Кому путч, а кому приключение
Мой друг по Фэйсбуку Илья Осипов сегодня предложил вспомнить каждому, как он пережил этот день, 19 августа, ровно 29 лет назад, в 1991 году.
А мне и вспоминать незачем. Этот день накрепко впечатался в мою память, поскольку тогда я родился заново. Дело было так.
В ту пору служил я научным сотрудником заповедника «Остров Врангеля» и занимался мониторингом морских млекопитающих. Тогда на острове еще был небольшой поселок, в котором жили потомки завезенных сюда эскимосов и чукчей. Для полноценного питания им было необходимо время от времени включать в рацион мясо и жир морских зверей, поэтому ежегодно после разрушения припайного льда, когда ледовая обстановка позволяла выходить в море, наступали дни Великого Моржебоя. Местные мужики выезжали в бухту Сомнительную, которая находилась в 45 километрах от поселка, сбрасывали на воду массивный деревянный вельбот и в течение 2-3 недель заготавливали на зиму нерп, лахтаков и моржей. Естественно, все это делалось под контролем и при помощи заповедника, тем более, что личного оружия ни у кого из местных не было. А я, как специалист по морским млекопитающим, принимал активное участие в этом действе, осматривая и измеряя добытых зверей и попутно делая учеты тюленей, моржей, китов и белых медведей во время промысловых рейсов.
Это вельбот, если кто не знает. Хорошо видно устройство руля, из-за которого все и случилось.
Обычно на руле вельбота стоял опытнейший эскимос Юра Альпаун (хорошей охоты ему в краю верхних людей, где он сейчас пребывает), стрелками были Лева Нанаун (живет сейчас в Певеке и работает вездеходчиком на прииске) и Гриша Каургин (который и по сей день гоняет белых медведей на острове Врангеля))),
...а здоровенный Дима Тымкувги (и он уже ушел в край верхних людей…) был гарпунером. Но в 1991 году Диму на промысел не отпустил начальник торгово-заготовительного пункта, где он работал грузчиком. А Юра, который всегда рвался пострелять, вдруг забастовал и сказал, что не будет рулевым, а хочет в стрелки. Уговоры не подействовали, и начальник отдела охраны заповедника Леша Калинин (и ему пусть земля будет пухом…) сказал мне: «Толь, чтобы правильно выруливать во время охоты, нужно хорошо знать поведение моржей, предугадать, где он вынырнет, чтобы подышать, и поставить стрелка на выстрел. Ну кому еще кроме тебя с твоим-то опытом?..». Посомневался я, но все же согласился на роль кормчего.
Вот они, легендарные врангелевские кадры. Сверху на руле стоит Юра Альпаун, сидит Гриша Каургин.
19 августа 1991 года мы сделали пробный выход в заливе Красина, проверяя новые "Вихрь-30", которые в количестве двух штук недавно привезли из Магадана. До этого в течение двух лет на охоте использовали 8-сильные «Ветерки», и это было настоящее мучение, потому что моржи легко уходили от еле ковыляющего вельбота. А тут тридцать лошадей! А если поставить в колодцы два мотора (а вельбот рассчитан именно на такой вариант), то это вообще невиданная крутизна!
Поначалу мы шли на одном моторе, но когда стали возвращаться на кордон в бухту Сомнительную и были в 4-5 км от берега, Леве захотелось эскпериментов, и он завел второй мотор. Ну, какой эскимос не любит быстрой езды! Старый вельбот понесся на глиссере словно торпеда. Я с трудом успевал лавировать среди льдин, и на очередном повороте деревянный руль с хрустом разлетелся, а я, крепко сжимая в руках обломок, вылетел за борт. Все смотрели куда-то вперед, наслаждаясь скоростью, и никто не заметил потери бойца. Вельбот умчался вдаль, и только когда он со всего размаху врезался в льдину, охотники обернулись, чтобы обматерить рулевого. А рулевого-то тю-тю!
