когда говорят «негр». Он считал это слово оскорбительным. Поэтому он обиделся, повалил негра на пол, и стал его ногами топтать и орать: «Почему негр?»
Забыл сказать, что негр этот был доктором наук, который приехал из Массачусетского технологического института по культурному обмену. Он там работал профессором философии и мог ответить практически на любой жизненный вопрос. А тут почему-то затруднился с ответом. Никогда он почему-то не размышлял на такую тему. Поэтому ничего не ответил Кононову. Кононов тогда попинал его еще немного, потом сходил в деканат, получил талоны на питание и пошел в столовую, чтобы пожрать. Там и произошла знаменитая история с лампочкой.
А негр отряхнулся, сел на скамеечку и стал дальше сидеть. Он как раз в бухгалтерии оформлял документы насчет культурного обмена, и его попросили снаружи на скамеечке подождать. Вот он и ждал. Если бы он еще и в носу при этом ковырял, получил бы вдобавок утюгом по морде. А так легко отделался.
Кононову за это ничего не было.
* Герман - имя главного героя в знаменитом рассказе А.С.Пушкина «Пиковая дама»
Огурцы.
Депутат Василий Селедкин как-то раз встал в коридоре Государственной Думы и никого не пропускал. Все просили у него пройти, а Селедкин только надувал щеки и мотал головой.
- Ты, Селедкин, у меня доиграешься! - сказал ему на это Герман*, который как раз зашел в думу, чтобы протолкнуть один закон. - Если ты, Селедкин, не разрешишь мне пройти, то я и без разрешения пройду!
Но Селедкин только достал из своего декольте ручку с золотым пером и воткнул ее себе в ухо, а потом надул щеки и стал с силой дуть на Германа. Тогда Герман вынул булку хлеба и ударил Селедкина прямо по хлебальнику. Селедкин упал замертво, а Герман прошел в верхнюю палату и стал там проталкивать закон про то, чтобы запретить пенсионерам носить полосатые носки. Выдвинул он свой закон, провели голосование и получилось, что голосов поровну. Стала назревать драка.
Тогда Герман вдруг вспомнил про Селедкина, сбегал, притащил его тело и стал поднимать его руку, как будто Селедкин голосует. Какой-то депутат заподозрил неладное и крикнул:
- Да он же дохлый!
Но Герман стал руками открывать Селедкину глаза и растягивать ему рот в улыбке. После этого все согласились, что Селедкин живой, и даже тот депутат, который кричал с места, сказал «Извините».
После принятия закона Герман вышел на улицу, вдруг смотрит - продают огурцы. А Герман как раз хотел купить на ужин грамм двести огурцов, чтобы побаловать себя. Стал он кошелек доставать, чтобы купить огурцов, смотрит - а кошелек у него на заседании украли. Так и не купил огурцов.
Обойный клей.
Что я действительно не люблю - это обойный клей. Обойный клей так же отвратителен, как воробьи. Некоторые любят воробьев, но я таких людей сразу бью по морде. Размахнусь так - и нннна, получай! А не будут любить воробьев!
Знал я одного водителя, его звали Семеньков. Довелось этому Семенькову пообщаться с оборотнем в погонах. Вот как это было. Пришел Семеньков устраиваться на работу, приходит в отдел кадров. А ему там говорят:
- Что, Семеньков, работать у нас хочешь? Ну ладно. Езжай-ка ты тогда в Купчино, нужно привезти оттуда партию карданных валов. Вот тебе ключи от грузовика.
Семеньков сел за руль грузовика, но поскольку был сильно пьян, то сразу же не справился с управлением и не сумел его завести. Потом все-таки сумел и поехал на грузовике в Купчино. Едет он в Купчино и вдруг чувствует, что как-то плохо едет. Вышел тогда Семеньков из автомобиля, поднял его на домкрат и стал отверткой старые шины с колес отковыривать, чтобы заменить их на новые.
А неподалеку в подземном переходе дежурил сержант милиции Усатый. У него такая фамилия была, а усов практически не было. Ну, может, пара штук всего. Зато вместо левой ноги у него росло ухо. Очень он по этому поводу комплексовал, что у него так мало усов. Вот идет этот сержант, следит за порядком, вдруг смотрит - а Семеньков шины с автомобиля отковыривает. Тогда подошел он к Семенькову и говорит:
- Ты не с чужого ли автомобиля, подлец, шины отковыриваешь, чтобы продать на авторынке? А то смотри у меня!
А Семеньков ему говорит:
- Нет, честное слово, со своего.
Тогда сержант отдал ему честь и говорит:
- Все в порядке!
И ушел в подземный переход гонять бабушек, торгующих семечками. А Семеньков поменял шины и поехал дальше в Купчино.
Лактометр.
Один спекулянт по фамилии Кононов спекулировал на рынке лактометрами. Вообще-то, он работал в одном НИИ старшим научным сотрудником. А после шестнадцати часов, когда рабочий день заканчивался, шел на рынок спекулировать лактометрами. В универмаге лактометры были по два рубля, а этот хапуга продавал за два сорок. Двадцать процентов навара он клал себе в карман.
Бабе Зине как раз нужен был лактометр. Сидела она как-то дома и вдруг подумала: «Пойду-ка я в универмаг, куплю лактометр». Зашла в универмаг, положила лактометр в тележку и покатила ее к кассе. Подкатила и стала торговаться. А кассирша уперлась и ни копейки не уступает. Баба Зина скандалить не стала, только плюнула в ее подлый глаз и пошла на рынок. Пришла и видит: спекулянт лактометрами торгует. Баба Зина у него спрашивает: «Милок, почем лактометры?» Кононов вначале хотел сказать «по два сорок», но потом передумал и сказал: «По четыре рубля».