Как выяснилось позже, в деревянный руль кто-то вбил гвозди, между гвоздями прошла трещина, но под слоем свежей краски она была незаметна. По этой трещине и разлетелся руль.
Очутившись в холодной воде пролива Лонга, я первым делом увидел погружающиеся в пучину очки, слетевшие с моего носа, и не задумываясь нырнул, чтобы их поймать. Магазинов «Оптика» не было в ближайших нескольких тысячах километров, поэтому очки для очкарика на острове Врангеля - это святое. Нацепив очки, я сразу поплыл к ближайшей льдине.
Когда оказываешься в воде в ватнике и ватных штанах, поначалу воздух, скопившийся в одежде, держит тебя как поплавок. Но очень быстро одежда промокает насквозь, становится жутко тяжелой, стащить с себя в воде ее невозможно, и она начинает тянуть на дно. Но самое ужасное - это болотные сапоги. Когда в них набирается вода, возникает ощущение, что прежде, чем бросить в море, твои конечности залили в цемент чикагские гангстеры.
Я доплыл до льдины, но она оказалась высокой, с крутым срезом, и выбраться на нее в мокрой одежде у меня уже не хватало сил. Я сломал все ногти и в кровь разорвал пальцы, выцарапывая ямки на срезе льдины, чтобы держаться хотя бы кончиками. Вельбот я потерял из виду, решил, что на такой скорости он просто разбился о лед, и стал вспоминать прожитую, еще недолгую тогда, жизнь… Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем я, наконец, вновь увидел вельбот. Он приближался очень медленно, потому что парни гребли маленькими веслами и древками гарпунов. Видимо, к тому времени разум у меня совсем помрачился, потому что я вдруг отпустил льдину и попытался плыть навстречу. И тут же стал уходить под воду.
Помню, что с силой вытолкнув голову на поверхность, крикнул: «Тону, вашу мать! Давайте…» и стал снова погружаться, услышав в ответ ворчливое Левино «Да видим…». Я снова рванулся на поверхность, когда рядом с головой вдруг плюхнулось что-то металлически-массивное с острыми крюками. Это сынок Гриши, Пашка Каургин, который впервые пошел на промысел юнгой (где он ныне?) бросил мне веревку, на конце которой была привязана сваренная из арматуры кошка для заякоривания на льду. Хорошо, что промахнулся и не размозжил мне голову…
Я снова стал уходить под воду и тут мне под руки попалась другая веревка, я успел ее поймать, и меня тут же схватила судорога. Вода в Арктике даже летом всегда около нуля градусов, и долго в ней не поплещешься…. Меня втащили на борт, по пальцу разогнули кисти рук, чтобы я отпустил веревку, и раздели. Я все еще был сведен судорогой, но меня стали растирать, причалили к плоской льдине, завели примус и вскипятили воду. Судорога отпустила, я попрыгал по льду, каждый снял с себя и отдал что-то из одежды. И, наскоро подвязав руль, мы тихим ходом пошли в бухту Сомнительную.
А это просто картинка из тех времен и вод. Я тут уже на катере «Прогресс» с самодельной рубкой. Фото Эдуарда Воронцова.
На кордоне нас встретил эскимос Павлов (которого съели белые медведи уже на будущий год, мир его праху…). Его волновала лишь одна проблема. Любимая «Спидола» на всех волнах ловила только балет "Лебединое озеро" и еще какую-то классическую музыку. «Горбачев умер, что ли?». Да хрен с ним, ответили ему, главное, что наш кормчий жив.
А вечером по рации из поселка передали, что радисты полярных станций, вопреки запрету, морзянкой передают друг другу, что в Москве танки. Но кому какое дело, что там, в той Москве, потому что мое несостоявшееся утопление в проливе Лонга было важнее... А еще надо было чинить руль и добывать на зиму мясо.
На коллаже в начале поста я измеряю добытого моржа через две недели после описанных событий. Надеюсь, все догадаются, что я справа?))) Фото Сергея Холода.
И спасибо Александре Горяшко aka alexandragor, за то, что заставила окунуться в воспоминания и оставить их в сети.
А мне и вспоминать незачем. Этот день накрепко впечатался в мою память, поскольку тогда я родился заново. Дело было так.
В ту пору служил я научным сотрудником заповедника «Остров Врангеля» и занимался мониторингом морских млекопитающих. Тогда на острове еще был небольшой поселок, в котором жили потомки завезенных сюда эскимосов и чукчей. Для полноценного питания им было необходимо время от времени включать в рацион мясо и жир морских зверей, поэтому ежегодно после разрушения припайного льда, когда ледовая обстановка позволяла выходить в море, наступали дни Великого Моржебоя. Местные мужики выезжали в бухту Сомнительную, которая находилась в 45 километрах от поселка, сбрасывали на воду массивный деревянный вельбот и в течение 2-3 недель заготавливали на зиму нерп, лахтаков и моржей. Естественно, все это делалось под контролем и при помощи заповедника, тем более, что личного оружия ни у кого из местных не было. А я, как специалист по морским млекопитающим, принимал активное участие в этом действе, осматривая и измеряя добытых зверей и попутно делая учеты тюленей, моржей, китов и белых медведей во время промысловых рейсов.
Это вельбот, если кто не знает. Хорошо видно устройство руля, из-за которого все и случилось.
Обычно на руле вельбота стоял опытнейший эскимос Юра Альпаун (хорошей охоты ему в краю верхних людей, где он сейчас пребывает), стрелками были Лева Нанаун (живет сейчас в Певеке и работает вездеходчиком на прииске) и Гриша Каургин (который и по сей день гоняет белых медведей на острове Врангеля))),
Click to view...а здоровенный Дима Тымкувги (и он уже ушел в край верхних людей…) был гарпунером. Но в 1991 году Диму на промысел не отпустил начальник торгово-заготовительного пункта, где он работал грузчиком. А Юра, который всегда рвался пострелять, вдруг забастовал и сказал, что не будет рулевым, а хочет в стрелки. Уговоры не подействовали, и начальник отдела охраны заповедника Леша Калинин (и ему пусть земля будет пухом…) сказал мне: «Толь, чтобы правильно выруливать во время охоты, нужно хорошо знать поведение моржей, предугадать, где он вынырнет, чтобы подышать, и поставить стрелка на выстрел. Ну кому еще кроме тебя с твоим-то опытом?..». Посомневался я, но все же согласился на роль кормчего.
Вот они, легендарные врангелевские кадры. Сверху на руле стоит Юра Альпаун, сидит Гриша Каургин.
19 августа 1991 года мы сделали пробный выход в заливе Красина, проверяя новые "Вихрь-30", которые в количестве двух штук недавно привезли из Магадана. До этого в течение двух лет на охоте использовали 8-сильные «Ветерки», и это было настоящее мучение, потому что моржи легко уходили от еле ковыляющего вельбота. А тут тридцать лошадей! А если поставить в колодцы два мотора (а вельбот рассчитан именно на такой вариант), то это вообще невиданная крутизна!
Поначалу мы шли на одном моторе, но когда стали возвращаться на кордон в бухту Сомнительную и были в 4-5 км от берега, Леве захотелось эскпериментов, и он завел второй мотор. Ну, какой эскимос не любит быстрой езды! Старый вельбот понесся на глиссере словно торпеда. Я с трудом успевал лавировать среди льдин, и на очередном повороте деревянный руль с хрустом разлетелся, а я, крепко сжимая в руках обломок, вылетел за борт. Все смотрели куда-то вперед, наслаждаясь скоростью, и никто не заметил потери бойца. Вельбот умчался вдаль, и только когда он со всего размаху врезался в льдину, охотники обернулись, чтобы обматерить рулевого. А рулевого-то тю-тю!
Как выяснилось позже, в деревянный руль кто-то вбил гвозди, между гвоздями прошла трещина, но под слоем свежей краски она была незаметна. По этой трещине и разлетелся руль.