Стала баба Зина торговаться и сбила цену до двух девяноста. Обрадовалась и попросила отложить один лактометр, пока она сходит за деньгами.
Пришла она домой и стала искать в интернете какую-нибудь работу на дому. Смотрит - одной редакции требуется работник для написания рекламных статей. А баба Зина как раз в молодости работала в Комсомолке и хорошо умела писать статьи. Написала она несколько рекламных статей и отослала их по электронной почте. Через пять минут вдруг приходит ей ответ от редактора, где он ее благодарит и надеется на дальнейшее сотрудничество. И к письму приложены Яндекс-деньги. По пятьдесят копеек за статью.
Сбегала баба Зина, обменяла Яндекс-деньги на обычные, завязала их в узелок и опять на рынок поехала. Смотрит, очередь уже метров сто, а спекулянт все лактометры распродал, только один лежит в сторонке отложенный. А очередь волнуется. Все орут, требуют им этот лактометр продать. Спекулянт им объясняет: «Я этот лактометр вам никак не могу продать. Я его для какой-то сумасшедшей тетьки отложил и обещал попридержать. Не могу слова своего нарушить, и не просите!». А сам от страха дрожит и вот-вот им этот лактометр продаст. Подбежала скорее баба Зина к спекулянту и без линего крика отдала ему два девяносто. А Кононов понял, что она женщина не скандальная, да и подсунул ей неисправный лактометр.
Взяла баба Зина лактометр, принесла домой и положила на стол. Стоит, смотрит на него, а зачем он и что с ним делать - не знает. Зря только покупала. Тогда взяла она глянцевый журнал, свернула в толстую трубочку и давай его с силой себе в горло запихивать, чтобы себя развлечь.
Лампочка
Я, кстати, собирался рассказать про лампочку. Хотя чего про нее рассказывать? Лучше расскажу еще раз про водителя Семенькова.
Мертвый депутат Селедкин лежал-лежал на заседании верхней палаты, потом вдруг пришел в себя и пошел на улицу освежиться. Вышел он на набережную Фонтанки, прогулялся, а потом свернул за угол и пошел по Лермонтовскому проспекту. Идет он и видит стоматологию. Дай, думает, зайду в стоматологию. Давно не заходил.
Зашел он в кабинет стоматолога и уселся в стоматологическое кресло задом наперед. Ноги к потолку задрал, а голова на полу оказалась.
Врач ему и говорит:
- Вы неправильно сели! Пересядьте, пожалуйста!
А Селедкин ему отвечает:
- Я депутат верхней палаты, а ты меня будешь учить, как садиться правильно?
Тогда врач размахнулся ногой и как даст ему ботинком по зубам. Селедкин свалился с кресла, потом встал и вышел в коридор. Идет по коридору, держится рукой за зубы и мычит, показывая пальцем на кабинет. А в коридоре все держатся за зубы и мычат. Обычное дело. И милиция, которая эту стоматологию охраняет, на Селедкина спокойно смотрит и ничего не предпринимает. Понял Селедкин, что никто не собирается защищать его интересы, и пошел дальше гулять по Лермонтовскому. Погулял немножко и свернул на Лабутина. Там ему дали по голове карданным валом и отобрали часы и монокль. Такая вот история произошла с депутатом Селедкиным.
С Семеньковым же наоборот, такая история ни разу не происходила.
Политкорректность
Политкорректность - это когда один, например, сидит в коридоре, ковыряется в носу и вытаскивает козявки. А мимо идет какой-нибудь Кононов и говорит ему: «Ты чего, каналья, в носу ковыряешься и козявки тут свои вытаскиваешь?» И бьет его по морде утюгом. А про национальность ни слова не скажет. Негр, не негр - получи утюгом. Если бы Кононов не негров бил утюгом, а белорусов, например, шпротами хлестал, можно бы было его за это уволить. А так не подкопаешься.
Работает Кононов в НИИ. Его все очень уважают после истории с лампочкой. Раньше его не уважали, несмотря на золотые руки, и при встрече норовили пнуть ногой в спину, чтобы на пиджаке отпечаток ботинка остался. А потом зауважали. После того, как случай с лампочкой произошел.
Дело было так. Идет как-то Кононов по НИИ, смотрит, сидит негр на скамеечке. А Кононов очень не любил, когда говорят «негр». Он считал это слово оскорбительным. Поэтому он обиделся, повалил негра на пол, и стал его ногами топтать и орать: «Почему негр?»
Забыл сказать, что негр этот был доктором наук, который приехал из Массачусетского технологического института по культурному обмену. Он там работал профессором философии и мог ответить практически на любой жизненный вопрос. А тут почему-то затруднился с ответом. Никогда он почему-то не размышлял на такую тему. Поэтому ничего не ответил Кононову. Кононов тогда попинал его еще немного, потом сходил в деканат, получил талоны на питание и пошел в столовую, чтобы пожрать. Там и произошла знаменитая история с лампочкой.
А негр отряхнулся, сел на скамеечку и стал дальше сидеть. Он как раз в бухгалтерии оформлял документы насчет культурного обмена, и его попросили снаружи на скамеечке подождать. Вот он и ждал. Если бы он еще и в носу при этом ковырял, получил бы вдобавок утюгом по морде. А так легко отделался.
Кононову за это ничего не было.
* Герман - имя главного героя в знаменитом рассказе А.С.Пушкина «Пиковая дама»