Очутившись в холодной воде пролива Лонга, я первым делом увидел погружающиеся в пучину очки, слетевшие с моего носа, и не задумываясь нырнул, чтобы их поймать. Магазинов «Оптика» не было в ближайших нескольких тысячах километров, поэтому очки для очкарика на острове Врангеля - это святое. Нацепив очки, я сразу поплыл к ближайшей льдине.
Когда оказываешься в воде в ватнике и ватных штанах, поначалу воздух, скопившийся в одежде, держит тебя как поплавок. Но очень быстро одежда промокает насквозь, становится жутко тяжелой, стащить с себя в воде ее невозможно, и она начинает тянуть на дно. Но самое ужасное - это болотные сапоги. Когда в них набирается вода, возникает ощущение, что прежде, чем бросить в море, твои конечности залили в цемент чикагские гангстеры.
Я доплыл до льдины, но она оказалась высокой, с крутым срезом, и выбраться на нее в мокрой одежде у меня уже не хватало сил. Я сломал все ногти и в кровь разорвал пальцы, выцарапывая ямки на срезе льдины, чтобы держаться хотя бы кончиками. Вельбот я потерял из виду, решил, что на такой скорости он просто разбился о лед, и стал вспоминать прожитую, еще недолгую тогда, жизнь… Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем я, наконец, вновь увидел вельбот. Он приближался очень медленно, потому что парни гребли маленькими веслами и древками гарпунов. Видимо, к тому времени разум у меня совсем помрачился, потому что я вдруг отпустил льдину и попытался плыть навстречу. И тут же стал уходить под воду.
Помню, что с силой вытолкнув голову на поверхность, крикнул: «Тону, вашу мать! Давайте…» и стал снова погружаться, услышав в ответ ворчливое Левино «Да видим…». Я снова рванулся на поверхность, когда рядом с головой вдруг плюхнулось что-то металлически-массивное с острыми крюками. Это сынок Гриши, Пашка Каургин, который впервые пошел на промысел юнгой (где он ныне?) бросил мне веревку, на конце которой была привязана сваренная из арматуры кошка для заякоривания на льду. Хорошо, что промахнулся и не размозжил мне голову…
Я снова стал уходить под воду и тут мне под руки попалась другая веревка, я успел ее поймать, и меня тут же схватила судорога. Вода в Арктике даже летом всегда около нуля градусов, и долго в ней не поплещешься…. Меня втащили на борт, по пальцу разогнули кисти рук, чтобы я отпустил веревку, и раздели. Я все еще был сведен судорогой, но меня стали растирать, причалили к плоской льдине, завели примус и вскипятили воду. Судорога отпустила, я попрыгал по льду, каждый снял с себя и отдал что-то из одежды. И, наскоро подвязав руль, мы тихим ходом пошли в бухту Сомнительную.
А это просто картинка из тех времен и вод. Я тут уже на катере «Прогресс» с самодельной рубкой. Фото Эдуарда Воронцова.
На кордоне нас встретил эскимос Павлов (которого съели белые медведи уже на будущий год, мир его праху…). Его волновала лишь одна проблема. Любимая «Спидола» на всех волнах ловила только балет "Лебединое озеро" и еще какую-то классическую музыку. «Горбачев умер, что ли?». Да хрен с ним, ответили ему, главное, что наш кормчий жив.
А вечером по рации из поселка передали, что радисты полярных станций, вопреки запрету, морзянкой передают друг другу, что в Москве танки. Но кому какое дело, что там, в той Москве, потому что мое несостоявшееся утопление в проливе Лонга было важнее... А еще надо было чинить руль и добывать на зиму мясо.
На коллаже в начале поста я измеряю добытого моржа через две недели после описанных событий. Надеюсь, все догадаются, что я справа?))) Фото Сергея Холода.
И спасибо Александре Горяшко aka alexandragor, за то, что заставила окунуться в воспоминания и оставить их в сети.